Любовник

💗💗💗

— Как думаешь, сколько из присутствующих здесь… счастливы? — недолгая пауза, заполненная глубоким, ненормально-чувственным до головокружения поцелуем, заставляет всё тело содрогнуться от осознания. «Что это… как это случилось?» — Чон Чонгук, открывая глаза, всё ещё видит перед собой лицо, которое заставляет секунду за секундой забываться, оставлять свою собственную, устроенную жизнь где-то там, за границей этих прикосновений, шёпота, дыхания — сбивающегося, тяжёлого, едва сдерживаемого. Это не то лицо, рядом с которым Чон привык просыпаться по утрам, которое целует, уходя из дома зарабатывать все те деньги, которые он потом тратит на свою дорогую семью, на своего дорогого омегу. Это не он, не Пак Чимин. А это… кто? Как его зовут? И как они вообще оказались вместе? И что… ему отвечать? Это не сон. Это влечение — реально. А отвечать не хватает сил. И желания отвечать тоже нет… Всё, чего хочется, чтобы эти руки, украшенные браслетами, звенящими при каждом настойчивом, но ласковом движении, продолжали блуждать по телу под рубашкой. В голове туман, то ли от выпитого алкоголя, то ли от вдыхаемых феромонов этого омеги. От него пахнет горячо, томно — словно шёлк, впитавший в себя аромат дорогих духов. И он всё шепчет: «Отвечай, Чон Чонгук…». Кажется, что это сон, но стоит открыть глаза — нет, вот он так близко, что становится стыдно за собственную непроизвольную реакцию — похоть, желание — неприкрытое и откровенное. Чон Чонгук таким никогда не был. После того, как они поженились с Чимином, никогда не был. Он позволял себе лишнее, но его сердце… всегда было холодно. С кем бы рядом он ни оказался, кому бы не отвечал на жаркие поцелуи, и чьё тело бы в руках не сжимал — внутри — полярная пустыня. И он всегда считал, что это — не измена. Не измена, если твоё сердце — молчит, не отзывается. А сейчас… измена? И всё же… в самом углу, под лестницей, возле входа в крыло для персонала, он, сам себе противореча, позволяет этому человеку бесстыдно себя целовать, сопровождая каждое прикосновение откровенными и безобразно возбуждающими ласками. И… что ещё хуже… куда хуже — он отвечает, и отвечает охотно и даже жадно — языком толкаясь в пошлый, горячий рот, воображая, как было бы приятно получить больше… Там, внутри всё сводит от желания, член пульсирует, реагируя на ласки. А сердце колотится, как в припадке. Неправильно. Но откуда это влечение? Мистически-неконтролируемое. И хуже всего, что Чонгук понимает, что даже если бы мог остановиться — не остановился бы. Слишком красивым кажется этот омега, слишком желанным ощущается его тело, слишком чувственный шёпот, слишком нежный запах, всего в нём — слишком. И это делает его нереальным. А значит… можно? Чонгук обхватил руками стройную талию, торопливо просовывая руки под тонкую рубашку, сжал в руках тёплое тело — кожа нежная, и Чону кажется, будто бы он ладонями ощущает, как под ней бежит горячая кровь. Она обжигает пальцы, проникает куда-то внутрь, поднимает температуру и заставляет сдерживать стоны поцелуями. — Ещё… — сам себе не отдавая отчёта в том, что делает, Чонгук шепчет прямо в сладкий, влажный рот. — Хочу тебя ещё… Ты что-то мне дал? Что ты со мной сделал? Чонгук, открывая глаза, видит перед собой тихую улыбку — нежную, искреннюю, она кажется счастливой, и Гуки сильнее прижимает к себе прекрасное тело, отзывающееся на каждое прикосновение, целует почему-то в нос, губами хватая родинку на кончике, словно пытаясь слизать её, чтобы оставить у себя внутри что-то на память об этом волшебном омеге. Украсть и оставить себе часть этого момента. Эта встреча, эти спонтанные ласки были похожи на первую любовь. Эйфория. Восторг. Желание. Чону хочется полностью отдаться этому ощущению первого раза. Всё это — словно впервые. Первые поцелуи, жадные — словно от опасений, что они когда-нибудь закончатся. Первые признания: «Я хочу тебя». Первое возбуждение — напряжённые стояк ласкают изящные пальцы, трут головку через брюки, заставляя возбуждённый орган сочиться. — Ты совершенно трезвый, Чон Чонгук… не считая пары тех виски… безо льда, — омега шепчет в ответ, прижимаясь вплотную к уху Чона. Тихо, сдавленно выстанывает его имя прямо в ухо, провожая каждое слово языком, настойчиво влезающим внутрь. Эти поцелуи-прикосновения такие чувственные, что у Чона вырывается невольный стон. Руки сами ползут вниз, спускаются на округлые ягодицы, и они так приятно помещаются в ладонях, хочется их сжимать. Раздвинуть, потрогать возбуждённый сфинктер, попробовать — как там у него внутри… Отходят на второй, на третий, десятый план все стремления, которые всю жизнь двигали Чонгуком, отходят семья и друзья, амбиции, деньги, работа. Где-то в небытии растворяется Пак Чимин. И остаётся лишь этот чужой омега. Его дыхание вырывается, сливается с дыханием Чона, обжигает нежностью, возбуждает все органы восприятия, включая и те, о существовании которых, как кажется Чонгуку, он даже не представлял. Что-то глубоко внутри отчаянно реагирует, оно бешено бьётся, клокочет неистово, отдаваясь оглушительным сердцебиением. Безо льда. Слишком далеко. Они оба уже слишком далеко. Чон не понимает почему, но ему хорошо. И так хорошо не было никогда. — Я Тэхён, — голос его звучит, словно шум прибоя… «Тэхён»… Шелест волн о камни. Пена морская. — Будь сегодня моим… — Чонгук резко схватил его за талию, обхватил обеими руками и развернул, прижимая грудью к стене. — Тэхён. Сегодня я тебя хочу. Слова, за которые хочется стыдиться, но отчего-то не получается. Наоборот, хочется ещё. Говорить с ним, стать с ним одним целым. Навсегда перешагнуть этот порочный круг. Пошлый, пахнущий жемчугом и шёлком. — Мне тяжело сдерживаться… — Чон сжимает ладонями стройную талию, руками спускается вниз, просовывает пальцы в брюки, расстёгивая молнию. Гладит ствол влажного пениса, горячего, твёрдого, восторженно подрагивающего, стоит только сжать его посильнее. — Тебя приятно ласкать, но больше всего мне хочется… выебать тебя тут и сейчас. И… — он прислушивается к рваному дыхание, сопровождающемуся снисходительной улыбкой, — знаешь, кто в этом виноват? — У меня в кармане резинка, достань. Неспешная, даже тоскливая вечеринка, которая проходила для Чона преимущественно на кожаном диване с бокалом виски — безо льда — в какой-то момент превратилась для него вот в это — в натягивание презерватива на свой до одури возбуждённый член, который тёрся между бархатистых бёдер едва знакомого омеги. И нарастающий где-то глубоко оргазм скапливался внизу живота, пульсацией отдаваясь в пенис. Упругие бёдра приятно его сжимают, на что руки Чона в ответ сжимают тонкие запястья, украшенные браслетами. Сжимают со всей силы, оставляя на светлой коже характерные следы. Застёжки браслетов впиваются в кожу, и Тэхён зажмуривает глаза. Но куда сильнее ощущается горячий пенис между ног, приятно давящий на яички. Затянутый в невесомый латекс, он горит, словно вся кровь в организме прилила к нему, заставляя пульсировать. Тэхён слабо улыбается, прикрывая глаза, когда набухшая головка плавно входит в раскрасневшуюся от возбуждения дырочку, влажную и горячую. Приятно, и Тэ кусает губы, чувствуя, как твёрдый пенис двигается глубже. Ещё и ещё, пока не упирается в самое чувствительное место. Сильное, тренированное тело прижимает Тэ к стене, и мягкие губы шепчут в ухо: — Почему я? Как мы оказались вместе? Чонгук говорит вслух, а про себя думает: «Разве может существовать в реальности кто-то, вроде тебя?..» — Потому что из всех… ах! — Тэхён тихо вскрикивает от очередного толчка. — Ты самый сексуальный из всех, кто на этой вечеринке присутствует. Чон Чонгук… «Чон Чонгук» — пена морская. Ласкает уши голос, доносящийся до каждого органа в организме, включая те, о существовании которых Чон не знает. Что-то глубоко внутри каждый раз дрожит, как осиновый лист на ветру, когда слова слетают с этих незнакомых губ. Странное, опасное ощущение, заставляющее хотеть. Хотеть сильнее, жаднее, больше — бешенством вбиваясь в тесный анус, который агрессивно сжимает пульсирующий член. — Быстрее… — тихо шепчет Тэхён, щекой прижимаясь к стене. И фактурные обои оставляют на его нежной коже узорные отпечатки. И щеки ещё долго будут помнить обжигающие, волнующие поцелуи, и губы будут помнить, как кровоточили от несдержанных укусов. И Тэ всё терзал и терзал их, изо всех сил сдерживаясь. Он со всей силы впивался ногтями в свои ладони, стараясь заставить себя чувствовать то, что на самом деле должен — ничего. Но крепкие объятия, тепло тела, которое через расстёгнутую руками Тэхёна рубашку согревает всего его от головы до ног — заставляют отзываться искренне. Откуда это взялось? То, что произошло тем вечером между двумя незнакомцами в тёмном, чужом углу дорогого, пахнущего сигаретами и парфюмом клуба, для них обоих закончилось не так, как они рассчитывали. Всё провалилось. Всё, ради чего они жили — рухнуло. Обратилось в пену морскую. И это… не пугало. А должно.

