Thirteen years later

      Когда они встречаются на пороге какой-то богом забытой заправочной забегаловки в штате Северная Каролина, Ким Тэхен выглядит так, будто столкнулся лицом к лицу с привидением, а не с Чон Чонгуком, с которым его на сегодняшний день связывают только три вещи, и те остаются в далеком прошлом: два года учебы в одном классе математики старшей школы Ковингтона, старая фотография из выпускного альбома и... Чувства, которые они разделили между собой, которые делали их самыми счастливыми и несчастными одновременно.       Тэхен моргает пару раз, чтобы точно удостовериться, что то, что он видит перед собой — не галлюцинация. Но, проделав эти манипуляции намного больше, чем пару раз, он с ужасом понимает, что это — реальность. В груди зарождается что-то похожее на страх.       — Чонгук? — спрашивает Ким не своим от удивления голосом. Подсознательно он прекрасно знает и, более того, чувствует, что это действительно Чон Чонгук. Есть в его взгляде что-то такое родное, знакомое и понятное, из-за чего Тэхен узнал бы его среди тысячи двойников. Но услышать подтверждение своим мыслям он не готов. Такого просто не может быть.       — Тэхен, — отвечает он обезоруживающе, так, будто поздоровался. Кивает, убирая руки в карманы черной джинсовки. И с легким недоверием, как Киму кажется, смотрит на него.       Прошло тринадцать лет. Прошло чертовых тринадцать лет! Тэхен за это время успел закончить колледж, устроиться и уже почти три года проработать редактором на новостном канале. Вышел замуж и развелся, у него появились первые морщины и проблеск седины, которую он успешно маскирует осветленными волосами. А Чон Чонгук… Черт знает, что там у Чонгука, но выглядит точно так же, как и в выпускном классе старшей школы… Уж Тэхен-то знает наверняка. Он смотрел в этот чертов альбом почти каждый день следующие пять лет после выпускного, разглядывал некогда родные черты лица на том старом мыльном фото. Пытался найти первые несколько лет, исчезнувшего после выпускного, Чонгука: расспрашивал знакомых и соседей, учителей — безуспешно.       Как будто растворился в воздухе.       Одни говорили о том, что он уехал учиться за границу сразу после получения аттестата, другие — что видели его пару дней назад в супермаркете поздно вечером. Школа отказывалась выдавать адрес и личные данные родителей Чонгука, поэтому Ким даже не знал, где тот проживал. Тогда Тэхен стал понимать, что на самом деле они не были так близки, как ему казалось. Тэхен не знал родителей Чона, не знал, где тот жил и где бывал в моменты, когда они не были вместе. Возможно, он просто выдумал себе любовь, выдумал, что Чон любил его в ответ, не смотря на жуткие сложности и отторжение общества, насмешки и откровенный буллинг. Но Тэхен знал его, знал его слабости, знал, что нравилось, а что — нет. И тогда Киму казалось, что этого достаточно, чтобы строить счастливые отношения.       Первые несколько лет Тэхен правда старался его найти, ведь он любил и никак не мог поверить в то, что Чонгук вот так внезапно бросил его. Он не мог смириться с этой мыслью, не мог смириться с тем, что Чона больше нет в его жизни. Ведь у них все было относительно хорошо. Они были друг у друга и друг для друга, против всего мира. Тэхен готов поклясться, что положил бы к ногам Чонгука всю свою жизнь, если бы тот этого захотел: не подавал бы заявление в колледж, а пахал бы на трех работах за минимальную ставку, лишь бы они могли быть вместе. Тэхен бы сделал все возможное для этого. Ради их с Чонгуком будущего.       Тэхен звонил ему на телефон до тех пор, пока обычно приветливый голос Чонгука, сообщающий: «Вы позвонили Чон Чонгуку, сейчас я, наверное, очень занят и не могу ответить на звонок, поэтому оставьте сообщение!», не сменился на противный голос оператора: «Номер больше не обслуживается». Тогда Тэхен стал искать его в только набирающих популярность соцсетях. Безуспешно.       Чонгук, казалось, бесследно исчез.       Со временем и чувства, и невыносимое желание найти Чонгука притупились. Тэхен стал жить дальше, но гнетущие мысли о том, что же случилось с его Чонгуком, не покидали никогда. Они приходили в минуты печали, в грустные осенние вечера, в их годовщины, в праздники, в дни рождения. Еще позже он стал потихоньку свыкаться с мыслями о том, что Чон его бросил. Строил теории о том, что же побудило сделать это. Почему-то Тэхен склонялся к тому, что Гук просто сбежал от проблем. Не от него.       Они жили в маленьком городке, где почти все знали о том, что Чонгук гей и Тэхен тоже. Но Киму как-то проще было выносить всякие подколы и издевки. Если его пытались прижать и как-то навредить, Тэхен не нарывался, в отличие от Чонгука. Тот в восемнадцать был довольно крепким, высоким и спортивным, с обостренным чувством справедливости, собственной идеологией. Он не выносил, когда в его сторону отпускали противные шутки, когда задирали. Он хотел отстаивать свои права и свою позицию, за что нередко получал по лицу. Но синяки, оставленные гомофобами, он носил с гордостью. А гомофобы, получившие по лицу в ответ, не появлялись в школе несколько дней, очевидно стыдясь фиолетового пятна на скуле. Тэхен помнит, как часто Чон вступался и за него и отстаивал его интересы гораздо агрессивнее, чем свои собственные, за что их обоих вызывали к директору и грозились отстранить от занятий. Из таких действий и складывалась иллюзия их идеальной юношеской любви.       Однако, встретившись вновь, Чонгук выглядит точно так же, как и тринадцать лет назад. Не постарел ни на день. Изменилась лишь прическа и одежда — модная, но не броская. Тэхен просто не может поверить, что все это происходит взаправду. Чонгук сейчас для него словно оживший сон. И Тэхен пока не до конца понимает, кошмар или нет. Такого ведь просто не бывает, да?       — Хочешь выпить кофе? — спрашивает Чонгук у зависшего Тэхена. — Я понимаю, что это все очень неожиданно, и, наверное, тебе…       — Хочется узнать, что же случилось? Почему ты исчез? Почему ты не изменился за тринадцать, мать твою, лет?       Чонгук поджимает губы и кивает, будто бы провинился. Господи, у Тэхена начинает болеть голова от стресса.       Они молча заходят в заведение и садятся за ближайший от выхода столик. Тэхен рассматривает Чонгука — до невозможного красив. Он помнит его именно таким: безумно красивым, немного робким с ним, но жестким и серьезным с другими. Тэхен видит, как эта его показная серьезность, словно маска, треснула на лице, стоило им встретиться взглядами. Кожа у Чонгука светлая и ухоженная, как у какой-нибудь звезды. Тэхен помнит, что в старшей школе у него было акне. Волосы чистые и на вид очень мягкие. Глаза… Очень уставшие. Не улыбчивые и не радостные, как раньше. Такие, будто за эти тринадцать лет, что они не виделись, Чонгук пережил реально очень много дерьма.       Подходит официантка, с которой Тэхен попрощался меньше пяти минут назад, предлагает меню, но Чонгук говорит:       — Только кофе, — очень спокойным и почти безразличным голосом.       Чонгук не сводит с Тэхена глаз. Тэхену даже становится как-то неуютно от этого.       Чонгук смотрит так, будто читает Кима. Анализирует его поведение, жесты, взгляд. Тэхену это все знакомо. Он ведь отучился на журналиста, в конце концов. Но он не понимает одного: зачем это Чонгуку? Что пытается найти?       Тэхен, если честно, не понимает гораздо больше, чем одну вещь. В голове воскрешает старые воспоминания. Чонгуку сейчас, должно быть, не меньше тридцати, но выглядит он точно так же, как в восемнадцать, это кажется нереальным и немного пугает. Еще Ким помнит, что Чонгук ненавидел кофе и пил только травяной чай. И что любил шоколадное мороженое за доллар тридцать пять, любил запах хлорки, ненавидел запах спирта. Еще, помнится Тэхену, Чонгук всегда, когда ему было страшно или неуютно, хватался указательным пальцем за его мизинец. Что подолгу любил смотреть в глаза, трогать лицо и целовать вечно сухие губы, за что часто отхватывал у местных задир.       — В сентябре тебе будет тридцать один, верно? — спрашивает Тэхен как-то отстраненно, будто бы чувствуя нужду начать разговор с какой-то банальной фразы, чтобы потом Чонгуку было легче включиться.       — Да, а тебе в декабре тридцать два.       Тэхен замечает, как невесело Чонгук ухмыляется. Будто эти знания его тяготят.       — Может, тогда расскажешь, почему ты не изменился за столько лет? — Тэхен пододвигается ближе к столу, рассматривая Чонгука еще ближе. Может, сделал пластическую операцию? Или какие-то другие процедуры, которые позволили его лицу остаться таким же, что и тринадцать лет назад? — И почему ты смотришь на меня так?       Так, будто вот-вот заплачешь. Так, будто скрываешь что-то страшное. Так, будто все-все уже знаешь обо мне.       — Я просто очень сильно соскучился и не рассчитывал тебя больше увидеть, — признается Чонгук, тяжело вздыхая. — Очень сложно объяснить, что тогда случилось, и, если честно, я боюсь, что ты меня за больного примешь, но… Тэхен, мне очень жаль, что все так вышло. Я не хотел тебя покидать, я…       Чонгуку приходится прервать свой монолог из-за подошедшей официантки, которая поставила перед ними две кружки и стала наливать из кофейника свежесваренный кофе. Она как-то странно покосилась на Чонгука, а потом, как ни в чем не бывало, ушла.       — Знаешь, Чонгук, — Тэхену было немного неловко из-за извинений. С одной стороны, он грезил этой встречей много лет, придумывал в голове сюжеты, при которых они встретятся, о чем будут говорить, как друг на друга смотреть. Но прошло реально много времени, и теперь все это едва ли имеет значение. Тэхен уже далеко не тот мальчишка, что был влюблен до беспамятства в Чонгука, что был готов сбежать на край света или бросить свою мечту, к которой он шел всю жизнь, лишь бы быть рядом с тем парнем. Но также очевидно и то, что Чонгук больше не тот мальчишка, в которого когда-то Тэхен был влюблен до беспамятства. — Я искал тебя много лет, звонил на твой номер до тех пор, пока его не отключили за неуплату. Потом пытался найти тебя в фейсбуке. Но это тоже не дало результата, ведь ты не хотел, чтобы тебя нашли, верно? Но я любил тебя по-настоящему, был готов на все, лишь бы ты вернулся, я бы помог тебе выпутаться из любой передряги или из чего похуже, тебе нужно было только сказать. Но ты сбежал, оборвал все концы, и мне ничего не оставалось, кроме как понять, что я зря трачу свою жизнь. Я начал жить дальше, получил профессию, а затем и работу своей мечты, встретил отличного парня, за которого вышел замуж, — Тэхен отпил кофе из своей кружки и поморщился. Горячий. Горький. Дешевый. — Прошло реально много времени. Твои извинения сейчас ничего не изменят, Чонгук. Но мне определенно станет легче, если ты честно расскажешь, что тогда случилось, почему ты сбежал и почему ты не постарел ни на год.       Вот теперь Чонгук выглядел так, словно столкнулся лицом к лицу с приведением, а не с Ким Тэхеном. Он казался сраженным в самую глубину души от слов Тэхена.       Он поморщился, как от удара. Сперва долго смотрел пустым взглядом в стол где-то рядом с кружкой кофе, а затем прикусил губу и одарил Тэхена таким взглядом, что тот почти ощутил боль где-то в районе груди.       — Ты замужем? — только и спрашивает он.       Серьезно? Из всего, что рассказал Тэхен, Чонгук улавливает лишь слова о женитьбе?       — Больше нет, — вздыхает Ким. — Развелись два года назад, — поясняет он.       Повисает тягучее молчание. Тэхен продолжает рассматривать Чонгука, как и Чонгук Тэхена. Признаться честно, Ким испытывает что-то похожее на облегчение от того, что с Чонгуком все в порядке. Что он жив, что он сидит перед ним. До конца он не понимает природу этого чувства, но склоняется к тому, что это просто ностальгия и ничего более.       По сути, ничего более быть и не может. Да, когда-то давно они были вместе. Да, они планировали совместную жизнь, семью, может, однажды даже детей. Они были молоды и безумно влюблены друг в друга. Их не пугали никакие сложности. Но все это давно прошло. По крайней мере, для Тэхена уж точно. Он не настолько глуп, чтобы при первой же встрече кидаться на шею мужчине, с которым не имел никакой связи больше десяти лет. И то, что было между ними в прошлом, не имеет никакого значения.       Такая нелепая игра в гляделки спустя тринадцать лет. Ким, если честно, чувствует себя глупо и вообще не понимает, зачем согласился выпить кофе с Гуком. Быть может, из любопытства. Прошло ведь реально много времени, пора бы уже получить ответы на вопросы, что не давали спать ночами.       И Чонгук, судя по его лицу, кажется, тоже это понимает. От правды можно бежать далеко и долго, но скрыться навсегда не получится.       — Произошел несчастный случай, — начинает говорить он смущенно, обнимая ладонями чашку с кофе. — Может быть, ты помнишь Мин Юнги?       Тэхен кивает, побуждая и так мявшегося и неуверенного Чонгука продолжить говорить. Да, он помнит Мин Юнги. Однажды узнав его, забыть не получится, а не знал его, кажется, только слепой, глухой и тупой. Он был тусовщиком, каких больше не видела старшая школа Ковингтона, наверное, несколько поколений. Если где-то намечалась пьянка или любой подобный разгульный движ — Юнги сто процентов там будет. Ему и приглашения не нужны были. На каждой тусовке он был желанным гостем, и он без сомнений становился королем этих вечеринок. И еще Тэхен помнит Пак Чимина, который вечно сопровождал Юнги, словно тень. Молчаливый и мрачный. Даже какой-то депрессивный. Тэхен никогда не понимал, что такого в Юнги нашел, казалось тогда, рассудительный и взрослый Чимин, почему всегда и везде рядом с ним бывал. Возможно, любил. Любовь иногда толкает на безрассудства.       — В ночь выпускного Юнги позвонил мне. Он был таким напуганным, ничего толком не мог объяснить, я подумал, что он пьяный и попросил дать трубку Чимину, чтобы тот нормально все рассказал, но Юнги начал рыдать и просить приехать. Назвал адрес Фреда Сейджа, я до чертиков перепугался, сорвался на велике туда, сам не понимаю, почему. Когда приехал, Юнги и Чимин ждали на улице. Я даже не успел спросить, что вообще случилось и что происходит, как началась какая-то заварушка. Чимин сказал садиться в машину, Юнги сел за руль и, видимо, он был под кайфом или очень пьян… Мы попали в аварию…       Чонгук останавливается, чтобы оценить реакцию Тэхена. И, видимо, не остается ей доволен.       Тэхену это кажется какой-то нелепостью. Какая авария? Почему он не слышал о ней? В их-то захолустье, случись какая серьезная авария, на следующее утро все бы об этом только и говорили. А тут тринадцать лет тишины.       — Ты шутишь, что ли? — усмехается Тэхен. Его что, за дурака держат тут? — Я прожил в Ковингтоне еще три года после окончания школы, и я не слышал ни про какую аварию, — Ким, сложив руки на груди, откидывается на спинку кожаного диванчика. — Допустим, я поверил, что случилось ДТП, которое каким-то чудом не предали огласке. Но почему ты сбежал? И почему ты выглядишь так молодо?       Чонгук прикусывает губу. По нему невозможно сказать, что он чувствует и о чем думает, хотя раньше Тэхен безошибочно угадывал подобное. Слишком хорошо знал он тогдашнего Чон Чонгука.       Но почему-то Тэхену кажется, что тот готовится ему соврать. Или просто собирается с духом, чтобы рассказать что-то. И почему-то Тэхен подозревает, что это что-то либо слишком глупое, вроде «меня обязали выплатить нанесенный в ДТП ущерб, а денег не было, и я сбежал» или что-то ужасное. Насколько ужасное, что Тэхен даже не хочет предполагать. Хотя картинки в голову лезут всякие. Начиная от того, что в машине была крупная партия дури, до того, что они кого-то убили, везли в багажнике труп, или кого-то переехали.       — Я погиб в той аварии.       — Как это погиб? — удивляется Тэхен. — Но ты же сейчас здесь, верно? Я ведь не с призраком разговариваю, — он устало закатывает глаза. Ему еще почти тридцать миль ехать домой, а он тут выслушивает какой-то бред. Чонгук вполне себе жив, только, походу, умом тронулся. — Так, я, кажется, услышал достаточно бреда. Я был готов услышать все что угодно, но ты просто превзошел мои ожидания. Думаешь, я поверю в эту ересь?       Чонгук, который до этого казался смущенным и растерянным, мрачнеет на глазах. Понятное дело, он, видимо, ожидал, что Тэхен поверит в его сказку. Но Тэхену не пять лет.       — Я действительно был мертв, Тэхен, — не унимается Чонгук. Выглядит он не на шутку обиженным недоверием со стороны Кима. И очень сердитым. — Я не был пристегнут и, когда Юнги не справился с управлением, ударившись о крышу машины, сломал шею. Смерть наступила через несколько минут, я задыхался. И я бы остался мертвым, если бы не Чимин.       Тэхен недоверчиво качает головой. Ну бред же.       — Что сделал Чимин? Как он спас тебя? — решает подыграть Тэхен, понимая, что так скорее отвяжется от Чонгука и больше никогда не станет с ним разговаривать. Он просто выйдет из этой закусочной, сядет в свою машину и поедет домой. И чем скорее он это сделает, тем скорее он преодолеет тридцать миль и будет дома в своей постели.       — Он не спас. Я же говорил, что погиб в ту ночь, — Чонгуку, кажется, тоже нелегко от этого разговора. Но он упрямо гнет свою линию. — Чимин сделал меня таким же, как он.       Тэхен моргает пару раз и трясет головой, чтобы точно удостовериться, что то, что он слышит от Чонгука, — не галлюцинация. Но, проделав эти манипуляции много больше, чем пару раз, он с ужасом понимает, что это — реальность. В груди зарождается что-то похожее на истерику. Даже нелепый смешок вырывается.       — Ты под кайфом сейчас, что ли? Ты хоть понимаешь, что несешь? Каким тебя сделал Чимин? Конченным? Наркоманом? На какую дрянь тебя подсадили?       — Ты не веришь мне, — утверждает Чонгук, копируя позу Тэхена — сложенные руки на груди, откинувшись на спинку дивана. — Хочешь, я докажу тебе? Мне совсем не сложно показать, правда, Тэхен, ты только не пугайся.       Тэхен колеблется. Что Чонгук собирается ему доказывать? Что собирается показывать? Сомневается он, что те доказательства, которые приведет Гук, смогут его убедить хоть в чем-то. Потому что картина перед глазами уже сложилась. Чонгук уже очень давно на чем-то сидит. Он не в себе. Он сошел с ума. Вот и все, тут нечего показывать и доказывать, все и так очевидно.       Но вопреки своим мыслям Тэхен кивает.       Чонгук без объяснений встает и направляется к кассе, где в телефоне залипает официантка. Тэхен наблюдает за тем, как Чон кладет на барную стойку несколько купюр, которые он достал из внутреннего кармана джинсовки, а женщина протягивает ему стеклянную бутылку пива и внушительную стопку бумажных салфеток, которые Чонгук убирает в задний карман джинсов. После чего он направляется к выходу, кивком головы зовя Тэхена за собой.       И почему-то, вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, Тэхен поднимается и выходит за Чонгуком следом.       