💗💗💗

Каждое утро, просыпаясь в своей постели, Чон Чонгук лежит некоторое время, осознавая свою счастливую реальность. Потом поворачивается и целует нежное, ещё не проснувшееся лицо. И Чимин отвечает ему ленивыми, сонными поцелуями. Тихо дышит, иногда зевая. Уже несколько месяцев Чон открывает глаза, а в голове внезапно: «Как ты думаешь, сколько из присутствующих здесь счастливы?». Это не сон и не галлюцинации — на руках всё ещё горят прикосновения к жемчужной коже, на губах не высохли влажные выдохи, окутанные феромонами. Это было. Как бы каждый день, стоя под струями душа, Чонгук не пытался смыть с себя эту реальность — это было. И это было фантастически. Тихий, сдержанный секс, наполненный желанием кричать, стонать, терзать зубами молочную шею, словно голодный вампир. В то утро Чонгук не целовал родное заспанное лицо. Было ли ему стыдно за сделанное? Нет. Внезапно вовсе не стыдно. Но Чон не поцеловал Чимина не поэтому. Он не поцеловал его потому… что не хотел. Ночное безумие всё ещё билось в голове, как рыба на песке. И только об этом Гуки и мог думать. Только этого и желал здесь и сейчас. Похабно и со всей страстью, которую только могут скопить двое. Чон помнил эту близость так отчётливо, словно это было вчера. — Пройдёт… — сам себе соврал Чонгук, поднимаясь с постели. Засунув ноги в тапки, он долго пялился на пол невидящим взглядом. «Помню… помню всё в мельчайших подробностях. Горячий рот, тихий голос, даже ногти, аккуратно подпиленные. Запах нежный, манящий… Он сирена? Чёрт возьми…». У Гуки была пара увлечений, но не больше, чем на несколько ночей. И потом всё забывалось, словно бы и не было ничего. Но теперь всё… как-то иначе. Раньше всё, о чём думал Чон в такие моменты, это Чимин и его ласковая улыбка. Стыд и похоть смешивались, неотделимо друг от друга. А теперь всё иначе. Теперь не стыдно. И жадно хочется ещё. Ещё и ещё, пока не останется, чем кончать. — Пройдёт, — уже увереннее повторил Чон и наконец поднялся с кровати. — У тебя гон что ли? Чонгук обернулся на голос, недоумённо приподняв бровь. — Что? Нет. С чего ты взял? Ты знаешь хорошо, когда у меня гон. — Просто у тебя странный вид, — сонно отозвался Чимин, пряча лицо обратно в подушку. — Подумал, что сбился цикл. Пахнешь… как во время гона, — уже тише буркнул он и глухо зевнул, отворачиваясь. Он говорил спокойно, и это спокойствие бритвенным лезвием больно полоснуло по сердцу. Он даже предположить ничего не может. Не смог бы поверить, скажи ему Чон в открытую — «Я тебе изменял. Изменял и раньше, но лишь потому, что был слаб. А теперь изменил осознанно, потому что хотел изменить. Я люблю тебя. Но я тебе изменил.» Слова висели в воздухе, но вслух Чон их так и не произнёс. Душ, быстрый завтрак из тоста и кофе, чистая одежда, которая никак не сможет скрыть томное ощущение одной единственной ночи. Лифт, тачка. Кажется, машинально Чонгук таки чмокнул на прощание родные губы, прикосновения которых знал наизусть. Но забыл об этом, стоило лишь остаться наедине с собой. Наедине с самим собой и призрачным воспоминанием о горячем дыхании. Которое, кажется, навсегда поселилось где-то в лёгких. На работу Чонгук не поехал. Немного потупил на светофоре, ещё раздумывая, но позади начали сигналить, и он резко перестроился в соседний ряд, сворачивая в противоположную сторону от работы. Воспоминания о нежном шёпоте заставляли кусать губы. Хоть раз бы ещё прикоснуться к этому лицу… Юнги, спускаясь с лестницы, изумлённо вскинул брови, заметив знакомую фигуру, наряженную в совсем новый костюм (в попытке избавиться от сводящих с ума воспоминаний о прикосновениях — безуспешно, разумеется). — Ты чего это тут с утра пораньше? Мы же даже не открылись, — в подтверждение своих слов Юнги развёл руками, окидывая пустое помещение. Только парочка горничных неспешно прибирали, собирая в пластиковые пакеты окурки из пепельниц, которые складывали на подносы вместе с бокалами, воняющими вчерашним алкоголем. Где-то раз в пару недель Чон Чонгук играет тут в покер. Только покер, и ничего больше. Те слабости, что случались в его жизни — ошибки, и с его реальной жизнью они никакого отношения не имеют. В свою жизнь Чонгук пошлость и разврат никогда не тащил, всегда оставлял этот стыд за чертой. Кроме той ночи. Когда всё пошло не так. И теперь из-за этого чужого омеги вся жизнь кажется не такой. — Хён, — Чонгук схватил его за закатанный до локтя рукав рубашки и потащил в сторону. — Хён, помнишь, пару месяцев назад, когда я приезжал поиграть, тут был человек. Омега в чёрной рубашке и чёрных брюках, — он говорил, а в голове всплывал запах «дорогих» феромонов, жемчужный парфюм, пропитавший шёлк. — Руки украшены браслетами, и на шее… крупная цепочка. Золотая, вроде бы. С родинками вот тут, — Чон по очереди ткнул себе сперва в нос, затем в щёку. Юнги пристально смотрел на него, нахмурившись. — А фоторобот ты не составил? — он засмеялся. — Это Тэхён. Он не часто тут бывает, но иногда приходит. Правда никогда не играет, только пьёт, — Юнги пожал плечами. — Он… — Гуки осенило. — Нет, — Юнги задумчиво вытянул губы, отрицательно, но немного с сомнением, качая головой. — Некоторые говорят, что он здесь ошивается, чтоб альфачей состоятельных снимать. Но я ни разу не видел, чтобы он с кем-то хоть раз ушёл отсюда. Не знаю, — честно наконец признался Юнги, — может он и дорогая проститутка. Но тогда, если это правда, он ОЧЕНЬ дорогая проститутка. Чонгук слушал и понимал — с ужасом и нарастающей паникой в сердце — ему плевать, если этот омега — проститутка. Дорогая он проститутка или дешёвая. Есть ли у него истинный или нет. Где он живёт, кто его родители. Чон Чонгук хочет его так надрывно, что ему стало страшно. И он совсем не уверен, что это лишь страсть. — Как же мне его найти? Где он живёт? — По-твоему, я могу знать такие вещи? — Юнги вопросительно изогнул бровь, поправляя рукав рубашки. — Не знаю я, где он живёт. А ты что? Запал? Ты ж женат. — Я не запал, — хмуро отозвался Чон, обкусывая ноготь на большом пальце, про себя думая: «Я спятил». — Тогда зачем? — Юнги допытывался, пропуская на лице иногда хитрую улыбку. — Ни зачем. Знаешь, когда он сюда ещё придёт? — Я? Нет. Но знаю того, кто знать может, — Юнги достал телефон из кармана и принялся сосредоточенно изучать контакты. — Держи. Только спрашивай осторожно, я толком не знаю, какие между ними отношения. Но если Ким Намджун здесь, то высока вероятность, что и Тэ тут будет. Они часто приходят вместе. Намджуна Чонгук помнил. Тот никогда не садился играть с ними за один стол. Но они всегда коротко друг другу кивали в знак приветствия при встрече. Потому никаких особенных подробностей об этом парне Чон не знал. Знал лишь, что это весьма внушительный альфа. Кажется, куда состоятельнее, чем сам Чон Чонгук. Ну на этом, пожалуй, знания Гуки о нём и ограничивались. — Давай сюда, — Чон быстро сохранил себе номер. Не зная ни что сказать, ни что потом делать, ни для чего вообще ему эта больная, уничтожающая всё на своём пути связь. А это Чон чувствовал уже тогда, сохраняя номер Намджуна — омега по имени Тэхён разрушит всё, что Гуки выстраивал долго и упорно, годами. Но всё равно ожидал встречи. Ожидал ненормально жадно. Словно бы где-то внутри, в подсознании всегда было это понимание — всё рухнет рано или поздно. И пусть это случится сейчас, в объятиях ласковых рук. Пусть они продолжают блуждать по всему телу, собирая в ладонях тепло и запахи, смешанные между собой в одну густую, преступно возбуждающую массу. Чонгук бросил на заднее сидение пиджак, встал, как вкопанный у машины, размышляя о том, что сказать. Намджуна он немного боялся. Впрочем, Намджуна боялись почти все, поскольку хорошо знали, чем тот занимается — ничем законным. Что делает вполне реальным утверждение, что Тэ — проститутка. Немного поразмыслив, Чон забрался назад, откинулся на спинку и запрокинул голову, выпустив из груди мученический стон. Страдания, что он ощущал, ему знакомы не были. С одной стороны он ощущал, как всё сильнее запутывается в собственном бессилии перед этим омегой, а с другой… с другой… всё это так естественно и правильно, что никакого стыда он не испытывал. Только… — Кажется, я скучаю… ненормально как-то… — он расстегнул молнию на брюках, с некоторым сомнением провёл кончиками пальцев по напряжённому от воспоминаний стволу члена, остановившись на головке, которая оставила на трусах влажное пятнышко уже вытекающей смазки. Приятно. Приятно гладить возбуждённую головку, ощущая, как электрический разряд наслаждения пробегает по всему телу искрами дрожи. — Боже правый, да что… — Чон прикусил губу, просовывая руку в трусы, обхватывая пальцами горячий пенис. Гладил его медленно, постепенно ускоряясь. Быстрее, сильнее… Так же, как вчера набухший член скользил внутри вспотевшего от возбуждения тела, так и сейчас… хоть немного… Сдавливая пенис сильнее, стимулируя пальцем маленькую дырочку уретры, Чонгук ощущал, как всё стремительнее накатывает душная, тяжёлая волна оргазма. Поднимается снизу вверх, захватывая всё тело. Рядом на сидении разрывался телефон, Чон слышал, но, наплевав, продолжал самозабвенно дрочить, не стесняясь выпускать из груди сдавленное «ааххх». Это даже не секс, Чон кончил только от воспоминаний. Между ними в ту ночь был просто секс, но этот секс отчего-то так и застрял в мозге, заставляя мечтать о повторении. И, может быть, удастся заставить Тэ кричать от удовольствия. Хочется заставлять его кричать. Хочется заставить его хотеть себя так же, как Чон хочет Тэ. Больное, неконтролируемое желание. Пропущенный вызов сопровождался сообщением: «Пойдём сегодня на свидание?». Чонгук шмыгнул носом, осмотрел свои брюки, все вымазанные спермой, и сам себе пожал плечами. «Конечно, почему нет.» — а что он мог ещё ответить? Он женат, и что бы там ни было, пока всё ещё этот факт остаётся неизменным. Сделав вид, что остаток дня занимается работой, Чон в перерыве вышел на крышу, закурил и уставился вниз, опираясь на перила. Там поток машин, уже по-вечернему освещая город фарами, медленно тащился в пробке. Чонгук набрал номер, на который пялился весь день, думая, что же сказать. Впрочем, послушав гудки и дождавшись весьма равнодушного «алло», сказать то ничего не нашлось, кроме как представиться, и спросить, знаком ли Джуну кто-то по имени Тэхён. — Тэхёни? А что с ним? Зачем он тебе? — Это очень личное, но я клянусь, что хочу лишь поговорить. Только поговорить, — в такую откровенную ложь не верил ни сам Чонгук, ни Намджун на том конце телефонного разговора, красноречиво усмехнувшись. — Что, если он просил не давать тебе его номер? — Именно мне, или вообще… никому? Намджун слегка помедлил, осознавая, что слегка спалился. — Чёрт с тобой, чеболь. Пришлю тебе его номер. Только… — он снова помолчал, видимо, соображая, как бы попонятнее сказать, — если у тебя к нему обвинения, то лучше не решайся. — Он такой что ли опасный? — Я — опасный, — мрачно отозвался Намджун и бросил трубку. — Что… это сейчас было… — Чонгук пялился на незаблокированный экран до тех пор, пока на нём не звякнуло оповещение о сообщении. Чонгук так не нервничал с тех пор, как делал предложение Чимину. Хотя и знал, что тот согласится. Руки тряслись, пока он ждал ответа на звонок. Он боялся, что Тэ ответит, и что не ответит — тоже боялся. Были даже мысли сбросить звонок, но все мысли развеял чудесный голос, от которого внутри всё сжалось в комок. Всё, кроме сердца, которое увеличилось в размерах, занимая весь организм. И пульсировало бешено, неистово. — Скажешь что-нибудь? Кто бы ты ни был… Чонгук очнулся, осознавая, что это к нему обращаются. — Я Чон Чонгук. Я… не знаю, зачем звоню. Но вдруг ты хотел бы увидеться? — он практически выдохнул одним вздохом все слова разом, не давая Тэ возможности возразить. С той стороны на некоторое время повисла немая пауза. От чего Чон нервно закатил глаза. — Откуда у тебя мой номер? — Скажу, если сперва ответишь, — Чонгук слушал дыхание на той стороне, и ему было немного странно. Они говорят не во время секса, а в обычной жизни, пусть даже по телефону. Какой он в жизни, Ким Тэхён? Думая об этом, Чонгук внезапно задумался… а какой он — Чон Чонгук? Что он вообще сам о себе по сути знает, кроме того, что знают все остальные? — Ладно, только… быстро. Окей? Через час. Я пришлю свой адрес. И всё. Это всё, что нужно было Чону. Забытое свидание, обещания, клятвы — всё пошло прахом одним лишь «ладно». Альфа Чон Чонгук, будучи счастливо женат — влюбился. Какая она, эта влюблённость? Настоящая? Или лишь прикидывается такой, маскируя свою фальшивость под ощущениями новизны? Если ли время у Чона это выяснить? Он стартанул с места так, что казалось, будто сейчас в секунду преодолеет расстояние, что их разделяло. По дороге быстро накинув пальто, Чонгук прыгнул в тачку и резко выехал с парковки. Некоторое время он тупил в магазине цветов, выбирая, какие бы подошли больше. Чимину он дарил цветы часто. Но обычно их выбирала секретарша. Звучит немного цинично, но зато экономило время. Для Тэ он выбрал розы. Подумал сперва, что банально, но тот так был на них похож — изящный, манящий, дорого пахнущий. Не лишённый шипов. Нервяк бил, словно это первое в жизни свидание. Словно это вообще — свидание. Ни о чём таком по телефону Тэ не сказал, положил трубку так же, как это ранее сделал Намджун. Зато Чон немного успокоился — Тэ и Джун не вместе. Иначе стал бы давать Джун его номер всем подряд. Добравшись до места, Чон посидел ещё немного в машине, выкурил две сигареты, не заботясь о впитывающемся в пальто дыме, и вздыхая, стараясь угомонить нервы. — Привет, — Тэ отошёл в сторону, пропуская Чони в квартиру. — Ты опоздал. — Я знаю, — тот в ответ протянул ему цветы. — Не мог придумать, что тебе привезти. У Тэ мокрые волосы, и он ладонью убирал их назад, пропуская пряди через пальцы. Как-то неловко, совсем ему не соответствующе, он принял цветы, тихо проронив: «Спасибо». — Слушай, — уже увереннее начал он, — то, что произошло — ошибка. МОЯ ошибка. Не твоя. Ты… не должен больше со мной встречаться. Так же, как и я с тобой. Я позвал тебя… — он смущённо наморщил нос, — чтобы сказать лично. Чтобы ты точно понимал, что я не… играю с тобой. — Я бы так и не подумал, — Чонгук пожал плечами. — Я женат… — Не в этом причина, — Тэхён замотал головой, перебив его на полуслове. — Этот факт меня бы не испугал. Всё… иначе. Иначе, Чон Чонгук. Он поднял на него взгляд. То, что там, в этих тёмных глазах видел Гуки, он понять не мог. Сожаление или стыд? Почему? Из-за того, что между ними произошло то, чего происходить не должно было? Но это случилось по согласию, и Тэ тоже был согласен… тоже хотел этого. Но всё иначе. И это напугало обоих. — Могу я тебя попросить? — Чон коснулся его лица, убирая влажную прядь волос за ухо. И не дожидаясь ответа продолжил: — Не принимай таких быстрых решений. Дай мне тебя обнять? Если ты не передумаешь, я тебя отпущу. Но дай тогда хоть какой-то ответ: почему нет? Окей? Тэ подозрительно прищурился, раздумывая. Словно бы ожидая подвоха. Какой-то подставы в его словах. — Хорошо. Одно объятие ничего не изменит. Как Тэхён ошибался, он и не знал. А может… и знал. Как бы там ни было, обнять себя он позволил. Чонгук осторожно обхватил его руками за шею, мягко прижимая к себе, вместе с цветами. Лицом прижался к мокрым волосам, вдыхая ненавязчивый запах шампуня и нежного тела, от близости к которому внутри становилось тепло. Так тепло, что Чон зажмурил со всей силы глаза, стараясь как можно отчётливее осознать это чувство взаимности. Нежная привязанность, взявшаяся из ниоткуда. — Ты прав, всего одно объятие ничего не изменит, — Чонгук прижался губами к горячему уху Тэ. — Невозможно ведь изменить то, что уже случилось. Скажи… — он ласково поцеловал его в ушко, ощущая, как тело в его руках тяжело вздохнуло, окончательно сдаваясь, — чтобы я отпустил, если ты не чувствуешь того же самого. Скажи, Ким Тэхён. И я уйду. Он кожей чувствовал сомнения, которые изводили Тэ. Оттого ли, что тот был так близко, или же оттого, что между ними есть где-то внутри та связь, что бывает между альфой и омегой, Чонгук не знал. Но он прижимал к себе окутанное нежным, чуть сладковатым запахом тело, сжимающее в руках розы — и их шипы впивались в грудь Чона, через рубашку царапая кожу. А Тэ тихо дышал, кажется, не ощущая, как эти же розы колют его тело через вязанный свитшот. — Что ты хочешь? — устало выдавил из себя Тэ, лицом прижимаясь к плечу Чона и вдыхая запах его сигарет и мятных феромонов. — Пахнешь леденцами. Чонгук усмехнулся, не выпуская его из рук. — Дай нам шанс. Ты же тоже думаешь, что это всерьёз. Случайно, но кто же мог бы подумать… — Чон целовал его, медленно прижимаясь губами к уху, виску, спускаясь на шею. — Ты знаешь тоже, поэтому и боишься меня. Но давай попробуем. Умоляю, Тэ… не лишай нас обоих этого возможного счастья… «Счастья». Тэхён зажмурился. Всё не так. То есть так, как говорит Чон. Но… Тэ дал слово. Не просто слово, поклялся. И теперь мучительная правда больно разрывает грудь, пытаясь выбраться на свободу и наказать всех их своей плетью. И лишь нежные поцелуи, оседающие на шее, его останавливают от этой правды. Они ведь… закончатся, если Тэ признаётся во всём. А если не признается… то что тогда будет?.. Счастья уж точно не будет, какое бы решение Тэ не принял. Так что, если всё же попробовать… Немножко… а? — Ты… Как же себе это представляешь? — медленно сдавался Тэ, думая про себя: «Придётся на какое-то время бросить работу. Или же… вовсе бросить…». — Так же, как бывает это у обычных людей, — Чонгук обеими руками сжал его лицо и, глядя в глаза, глубоко поцеловал, вдыхая нежный аромат шёлковой кожи. — Я буду тебя беречь. Буду… — не отрываясь от поцелуев, Чони вдруг осенило, — Вот блять… — Мм? — Тэ поднял на него взгляд. — Я забыл… Боже правый. Я обещал Чимини… Тэ усмехнулся. — Беги, — он кивнул на дверь. — Иначе достанется. Чонгук прижался губами к его лбу, и Тэ закрыл глаза. Измены всегда такие — кто-то обязательно будет обижен, недоволен и зол. А то и все сразу. Но прямо вот в этот момент Гуки очень сильно хотелось, чтобы это был не Тэ. Не Тэ. Он хочет, чтобы Тэхён был, если не счастлив, то хотя бы ощущал внимание, от которого ему было бы приятно. Чувство заботы. — Я всё тебе возмещу, обещаю. А ты… — он приподнял его голову, заставляя посмотреть себе в глаза, — дай мне внятный ответ. Пообещай, что подумаешь хорошо. Пообещай, Ким Тэхён… — Угу, — тот не очень уверенно кивнул и слегка печально улыбнулся. Чон не понял причину этой грусти. То есть, понял, но по-своему. И это вполне устроило Тэ. Чон ушёл, оставив после себя стойкий запах мяты и сигарет. Тэхён глубоко вдохнул его феромоны, задерживая их в лёгких, и привалился спиной к двери, сжимая в руках слегка помятые их объятиями цветы. Осознавать действительность было тяжело. Пустая квартира, всё ещё хранившая короткое присутствие совсем незнакомого альфы, внезапно стала тоскливой и одинокой. И Тэ ощутил себя тоскливо и одиноко. Цветы пахли приятно. И только. А на душе — паршиво. Ким Тэхён меньше всего ожидал такого расклада. Он не должен был влюбляться в Чона. У Тэ есть правила, которые он обязан выполнять. И не выполнил. Нарушил клятву, поддавшись эмоциям. И что же теперь… будет?

💗💗💗

— Прости, детка, прости, умоляю! — Чонгук сидел за столом напротив Чимина, протянув к нему руки и сжимая прохладные пальцы, согревая их ладонями. Чон влюблён в эти ладони, влюблён в это недовольное лицо, влюблён в глаза, движения и голос, хмуро хмыкающий в ответ на извинения. Был влюблён. Всегда влюблён был, а теперь уже — нет. Но то, что строилось годами нельзя просто взять и бросить, потому что тебе кто-то встретился. Этого «кто-то» Чон не знал. И всегда есть шанс, что это — иллюзия, туман, дымка, за которой нет никакого настоящего чувства, а настоящее вот оно — сидит напротив и морщит нос. Измены они такие — путают сердце. Сомнения сжирают изнутри, заставляя в конечном счёте обязательно кого-то ненавидеть. Зачастую — самого себя. — Почему опоздал? Я час тут сижу, знаешь, как неловко? — Ну прости, я забыл. На работе заболтался и забыл. Я обещаю, что это не повторится. Ну… сколько раз я так ошибался? Ну ни разу же, а? — Чонгук заглядывал ему в лицо, а Чимин всё отворачивался. Но, казалось, что уже больше демонстративно. И совсем скоро сдался. — Ладно, но ты должен мне волшебный ужин и потрясную ночь, — он ткнул в его сторону вилкой, устраиваясь в кресле поудобнее. Они ужинали, Чонгук курил свои сигареты, пили вино, смотрели друг в другу в глаза, зная, что будет, когда они вернутся вместе домой. За огромным, панорамным окном горел ночным теплом Каннам, уютный и родной для них обоих. А Чон думал о небольшой квартире в Итэвоне, на втором этаже, над кофейней. Та квартира, в которой остался Ким Тэхён, его влажные после душа волосы, пахнущие шёлком и дорогими духами, и цветы в его руках. «Нужно подарить ему что-то посерьёзнее… Что-то, что не завянет, что ему не захочется выкинуть…» — Чон думал, улыбаясь ясным глазам напротив. Измена она такая — видишь перед собой одно, а думаешь совсем о другом. Это сбивает с толка, путает. За одну ночь Чон Чонгук уничтожил всё, что создавал годами. Уничтожил самого себя, которого всегда знал, или ему казалось, что он знал. И теперь всё, что он мог о себе сказать — это влюблённость в незнакомца. Секс, который раньше воспринимался, как награда, как тайное желание, которое можно было носить в себе весь день и дома выпустить с оглушительным стуком крови в висках, в ту ночь был больше похож на наказание. И Чон думал, что этим себя может откровенно спалить. Но всё было совсем не так. Всё, что занимало его мысли никакого отношения к реальным проблемам не имело. Но он об этом догадаться не мог. И всё, о чём он мог думать, это как бы себе выиграть время, чтобы немного побыть наедине с Тэ. Где-нибудь за городом, где тихо и никого.