На улице стало несколько прохладнее, конец марта, все-таки. Время перевалило за полночь. Тэхен слегка поеживается от порывистого ветра.       — Где твоя машина? — спрашивает Чон после минуты тишины.       — Там, — показывает он рукой на парковку. Можно и самому догадаться, ведь других машин тут нет, а в этом кафе они были совершенно одни, если не считать официантку. И только сейчас почему-то Тэхен задумывается о том, что же Чонгук делает так поздно в такой глуши, да еще и без машины. Поблизости вроде нет никаких мотелей, да и ближайшие жилые дома в милях десяти. Неужели пешком пришел? Может, попутка? Куда Чонгук вообще направляется? — Ты не за рулем?       — Нет, оставил машину дома, — отзывается Чонгук, и они начинают движение в сторону машины Кима. — А что?       Тэхен не отвечает. Как-то все это чересчур странно. С одной стороны, все же хочется спросить, куда Чон идет, откуда он идет, может, предложить подвезти, ведь это правильно и вежливо, а Чонгук не чужой для него человек… был. Сейчас Тэхен его не знает и садиться с ним в одну машину не горит желанием. Побаивается немного, если честно.       Когда они останавливаются возле машины, Тэхен старается передать мимикой, что ждет того, зачем его вытащили из теплого заведения и что если вскоре не увидит долгожданное доказательство, сядет в машину и уедет. А Чонгук как будто понимает его.       Он скидывает с себя джинсовку на капот тэхеновой машины, оставаясь в одной черной футболке, а потом голыми руками открывает бутылку. Тэхен готов поклясться, что пиво этой фирмы невозможно открыть без помощи специального ключа-рычага. А Гук делает это, ничуть не поморщившись и не прилагая абсолютно никаких усилий. Но Ким молчит. Мало ли, может, это просто он слабак и не может открыть бутылку пива голыми руками. По себе людей не судят.       — Смотри внимательно, — говорит Чонгук, глядя Тэхену прямо в глаза.       Тэхен ежится непонятно от чего. Не то от ветра, не то от взгляда, коим его одаривает Чон.       И, если честно, в следующие пару секунд Киму кажется, что Чонгук начнет залпом глотать пиво, а после скажет, что разыгрывает его. Это бы определенно рассмешило Тэхена и разбавило довольно напряженную атмосферу. Но этого не случается, ведь, к удивлению Тэхена, парень перед ним выливает все содержимое бутылки на асфальт, а потом резко приседает и разбивает пустую тару так, чтобы в руке осталась целехонькое горлышко и острые края.       Вот теперь Тэхену страшно по-настоящему. Холодное оружие в руках Чонгука заставляет окоченеть от липкого ужаса за свою жизнь. Что у него на уме? Он собирается напасть на Тэхена? Ограбить? Забрать машину?       — Ты ч-что делаешь? — шепчет Тэхен, медленно пятясь к капоту машины.       — Смотри внимательно, — повторяет Чонгук, не отводя взгляда от Тэхена.       И теперь Тэхен молча и внимательно смотрит, как Чонгук одним резким движением распарывает себе руку от запястья до локтя острым краем разбитой бутылки. Ни одна эмоция не проскальзывает на лице у Чонгука. А Тэхен охает от ужаса.       Кровь струится по коже и пальцам, падая на асфальт и образуя маленькую лужицу. Кима начинает мутить от вида чужой крови, и он резко отшатывается назад.       — Т-ты б-больной… — бубнит Тэхен, огромными от страха глазами смотря на улыбающегося Чонгука, который встряхивает окровавленной рукой, чтобы на асфальт падало все больше капель. Остатки разбитой бутылки Чонгук откидывает от себя с громким звоном бьющегося стекла.       — Вот доказательства того, что я не лгу, — игнорируя слова Тэхена, спокойно начает Чонгук. Чистой рукой он достает из заднего кармана ту кипу салфеток, что взял за барной стойкой, и вытирает с руки мешающую обзору кровь.       Перед глазами Тэхена рука Чонгука, слегка перемазанная в крови, но невредимая. Как будто Чонгук просто вымазался в искусственной крови. Однако Ким не слепой. Он четко видел, как Гук нанес глубокий порез от запястья до локтя и как из него хлынула ручейком кровь на асфальт.       — Я погиб в ту ночь, это был несчастный случай, который изменил все, — не унимается Гук. Он звучит как-то очень печально и надрывно. И всем своим видом буквально умоляет поверить ему. — К утру я проснулся в другом штате и уже не человеком. Я стал сильнее, быстрее, выносливее, мой слух настолько острый, что я слышу биение твоего сердца и сердца той официантки, я стал лучше видеть, на мне все заживает за секунды, ты сам это только что видел, — Чонгук истерично протягивает руку к Тэхену, как бы еще раз демонстрируя ее целостность. — Я не постарел ни на один день с той ночи. Чимин сказал мне, что я вообще не умру. Никогда. Что буду вечность вот таким, как сейчас. Но у всего есть цена. Цена, которую приходиться платить за такую жизнь, — слишком высока.       — Ты стал вампиром, — догадывается Тэхен. Голос его звучит на удивление спокойно и даже как-то облегченно. То, что Чонгук вампир, а не наркоман, определенно успокаивает. — Ты пьешь кровь, чтобы жить, верно? Об этой цене ты говоришь?       — Да, отчасти, — Чонгук вздыхает и подходит ближе. Останавливается только тогда, когда Тэхен окончательно вжимается задней стороной бедер в капот и между ними остается всего каких-то двадцать дюймов. — Я остался один. Чимин был со мной недолго, всего пару месяцев. Его можно понять, ведь у него все было распланировано, а я не был в его планах. Поэтому он научил меня выживать, рассказал базу, а потом ушел. Строго настрого запретил возвращаться к тебе, ведь это опасно: я мог не справиться с эмоциями, навредить тебе или даже убить. Я не мог контролировать себя, свои действия и мысли из-за жажды крови. Поэтому я был один. Все эти годы, Тэхен, я был один, хотя всего меня ломало и выкручивало от того, как я хотел быть рядом с тобой каждую секунду, но не мог. Каждый чертов день я просыпался и засыпал с мыслями о тебе и о том, как сильно я скучаю. Я хранил бережно воспоминания о тебе и чувства к тебе, потому что ты лучшее, что случалось со мной. Мысли о тебе не давали мне срываться, убивать. Мысль о том, что мы можем однажды встретиться, не давала мне пуститься во все тяжкие. Ведь я не хотел, чтобы ты встретился с убийцей.       — Господи… — Тэхен устало потирает лицо руками, не зная, что сказать.       В голове не укладывается. Он своими глазами увидел доказательства, что Чонгук вампир, но все равно не смог поверить. Такого ведь не бывает! Не бывает же?       Все эти годы Чонгук продолжал его любить. Все эти годы он желал встретиться. Чонгук грезил им, скучал по нему… Тэхену даже сложно представить, что сейчас чувствует Чон, смотря на него. Возможно, он счастлив, что они наконец-то встретились, возможно — нет.       Острый укол вины пронзает тело Тэхена. Он отлавливает руки от лица, смотрит на Чонгука. Тот выглядит так, будто вот-вот разрыдается. Будто вот-вот сорвется. Поддаваясь какому-то странному порыву у себя в голове, Тэхен решает обнять Чона. Ким просто его утешит, это ведь ничего страшного? И более того… Кажется, Тэхен сам хочет обняться с Чонгуком, все-таки он тоже скучал. Тэхен медленно преодолевает жалкие дюймы, разделяющие их тела. Тэхен теперь четко понимал: хоть Чонгук и остался внешне восемнадцатилетним парнем, будучи тридцатилетним, он прошел через такое дерьмо, из-за которого его глаза стали не просто уставшими, потухшими. Внешними габаритами они мало чем отличаются: в восемнадцать Чонгук был довольно крупным, высоким и спортивным парнем, а Тэхен никогда особо не следил за своей фигурой, всегда оставаясь средней комплекции. Чонгуку сейчас спокойно можно дать около двадцати двух, но Ким знает, что тело Гука перестало меняться в восемнадцать.       Объятия длятся долго. Тэхен просто почему-то не хочет отпускать Чонгука, а Чонгук, по понятной причине, не хочет отстраняться. Обнимая вампира, который является его первой любовью, Тэхен почему-то чувствует облегчение, которое затапливает все его тело. Странное сравнение приходит в голову: пазл. Они с Чонгуком, как пазл, сложились в идеальную картину спустя много лет. От этого становится вдвойне хорошо. Тэхен чувствует себя правильно, на своем месте, будто так и должно все быть.       Но когда Тэхен понимает, что продрог окончательно, приходиться отстраниться и немного пошевелиться.       — Куда ты направляешься? — спрашивает Ким, чтобы разбавить неловкую тишину после затянувшихся объятий. — Может, тебя подвезти?       — Вообще, здесь, — он кивает на круглосуточную заправочную забегаловку, оставшуюся позади. — У меня должна была быть встреча с… Одним знакомым доктором, который даст мне необходимые контакты для того, чтобы обосноваться в Шарлотт. Я, по понятным причинам, не могу задерживаться на одном месте долго… Перевез вещи на днях в новый дом.       Тэхен медленно кивает, якобы абсолютно все понимая. Но на самом деле он хотел бы уточнить, какие такие контакты требуются Чону, чтобы переехать в Шарлотт, и… Черт, ему правда интересно, он хочет узнать о жизни Гука как можно больше.       — Я переехал в Шарлотт после развода, вот это совпадение… — Тэхен усмехается, поправляет волосы, которые разлохматил ветер. — Мы можем подождать твоего знакомого, я никуда особо не тороплюсь.       Чонгук достает из переднего кармана джинсов телефон, чтобы взглянуть на время, а потом переводит взгляд на Кима.       — Он должен приехать где-то через полчаса, — осведомляет Тэхена он.       Все, что остается Киму, — кивнуть в знак согласия. Он подождет, он подвезет Чонгука по старой… Дружбе. Ему ведь не сложно.       Они молчат. Тэхен погружается в свои размышления, Чонгук залипает в телефон.       