💗💗💗

Шёл дождь, и Тэ топтался на остановке, иногда вытаскивая руку и ловя ладонью падающие капли. Утро не задалось. Хотелось в тепло, стащить с себя мокрое пальто и погреться например тёплым виски. В одиннадцать утра Тэ был вполне на это готов, вымокнув едва ли не до трусов. — Подбросить? — Боже правый, да! Как ты… — Тэхён забрался в машину, затормозившую на остановке, — тут оказался? Я весь вымок. Намджун бегло окинул его взглядом и вытащил зубами из пачки сигарету. — Чего так вырядился? — Я всегда так хожу, — обиженно надулся Тэ, доставая из кармана зажигалку и прикуривая ему сигарету. — Как свидание? — Намджун глубоко затянулся, зажимая указательным и средним пальцем сигаретный фильтр. — Какое свидание? — С тем чеболем, который тебя трахнул недавно в клубе. — Не было никакого свидания. Нет у меня права ни на какие свидания… — расстроенно отозвался Тэ, стаскивая мокрое пальто. — Что это? Тэхёни… — Намджун помолчал немного, дожидаясь, когда тот выпутается из рукава, в котором застрял, и обратит наконец на него внимание. — Детка, не наделай ошибок. Либо бери деньги и отдай ему запись, либо верни деньги и посоветуй обратиться к кому-то ещё. Если… — Намджун даже языком цокнул, — Чон Чонгук тебе и впрямь так нравится, выбери второе. Но тогда, полагаю, с твоей работой придётся завязать. — Не знаю я… Что, если это всё ненастоящее… вдруг это ошибка. — Если это не настоящее, то какое оно — настоящее? — Я… — Тэхён выхватил у него из рук сигарету и затянулся, — не знаю. А тебе какая выгода, если я уйду? Я лучший, тебе ли этого не знать… — Ну когда-нибудь же это всё равно случилось бы. Знаешь, сколько таких омег у нас было до тебя? — Намджун слегка слукавил. Или не слегка. Но Тэ он очень любил и расстраивать его не хотел. — Ну да. Да… — Тэхён докуривал сигарету Намджуна, лениво провожая взглядом локации за тонированным окном. Конечно, он сомневался. Жизнь его устоялась определённым образом, и что там, за пределами этой жизни — он не знал. Семья… столько гнилых семей он встречал на своём пути, что самого его воротило от одной лишь мысли. Он, Ким Тэхён, видел совсем другую сторону брака, и ему на ту сторону совсем не хотелось. Мозгом он хорошо понимал, что не все супруги ненавидят друг друга и желают уничтожить, но по долгу работы ему приходилось видеть только таких. И это сильно его волновало. А хотелось… спокойно. Любить. Но как раз Ким Тэхён то и знал, как никто другой, что «просто» не бывает. И спокойно, чаще всего, тоже. И это его печалило. И куда сильнее… пугало. От страха люди совершают очень большие глупости. Чон Чонгук Тэхёну не просто нравился. Это было куда больше, то, чего не заметить невозможно. Связь, которой Тэ опасался. Он это понял, едва прикоснувшись к тёплому телу под рубашкой. — Что он скажет, когда узнает, кто я? Думаешь, такой омега нужен кому-то? — Так ты не говори, — пожал плечами Намджун, прикуривая себе новую сигарету. — Честность в отношениях придумали дураки. — Да, честность — дерьмо. Но без неё… рано или поздно один из нас… разве не окажется клиентом кого-то вроде меня? — Тэхён засмеялся. — Иронично, не находишь? — В этом есть смысл. Но я отношений вообще не планирую заводить, так что ты не у того человека совета просишь. — А я ничего у тебя не просил, — справедливо заметил Тэ. — Только подвезти. Оставшуюся часть пути до дома Тэ они молчали. Утром Ким Тэхён пошёл и снял со счёта столько денег, сколько смог. Он не знал, пригодятся ли они ему. Придётся ли ему уезжать из города, но ощущал, что такая вероятность есть. В сердце зрело чувство, а к чувствам Тэхён не привык. От незнания люди совершаю ошибки. Открывая дверь ключом, он раздумывал о своём, когда тёплые руки закрыли ему глаза. — Я скучал, — Чон стоял за спиной, так близко, что Тэ ощутил, как у него дрогнуло сердце в груди. — Ждал тебя. У меня что-то есть с собой… Хочешь посмотреть? — он прикасался нежно, нарочно заводил неспешно и ласково, заставляя хотеть себя. И Тэхён уже начал сомневаться, кто и кого в ту ночь соблазнил. И может жертва он — Тэхён? — А ты штаны уже снял? Чонгук тихонько усмехнулся ему в ухо, отпустил его лицо и шепнул: — Открывай дверь. Тэхён послушно толкнул дверь, Чонгук сразу стащил с него пальто. — Промок весь, замёрз? — он обнял его за шею, прижимая волнистую голову к себе, запуская в волосы пальцы. — Пахнешь приятно. Закрой глаза. Тэ некоторое время с сомнением смотрел ему в лицо, но Чонгук улыбнулся и по очереди поцеловал один глаз за другим. — Не бойся, закрывай. У Чона тёплые и нежные руки. Расстегнули верхние пуговицы на рубашке, чувственные пальцы коснулись острых ключиц, осторожно поглаживая ямку между ними. Тэхён глубоко вдохнул и задержал дыхание, когда руки скользнули по шее на затылок, под волосы. На грудь прохладой опустилась приятная тяжесть, Тэ улыбнулся. Подарки. Приятно. И прикосновения приятные. — Открой, — Чон положил ладони ему на скулы, большими пальцами поглаживая щёки. — Красиво, — Тэхён опустил голову, рассматривая жемчуг у себя на шее. Провёл пальцами по маленьким шарикам, нанизанным тонкой нитью. — Похоже на тебя, очень тебе подходит. Тебе нравится? Если не нравится, я могу купить другое. Но мне кажется… — он гладил Тэ по волосам, убирая пряди за ухо, — что оно идеально тебе подходит. Оно будет всегда пахнуть тобой. Носи его для меня. — Мне нравится. Оно красивое. Оставишь мне его не смотря ни на что? В любом случае оно моё? — Тэ хитро улыбнулся. — Нет, — Чонгук замотал головой. — Заберу, если откажешь мне. Он целовал Тэ, сжимая руками его шею, лаская пальцами нежную кожу. Дышал часто и горячо, выдыхая Тэхёну в рот резко и возбуждённо. Протяжные, тихие «аххх» заводили и возбуждали. И Тэ отвечал. Руками обвил шею Чона, прижимаясь к нему грудью. Его рубашка всё ещё была влажная, и Чонгук медленно расстёгивал пуговки, стаскивая с прохладного тела лёгкую ткань. — Я тебя согрею. И ты будь со мной ласков… Тэхён… — Чон шептал ему в рот, раздевая его, покрывая поцелуями лицо и шею, губами хватая кожу. — Что ты сделал со мной? Как свёл меня с ума? Послушай… — он взял в ладони руку Тэ и положил себе на грудь. Сердце внутри колотилось, как безумное, неистово качало кровь, жадно желая ответа на свои чувства. Тэхён закрыл глаза, прислушиваясь к стуку, постоянно пропускающему удар. Чонгук наклонил голову и присосался губами к плечу Тэ, оставляя на молочной коже яркий след своего желания. А сердце стучало в груди. И браслеты на руках Тэ звенели. Он потянулся расстегнуть застёжку на ожерелье, но Чон его остановил. — Оставь. Не снимай. Оно твоё, навсегда. Клянусь. Как и я… — он влез языком ему в рот, жадно хватая губами его губы. — Я тоже твой, Ким Тэхён. — Раздевайся, — Тэхён, стоя по пояс голый, быстро и агрессивно принялся снимать с него одежду, бросая её прямо на пол. Пальто, рубашка, ремень из брюк. Они раздевали друг друга быстро, словно не было той нежности между ними секунду назад. Следуя своим грохочущим сердцебиениям, они жадно целовались, облизывая лица друг друга, кусая губы, глядя друг другу в глаза. Браслеты звенели, а ожерелье на стройной шее поблёскивало в свете тусклых светильников. В квартире Тэ все шторы наглухо закрыты, и только несколько настенных бра освещали небольшое помещение. Огромная кровать прямо посередине, неубранная, но за которую Тэ не было стыдно. Чонгук поднял Тэ за бёдра, уронил его в кучу подушек и одеял, стягивая с него остатки одежды и попутно раздеваясь сам. Голые полностью, впервые, они руками изучали тела друг друга, пальцами лаская выпуклости и ямки. Пупок, рёбра, соски, торчащие от возбуждения. Наклонившись, Чонгук пососал каждый их них, покрывая слюнями. Отчего Тэхён протяжно застонал, запрокидывая голову. Жадные губы блуждали по торсу, язык касался живота, самым кончиком лаская углубление пупка. Тэ со всей силы сжимал пальцами простыню, стараясь сдержаться. — Не терпи, не сдерживайся. Никто ничего не узнает. Мы вдвоём, — шептал Чонгук, поднимая на него взгляд, смотрел прямо в глаза. «Никто не смотрит». И до Тэ наконец доходит — и впрямь никто не смотрит. Наконец-то на него никто не смотрит. Никто, кроме того, кого он по-настоящему хочет. Никаких посторонних глаз. Никогда. За пределы этой комнаты этот секс никогда не просочится. Разве что только лишь запахом бешено-возбуждённых феромонов, смешивающихся друг с другом — томно, тяжело, сексуально. Запахи, разбавленные пошлыми стонами, которые Тэ уже не сдерживает. — Хорошо… мне хорошо с тобой, Чон Чонгук! — он произносит имя. Голос — пена морская. — Ещё… скажи ещё… — Чонгук руками сжал его ягодицы, просовывая пальцы между мягкими половинками, дотрагиваясь и лаская влажную и горячую дырочку. Такую манящую, такую сладкую. Пахнет развратно, приятно. — Назови меня по имени. — Чон Чонгук. Чон Чонгук, потрогай меня ещё, — Тэ двигался ближе, подаваясь бёдрами вперёд, навстречу ласковым рукам. И Чон в ответ гладил его между ног, размазывая вытекающую смазку. Сжимал в ладони яички, гладкие, мягкие, проводя пальцами по возбуждённому члену, заставляя напряжённый орган дрожать от желания. — Хочу ласкать тебя каждый день. Хочу тебя ласкать по утрам, и вечером. А днём… — Чонгук открыл рот и коснулся кончиком языка скользкой головки, — хочу думать о том, как буду тебя ласкать. Он осторожно пососал головку, собирая во рту вкус содрогающегося от удовольствия тела. — Ты вкусный. — Дай… мне тебя обнять, — Тэ протянул к нему руки, ожидая его в своих объятиях. Он хотел его прижать к себе, хотел ощутить на себе вес его тела. — Иди сюда, — Тэ вытащил из тумбочки рядом упаковку презервативов и надорвал краешек. Надевал он резинку на набухший член нежно, пальцы у него ласковые и чувственные — созданные лишь для удовольствия. Чонгук схватил его руку, когда он закончил, и принялся обсасывать каждый палец по очереди. Свободной рукой Тэ коснулся его левой руки, провёл кончиком ногтя по пальцам и остановился на безымянном. Покрутил обручальное кольцо. — Выеби меня, Чон Чонгук, — тихо попросил он, плотнее обхватывая ногами стройные бёдра. — Трахай, пока не станет плохо. Я хочу тебя… хочу… Чонгук грубовато схватил его за бёдра и резко подвинул на себя. Сжимая свой член пальцами, он просунул головку в тугой и скользкий анус. Там тесно и жарко, так приятно, что Чон закатил глаза, со всей дури сжимая упругие бёдра руками, жадно входя до самого конца, слушая, как с каждым толчком Тэхён громче и громче кричит, выгибая спину, упираясь лопатками во влажную от пота и смазки постель. — Глубже! Сделай меня своим! — Тэ хватает руками Чона за запястья, сжимая пальцы, оставляя следы ногтей на коже, и ни один из них не заботится о том, что будет потом. Есть только «сейчас». Секс бешеный, на каких-то дурных пределах, и кажется, будто сердца вот-вот сдадутся и остановятся вовсе. Остаётся только кричать, стонать громко и развратно. Секс, наполненный любовью. О которой никто их них ни черта не знает. — Побудь сверху, — не вытаскивая члена из привыкшего к агрессивным движениям набухшего пениса внутри ануса, Чонгук усадил Тэ на себя верхом. Смотрел на него не отрываясь. На его безумно стройное тело — выступающие кости по бокам бёдер, плоский животик с манящим пупком, возбуждённые соски, призывно торчащие. Тэ поднял руки и запустил пальцы во влажные от пота волосы. Браслеты звенели. На изящной шее светлела нитка жемчуга. Это истинный омега. Его кремовая кожа в темноте кажется темнее, чем есть, и весь он словно окутан туманом феромонов. В этом облаке хорошо до одури, и Чонгук в экстазе кусает до крови губы, руками двигая на себе округлые бёдра, заставляя разгорячённое тело двигаться быстро и жадно, всасывая в себя всё глубже пульсирующий член. — Что же нам делать… — Тэхён резко наклонился, близко к лицу Чона, глядя ему прямо в глаза, поцеловал его развязно и влажно, сплетая у него во рту языки. — Что же делать дальше, Чон Чонгук? — А что бы ты хотел? Тэхён смеётся — Чон никогда не разведётся. Эти истории все знают. Не разведётся, если Тэ не скажет ему правду. А даже если и скажет, вряд ли ему кто-то поверит. А даже если и поверит, то Чон будет его ненавидеть. Ненавидеть сильнее, чем кого-либо. Потому Тэ просто тихо усмехается, снова выпрямляется и продолжает дико скакать на огромном члене, толкающимся ему в самую приятную точку внутри организма. И каждый такой толчок — бешеный экстаз, растекается по всему телу, а внизу живота собирается тяжёлый ком. Только они не знают, что всё уже решено. Скажет Тэ или не скажет, разницы никакой нет — всё рухнуло. Рушилось прямо в тот момент, когда с их губ срывались в экстазе имена друг друга. В тот момент, когда они сплетали пальцы, отдаваясь этой восторженной, новой любви. Ни на что не похожей. Настоящей. Судьбу не обманешь. — Я кончу! — Тэ выгибается назад, опирается руками на колени Чона, и тот сжимает руками его пенис, ощущая, как по пальцам течёт густая, скользкая жидкость. Тёплая и безумно приятно пахнущая. На всю квартиру, запах парфюма, запах мяты. Их общий запах. Им никогда не быть вместе. Правда убьёт между ними всё, что быть бы могло. Так пусть лучше ничего не будет вообще. Останется лишь дикий секс, сопровождаемый оргазмами одним за другим, оседающими потом, слюнями и спермой на горячих телах. И это то, о чём думал Ким Тэхён. И совсем не то, о чём думал Чон Чонгук. — Мне хорошо… — шепчет Чон, запрокидывая голову. Его волосы, идеально уложенные, растрёпаны и рассыпались по простыне. И сверху Тэхён смотрел на его родинку под губой, темнеющую сексуальной точкой на красивом лице. Он ощущал, как в анусе разбухает сильнее горячий член, заполняет его внутри больше и больше, приятное давление сводило с ума, и Тэ тяжело дышал, стараясь не потерять самообладание окончательно. Он обеими руками вцепился Чону в колени, животно впивая в них свои ногти. Ощущение огромного, набухающего органа внутри заставляло тело реагировать. Только что кончив, Тэ ощущал, что оргазм снова накатывает тяжёлой и сладкой волной. И второй раз они кончили вместе. Неприлично смахивающее на утро молодожёнов — утро совершенно посторонних друг для друга альфы и омеги, принесло обоим океан удовольствия. Ощущения друг друга, чувства, ранее никогда не испытываемые. Влечение. Любовь. Голос шепчет имя «Чон Чонгук» — пена морская. Прилив на рассвете. Хочется окунуться в него и остаться там навсегда. Чонгук обхватил обеими руками липкое тело и прижал к себе, не желая отпускать. Не желая расставаться. Никогда. — Ким Тэхён. Будь моим. Умоляю. Что ты хочешь за себя? Я всё сделаю. Клянусь… — И даже разведёшься? — усмехнулся Тэ, отвечая на его объятия, обвивая руками влажную шею, утыкаясь лицом в растрепавшиеся волосы, пахнущие мятой. — Разведусь, — не раздумывая ответил Чон. — Ради тебя разведусь. Когда это решение пришло, почему оно так отчётливо пришло… Может, стоило сперва хотя бы член из него вытащить, прежде, чем отвечать на такие вопросы? Но Чон ответил сразу. Сперва ведь не собирался, он ведь не был уверен, когда ехал сюда. Но теперь уверен. И это всего-навсего из-за секса? Или кроме секса между ними столько ещё всего, что Чон не понимает, что именно является причиной, потому что причина — ВСЁ? — Чони, детка… — Тэ сладко шепчет ему в ухо, облизывая его языком. — Не торопись с решениями. Для всего должно быть своё время. Тэхён бы хотел. Хотел не быть тем, кто он есть. Хотел бы быть просто супружеской неверностью, на которую можно поменять годы тоскливого, неправильного брака. Но всё сложнее. И Тэ целует потную шею, нарочно оставляя на коже свой запах, чтобы весь день Чонгук помнил о нём. Помнил это утро, как нечто особенное. Они целовались. Зная, что придётся расставаться совсем скоро, целовались, все в слюнях и сперме. А у Тэ с губ уже практически срывалась правда вместе с этими поцелуями. Но так хотелось ещё немного потянуть эту фальшивую, но такую яркую романтику. Романтику, о которой Тэ никогда не мечтал, но которая оказалась такой настоящей и живой. И жемчужное ожерелье приятно касалось кожи. И пахло оно так же, как от Тэ. Подарки. Настоящие. Потому что Тэ нравится этому альфе. А этот альфа нравится Тэ. Вот бы всё было проще… — Я приеду завтра утром, — Чонгук приподнялся, сел на кровати, усаживая у себя на руках обнажённое тело — стройное, идеально помещающееся в руках. — Приеду и заберу тебя на все выходные. — Куда? — Тэхён наклоняется и трётся лицом о шею Чона. — Это сюрприз. Любишь сюрпризы? — Нет, — признался Тэхён. — Но от тебя буду любить. Они прощались на сутки, будто навсегда. Не могли разорвать поцелуи. Не могли расцепить сплетённые пальцы. И у Тэ в голове всплывали образы какой-то другой жизни, той, о которой он раньше и не мечтал никогда. Той, которая ему никогда нужна не была. И той, которой теперь ему вдруг захотелось. Робко и неуверенно.

💗💗💗

— Прости, я помочь не могу. Просто не получится, — Тэ тихо улыбнулся, передавая конверт через стол. — Не в этот раз, у меня проблемы. — Мало денег? Нужно ещё? Я дам. — Нет, что ты. Нет, — Тэ помолчал, отпивая остывший кофе из чашки, и глянул в окно. Там под моросящим, мелким дождём, похожем на тонкие иглы, пронзающие одежду и проникающие прямо под кожу льдом и морозом, бежали люди. Каждый стремительно жил свою жизнь. И Тэ тоже захотелось наконец иметь «свою» жизнь, в которую никто не сможет заглянуть, ни за деньги, ни бесплатно. Только если он сам, Ким Тэхён, не позволит. Мечта, которая непонятна обычным людям. «Как думаешь… сколько из них… счастливы?..» — Я не могу этого сделать. Это моя вина, полностью. Если ты хочешь, то можешь попросить Намджуна найти тебе кого-то ещё, — Тэ поднялся со своего места и поклонился. — Прости. — Ким Тэхён! Тэ, уже направляющийся к выходу, обернулся на голос. — Это же не личное? Это ведь не ТВОЁ личное? — Нет, — Тэхён честно улыбнулся, своей профессиональной улыбкой. — Ничего такого, успокойся. У меня к твоему мужу ничего нет, клянусь, Пак Чимин. Ничего. — Хорошо. Потому что тогда ты бы скомпрометировал всю свою работу, выполненную ранее. А заодно и тех, для кого ты её выполнял, — Чимин помешал ложечкой остатки кофе в своей чашке. — Понимаю. Но для тебя у меня ничего нет. Ничего не было, записи нет. Я вернул тебе деньги. Прости, что подвёл, — Тэ ещё раз поклонился и теперь уже окончательно и куда увереннее направился на выход. Под дождь, сливаясь с толпой, где каждый живёт свою жизнь. — Чёрт. Плохо, — Чимин повозил пальцем по столу конверт с деньгами и жестом попросил у официанта виски. Его план как-то немного пошатнулся. Ему рассказывали, что Тэ лучший. Что такого омегу, как Тэ, не захотеть очень сложно, практически невозможно. И любой альфа попадётся на его ласковую улыбку, нежнейший запах и тихий голос. Пена морская. А он припёрся, вернул деньги и заявил, что НЕ МОЖЕТ. Как это он может не мочь… что ему помешало? Из-за капризного альфонса теперь для Чимина либо максимально невыгодный развод, либо жизнь с тем, с кем жить не очень хочется. Но зато очень хочется жить с его деньгами. Ах, запись с камеры бы решила все проблемы. Развод по причине измены принёс бы большие деньги. Про Тэхёна Чимину рассказывали только хорошее, и он никак не ожидал, что тот его кинет. Но он кинул. Очень не вовремя. Как-то сильно не к месту. — Красивое ожерелье на тебе, Ким Тэхён, — тихо шепнул сам себе Чимин, отпивая свой виски из стакана, что официант только что перед ним поставил. Осень неспешно входила в свои права. Тучи нависали над землёй плотным слоем, не пропуская света и погрузив планету в мрачный полумрак. Кажется, что солнце вообще исчезло из Вселенной. И остался только густой туман, покрывающий землю. Но Тэ, сидя у окна, мечтательно провожал взглядом капли, что стекали одна за другой по стеклу. После довольно неприятной встречи и откровенного, грязного вранья, ему хотелось погрузиться во что-то более тёплое и восторженное. И он вспоминал утренний секс, пальцами невольно поглаживая жемчуг на шее. Тэхён спал с разными альфами, всегда по-разному. Но всегда это неизменно была работа. И заканчивались эти непродолжительные, фальшивые отношения получением денег от вторых половинок, которые так или иначе воспользовались неумением своих альф держать член в штанах. Тэ забирал деньги, отдавал запись, на которой в различных позах запечатлена супружеская неверность, и… забывал обо всём. Ему было всё равно, что с этой записью потом случалось. Всё равно, кто и как этим мог воспользоваться. Всё равно, что его лицо на записи было хорошо видно. Это никак не вредило ему. И ему было всё равно, кому это вредило. Он просто получал деньги за секс, при этом не являясь проституткой. Но не в этот раз. В этот раз он получил совсем не деньги. В этот раз он получил нож под сердце, сомнения и метания. Потрясающий секс и жемчужное ожерелье. И букет цветов, ещё не завядших, стоял на тумбочке. Розы приятно пахли, на губах воспоминаниями горели поцелуи, и прикосновения ласковые, интимные волной прокатывались по всему телу. Не может… не может между ними ничего быть. Но было. И это было приятно. Прекрасно. И Тэхён задумчиво пялился в окно, счастливо прикрывая иногда глаза — пусть связь неправильная, пусть связь неверная, грязная, пошлая и порочная. Пусть они не пара. Но они — друг для друга. Любовник. Не муж, не возлюбленный. Не пара. Они не пара. Всего лишь любовник. И им он навсегда и останется — это Ким Тэхён понимал лучше, чем кто-либо. И уж точно куда лучше, чем Чон Чонгук. Дождь всё ещё моросил, сыпался с неба ледяной пылью. И прекращаться даже не думал. Тэхён забрался в кровать, закопался в одеяла и подушки. Постельное бельё — свежее, но кровать всё равно хранит тепло и запах мяты. Тэ вдыхает его, сворачиваясь в своём тёплом гнезде клубочком. «Как думаешь… Буду ли я когда-нибудь счастлив…?»

💗💗💗

Чонгук, не разбираясь, накидал в сумку барахла — пара рубашек, брюки, спортивки. Шмыгнул носом, осматривая содержимое. «Сойдёт». — Что делаешь? — Чимин заглянул в комнату, переминаясь с ноги на ногу. — Что это? — он подошёл поближе и заглянул Чону через плечо, обхватив руками его за талию. — Едешь куда-то? — Ненадолго, не переживай, — Чонгук повернул голову и чмокнул его в нос. — Туда и сразу обратно, в понедельник вечером вернусь. — А я? Оставишь меня на выходные одного? — Чимин тёрся носом о его шею, покрывая поцелуями горячую кожу. — Ну ты ведь… мне простишь эту ошибку заранее? — Чон заглядывая ему в глаза, но старался не держать долго контакта. Не потому что боялся спалиться, а потому что ему казалось… что он изменяет. Изменяет прямо сейчас. Омеге, которого знает два дня. Изменяет чужому омеге со своим мужем. — Я люблю тебя, Чон Чонгук, — Чимин запустил пальцы ему в волосы, поглаживая ладонью затылок. — Но ты слишком часто в последнее время просишь за что-то прощения. Что с тобой? Чон обернулся к нему, обеими руками обхватил за талию и немного приподнял, попутно целуя его в лицо. — Ты же не по-настоящему злишься? Скажи, что не по-настоящему. Ну… посмотри на меня, детка, — он целовал его, и Чимин отвечал. И оба смотрели друг на друга честно. И оба были друг к другу нежными. И оба друг другу лгали. — Будешь скучать? Скажи, что будешь. Кто-нибудь из них вообще… счастлив? Чон даже не помнил, как тот день закончился. Не помнил поцелуев, прикосновений. Не помнил супружеской близости. Ничего из того, что шептали ему такие знакомые губы. Он не запомнил ничего из того вечера, потому что мысленно находился в следующем дне — хмурым утром на пороге уже знакомой квартиры. В предвкушении долгожданного поцелуя — сладкое облегчение, глоток свежего воздуха, губы-персики, глаза-Вселенная, голос-пена морская. Любовь, наполненная какой-то другой жизнью, которой у Чона никогда не было — свободная.