Тэхен хочет спросить о многом, но почему-то не решается. Он поглядывает на Чонгука исподтишка, вновь и вновь поражаясь тому, как молодо он выглядит. Он как будто застыл во времени, и Тэхен сейчас может снова видеть образ того человека, в которого был влюблен до беспамятства. С одной стороны, то, что видел Ким, его радует. Смотря на Чона, он невольно погружается в те воспоминания, которые думал, что забыл вовсе. Но нет. Оказалось, что Тэхен помнит их последний поцелуй, последнюю ночевку, последнее свидание в кинотеатре под открытым небом. Он все еще помнит вкус губ Чонгука после того, как тот съест свое любимое шоколадное мороженое за доллар тридцать пять.       Да, хоть Ким и увидел доказательства того, что тот не лжет о том, что вампир, для него все это было в новинку, и поверить до конца не получалось, хоть убейте.       Он смотрит на Чонгука, что-то печатающего в телефоне, и пытается разобраться — есть ли какие-то внешние факторы, которые выдали бы в нем вампира? Вот если бы Тэхен его никогда не знал, а они просто встретились бы на пороге заправочной закусочной, Ким смог бы понять, что Чонгук — вампир? Наверное, нет. Чонгук, он, вроде бы, не холодный, ведь Ким его обнимал, чуть соприкасаясь щекой с его ухом, и он был довольно теплым, не смотря на не самую теплую погоду. Кожа у него, хоть и светлая, но не мертвенно бледная, вполне себе естественная, ухоженная кожа. Клыков не видно, ногти нормальной длины и формы, глаза не красные…       — Чонгук? — негромко зовет его Тэхен, переступая с ноги на ногу. — Расскажи мне больше о себе, — просит он, когда Чонгук отрывается от экрана телефона. Чон делает это настолько быстро, что Тэхен даже немного дергается. Слишком быстро для человека. — Мне… Ну, интересно узнать про то, как ты живешь среди людей, где берешь кровь, деньги… Ну, вообще все-все.       Чонгук моргает как-то ошарашено, будто совсем не ожидает такого услышать. Хотя, это было вполне ожидаемо. Взгляд его слегка напуганный. Возможно, он растерялся и не знает, что сказать.       — Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе в общих чертах или в подробностях? — уточняет он, убирая телефон в карман джинсовки.       — Я не знаю, — мычит Тэхен, как-то неопределенно пожимая плечами. — А как лучше?       — Думаю, что в общих чертах, потому что к некоторым подробностям ты можешь быть не готов, некоторые вещи могут и вовсе шокировать, — честно отвечает Чон.       — Тогда начнем с простого, — Тэхен, уставши стоять, снова опирается о капот и складывает руки на груди. — Как ты стал вампиром?       Чонгук улыбнулся, и улыбка его как бы говорила: «Серьезно? Именно это ты хочешь знать?»       — Я не помню этого. Помню, как умирал, помню, как Юнги и Чимин вытащили меня из машины на дорогу, а потом — пустота. Видимо, я отключился или уже умер, без понятия, — Гук пожимает плечами. Так беззаботно, будто не его смерть сейчас обсуждают. Выглядит как-то нелепо. — Проснулся уже вампиром. Чимин объяснял мне потом, что я мог не проснуться после обращения, что сердце могло не выдержать яда, который он пустил по моей крови…       — Стой, — прерывает его Тэхен, мотая головой из стороны в сторону в непонимании. — Какой еще яд?       — Яд, который в моем организме, в организме вампира, — терпеливо поясняет Чонгук, — он есть и в слюне, но в небольшой дозировке, поэтому просто от укуса стать вампиром невозможно, а вот в крови этого яда… Моя кровь — яд, проще говоря. Есть много нюансов… Даже я всех не знаю, если честно. Знаю, что от яда в слюне пропадает чувствительность в месте укуса, знаю, что кровь может быть как обезболивающее, но если чуть переборщить, то яд в крови может вызвать остановку сердца. И тут уже как повезет, либо ты умрешь, либо станешь вампиром.       Тэхен выдыхает тихое «понятно». Да, Чонгук прав, что от подробностей сейчас стоит отказаться, ведь информация даже в «общих чертах» шокирует до неприличного.       — А где берешь кровь и деньги на жизнь? Как живешь среди людей? — сыплет вопросами Ким. — Ты можешь днем ходить по улице?       Чонгука удивляет неподдельный интерес Тэхена, хотя это все еще ожидаемо. Немного льстит, но хочется немного другого. Тэхен был его смыслом жизни, Чонгук все еще его любит. Сейчас он понимает, что Ким не будет вести себя с ним так, как это было в старшей школе, ведь прошло много лет и, само самой, Тэхен изменился. Чонгук собирается рассказать все, что интересно Тэхену, ничего не утаивая.       — Работаю удаленно, в IT компании, поэтому я мало общаюсь с людьми, ну, только по необходимости, — телефон в кармане джинсовой куртки издает звук уведомления. Чонгук даже не обращает на него внимания. — Я могу днем быть на улице, это не причиняет мне дискомфорта, но я обычно веду ночной образ жизни и сплю днем. А кровь… Это немного сложнее, чем кажется…. Есть люди, готовые отдавать свою кровь добровольно, в обмен на общение со мной или на какую-то помощь, есть те, кто готов продавать свою кровь, есть фетишисты, которым хочется быть укушенными, и есть доктора, которые готовы достать для меня донорскую кровь из больницы в обмен на согласие исследовать мою кровь. Последнее, конечно, очень опасно, зато есть некая стабильность.       «Понятно» — вылетает из Кима со свистом. Чонгук кивает. Вот и завершился диалог.       Молчание затягивается, Гук достает из куртки сигареты. И он еще даже не успевает прикурить, а Тэхен уже улавливает запах вишни. Такой приятный и знакомый…       Прямо как парфюм его мамы, который он тайком использовал в восемнадцать. Запах один в один. Тэхен готов поклясться, что его на секунду отбросило в прошлое, в старшие классы. Вот он стоит перед трюмо в коридоре, расположенным напротив входной двери родительского дома. Вот он поправляет волосы перед выходом, одежду и, быстро заглянув в гостиную, чтобы родители не увидели, брызгает ароматную жидкость на шею и волосы.       — Ты специально куришь именно такие сигареты? — спрашивает Тэхен, немного морщась от запаха дыма. Все-таки сигарета пахнет намного лучше до поджигания.       — Да, специально, — отвечает Чонгук, глядя прямо в глаза. — Они напоминают мне…       — Я понял, не надо, — прерывает парня Тэхен, сгорая от смущения.       Чонгук, очевидно, хотел сказать «напоминают мне о тебе», только тупой бы не догадался.       Что делать с оставшимся временем до приезда знакомого Чонгука, Тэхен не знает.       — Расскажешь про своего бывшего мужа? — неожиданно начинает Чон, глубоко затягиваясь и глядя куда-то в пустоту. — Как познакомились, ваши отношения до брака, как решили пожениться, почему развелись, ну ты понял, да?       Тэхен немного мнется от такого вопроса. С одной стороны, вроде нет ничего особенного в том, чтобы рассказать про свои прошлые отношения, но с другой стороны… Об этом спрашивает Чон Чонгук, его первая любовь, первый парень, которого он не видел тринадцать лет и который стал вампиром…       — Его зовут Эндрю Мейсон, мы познакомились, кажется, на втором курсе, на одной из студенческих вечеринок, — Тэхен решает начать с безобидного. С простого. — Мы даже не были с одной кафедры, но нашли общий язык на почве «нас обоих сюда затащили друзья, чтобы мы с кем-нибудь познакомились и исчезли». Сперва мы были просто друзьями, у нас было много общего, потом начали встречаться… А потом как-то спонтанно поженились. Я не скажу, что у нас была какая-то дикая страсть, да и ничего серьезного я к нему не чувствовал… Ну, как бы он мне нравился, у нас было взаимное уважение, понимание, и секс был классным, но он был не…       — Не тем, кто тебе нужен? — пробует подсказать Чонгук.       «Он был не тобой».       — Именно, — Ким сглатывает слюну, переминаясь с ноги на ногу. — Мы развелись из-за того, что совсем друг к другу охладели. Такое бывает, это нормально, так что я ни о чем не жалею. Это был хороший опыт.       Чонгук, докурив сигарету, выкидывает окурок на асфальт и тушит его носком ботинка, выдыхая уже надоевшее «понятно».       Они снова молчат, не прерывая зрительного контакта.       Через какое-то время на парковке появляется еще одна машина. Чонгук долго гипнотизирует ее взглядом, а затем говорит Тэхену, что вернется через несколько минут.       Тэхен наблюдает за тем, как из машины выходит высокий мужчина возрастом примерно за сорок, протягивая Чону руку для приветствия. Какое-то время они разговаривают, затем мужчина передает Чонгуку ничем не примечательную черную сумку, и они прощаются.       По мере приближения Чонгука, Тэхен понимает, что знакомый доктор дал ему сумку-холодильник. Почему-то мурашки пробежались по телу.       — Можем ехать? — спрашивает Тэхен, когда Чонгук подходит достаточно близко, чтобы услышать его негромкие слова.       — Да, можем.       Чонгук ставит сумку на заднее сидение, сам забирается на пассажирское, дожидаясь, когда Ким сядет за руль.       В тесном пространстве машины Тэхену снова становится неловко до жути. И как назло, Чонгук утыкается в телефон и не спешит начинать разговор.       Они выезжают с парковки закусочной и выдвигаются в Шарлотт. По расчетам Тэхена, дорога до черты города должна занять примерно час. В тишине он не сможет столько просидеть. Включить радио казалось единственным спасением.       Старая магнитола включается с противным шипением, которое заставило поморщиться не только Чонгука с его острым вампирским слухом. Тэхен быстро переключается между станциями, стараясь найти хоть что-то бодрящее или, по крайней мере, приличное.       — Тебе известно, какие исследования с твоей кровью будет проводить тот доктор? — спустя несколько песен спрашивает Тэхен, мельком поглядывая на своего спутника.       Чонгук, отложив свой телефон на сиденье сбоку, складывает руки на бедрах и вздыхает.       — Да, — коротко отвечает он. — Доктор Льюис убежден, что моя кровь может стать лекарством от рака, которое будет эффективнее химиотерапии. Ведь я исцеляюсь за секунды и никогда не болею. Доктор Льюис проводит разные тесты, пытается создать то самое лекарство.       — Для чего ему это? — задает логичный вопрос Тэхен. — Понимаю, все врачи преследуют благие цели, но чтобы вот так… Связываться с кем-то опасным…       Когда Тэхен снова мельком смотрит на Чона, отрываясь от дороги, его взгляд становится… Грустным. Тэхен почувствовал, как что-то внутри него сжимается от сожаления.       В следующую секунду Тэхену хочется дать себе пощечину.       — Ты считаешь меня опасным?       «Да», — молчит Тэхен.       — Ты боишься меня?       «Боюсь, но не тебя», — опять молчит.       Следующий вопрос, прозвучавший уже в голове Тэхена, такой: «Чего же я боюсь на самом деле?»       И ответ на него появляется быстрее, чем он может себе представить: «Прошло тринадцать лет. Я врал себе все эти годы. Я не смирился. Я не начинал жить дальше. Я притворялся. Я убегал от этих мыслей. И я все еще лю…»       — У него больна дочь, — Чонгук вздыхает, потирая лицо ладонями до красноты. — Для нее он ищет лекарство. Ей всего пятнадцать лет, а она натерпелась столько, что ни мне, ни тебе, ни Доктору Льюису не снилось, — прикусывая кожицу на большом пальце, Чон отворачивается к окну. Выглядит он напряженно. — Если у нее не начнется ремиссия и лекарство создать не получится, скорее всего, она умрет.       — Мне жаль, Чонгук, мне правда жаль, — пытается выразить поддержку Тэхен. Но, судя по лицу парня, получается у него отвратительно. — Но… От тебя ведь ничего не зависит, верно? Даже если не получится сделать лекарство, даже если она не пойдет на поправку, ты ведь не виноват в этом?       — Нет, не виноват, — отвечает Гук. — Но я поклялся матери Медди, что если она доживет до восемнадцати и за эти три года ее здоровье не улучшится, то я предложу стать ей вампиром. Это огромный риск, даже когда ты здоров, а когда ты слаб от болезни… Шансов еще меньше. Но они настолько отчаялись, что согласны даже на это.       Это… Заставляет Тэхена задуматься. Да, ему тоже жаль больную девочку, и он старается выразить свое сочувствие к этой ситуации, но она его не касается. Зато он понял кое-что насчет Чонгука: он милосерднее, чем все вместе взятые люди, которых когда-либо Тэхен встречал. Ким догадывался о его высоких моральных нормах и раньше, когда им обоим было по восемнадцать, но сейчас… Тэхен не может назвать себя равным Чонгуку, даже если не брать в расчет то, что Чон больше не человек.       Тэхен поражается этому. Чонгук — вампир-альтруист и моралист. Он даже подумать не мог, что такое бывает в реальности.       — Я, конечно, надеюсь, что Медди поправится, но если нет, то что самое страшное ее будет ожидать, когда она станет вампиром? Жажда крови? — Тэхен изучает реакцию Чонгука на свой вопрос. Он, казалось бы, задумался всерьез.       Но с ответом он не тянет. Как будто готов к этому вопросу уже очень давно.       — Самое страшное — это вечность и время, бегущее так быстро и незаметно.       — В каком смысле?       — Лет через сорок умрут все те, кого я знал и любил, а я — нет, и для меня эти сорок лет ничего не значат. Время для меня вообще как будто перестало течь. Кажется, словно я могу моргнуть и пройдет столетие, — Чонгук смотрит в глаза Тэхену, прикусывает губу и с силой сжимает руки в кулаки над бедрами. — Конечно, после них что-то останется: их дети и внуки, к примеру, но не они. И тогда ты начинаешь ненавидеть вечность. Начинаешь думать о том, сколько ты не успел сделать или сказать. У людей тоже так бывает, но не слишком долго, потому что их жизнь слишком коротка, чтобы скорбеть. Они начинают жить дальше, как ни в чем не бывало. Но я… Или даже Чимин. Мы живем вечно, и мы страдаем все это время по тем, кого любили и кого рядом с нами больше нет. Вот это самое ужасное.       В чем-то Чонгук чертовски прав. Хотя бы в умозаключении о людях.       — А что насчет Чимина и Юнги? Как они? — Тэхен решает разбавить потяжелевшую атмосферу. Получается не очень хорошо, потому что Чонгук мрачнеет на глазах.       — Я не виделся с ними уже несколько лет, у нас совершенно разные взгляды на жизнь, — стоит взглядам встретиться, как Тэхен тут же ведет бровью, будто спрашивая «о чем ты говоришь?» — Из них вышла убийственная парочка. Юнги, будучи человеком, был не особо адекватным, его сдерживал Чимин. А когда он стал вампиром, у него вообще крышу снесло. Чимин его слишком любит, чтобы приструнить.       Почему-то Тэхену не хочется уточнять, что же значило «вообще крышу снесло» в понимании вампира. Однако ему кажется, что точно ничего хорошего.       С уверенностью Тэхен может сказать, что Чонгук — хороший вампир, и ему точно не угрожает опасность рядом с ним. Хотя бы лишь потому, что Чон все еще его…       — Кхм, — Тэхен закашливается. Все-таки он немного простыл, пока они стояли на парковке. — Мы подъезжаем к Шарлотт, где ты живешь?       Чонгук зачитывает ему адрес с телефона. Тэхену сразу становится понятно, что тот не врал насчет недавнего переезда. Но и Ким живет тут не настолько долго, чтобы знать наизусть каждый дом и каждую улицу. Поэтому просит Чонгука ввести адрес в навигаторе.       Программа прокладывает маршрут, и Тэхен с некой печалью осознает, что до конца пути остается всего двадцать минут. Это значит, что через полчаса они с Чонгуком попрощаются, возможно, навсегда.       Они продолжают слушать радио, Чонгук даже подпевает знакомой песне. Тэхен снова чувствует себя так, будто они с Чоном пазл. Этот момент кажется ему правильным, каноничным. И избавиться от этого чувства не получается даже тогда, когда Ким себе в сотый раз напоминает о том, что рядом с ним не человек, которого он не видел больше десяти лет.       Оставшиеся мили пролетают незаметно, и вот машина Тэхена тормозит у дома номер 2406. На подъездной дорожке стоит серый внедорожник Чонгука. Кусты возле дома имеют идеальную квадратную форму, газон ярко-зеленого цвета и подстрижен так же идеально, как и кусты. Дом выглядит хорошо, серо-зеленая черепица на крыше, белая облицовка и веранда со скамейкой. Почти прототип американской мечты. Глядя на этот дом, Тэхен бы в жизни не догадался о том, что здесь живет вампир.       Тэхен глушит двигатель и выжидающе смотрит на Чонгука. Тот, поймав на себе взгляд, уставился в ответ.       Сложилось такое впечатление, что Тэхен не хочет его отпускать, а Чонгук не хочет уходить, но оба не знают, что предпринять, чтобы не расставаться.       — Ну, теперь ты знаешь, где я живу, — неловко выдает Чон. — Можешь заходить в гости, я тебе всегда рад.       — А если тебя не будет дома? — в шутку спрашивает Тэхен.       — То, как и у любого нормального человека, запасной ключ лежит под дверным ковриком, — Чонгук смеется, заставляя и Тэхена пропустить смешинку. — Можешь и сейчас зайти, если хочешь… Выпьем кофе…       — Сейчас почти два часа ночи, не поздновато ли для кофе? — парирует Ким. Но, на самом деле, он бы согласился и на воду, лишь бы подольше быть с этим парнем.       Разойтись сейчас почти равносильно тому, что снова отпустить. Как тринадцать лет назад. Тэхен не выдержит еще одной разлуки.       — Тогда вино?       — Хорошо.       Тэхен не знает, что поменялось с тех пор, как он встретил Чонгука в дверях закусочной. Но что-то точно изменилось. А может быть, все осталось по-прежнему, только Тэхен больше не притворяется. Перед самим собой. Перед Чонгуком. Да, он бывает остр на язык и почти всегда ко всем настроен скептически и немного предвзято. Как в самом начале их с Чонгуком разговора. Но сейчас с Чонгуком он хочет смеяться и шутить, его хочется спрашивать и слушать. А еще его хочется обнять. Или… Нет, пока только обнять.       Дом внутри не очень большой, но для одного места более чем достаточно. Каждая поверхность блестит от чистоты, всюду пахнет моющими средствами, новой техникой, мебелью и немного хлоркой. Это похоже на личный рай для Чонгука, и именно так себе Тэхен и представлял его жилье. Но все же тут немного неуютно, видно невооруженным глазом, что Чон еще не обжился. То тут, то там стояли не разобранные коробки с вещами. Да и в целом не хватает каких-то мелочей, которые сделали бы дом домом. Сейчас это место выглядит, как с фотографии сайта по продаже недвижимости, ничего лишнего, ничего отвлекающего. Только кухня мало-мальски уютна. Идеальный порядок. Чистый кафельный пол, чистый кухонный островок, вокруг которого три стула, чистые столешницы, блестящий новый холодильник… Кружки и глубокие миски стоят возле раковины на полотенце — сушатся.       На кухню они проходят сразу. Чонгук начинает выгружать из своей сумки пакеты с кровью в небольшой холодильник, который выглядит как мини-бар для напитков. Пустую сумку он просто бросает под стол. Из обычного, того самого блестящего, большого холодильника Чон достает бутылку белого вина, бокалы из шкафчика над раковиной, штопор из ящика стола. Но затем, малость подумав, под ошарашенный взгляд Тэхена, просто ломает горлышко бутылке. Он умело разливает вино по бокалам, один берет в руки, другой двигает к Тэхену.       — За встречу?       — Да, — мягко улыбаясь, соглашается Ким. — Я рад, что мы встретились. Кажется, это действительно судьба.       То, с каким трепетом смотрит на него Чонгук, заставляет Тэхена улыбнуться еще шире. Но, спеша скрыть улыбку, он делает глоток.       Вино сладкое, немного согревает пищевод очень редко пьющего Ким Тэхена.       В этом холодной свете кухонных ламп Чонгук кажется каким-то… Другим. Тэхен смотрит на его лицо долго и внимательно, не понимая, что конкретно меняется. Может, это какая-то особенность вампиров? Или Тэхену ударил в голову один несчастный глоток вина?       — Мне вот интересно… — начинает Тэхен, отставляя бокал на стол. — Ты ешь какую-нибудь обычную еду? Или только кровь?       Чонгук низко смеется, почти беззвучно.       — Конечно, — отвечает он, немного успокоившись, хотя грудь все еще ходит ходуном. — Я очень люблю шоколад, острые чипсы, орехи, кофе и вино. Эти продукты я ем не столько, чтобы утолить голод, а чтобы его заглушить… Понимаешь, когда я голоден, все люди вокруг меня становятся едой. Это похоже на то, будто человека, который сидит на диете, засунули в комнату, наполненную его любимой едой. Очень большой соблазн сорваться. Но тут в комнату вносят тарелку брокколи. И человек, чтобы не сорваться с диеты, ест брокколи. Но только у меня намного сильнее.       Тэхену определенно нравится, что Чонгук так честно ему все рассказывает, не боясь осуждения. Это… Вызывает доверие. Пока что не очень сильное, но все же оно есть.       — А как часто тебе нужна кровь?       — Раз в пару дней достаточно, — Чонгук залпом допивает вино в своем бокале. Тэхен повторяет за ним.       Они пропускают еще по паре бокалов, обсуждая работу. Чон рассказывает о том, как пишет коды, как к его работе часто придираются по мелочам и как иногда шутят в групповом чате. Рассказывает о том, что из всей команды, которая насчитывает почти сотню специалистов, его видел вживую только директор, что все думают, что он какой-то псих, боящийся людей. В шутку говорит о том, что это им стоит его бояться, а не наоборот. Тэхен же, в свою очередь, рассказывает про своего босса, который тоже любит вить из него веревки, про коллектив, где каждый готов перегрызть другому горло за место получше, за зарплату побольше. И они сходятся во мнениях, что власть людей портит и что все боссы «A piece of shit».       Незаметно бутылка вина заканчивается, и порядком захмелевший Тэхен безостановочно смеется со смешной картинки, которую Чонгук ему показал. Ему давно стало жарко, и поэтому, последовав примеру Чонгука, который ранее скинул с себя куртку, он снимает свою дутую безрукавку и кладет ее на стол, оставаясь в одном белом свитере крупной вязки.       — Когда ты сказал, что время перестало для тебя течь, что ты имел в виду? — вдруг серьезно спрашивает Тэхен, искоса поглядывая на Чонгука, сидящего за столом сбоку от него.       Очевидно, что вопрос застает его врасплох. Он как-то печально вздыхает, обводит взглядом поверхность стола, задержавшись секунду на пустой бутылке.       Взгляды снова пересекаются. Тэхен пытается показать взглядом, что «если не хочешь говорить об этом — не говори», что он не собирается вынуждать Чонгука обсуждать больные темы и что он просто хочет узнать его получше. Тэхен не знает, получилось ли у него, но он старается ободряюще улыбнуться и поддержать Чона.       — То, что я не замечаю, как проходят дни, месяцы и года, — почти обреченно звучит из уст Гука. — Встретив тебя, я увидел наглядное подтверждение этому. Я увидел, как ты изменился, услышал кое-что о твоей жизни и понял, как много упустил. — Он разворачивается к Тэхену лицом, складывает руки на коленях. Вид у него раскаивающийся. — Я бы хотел видеть, как ты выбираешь колледж, как заселяешься в общежитие, как знакомишься с ребятами со своего потока, как впервые бываешь на тусовке в кампусе… Я бы хотел увидеть тебя в шапочке выпускника и с дипломом в руках, с моей самой любимой улыбкой, твою свадьбу, в конце концов… — слова Чона заставляют сердце Тэхена пропустить болезненный удар. Слышать такое — невероятно больно. Ким медленно к нему поворачивается, чтобы рассмотреть его лицо, и с ужасом понимает, что Чонгук беззвучно плачет. — Ты так сильно изменился, Тэ… — сердце пропускает еще один болезненный удар. «Тэ»… Он не слышал этого уже больше десяти лет. — А мне иногда кажется, что я все тот же, что я стою на месте уже много лет, — Чонгук всхлипывает. Совсем не эстетично и не по-мужски. Зато очень честно и чувственно. Тэхен испытывает невероятное желание обнять его и утешить. — Вот скажи, кого ты видишь во мне сейчас? Потерянного человека? Или монстра?       Тэхен не долго раздумывает над ответом. Он очевиден, по крайней мере для его нетрезвого ума.       — Я вижу того же восемнадцатилетнего Чон Чонгука, которого любил до беспамятства, но с большим налетом прошедших лет, — нежная улыбка не сползает с лица Тэхена, когда он пододвигается на стуле ближе, чтобы положить ладонь на колено Гука. — Это нормально, я думаю. Все мы получаем этот «налет», кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Все хорошо, Чонгук…       Улыбка сквозь слезы. Чонгук снова шмыгает носом, накрывая ладонь Кима, чуть сжимающую его колено, своей.       И Чонгук чувствует себя намного лучше, чем утром прошлого дня. Или утром прошлого месяца. Или утром прошлого года. С Тэхеном ему наконец-то становится спокойно.       — Ты стал еще красивее, чем в день, когда мы виделись в последний раз, — честно признается Гук, не удерживаясь от того, чтобы невесомо погладить осветленные волосы Тэхена и проскользить кончиками пальцев по овалу лица.       Его движения такие осторожные и нежные, что Тэхен невольно замирает, чтобы не мешать ему. Рука, накрывшая его ладонь, ползет под манжету свитера, прикасаясь к косточке на запястье, и идет вверх по предплечью, заставляя рвано выдохнуть от того, как приятны эти прикосновения и как их чертовски мало.       Уже разомлевший Тэхен не замечает того, как рука Чонгука касается его лица и останавливается на щеке, а большой палец начинает ненавязчиво гладить кожу от крыла носа до скуловой кости.       — Что… Что ты делаешь? — шепотом спрашивает Ким, открывая глаза. Он тут же видит лицо Чонгука, что находится всего в дюймах шести от его носа.       И тут же, видимо, придя в себя, Чонгук отодвигается. А потом и вовсе вскакивает со стула, пятясь к раковине до тех пор, пока не упирается в нее поясницей.       — Извини, я… — выдавливает из себя Чон, часто поправляя волосы и прикасаясь к щекам рукой. — Не стоило… Я увлекся, да… Прости, Тэ…       Опешивший Тэхен просто не знает, что ответить. Он смотрит на Чонгука, который неуверенно обнимает себя за локти, как поджимает губы и как старательно избегает зрительного контакта.       Медленно моргнув, Ким прокручивает в голове последние слова Чонгука, силясь понять, что же на самом деле он имеет в виду. Он извинился за то, что погладил его волосы и лицо? Но ведь Тэхен не против… Более того, он хотел этих прикосновений.       — Чонгук, ты не должен извиняться, ты же не сделал ничего плохого и ничего такого, что обидело бы меня, — мягко поясняет Тэхен, поднимаясь со стула и приближаясь к раковине, возле которой стоит Гук. — Не беги от меня снова… Просто не нужно, теперь я знаю о тебе то, что ты боялся мне сказать в прошлом. И я не собираюсь отпускать тебя… Снова. Ты просто… Делай то, что тебе хочется.       Тэхен настойчиво смотрит Чону в лицо, дожидаясь, пока их взгляды встретятся. И когда это все же случается, Ким всего за секунду замечает, как меняются эмоции. Сперва легкое недоверие, потом смятение, потом строгая решимость.       Чонгук первый тянется к губам Тэхена, оставляя на них легкий влажный поцелуй чуть прохладных губ. Затем, понимая, что Ким его не оттолкнет, льнет к нему всем телом, чуть приобнимая за талию, и целует глубже.       С первых секунд становится ясно, что они нуждались в этих прикосновениях уже долгие года. То, как обнимает Чонгук Тэхена, то, как крепко Тэхен держит Гука за скулы, не позволяя отодвинуться раньше времени, и то, с какой жадностью они целуют друг друга говорит красноречивее любых слов.       Они нуждались в этом много лет, как в воде или в кислороде. И, получив это, не могут насытиться.       Время как будто перестает для них течь. Но в этот раз Чонгука это не пугает.       Тэхен напирает и в какой-то момент, подхватив Чона под бедра, усаживает на столешницу рядом с раковиной, не переставая целовать. Поцелуями спускается ниже, к шее, помня, что она — одна из самых чувствительных точек на теле Чонгука.       Еще тогда, в закусочной, они казались друг другу незнакомцами, которые знали друг о друге все. И сейчас это ощущается намного острее.       Чонгук сдавленно постанывает, обвивая ногами талию Кима и притягивая того еще ближе, запускает руку в его слегка жесткие от постоянного окрашивания волосы, когда тот прикусывает кожу под кадыком.       Стоны Чонгука всегда казались Тэхену мелодичными и самыми красивыми. В своем бывшем муже он не видел такую красоту, какую видел в Чонгуке и слышал в его голосе. Эндрю стонал почти неслышно, лишь пыхтел и мычал. А Чонгук еще и не стеснялся, показывал эмоции. И в очередной раз подняв на лицо Чонгука взгляд, Тэхен ловит момент, когда Гук приоткрывает рот в тихом стоне. Среди верхнего ряда зубов показываются клыки.       — Покажи мне их, — не выдерживая от любопытства, просит Тэхен. Чонгук смотрит ему в глаза с легким непониманием и немного ерзает, притираясь пахом к паху Кима. — Твои клыки. Я хочу рассмотреть их лучше.       