💗💗💗

Тэхён в машине сидел молча, жевал жвачку. И Чонгук некоторое время смотрел на него, не мог оторваться, таким он перед ним был красивым. Неземным. — Я как-то жил всё это время… до тебя. Но как, уже и не помню. Тэхён повернулся, одарив его тихой полуулыбкой. Он отлично помнил, как жил до встречи с Чоном. Помнил, потому что, вероятно, вскоре придётся вернуться к этой жизни. Им не быть вместе. Стоит Тэ признаться во всём, как это нежная привязанность и страстная любовь уйдёт на задний план. Скроется в тени скандалов, ссор, ненависти. Измены — они такие — рано или поздно всё покроется мраком и болью. — Когда мы вернёмся… всё будет иначе, — Чонгук обеими руками потянул Тэ к себе, прижимал как можно ближе, целовал в лицо, как попало, в глаза и нос, губы и уши. Целовал хаотично и жадно, ловя губами каждый его выдох. Они ехали через весь город, и Тэ не спрашивал, куда. Ему нравилось смотреть, как Чон ведёт машину, нравилось, как он гладит иногда пальцами руль. И Тэ касался его, словно в шутку, немного дразня, едва дотрагивался пальцами, проводя кончиками по кистям. И улыбался. — Не отвлекай меня, если мы умрём, то окажется, что я зря мечтал о предстоящей ночи, — Чон в шутку отмахивался от него. — Ну… можно не ждать ночи, — Тэхён стянул с себя свитер, бросил его назад. Туда же полетела футболка. — Зачем ждать чего-то, что можно не откладывать вообще, — он расстегнул молнию на джинсах, приподнял бёдра и потащил штаны вниз, оголяя выступающие кости по бокам. — Тэ! Ты что?! — Чонгук съехал на обочину, не в силах оторвать взгляда от гладких бёдер, чуть покрытых мурашками. — Здесь?! — А что? — Тэ, нисколько не смущаясь, стащил с себя трусы — единственное, что хоть как-то сдерживало больное воображение Чона — и влез к нему на колени. Положил его руки себе на талию и кивнул головой на окно. — Посмотри, где мы. Тут никого. Тишина. Только тачки проносятся туда-сюда мимо. Но… — он наклонился, прижался губами к его носу, — никто не остановится. И никто нас не заметит. Что скажешь? Чонгук невольно осмотрелся, бегло окидывая взглядом окружающее пространство — мокрая от дождя дорога тянется далеко и прямо, обрамлённая пустырями и редкими кустарниками — голыми и одинокими — она лишь изредка озаряется фарами проезжающих машин, боящихся заблудиться в нарастающем тумане. Осень холодная и влажная. И Тэхён дышит влажно, только очень… очень тепло. И руки у него тоже тёплые, ласково гладят шею и затылок, хватая пряди волос. — Скажу… что скучал, — Чон крепче обхватил руками стройное тело, медленно раскачивающееся вперёд-назад, заставляя член под собой отзываться. — Скажу, что хочу видеть тебя каждый день. Позволь любить тебя? Слова, слова. Столько прекрасных слов. Они ласкают слух, возбуждают воображение, тешат надеждой. Такие сладкие, такие настоящие. Огромная, невероятная сила слов. — Тогда поцелуй меня, — Тэ прикасался губами нежно, совсем невесомо, покрывал поцелуями щёки и шею Чона, не прекращая шептать. — Согрей меня. Они целовались, игнорируя проносившиеся мимо машины. Запах их тел заполнял тесное пространство, оседая на запотевших окнах. Обнажённое тело Тэ в руках Чона помещалось идеально, и тот ласкал его, не переставая поражаться, насколько приятна эта близость. Сводит с ума, восторженно заводит. Красивый, нежный. И он… так подходит. Идеальный омега. Его запах, его руки, губы. И Чону казалось, что он слышит его мысли. Это не так, но казалось, что так. И внезапно… — Люблю тебя, — Чонгук крепко сжал в руках стройное тело. — Я влюблён и ничего не могу с этим поделать. Разве так… — он поднял на Тэ взгляд, — бывает? — Да, — тихо отозвался Тэхён. Он двигался, сидя прямо на твёрдом стояке. И ему нравилось, как тот через брюки упирается ему в анус. Приятно было немного дразнить Чона. — Бывает. И не такое в жизни бывает, Чон Чонгук. Ты удивишься… — Тэ расстёгивал пуговицы на его рубашке, пальцами касаясь груди, нежно и медленно, ласково до сладких вздохов, — какие бывают вещи на свете. Невероятные. Тэ соглашался с Гуки, говорил ему то, что тот хотел услышать. Говорил, потому что не верил ни одному его слову, и сам врал по привычке. Изо лжи — в ложь. И так по кругу. Где-то внутри отчаянно бьётся запертая правда. Она так хочет выбраться, кричит там, разрывая душу и сердце на части. Она большая и страшная. Но… реальность кажется Тэхёну куда больше и куда страшнее. И ему она не нравится, потому что скорее всего, там уже не будет ни секса в машине, ни признаний — чувственных и почти настоящих, ни увядающих роз на тумбочке в пустой квартире. В реальности будет всё не так. Всё иначе. Это пугает. Жизнь пугает их обоих. Настоящая, не искусственная. Чон боится уходить из привычной семьи, это его круг, который он сам начертил, и сам себя в нём запер. И теперь не знает, что с этим делать. Но Тэ… так близко. Он за пределами этого круга, но совсем-совсем близко. Его дыхание бешено сводит с ума, ласкает лицо, оседая на губах нежными поцелуями. — Не переставай. Целуй меня вечно… целуй… — Чонгук закрыл глаза, пропуская через себя чувственные прикосновения. Запрокинул голову, позволяя мягким губам накрывать раз за разом свою шею. Дыхания смешиваются, и вздохи становятся несдержаннее. Всё сильнее и сильнее — желание сводит с ума, лишает слов. И остаётся только близость, которой не было никогда ни у одного из них. Совсем голый Тэ очень тёплый, и его волосы падали Чону на лицо, щекотали щёки и нос. Порыв трахнуть его прямо в тачке, спровоцированный грубо и бесстыдно, ничем не сдержать. Чон просунул руку между их телами, пальцами раздвинул округлые ягодицы, поглаживая и лаская горячий, тугой сфинктер, приятно скользкий от естественной смазки. Палец входил внутрь легко и плавно, и возбуждённое тело жадно его обхватывало. — Как хорошо с тобой, — Чонгук руками гладил чуть влажную от пота спину, ощущая пальцами каждый позвонок, каждую ямку на нежном теле, и в голове всё время всплывали образы. И это не только лишь постель, оргазм и крики удовольствия. Что-то ещё. Хочется… с этим омегой хочется семью. Впервые в жизни Чону захотелось семью. Настоящую, не искусственную и не наигранную на публику. Может быть даже, вовсе скрытое ото всех счастье, которым не хочется ни с кем делиться. Хранить и беречь его. Это туманное, невнятное ощущение, но оно заполняло изнутри, как огромное облако. Оно приятное, но… пугало. Очень сильно пугало, ведь это иррациональное чувство — к совершенно незнакомому человеку. А впрочем… … что Чон знает о Чимине? Что тот любит шампанское и не любит ликёр? Марка одежды, машины и качество постельного белья — это знания о человеке или о вещах, которые его окружают? Он даже не в курсе, какая у него любимая поза в постели. Ему всегда «хорошо». Только вот у каждого есть что-то внутри, и Чон прожил с Чимином много времени. Он должен знать, что там у него за душой, пахнущей цитрусами. Должен. Но он не знал. И не был уверен, что хочет знать… Заниматься любовью в машине неудобно, тесно и жарко. Стёкла запотевают, крупные капли стекают, оставляя за собой дорожки, похожие на те, что на щеках оставляют слёзы, когда скатываются по лицу. Чонгук в руках держал тёплое тело. Обхватив Тэ за талию, он положил руки ему на рёбра, помогая двигаться, и ощущал ладонями, как под кожей у него двигаются мышцы. Они целовались, глядя друг другу в глаза, и Чон совсем не хотел, чтобы эта связь заканчивалась. Ему не хочется выпускать его из рук. Ему страшно выпускать его из рук. Страшно, что выпустит его — и он исчезнет. Растворится, как пена морская. И не отыскать его, не найти. Исчезнет. Навсегда. Одевался Тэ прямо по дороге, натягивая одежду на влажное тело. Злился сам на себя и на одежду, смешно морщил нос и надувал губы. — Куда мы всё же едем? — поинтересовался он, пытаясь попасть рукой в рукав. Признание, которое сделал Чон, он словно и не слышал вовсе. Не заострял на нём внимания, обошёл стороной, словно ошибку, которую может совершить каждый. Снисходительно-благосклонное игнорирование. — Есть одно место в провинции, там я часто проводил с родителями выходные. Вообще-то… — Чонгук вытянул зубами сигарету из пачки, и Тэ ему прикурил, справившись с рукавом, — туда лучше ездить весной или летом. Красиво. Но мы познакомились осенью. Поэтому я везу тебя туда осенью. — Чон Чонгук… — Тэхён осторожно коснулся его руки, провёл кончиками пальцев по запястью и улыбнулся. — Ты такой чуткий альфа. Для чего ты женился, если изменяешь своему омеге? Чон машинально большим пальцем коснулся кольца на безымянном пальце. Он до этого, до встречи с Тэхёном никогда не задумывался об этом — зачем. Собственно, не было для этого никаких причин. Просто так получилось. Ответ на этот вопрос прост. Прост до банальности, потому, впрочем, Чонгук никогда и не размышлял на этот счёт. Просто он искал своего человека. Искал своего омегу. Просто он… не должен был жениться. Не должен. Но женился. — Ким Тэхён… как ты считаешь, если однажды совершить ошибку в принятии решения, вся остальная жизнь тоже окажется одной сплошной ошибкой? Ведь всё связано, и одна ошибка будет тащить за собой другие. Куча, тысячи ошибок. — Ты слишком много думаешь, — Тэхён расслабленно улыбнулся ему, протянул руку и запустил пальцы в волосы. — Давай договоримся. Я не стану больше спрашивать тебя о браке, а ты не станешь терзать себя размышлениями. Окей? Нравится предложение? Будем… — он облизал губы, продолжая его гладить, пальцами проводя по шее и плечам, — целоваться. Любовью заниматься. Да? Чонгук кивнул в ответ. Согласился, но с какой-то неуверенностью. Слова Тэ звучали так, словно это расставание, а не свидание. Прожить этот день, чтобы запомнить его, потому что других таких дней не будет. Крошечный отель посреди захолустья совсем не был похож на места, в которых обычно Чон Чонгук проводит время. Ни дорогой мебели, обтянутой мягкой кожей, ни столов, уставленных пепельницами и стаканами с алкоголем, бутылка которого вполне может сравниться в стоимости с чьей-нибудь машиной. Ни запаха дорого парфюма, заглушающего естественные запахи феромонов, и от которых у Тэ чешется в носу. И никакого персонала, выглядящего так, словно делают тебе одолжение, принося заказы за столы. Тихо, темно, сыро в лесу, а за территорией, засаженной яблонями, шумела река. Её Тэ услышал сразу и улыбнулся. В таких местах он бывал не часто. Особенно в последнее время. — Как ты понял, что мне тут понравится? — Тэхён облокотился на деревянные перила, наклонился и потянулся к Чону. Тот, стоя внизу, приподнялся на цыпочки и поцеловал его. — А я не знал. Просто захотелось тебе показать, где я проводил очень много времени. Тебе правда нравится? — Очень. Там река шумит позади. Я слышу… Чонгук поднялся по ступенькам на веранду, встал позади Тэ и обхватил его руками за шею, прижимаясь лицом к затылку. Вдыхал запах его волос, закрыв глаза. Они оба молчали, слушая, как шумит ветер в голых ветвях деревьев, и река шелестит волнами где-то неподалёку. Чон хотел привезти сюда Тэ для того, чтобы ощутить тот покой, каким ему запомнилось ощущение семьи из детства. То, что он когда-то знал, а потом забыл. И теперь вот вспомнил, как это было. И как должно быть. Нежно, молча, близко, чутко. Так, как должно быть между альфой и омегой, как должно быть между двумя влюблёнными людьми. Чувство защищённости. Любовь, в которую можно погрузиться с головой и она заслонит тебя от всего мира — Гуки хотел бы именно так. И зачем, чёрт возьми, он женился? Просто он позабыл, для чего на самом деле люди женятся — не для красивой картинки в соцсетях, обложках журналов и фотографий с дурацких приёмов. Это, конечно, тоже не плохо, но жизнь вдвоём совсем не для этого создана. Банально? Пожалуй, банальнее некуда. Но от этой банальности сердце приятно щемит, когда вот так стоишь под осенним небом, посреди холодного, мокрого леса, и носом зарываешься в волнистые локоны. И они приятно пахнут, успокаивающе. Вот бы так всегда.

💗💗💗

Пак Чимин поставил перед собой на стол стакан, сделав из него глоточек. Сморщился и тряхнул головой. Смахнув локоны, упавшие на глаза, в сторону, он вздохнул. — Как-то некрасиво получается. Я, конечно, денег не потерял, меня никто не кинул, но вот знаешь… — он приподнял бровь, — кажется, будто кинул. Чувствую себя так, будто меня кинули. Это… непрофессионально. Нет? — Нет, или да. Кто знает, — Намджун пожал плечами, закидывая ногу на ногу. — Я ему не хозяин и даже не начальник. Он мог тебе помочь, а мог не помогать. Он выбрал второе. Что лично я для тебя ещё могу сделать? — Слушай, — Чимин чуть подался вперёд, наклоняясь над низким столом. — Почему он отказался? Они спят вместе? Только ради этого? Какая ему разница, с кем спать? Я просто хочу развестись и не остаться при этом нищим, — он красноречиво вздохнул. — Он оставит меня совершенно ни с чем. — Так не разводись, — справедливо заметил Намджун, пожимая плечами и отпивая из своего стакана. — Он вроде бы ничего так парень, избалованный правда бизнес-шиком, но в целом то… — Ты не семейный психолог, не нужно советов. Лучше помоги запалить его на измене. Чтобы я мог с чистой душой развестись и забыть об этом браке. Где-нибудь подальше. Чистота души штука весьма относительная, и вряд ли Пак Чимин может в отношении себя делать такие громкие заявления. Но и Чонгук не может, и Тэхён тоже. И каждый имеет внутри маленькую, грязную лужу, которая никогда не высохнет, как бы солнце не светило. — И что ты получишь в случае, если твой план удастся? — Всё, — отозвался Чимин, усаживаясь в кресле удобнее. Придерживая стакан рукой, он поставил его себе на колено и ногтем постукивал по краю. — Условия моих родителей, на которые согласился Чон Чонгук. Он лишается всего, если предаст меня. — А если предашь ты? — поинтересовался Намджун. — А я никогда ему не изменял. Не люблю рисковать. Я слишком привык жить определённым образом, и менять ничего не хочу. Кроме свободы. Сниму кольцо, и жизнь будет идеальна. Больше вопросов Намджун не задавал. Он вообще обычно личными мотивами клиентов не интересовался никогда. Спрашивал Чимина только из-за Тэ. Тэхён работал с Намджуном уже очень давно, и развели на бабки они ни одного альфу. Ким Тэхён всегда и везде был к месту, он умел всегда быть таким, каким хотят его видеть — дорогим, сексуальным омегой, которого невозможно не хотеть. И его хотели. Клиенты, получавшие при разводе бешеное состояние, были щедры. Каждый из них предпочитал расстаться со своей второй половиной, чем с деньгами. Осудить их невозможно. Но провоцировать предательство — это низко. Только ни Тэ, ни тем более Намджун, об этом вообще не думали. Моральные дилеммы они оставляли тем, кто платит. И тем, кто изменяет. Но внезапно всё изменилось. Резко, в одну ночь. Для Тэ, для Чона, Чимина и даже Намджуна, который не ожидал, что для Тэхёна эта ночь и эта встреча окажешься решающей. — Ладно, — Намджун покачал ногой в дорогом ботинке. — У меня кое-что есть для тебя. Но ты должен будешь мне уже другую сумму. — Это с чего бы? — справедливо удивился Чимин. — Потому что из-за твоего мужа… — он наклонился вперёд и ткнул в сторону Чимина сигаретой, зажатой в пальцах, — я лишился самого удачного партнёра. Он никогда не лажал и никогда не жадничал. А теперь мне придётся искать нового омегу. — То есть как это? Разве между ними… серьёзно? — Чимин понимал, что Чон повёлся на безобразно манящие феромоны Тэ сильнее, чем следовало бы. Но он не рассчитывал, что между ними… серьёзно. — Если бы было не серьёзно, то думаю он бы не сбежал от меня, предварительно сняв все деньги со счёта. Так что… Тэхёну я зла не желаю, он прелесть. А вот на твоего мужа я зол. Идём, — он поднялся со своего места и кивнул, чтобы Чимин следовал за ним. Выходные шли, а жизнь рушилась.

💗💗💗

— Осенью тут тоже здорово, — Тэхён сидел у самой воды, завернувшись в дутую куртку. Без своего изящного пальто, с растрёпанными волосами, в клетчатых штанах и кроссовках с развязанными шнурками он был похож на милого воробья, попавшего под дождь. Странно, но таким он Чону нравился даже ещё больше. Сидя позади него на корточках, он наблюдал, как тот кидает камушки в воду, пытаясь попасть в проплывающие мимо листочки. — Тебе хотелось бы жить в таком месте? — Жить? — Тэ обернулся, и Чону показалось, что он услышал, как зазвенели серёжки у него в ушах. — Я привык жить в городе. Но думаю, что если бы я мог решать, то я не против был бы поселиться и в похожем месте. — Тэ, подойди, пожалуйста, — Чонгук поманил его рукой. Тот поднялся, неспешно подошёл и наклонился, заглядывая ему прямо в глаза. — Я тебя внимательно слушаю. Чонгук протянул руку, убрал прядь волос ему за ухо, пальцами коснувшись щеки, ощущая тепло нежного тела. — Я… так мало о тебе знаю. Но мне хочется не ошибиться вновь… — Мы же договорились. Только не тут. Потом. Давай все эти вещи оставим на потом, — Тэхён потянул его за руку, заставляя подняться. Просунул руки ему под пальто и обхватил за талию, лицом уткнувшись в шею. — Пусть выходные пройдут легко. Без всяких размышлений. Да? Пожалуйста. — Хорошо. Потом… — Чон обнял его за шею, ощущая, как Тэхён нагревает своим дыханием его одежду. С ним рядом так легко. Погода очень холодная, а Тэхён тёплый. Пахнет от него шёлком и жемчугом, и кувшинками на воде. — Давай поедим? — Тэ поднял на него взгляд. Такой чистый и такой честный. Глаза влажные, блестят. Чонгук по очереди поцеловал его в оба глаза. Густые реснички приятно щекотали губы. Тэхёну нравилось смотреть на Чона. Просто смотреть. Как он надевает пальто, как прикуривает, ведёт машину, убирает волосы за ухо, даже просто поправляет брюки, когда садится. Всё, что он делал, для Тэ выглядело так живо и так естественно, будто бы он вообще впервые видит альфу. Никогда ещё Ким Тэхён не обращал столько внимания на мелочи. И эти мелочи делали его счастливым. Поэтому он сидел напротив, сложив локти на столе и подпирая рукой голову, и смотрел, как Чонгук глазами пробегает по меню, иногда машинально прикусывая нижнюю губу. Тогда становилось лучше видно родинку, и Тэ вздыхал, думая о том, что это очень сексуально. А потом он вспомнил, как и для чего изначально они познакомились, и слегка поник. Он не вправе что-то получать от этого человека, потому что он, Тэхён, обманщик и аферист. И он не имеет никаких прав на ласку и любовь этого альфы. Жемчужное ожерелье — да, а любовь — нет. — Ты уже минут десять смотришь сквозь меня, — Чонгук ему улыбнулся, привлекая внимание. — Я смотрю НА тебя, это не одно и то же, — Тэ, оживившись, тихонько усмехнулся. Он протянул руки через стол и накрыл ладонями руку Чона. По очереди перебирал его пальцы, осторожно нажимая на подушечки. — Я рад, что мы встретились. Хорошо, что мы оказались в том клубе одновременно. С тобой мне хорошо. Начали мы не очень, конечно… — Тэ засмеялся, и серёжки в его ушах закачались в такт движениям головы, а сердце в груди Чона пропустило удар, — не очень хорошо начинать знакомство с секса. Но вот так уж вышло. И я всё равно рад, что встретил тебя. Чон Чонгук. Чонгук внезапно замер, ощутив, как сильный жар вспыхнул где-то в животе, сердце замерло, а затем бешено заколотилось, разгоняя огненную кровь по организму. — Кажется… у меня гон… — Что?.. — Тэ рассеянно выпустил из рук его ладонь. — Ты что, не знаешь, когда у тебя бывает гон? — Его не должно быть, — Чонгук, распахнув глаза, смотрел на Тэ, но чем дольше он смотрел, чем сильнее ощущал внутри нарастающее напряжение, тем лучше понимал причины. Он влюблён не просто в человека. Он влюблён в своего истинного. И внутри, с момента самого первого прикосновения к нему, он всегда знал — Ким Тэхён его половина. Его омега, которого он так отчаянно искал. Он не должен был жениться. Не должен. Но женился. — Не бойся, я помогу, — Тэ быстро осмотрелся и тихонько скользнул под стол. — Боже правый, что ты делаешь… — Чонгук попытался остановить его, когда тот устроился на полу на коленях, руками уже расстёгивая ему брюки. — Только сниму немного с тебя напряжение, чтобы мы могли поесть. А потом… — он коснулся кончиками пальцев возбуждённого члена, головка которого уже намокла, — мы вернёмся в наш номер, и я помогу тебе правильно пережить эти несколько дней. Если ты… мне позволишь, — Тэхён оттянул резинку трусов, освобождая для себя горячий, влажный пенис. — Я постараюсь быстро. Он поцеловал горячую головку, сжимая своими изящными пальцами напряжённый ствол, твёрдый, с проступившими венами. Мягкие губы касались поцелуями, обхватывали головку, а язык внутри ласкал маленькую дырочку уретры. Нежно, чувственно Тэ всё глубже просовывал член себе в рот, на что Чон, закрыв лицо обеими руками, изо всех сил сдерживал в груди рвущийся наружу стон. Ему никто никогда ещё не отсасывал под столом, но не это было самым сумасшедшим. Самым сумасшедшим было ощущение, которое сдерживать не хватало сил — глубже засунуть член, кончить, не сдерживаясь, выпуская из себя всё скопившееся напряжение. И Тэ будто слышал его, двигался быстрее, языком ласкал пенис по всей длине, помогая пальцами, обсасывал головку, обхватывая её губами. И каждое его движение, каждый выдох заставлял дрожать колени. Кончить хотелось так, что темнело в глазах. — Хватит, хватит… — Чон хотел его остановить, чтобы не кончать ему в рот, — детка, не надо… Но Тэ даже не слушал, несколько раз резко просунул его член так глубоко, что тот перекрывал дыхание, вытащил, повторяя до тех пор, пока не остановился, оставив во рту только головку и ощущая, как тёплая, вязкая сперма заполняет рот. Не долго думая, он просто проглотил всё. Только немного попало ему на джинсы. Чонгук в ответ на это обессиленно откинулся на спинку стула и выпустил из лёгких протяжное, хрипловатое: «ааахх». Ему казалось, что он больше сказать вообще ничего не способен. Было так приятно, что сердце заходилось в каком-то истерическом припадке. — Это ненормально… то, что ты делаешь ненормально… — Да брось, — Тэ неспешно вылез из-под стола и тут же столкнулся взглядом с девушкой-официанткой. Мягко улыбнулся ей, как ни в чём не бывало. Он не стеснялся нисколько, знал прекрасно, что кто-то заметит, но ему понравилось делать Чону приятно у всех на виду. Будоражило нервы и сладко заводило. — Больше не делай так, ладно? — Чони опёрся локтями на стол и уронил голову в ладони, потирая пальцами глаза. — У меня чуть сердце не встало. — Хорошо, больше не буду, — Тэ подпёр рукой голову, не сводя с Чона взгляда. — Но тебе ведь понравилось? Чонгук поднял голову и красноречиво взглянул ему в глаза, на что Тэ засмеялся. Его локоны качались в такт его движениям, и серьги звенели в ушах. Глаза блестели и родинки темнели на нежном лице. С ним рядом, в гон или нет, было приятно. Было приятно, что он — существует. Это делало Чона счастливым. — Только поесть я всё равно хочу. Даже не смотря на то, что только что… — Да, я понял, понял! — Чон замахал руками, лишь бы Тэ вслух не произносил того, что сейчас сделал, перед девушкой, что подошла принимать заказ. Они поели, довольно быстро. Отчасти оттого, что Тэ был жутко голодный, отчасти оттого, что обоим хотелось вернуться в номер, влезть в постель и не вылезать долго. Ещё ни разу в жизни Ким Тэхён не проводил с альфой его гон. У него и отношений то толком ни разу не было. И ему было интересно, как это, провести со своим альфой самый чувствительный период, случающийся раз в месяц. Он волновался. Ведь Чон не принимал таблеток. Сказал, что хочет провести эти несколько дней настолько интимно, насколько это возможно. Тэхён посчитал на пальцах — течки быть не должно. Немного расстроился, было бы здорово, если бы совпало. Во время течки возбуждение можно из воздуха ложкой собирать, таким густым и манящим становится запах тела. — Придётся остаться тут. На день или два. Прости, — Чонгук уселся на балконе в номере, пока Тэ застрял в баре, выбирая, что выпить. — Это ничего. Если ты всё же вернёшься, — Чимин в телефонной трубке вздохнул. — Чимини… когда я вернусь, мне нужно будет что-то тебе сказать… — Чон хотел продолжить, но Чимин его перебил. — О, у меня тоже для тебя сюрприз. Не волнуйся, думаю, наши желания совпадут. Перед Чимином Чону было неловко, но говорить по телефону: «Давай разведёмся» — максимально по-паскудски. Он бы не стал. Такие вещи решают лично. К тому же… Ким Тэхён уже раздевался, забравшись на кровать. Сидя на балконе, Чонгук видел его в огромное окно в пол. Тэ наклонил голову, помахал ему рукой и, слегка качая бёдрами, неспешно стянул с себя свитер. Его кожа в тёплом свете ламп мягко сияла, тонкие пальцы расстёгивали молнию на джинсах, на которых темнело пятнышко спермы, и его глаза блестели. «Какой он нежный… Как от него тепло в сердце. И член стоит…» Чонгук снял пиджак, бросил его прямо на балконе и зашёл внутрь, закрыв за собой дверь. Начинался дождь, слышно было, как капли ударяются о стекло. Чон опустился на колени у кровати, положил руки на бёдра Тэ и потянул его на себя, двигая к краю. Больше всего на свете он хотел остаток жизни смотреть на улыбку этого омеги. Он поднял голову — Тэ ему улыбался. Гон без подавителей штука сложная, но безумно приятная, если рядом есть свой омега. — От тебя волшебно пахнет, Тэ, — он наклонился и принялся покрывать поцелуями его бёдра. Тэхён, стоя на коленях на кровати, запустил пальцы ему в волосы, ощущая, как горячие губы сантиметр за сантиметром ласкают его тело. — Приятно, — Тэхён прикрыл глаза, позволяя себя касаться. — Ты такой тёплый, Чон Чонгук. Нежный… Тэ закрывал глаза, ощущая, как ласковые руки скользят по его телу, гладят бёдра с внутренней стороны, поднимаясь и касаясь нежной кожи яичек, пальцы, осторожно раздвигающие ягодицы, ласкали напряжённый сфинктер, надавливали, мягко проникая внутрь. И губы касались головки члена, медленно обхватывая её и языком внутри лаская скользкий от смазки и слюней пенис. Каждое движение, каждое прикосновение отзывалось громким вздохом, переходящим в стон. Тэхён запрокидывал голову, пропуская через себя нежные ласки. Хотелось кричать от возбуждения, которое почти разрывало изнутри. Но Тэ так сильно нравилось слушать, как Чон дышит — тяжело и прерывисто, сдерживая себя. Чонгук стоял перед ним на коленях, прижимаясь ближе, просовывая себе в рот горячий пенис глубже. И это бешено возбуждало. Что-то внутри надломилось, развалилось на части и рассыпалось обломками. И Тэ не совсем был уверен, хорошо ли это или плохо. Но возбуждение колотилось где-то внутри ненормальным, агрессивным желанием. Не похожим ни на что… Тэхён резко прервал ласки, спустился с кровати и принялся раздевать Чона. Торопливо, пропуская пуговицы на его рубашке. Стаскивал с него одежду, не пропуская ни одного его поцелуя. Как-то истерично, словно вот-вот наступит конец света, они хотели друг друга, не обращая внимания ни на что, кроме друг друга. Целовались, облизывая друг другу лица, оставляя на шее следы глубоких и чувственных засосов. — Хочу тебя, трахни меня, Чон Чонгук… — Тэ шептал ему в ухо, обхватив его губами, просовывая язык внутрь. Жадно, эгоистично. Он сидел на Гуки сверху, сжимая коленями его бёдра. У себя между ног он чувствовал напряжённое, горячее тело, прекрасное от природы, сексуальное и до предела возбуждённое. — Жарко… — Чонгук ладонями сжимал талию Тэ, ощущая под пальцами, как двигаются его мышцы под кожей, когда он приподнимается и опускается, обтираясь о нетерпеливый стояк. — Ты сладкий, от тебя волшебно пахнет… Ким Тэхён. Я влюблён в тебя. Он держал в руках влажное от пота тело, вдыхал его густой запах, закатывая глаза от наслаждения. В голове оставался только мягкий голос, шепчущий прямо в лицо: «Хочу тебя… давай любить друг друга», руки, хаотично блуждающие по всему телу, царапающие плечи и шею, губы, яростно присасывающиеся к коже, оставляя тёмные следы своего желания. Больше ничего не хотелось, больше ничего и не существовало. Только Тэхён и его сердце, грохочущее в груди. Чонгук слышал его, оно отзывалось в его собственном сердце. Они оба — одно целое, состоящее из двух половинок. Когда-то разлучённые, теперь они вместе. И он не может его упустить. Эта случайность обернулась для обоих судьбой. Жаль, что любовь зачастую приходит не одна. Так же, как и беда. И бывает, что за любовью тянется разочарование и печаль. Но даже сам Ким Тэхён об этом позабыл в ту ночь. Не понимая, откуда взялось это неконтролируемое желание, он, словно боясь потерять, изо всех сил обнимал Чона за шею, не в силах его отпустить. Вцеплялся ногтями в обнажённые, рельефные плечи, прижимаясь лицом к волосам. И истеричное желание им обладать билось в висках, отчего темнело в глазах. Приподнимая бёдра и снова опускаясь, он чувствовал, как горячая, скользкая от их общей смазки головка члена упирается ему между ягодиц, приятно трётся и давит прямо на сфинктер. От одного такого взаимодействия хотелось кончить. Не сдерживаясь, ни о чём не думая, только вместе, только друг с другом. — Я сейчас кончу… — Тэ упирался пенисом в напряжённый живот Чона, стонал, со всей силы сжимая руками его шею. — Кончу! — Боже! — Чон сжал его в руках так сильно, что у Тэ хрустнули позвонки. Оба они кончили, жестоко вцепившись друг в друга. Кончили даже без проникновения. Просто от близости. Тяжело дыша, глядя друг на друга мутным взглядом, липкие и потные они принялись целоваться, иногда шёпотом произнося имена друг друга. Тэхён положил ладони Чону на плечи, толкая его назад. — Ляг на спину. Давай, — голос — пена морская. Он подвинулся немного назад, помогая себе руками. Приподнялся, обхватил скользкий член Чона пальцами и опустился, аккуратно просовывая его себе внутрь. Тот руками вцепился в его колени, сжимая пальцы, оставляя на бархатной коже следы. Тэхён опустился до самого конца, ощущая, как горячий, пульсирующий член заполняет его до самого конца. Несколько раз он подвинулся вперёд-назад, привыкая к ощущению и наблюдая, как Чонгук от удовольствия кусает губы, как сумасшедший. Двигаясь активнее, Тэ положил ладони себе на низ живота, чувствуя, как там внутри набухающая головка упирается, когда он входит до самого конца. Сжимая бёдрами напряжённое тело, Тэхён наклонился, руками упираясь Чону в плечи. Целовал его, пошло и дико просовывая язык ему в рот, облизывая его лицо. А в глазах — звёзды. Нарастающее давление в анусе туманило мозг, когда его внезапно осенило. — Боже… — он резко выдохнул Чону прямо в рот. — Что? — тот обеими руками обхватил его за бёдра, помогая активнее двигаться. — Ничего… мне хорошо… даже слишком, — отозвался Тэ, возвращаясь к поцелуям. Течка. Откуда взялась? Неважно. Если так получилось, значит это не просто так. Неважно. А что важно? Важно, что впервые в жизни в руках альфы Тэхён думает наконец о любви, о нежных прикосновениях, о развязных поцелуях. И не думает о деньгах и душе после бессмысленного траха. Течка объясняет это неконтролируемое желание. Это влечение, от которого член сочится, делая тела влажными и скользкими. Приятно становилось от любого прикосновения. Это его альфа. И с ним всегда приятно. Просто до исступления, кусая губы, свои и его, Тэхён ощущал каждый толчок его набухшего пениса внутри, как оргазм. Казалось, что собственное возбуждение — один огромный, бесконечный оргазм. Тело сходило с ума, такого Тэ не чувствовал никогда. И это всё, что оставалось важного в мире. Для них обоих. Секс по любви. Уезжать обратно в город совсем не хотелось. Ещё ни разу в жизни ни у кого из них двоих не случалось таких выходных. Иногда вылезать из постели, чтобы поесть и покурить. Признаваться друг другу во всяком, чего раньше никогда вслух не поизносили. Всё время целоваться, гладить друг друга, трогать, изучая пальцами тела. Любовь в такие моменты кажется — благословением. Но за пределами идеального мира — всегда есть настоящий. И там любовь запросто может оказаться проклятием. Потому уезжать не хотелось. За пределами этого маленького отеля Чона ждёт неприятный развод. Но совсем не такой, какой он себе навоображал в голове. А Тэ… Тэ ждёт билет на самолёт. И об этом Чон тоже не знает.