Как-то неуверенно или, может, испуганно моргнув, Чонгук приближается к лицу Тэхена так, чтобы между ними остается чуть меньше десяти дюймов, и приподнимает верхнюю губу пальцами.       С неподдельным интересом Тэхен рассматривает чужие зубы, не понимая, как не замечал клыки раньше, например, в закусочной.       — Они острые? — глупо такое спрашивать, Тэхен теперь хочется треснуть себя по лбу.       — Да, — отвечает Чон, пройдясь по выступающим клыкам кончиком языка.       — Насколько острые? — не унимается Ким, снова стараясь заглянуть Чонгуку в рот.       — Очень острые, Тэ, — поясняет он, немного толкаясь пахом. — Неужели ты не веришь? Или, может, хочешь лично проверить? — лукавая улыбка медленно натягивается на лицо Гука, и, приобнимая растерявшегося Тэхена за шею, он ласково целует между бровей. — Я шучу.       — А я… Действительно хочу проверить, но боюсь боли, — вдруг признается Тэхен, проглатывая вязкую слюну. — Насколько это может быть больно?       Чонгук растерянно смотрит на него, бегает глазами по лицу, надеясь увидеть хоть что-то такое, что может послужить причиной отказа. Но Тэхен кажется уверенным в своем желании.       — Я… Не буду этого делать, Тэ, — вдруг противится Чон. И чтобы усилить эффект, даже опускает ноги с талии Тэхена и отстраняется, оставаясь просто сидеть на столешнице.       — Почему? — не унимается Тэхен. — Тебе ведь хочется, я вижу.       — Да, но… — Чон поджимает губы. — Но я не хочу делать тебе больно, поэтому не буду.       — Расскажи мне, на что это похоже, и я скажу, пойду ли на это, — Тэхен, кажется, так же непреклонен в своей решимости, как и Чонгук.       — Помнишь, ты как-то наступил на гвоздь, когда мы пробрались в тот заброшенный склад? — спрашивает Чонгук, явно уступая Тэхену и идя на поводу желаний. И его, и тэхеновых. — Ты тогда так громко ругался матом, шипел, пока я доставал гвоздь. Потом нога еще долго болела, заживая, ты прихрамывал и все сетовал на то, зачем мы вообще решили туда пойти…       — Я помню это, да, — отвечает Ким, немного улыбаясь. Он помнит, зачем они пошли туда. Для того, чтобы немного побыть наедине, чтобы укрыться от мира, который не принимал их любовь.       — Так вот представь, что ты наступил на два гвоздя одновременно, они вошли в твою кожу, а потом боль исчезает под действием яда в моей слюне.       — Звучит не так уж и плохо, — честно отзывается Тэхен после минуты раздумий и снова тянется к губам Чонгука, целуя его.       Они вновь и вновь сталкиваются губами, возобновляя этот жаркий танец. Губы у Чонгука влажные и немного прохладные, руки гуляют по телу Тэхена, вызывая дрожь и не шуточно возбуждая. Тэхен готов поклясться, что не испытывал подобного уже много лет. Чтобы его руки дрожали, оглаживая плечи, чтобы в паху так сладко сжималось от ожидания чего-то большего.       В какой-то момент Тэхену становится невыносимо от желания прикоснуться к коже Чонгука. Он хочет его безумно. Хочет сжать его бедра, хочет расцеловать плечи, грудь и живот, которые скрывает футболка… Или покрыть поцелуями лопатки и поясницу, оглаживая и сминая в руках ягодицы. Хочется зарыться носом в волосы на затылке и прижаться к Чонгуку как можно ближе.       Очевидно, что Чонгука тоже разрывает от подобных желаний и мыслей. Очевидно, что он тоже хочет избавить Кима от одежды, чтобы ничто больше их не сдерживало.       — В моей спальне очень удобная кровать… — шепчет Чонгук между поцелуями и, тяжело дыша, отодвигает от себя Тэхена с явным намеком на то, что им нужно переместиться.       Возбужденный Тэхен всегда был послушным, но сейчас он следует за Чонгуком на второй этаж, как привороженный. Загипнотизированный. Умалишенный.       Те жалкие минуты, что они тратят на то, чтобы подняться на второй этаж и зайти в спальню Гука, кажутся Тэхену вечностью. Вечностью без прикосновений, без поцелуев, без Чонгука.       Но стоит двери в спальню закрыться, как все возобновляется. В тройном объеме.       Чонгук почти сразу же подталкивает Тэхена к кровати и взбирается на него верхом. Настолько быстро, что у Кима все расплывается перед глазами. Слишком быстро для человека. Оседлав бедра Тэхена, Чонгук, видимо, чувствует себя еще увереннее и начинает покачиваться вперед-назад, тереться ягодицами о пах и запрокидывать голову назад от накрывающих волн возбуждения.       Через секунду с Чонгука слетает футболка. Она, как совершенно ненужная тряпка, пролетает куда-то в угол комнаты и теперь оказывается забыта. Потом вслед за футболкой летит свитер Тэхена, и они снова слились в поцелуе.       Становится жарко и мокро. Тэхен не успевает отвечать на поцелуи, но принимает их с огромным удовольствием. Ему хорошо. Пожар во всем теле сводит с ума, а Чонгук, объезжающий его в одежде, лишает рассудка.       Хочется еще ближе и еще жарче.       Тэхен тянется к ремню на джинсах Чонгука, пытаясь справиться с пряжкой. На звук откликается Чонгук, тут же отрываясь от губ и помогая ему. Чтобы избавиться от одежды окончательно, приходится встать, и тогда Тэхену открывается вид, который будет преследовать его во снах. Самых мокрых и горячих.       Чтобы запечатлеть этот момент в памяти отчетливее, Тэхен даже приподнимается на локтях.       Чонгук, не отрывая от него взгляда и медленно облизываясь, расправляется с ремнем, а потом жесткими движениями расстегивает пуговицу и молнию ширинки. Джинсы падают на пол, и Чонгук просто перешагивает через них, дыша через раз.       Тэхен сглатывает, когда Гук наступает одним коленом на матрас и произносит:       — Ты тоже снимай штаны.       У Тэхена натурально трясутся руки от нетерпения, и он едва может справиться с застежкой на джинсах. Хочется скорее от них избавиться, но руки, как назло, не слушаются.       А Чонгук наблюдает за этим с легкой улыбкой, будто все еще не верит, что это происходит взаправду. Тэхену, если честно, тоже кажется все сном. Но ему плевать. Даже если это все окажется лишь плодом его воображения, то, проснувшись, он все равно будет счастлив.       Оставшись в одном белье, Чонгук снова льнет к Тэхену, осыпая поцелуями его плечи и грудь. Чтобы целовать Чона было удобнее, Тэхен принимает сидячее положение и ощущает очень сильное давление боксеров и тела Чонгука на свой член. Было приятно, но слишком мало. Ему мало Чонгука. Он хочет его всего, без остатка.       — Ты уверен, что хочешь этого? — еще раз спрашивает Чонгук, выводя линии на трапециевидной мышце плеча Тэхена, смотря не него немигающим взглядом и чуть ли не капая слюной.       — Да, я хочу этого, — решительность Тэхена не убавляется. Он точно уверен в том, чего хочет. Но, глядя на Чонгука, он понимает, что что-то внутри не дает ему расслабиться и отпустить себя. Возможно, всеобъемлющий страх навредить. — Не думай об этом, просто сделай. Сделай так, как хочешь. Отпусти себя.       Чонгук еще раз смотрит в глаза Киму, будто в очередной раз спрашивая разрешения, и, получив кивок, вздыхает. Ему дают полный карт-бланш, зеленый свет, и Чон медленно решается на то, что он собирается делать.       Он усаживается удобнее, хватает одной рукой Тэхена за затылок, наклоняя голову чуть в сторону, другой за плечо, как бы обозначая место, где собирается оставить укус. В ожидании Тэхен замирает, боясь даже вздохнуть и помешать Чонгуку. Он даже немного вздрагивает, когда губы Гука мягко касаются кожи и сминают ее. Ким прикрывает глаза, полностью концентрируясь на ощущениях. Вскоре добавляется язык, который с напором давит на плоть. Тэхен вздыхает. Ощущений много уже сейчас, и он боится не дотерпеть на самого сладкого. Крышу сносит уже сейчас, поэтому он приобнимает Чонгука за торс, чтобы хоть как-то продержаться.       Расслабленный, полностью доверяющий Тэхен, которого Чонгук прижимает к себе, кажется ему прекрасным. Самым прекрасным человеком в этом чертовом мире. Его кожа все еще пахнет каким-то цветочным гелем для душа, волосы мятным шампунем, а кровь… Тэхеном. Сложно описать, какая на запах кровь, но Чонгуку она кажется идеальной. Достаточно терпкой, достаточно пряной, достаточно сладкой.       Слюны много, это получается непроизвольно. Чонгук едва себя сдерживает. Он сам не понимает, зачем это делает, просто считает нужным подождать еще. Вдруг Тэхен передумает в последний момент.       Но, видимо, делать он этого не планирует. В голове всплывают слова о том, чтобы Чонгук себя отпустил.       И он отпускает.       Острые, как скальпель хирурга, клыки вонзаются в кожу, заставляя Тэхена вскрикнуть от неожиданной резкой боли, а Чонгука промычать от удовольствия. По телу проносится волна жара, когда первые капли крови попадают на язык. Клыки Чон сразу же вынимает, принимаясь вылизывать место укуса, чтобы обезболить, попутно собирая языком стекающую кровь.       На вкус она еще лучше, чем на запах. У Чонгука закатываются глаза, когда он проглатывает теплую естественную жидкость. Горчит на корне языка, кислит на кончике. Потом становится пряно и сладко. Невообразимый вкус. Сам того не понимая, Чонгук начинает толкаться в пах Тэхена активнее, снова и снова припадая губами к кровоточащим ранкам.       Это кайф в чистом виде. Лучше, чем самые крутые и дорогие наркотики, которые когда-либо создавало или только создаст человечество.       Чонгук возвращается в реальность не сразу, а лишь тогда, когда тромбоциты в теле Кима не начинают свертываться, образуя тромб и останавливая кровотечение.       — Ну, вот и все, — сообщает Чонгук, отпуская Тэхена и заглядывая ему в лицо. — У меня есть большие пластыри, принести? Господи, зачем я спрашиваю… Они в ванной, я сейчас схожу за ними.       И суетливо соскакивает, собираясь позаботиться о Киме как следует, принести пластырь и обработать рану.       — Нет, — мгновенно отзывается Тэхен. — Просто иди ко мне.       Чонгук замирает у двери смежной со спальней ванной комнаты и смотрит на Тэхена так, будто совсем не понимает его слов.       На секунду Тэхену кажется, что Чонгук просто ищет повод ненадолго уйти, чтобы остыть. Но… Ким не хочет его отпускать от себя даже на минуту.       Когда пауза затягивается, а Чонгук все также стоит у двери, Тэхен сам поднимается и идет к нему. Аккуратно цепляет пальцами его предплечье и разворачивает к себе.       — Не беги от меня. Не нужно, — напоминает ему Тэхен. — Все нормально. Мне понравилось.       — Правда? — удивленно шепчет Чонгук, подходя к парню вплотную и опаляя дыханием его губы.       — Это было настолько горячо, что я чуть не кончил, клянусь, — усмехается в губы Тэхен, поправляя волосы Чонгука. До жути интимный момент. Будоражит неимоверно. — Похоже, что я из числа тех фетишистов, которым нравится, когда их кусают.       И в следующую секунду они снова целуются. Все так же жадно, страстно и мокро. Во рту Ким ощущает легкую горчинку и привкус металла, но это его не останавливает, а напротив, заводит только сильнее, напоминает о том, что все реально.       На этот раз уже Тэхен подталкивает Гука к кровати и, повалив того, принимается делать то, что так хотел. Он сжимает бедра, параллельно оставляя поцелуи, словно жгучие отметины, на плечах, груди и подтянутом животе. Плавно Тэхен стекает к паху, быстрым движением стягивает белье c Чонгука и обхватывает руками его член. Тот безумно твердый и сочится смазкой.       Стоит Тэхену лишь прикоснуться губами к головке, как Чонгук раздается громким стоном и начинает извиваться. Однако Киму хватает сил придавить мощные бедра Чонгука к матрасу и насадиться ртом глубже.       — Стой, стой, Тэ, — взмолился он. — Я вот-вот кончу, боже, нет.       Тэхен смотрит на него снизу вверх и издевательски втягивает щеки. Чонгук всегда был очень чувствительным, легко заводился и быстро кончал. Тэхену всегда нравилось доводить его до изнеможения, а после ласково целовать куда придется. И сейчас Ким не собирается отступать.       Поудобнее обхватив бедра, Тэхен старается взять как можно глубже, но, как только член касается задней стенки глотки, он давится и кашляет. Тэхен старается доставить удовольствие по мере своих возможностей: стимулирует нежную плоть языком, создает подобие вакуума, сглатывает. Его голова прямо меж бедер Чонгука, и тот, при желании, может ее сдавить, потому что руки Тэхена окольцовывают их, не удерживая вовсе. Лишь сжимают внутреннюю сторону.       Спустя несколько минут интенсивной стимуляции, Чонгук весь трясется и в очередной раз слабо пытается оттолкнуть от себя голову Тэхена, но через секунду сдается и с протяжным стоном кончает.       — Это было потрясающе, — на выходе произносит Чон.       — Спасибо, — Тэхен улыбается, не в силах сдержать в себе чувство эйфории, что вызывает в нем Чонгук. Во рту солено от спермы и, хоть Тэхену и хочется поцеловать сейчас Чонгука, он не решается. Кинув еще один беглый взгляд на Чонгука, Ким замечает, как тот соблазнительно разваливается на сбившихся простынях, широко расставив бедра, и кокетливо водит указательным пальцем от пупка к груди и обратно. — Ты чего?       — Ничего, — с улыбкой произносит Чонгук, прикусывая губу, — Просто жду, когда ты сообразишь, что я хочу, чтобы ты меня трахнул, — и смеется бархатно с реакции Тэхена. С его нервного вздоха, с того, как он весь натягивается, как струна, с того, как блестят его глаза.       Чонгук вытягивается в сторону маленькой прикроватной тумбы и достает из ее нижнего ящика бутылочку смазки. Протягивает ее Тэхену, а сам встает на колени к нему спиной.       От открывшегося вида Тэхен немного робеет. Очень откровенно, очень вызывающе, очень соблазнительно. Ким осматривает врученную ему Чонгуком смазку так, будто впервые видит и не знает, что с этим делать, а руки сами тянутся к ягодицам Гука, оглаживая и сжимая.       — А презервативы? — спрашивает хриплым от возбуждения голосом Тэхен.       — А нужно? — усмехается Чонгук, глядя на него через плечо. — Я вампир, Тэ, — напоминает он. — Я не могу заразиться или заразить. Удобно, не правда ли?       Тэхен мычит что-то в знак согласия, приняв данную информацию как факт. Он выдавливает на руку немного смазки, согревая ее, а потом размазывает по сфинктеру. Слегка давит на него и чуть проникает внутрь. Он испытывает какое-то эстетическое наслаждение от своих действий. Ему безумно нравится все происходящее.       А между тем, Чонгук, снова твердый, мягко постанывая от действий Кима, опускается грудью на кровать.       — Меня не нужно растягивать, Тэ, — простонал он, когда уже второй палец плавно и осторожно двигается внутри. — Просто войди, все нормально.       — Но ты очень тугой, — протестует Тэхен. — Давай еще один палец? Иначе тебе будет очень больно.       — Нет, не будет, — возражает Чонгук, соскальзывая с пальцев и поворачиваясь к Тэхену лицом. — Моя регенерация настолько быстрая, что я ничего не почувствую, — заверяет он его.       Через секунд Чонгук снова оказывается верхом, как-то опасно поблескивая глазами и пошло улыбаясь. В Тэхене это вызывает какую-то новую бурю чувств, которые он не знает, как интерпретировать. Есть в действиях Гука что-то завораживающе прекрасное. Оторвать от него взгляд просто невозможно.       Поэтому Тэхен смотрит, как Чонгук самостоятельно снимает с него боксеры, как с теплотой в глазах гладит его член, одновременно смазывая его, а потом приставляет головку ко входу и плавно начинает опускаться. Ким ему немного помогает, придерживая за бедра, но, как только головка проскальзывает в жаркую тесноту, и он, и Чонгук стонут в унисон.       Перед глазами у Тэхена все плывет. Он чувствует, как Чонгук то опускается, то поднимается, как крутит тазом, слышит его громкие стоны и мычание, слышит «Тэ!».       Наверное, проходит уже много времени, потому что Чонгук замедляется, а потом и вовсе льнет к губам, переставая двигаться.       Поцелуй почти ленивый, кажется, они оба слишком устали, чтобы бороться за главенство. Поэтому они лишь мягко сминают губы друг друга, почти не используя язык.       — Я так хочу кончить, — признается Тэхен, оставляя поцелуи на носу и на щеке Чонгука.       И, не дожидаясь ответа, Тэхен меняет их местами. Вжимая Гука в кровать, он двигается так быстро, как только может, задерживая дыхание и рыча от накрывающих волн удовольствия. Чонгук же, откинув руки назад, цепляется за изголовье кровати, наполняя комнату стонами и вскриками.       Кажется, они оба очень близки к разрядке. Бедра Чонгука дрожат, пальцы на ногах поджались. В себе он Тэхена сжимает так, что почти препятствует его движению.       Тэхен уже давно позабыл, что такое секс с Чон Чонгуком. И сейчас, вспоминая, оказался словно на седьмом небе. Секс с Чонгуком — это самое горячее, что было в жизни Кима. Это искренние, не наигранные стоны, реакции, слова. Это еще и взгляды, прикосновения, в которых выражается обожание и поддержка.       Секс с Чон Чонгуком для Тэхена — не только обнажение и единение тел. Они сливаются еще и душами.       И поэтому, когда оргазм первым накрывает Чонгука и тот вскрикивает, выстреливая спермой себе на грудь и живот, он в тиски сжимает Тэхена, заставляя и его кончить.       И в эту секунду Тэхен видит звезды перед глазами. Потом белые точки. А потом сквозь звон в ушах услышал ласковое «Тэ».       Открыв глаза, Тэхен видит абсолютно счастливого и улыбающегося Чонгука. Того самого, которого полюбил, кажется, с первого взгляда и до беспамятства в шестнадцать лет, которого не видел долгие годы и который сейчас ощущается в его объятьях, как нечто по-настоящему ценное и правильное.       — Мне нужно в душ, — с тоской сообщает Тэхен. Ему совсем не хочется уходить от Чонгука даже на метр.       — Тогда я сделаю нам кофе и… У меня есть только шоколад, — смеется он.       — Хорошо, — соглашается Ким и, клюнув улыбающегося Чонгука в губы, уходит в ванную.       Там, стоя под струями теплой воды, он вдруг осознает, что не сможет вернуться к своей обычной жизни после этой ночи. Что не сможет он просто взять и притвориться, будто не встречал Чонгука в той богом забытой заправочной забегаловке. Не сможет жить без него. И не хочет он этого, на самом деле.       Все те годы, что он провел без Чонгука, он будто бы проживал не свою жизнь, вдруг понимает Тэхен. Что вышел замуж за человека, которого и не любил вовсе, что делил с ним быт и впускал в свою постель. Что был не в том месте.       И вот, с пониманием того, что его место всегда было и будет рядом с Чон Чонгуком, что жить вдали от него и без него он не может и не хочет, Тэхен, завернувшись в полотенце, идет на кухню.       На кухне чудесно пахнет кофе. Время на микроволновке показывает почти пять тридцать.       А Чонгук стоит к нему спиной, облаченный в огромную черную футболку, варит для них кофе.       Любуясь этой картиной из дверного проема, Тэхен чувствует себя по-настоящему счастливым впервые за тринадцать лет. И думает, что каждый дюйм тела Чонгука прекрасен.       — Я все еще люблю тебя до беспамятства, — тихо говорит Тэхен, прекрасно зная, что Чонгук слышит даже биение его сердца.       — Я тоже, Тэ.