💗💗💗

— Ты серьёзно уезжаешь? Решил прямо точно? — Намджун закурил, приоткрыв окно в машине. Через щёлочку сразу внутрь просочился влажный и холодный воздух, принёсший с собой запах мокрого от дождя асфальта и надвигающейся зимы. Тэхён поёжился. — Решил. Денег у меня достаточно, придумаю что-нибудь, — он немного помолчал, разжёвывая жвачку. — Прости, Намджуни. Я тебя подвёл… Тот в ответ вздохнул, выдыхая сигаретный дым в окно. — Не волнуйся по этому поводу. Я на тебя ни за что злиться не стал бы. Ты прелесть, — он искренне улыбнулся Тэ, и тот скромно улыбнулся в ответ. — Подвезти тебя в аэропорт? — Ага. Спасибо, — Тэ откинулся на спинку и закрыл глаза. Вот и всё. Кончилась его прекрасная сказка о волшебной, истинной любви, о которой столько говорят. Ему бы очень хотелось, чтобы всё было иначе. Но он ни за что в жизни не решился бы на такое. И дело не в том, что он разрушил семью. Семьи этой никогда и не было, как и десятка других, на развалинах которых он раз за разом танцевал. И вот это — заставляло его самого себя ненавидеть. Теперь, когда он понимал, какой могла бы быть семья на самом деле. Настоящая. Где оба любят друг друга. Любят со страшной силой. И для него, кто глумился и попирал всё, что с этим было так или иначе связано, нет места в такой сладкой сказке. Ему самому не хочется. Просто воротит от одной мысли, что такой, как он сможет однажды назвать себя счастливым мужем для кого-то. Мерзко. Он не был шлюхой. Он был кем-то куда хуже. Намного хуже. Вернувшись после выходных в пустую и одинокую квартиру, где увядшие цветы напоминали об искренних поцелуях и сильных объятиях, в которых было спокойно и уверенно, Тэхён опустился на пол, сползая по стене и разревелся в голос. Плач его так навсегда там и останется, застыв в воздухе, оседая на стенах, покрывая собой воспоминания о надрывных, возбуждённых стонах. На место взаимности пришло одиночество. Тэ никому не расскажет об этой своей слабости, в момент которой он, глотая с болью в горле слёзы, сидя на полу, выл в никуда: "Люблю его... люблю..."

💗💗💗

— Это что? — Чонгук повертел в руках папку с бумагами, которые только что пролистал. Высокий мужчина, одетый в строгий костюм, поправил галстук. — Развод, полагаю. Вы прочли? — Прочёл, — рассеяно отозвался Чон. Вернувшись, он сразу направился на работу, поскольку пропустил несколько дней, и теперь пришлось бы нагонять упущенное. Деньги на месте никогда не стоят. — Но с чего он принял такое решение? Адвокат Пак Чимина снова поправил галстук, подошёл и, немного покопавшись в телефоне, протянул его Чону. Где на экране, глядя в камеру, Тэхён, жарко прижимаемый к стене, сладко облизывает губы. — Откуда это взялось? — Чонгук задал вопрос в никуда. Он даже не был уверен, что хочет знать ответ на этот вопрос. Сперва его накрыло какое-то невнятное отупение. Он просто пялился перед собой, не понимая, что происходит. Какая-то запись, этой записи не должно существовать… но она существует. Вот он целует Тэ, вот прижимает его к стене. Они так познакомились, он помнит. Но… первое, что пришло к нему в голову - не развод, не деньги, и совсем не Пак Чимин. Он бросил бумаги на стол и, как ошпаренный, выскочил из кабинета. Господин адвокат дёрнулся за ним, но быстро оставил эту попытку догнать бешеного альфу. Только аккуратненько сложил бумаги в папку. — Хён! — Чонгук отыскал Юнги в одном из вип-залов в клубе. Тот даже встрепенулся, услышав, как тот орёт. — Ты чего? Тебя обокрали? — тот смотрел на Чона — в расстёгнутой рубашке, вспотевшего и с бешеным взглядом. — Хён, — Чон схватил его за локоть и оттащил в сторону. — Ты видел Тэ? — Тэ? Ким Тэхён? Нет. Но Джун что-то говорил о самолёте. Вроде уезжает он. — Куда? — внутри и Гуки всё опустилось. Земля уходила из-под ног. Мир перестал существовать. Страшно и больно. В груди что-то щемило с такой силой, словно хотело сломать грудную клетку. Развод и Пак Чимин остались где-то далеко. Так далеко, что Чон Чонгук вообще об этом позабыл. Он опустился на диван, глядя снизу вверх на Юнги, который ошарашенно таращился на него, выпучив глаза. Какой-то конец света. Только что он был счастлив, и внезапно лишился разом всего... И сердце неистово болело. — Да не знаю, куда. Он мне не друг. Я не спрашивал. Наверное, Джун знает… А что? Зачем он тебе? — Хён, я развожусь… — Чонгук закрыл лицо руками и внезапно засмеялся. — Чёрт, вот это ирония. Получил же, что хотел. Ну… — он откинулся на спинку и, уставившись в потолок, глубоко вздохнул, — наверное, я это всё заслужил. Какой кретин… Боже… Он сидел, истерично посмеиваясь, а из уголков глаз по вискам ему в волосы сползали слёзы. По деньгам он не плакал. Деньги он заработает ещё, так же, как заработал всё, что теперь достанется Чимину. Зарабатывать он умеет лучше, чем любить. — Выпить принести? — Юнги, ошибочно решив, что развод действительно глубоко огорчил его приятеля, облегчённо вздохнул — Чон не спятил, он просто расстроен. — Знаешь, — когда Юнги вернулся и протянул Чону стакан, усаживаясь рядом, Чонгук грустно усмехнулся. — Я был у него дома. Там никого. И даже ещё не зная, я понял, что он там больше никогда не появится. Почувствовал, что он меня бросил. — Может… всё ещё наладится? — Юнги сказал то, что обычно говорят в таких случаях. Других реплик у него не было. — Я его найду. Должен найти, — Чон одним глотком выпил всё, что Юнги ему налил. — Только сперва… Он не договорил, поднялся и направился на выход. Юнги проводил его взглядом, не успев сделать из своего стакана и глотка. Рассеянно пожав плечами, он откинулся на спинку и закинул ногу на ногу, расслабленно вытянув руки вдоль спинки кожаного дивана. Он и не предполагал, что видел Чон Чонгука в последний раз.

💗💗💗

— Красивое здание, мне нравится. Думаю, что смогу себе позволить аренду. Подпишем? — Чонгук задрал голову, уставившись в небо, в которое упиралась стеклянная высотка, отражающая прозрачный, хрупкий солнечный свет. Кажется, что стоит прикоснуться пальцем к стенам, и они рассыплются на мелкие осколки, словно пыль, парящая в лучах летнего солнца. Жарко. Пахнет нагретым до предела бетоном и машинами. Люди, вытирая пот со лба, спешат по своим делам. И Чон тоже бешено спешил. Спешил каждый день, каждый час. Каждый день Чон старался. Он работал до потери пульса, чтобы вернуть себе всё то, что однажды потерял. Он без любых колебаний и скандалов отдал весь свой прибыльный бизнес и деньги Пак Чимину. Не потому, что так было написано в брачном контракте, всё это можно было попробовать оспорить. А потому, что считал, что заслужил это. Наказание для самого себя. И кроме того… он искренне считал — чтобы вернуть себе свою любовь, ту, которую нашёл и потерял, так глупо и безрассудно, он должен заслужить эту возможность. И чтобы вновь обнимать любимое тело, слушая, как ровно и мягко бьётся родное сердце в груди, он должен сперва сам стать кем-то, о ком знает хоть что-то. Не повторяя ошибок, двигаться вновь вперёд. Забывая о еде и сне, засыпая порой в холодных номерах отелей, он работал, думая только об одном — о маленьком отеле в лесу. И тёплых поцелуях. Что-то внутри грело сердце, заставляло двигаться и не опускать руки. Что-то, что Чон не совсем мог объяснить, какое-то невнятное чувство надежды поддерживало в нём жизнь и стремление. И он считал дни. Дни превращались в недели, недели в месяцы. А месяцы — в года. — Больше, чем два года, — тихо шепнул сам себе Чонгук, натягивая бейсболку на голову. До прежнего состояния ещё работать и работать, но он уже вылез из нищего болота. Дальше дела пойдут лучше, главное не сходить с ума от заработанного успеха. Каждую ночь, закрывая глаза, Чон Чонгук представлял, как снова встретится с Тэ. Как попросит у него прощения за то, что так неправильно они начали. И он не станет его ни в чём обвинять. Он простил ему всё, что бы это ни было. И ту запись, которая сделана была не без его помощи — тоже простил. Он думал только о неугасающем чувстве надежды, что всё время шевелилось внутри горячим комом. Не давало упасть и умереть посреди улицы, хотя иногда очень и очень хотелось. Однажды, отупев от страданий, Чонгук просто остановился посреди проезжей части, пока прохожие не оттащили его на обочину. Люди вокруг орали и махали руками, а он мог думать только о том, как дико скучает по ласковому шёпоту. Пена морская. Прошло. Первый ужас и страх одиночества уже прошёл. И вот Чон ощущает себя уже почти уверенно. Скоро всё наладится. Он сам наладит. Найдёт половину своего сердца, где бы тот ни был. В сам ад спустится, если понадобится. С этими мыслями он вернулся в свой старый офис, откуда вот-вот должен съехать. Он это заслужил. Он снова заслужил себе свою жизнь и своё имя. А заслужил ли он свою любовь… — Наконец-то я покину это место. Заколебала эта халупа уже… — сам себе тихо пробубнил он, собирая с пола мусор. При переездах всегда такой бардак… — Хорошо, что я успел, пока здесь ещё кто-то есть. Иначе приехал бы в пустое здание… Пена морская. — В последний раз, когда я тебя искал, то наткнулся как раз на пустое помещение, — Чонгук, с глухим замедленным стуком в сердце, обернулся. Оборачивался с ужасом, что сейчас проснётся, как это было уже сотни раз. Солнце садилось, распуская последние закатные лучи по уставшему городу. Где-то выла сирена, пахло печёной картошкой из ближайшей кафешки. Всё было ровно так же, как было в этом месте всегда, сколько Чон Чонгук тут жил. Два года он провёл в этом месте на окраине города. И знал бабку из соседнего продуктового, которая сейчас орала на кого-то. И ему нравилась та самая картошка, которой так пахло на всю улицу. И он тысячи раз представлял себе родную фигуру на пороге этого помещения, которое собрался покидать. Тепло. Густые сумерки окутали улицы, поглотив остатки красного солнечного света. Бабка и сирена смолкли. А на пороге так и стоял Ким Тэхён, обнимая уснувшего на руках малыша. И это был не сон. Фигура не растворилась в надвигающейся ночной тьме. И голос не исчез, как пена морская, растворяясь где-то в волнах. Застыл в густом и ещё горячем летнем воздухе, вместе с учащающимся звуком сердцебиений. Один, два, три.

💗💗💗