Ликбез

      Некоторые дни выдавались спокойными.       Под "спокойными" Сампо подразумевал те дни, в которые при одном только его виде замурованные в крепкую броню Среброгривые стражи не начинали медленно поворачивать за ним головы, куда бы он ни пошёл — точнее сказать, шлемы. Безликие, холодные. Почти складывался эффект зловещей долины, и Сампо делал вид, что ему до жути некомфортно и трагично вздыхал, скрываясь в подземке и теряясь в толпе людей, спешившей к перрону и с него тоже, прочь из духоты и скорее под негреющие лучи белобожского солнца.       В такие дни ему успешно удавалось украсть Гепарда на разговор, а иногда даже на прогулку. Поддавался он с трудом, Сампо даже бы сказал, что со скрежетом: ему живо представлялись застаревшие ржавые шестерни социализации, которые Гепарду не смазывали с глубокого ребячества. Ну, конечно, это ведь логично, думал Сампо — едва ли маленькому породистому аристократу мог встретиться в детстве такой гениальный механик как удивительный и неповторимый Сампо Коски, мастер на все руки, и чтец, и жнец... Ну, в общем, все всё и так прекрасно о нём знали, он не нуждался в повторном перечислении всех своих многочисленных заслуг перед обществом, человечеством в целом и не только. Тем более, когда это не произносилось вслух.       Гепард его, пожалуй, забавлял больше, чем стоило бы — он был неловким в речи и эмоционально угловатым, в нём, порой казалось, вовсе нет полутонов, слишком уж хорошо их замалевала солдатская дрессировка, но в этом и была вся прелесть: Сампо чувствовал себя реставратором, снимая слой за слоем уродливый прогорклый лак. Гепард, пожалуй, был и сам не против — Сампо хотелось так думать. Ему нравилась мысль о том, что у идеального, такого правильного командующего Среброгривых стражей был такой человек, которому он мог показать чуть больше, и это была не одна из его прелестных сестёр, о, нет. Это был Сампо Коски.       В такие моменты ему определённо чуть больше нравилось быть тем самым Сампо Коски.       Гепард заставлял его чувствовать непритворный интерес к жизни и к человеческому нутру. Сампо видел многих и многое, испытал не раз на собственной шкуре, что означает суть человека как разумного вида, какими красками умеет блистать его натура, и не то, чтобы это всегда был удивительный и приятный опыт — всенепременно интересный, безусловно, но получить удовольствие у Сампо удавалось далеко не всегда. Неприятный опыт всё ещё оставался опытом, но он тоже был человеком; кому же понравится, когда тебе в рот постоянно пихают мерзкие горькие корешки вместо конфет?       Некоторые конфеты заставляли снять с них броню, чтобы вкусить свою непередаваемую сладость.       Гепард не любил слушать о том, что он, вообще-то, красивый. Гепард на его, казалось бы, совершенно шаблонные и безвкусные фразочки, которыми пестрила современная литература для девочек-лицеисток, краснел пятнами, опускал голову и тихо шипел, и этот звук всегда совершенно прелестно аккомпанировал его, Сампо, громкому смеху, потому что контрасты, контрасты. Белая кожа, пылающий красный румянец. Зрелище, за которое можно поплатиться тюрьмой.       В совсем удачные дни у Сампо получалось украсть поцелуй. Это всегда было очень неловко и сумбурно, и он не всегда был уверен в том, что происходит у Гепарда в голове; иногда Сампо прилетал крепкий отточенный удар, иногда Гепард замирал, нет, каменел — презабавное зрелище, но порой оно заставляло Сампо задумываться над своей собственной адекватностью и пересматривать взгляды на жизнь. Сампо думал, что Гепарду это, пожалуй, не по душе, но чему-то глубоко внутри него это нравилось, только признавать он этого не хотел. Защитный механизм. Антивирусная программа. Возможно, очередной слой обёртки, который ему с трудом поддавался; знаете эти леденцы на палочках, которые обожают дети? Даже взрослый человек себе все ногти мог обломать, прежде чем наконец обнажить приторный жёсткий леденец, потому что пластик намертво прилип к палочке. Забавная ассоциация.       — Я хотел бы сделать тебе однажды минет, — фраза, которую Сампо бросил ему невзначай в один из таких дней. Фраза, которая должна была (по его мнению) заставить Гепарда наконец отложить свои противные и совершенно скучные бумажки — нет, швырнуть их на стол, чтобы они с жалобным шелестом разлетелись по всей его поверхности; покраснеть, конечно, так ярко и так неровно, что кто-то мог бы даже назвать это некрасивым, но не он. Эта фраза должна была сломать хрупкое равновесие, пелену спокойствия, которая витала в душноватом кабинете, за эту фразу его вполне на этом самом месте могли и прибить ненароком, но только вот...       — Это какое-то блюдо? — с совершенно непроницаемым выражением лица спросил Гепард.       Ответ, как говорится, убил.       Сначала Сампо подумал, что это шутка. Хорошая, между прочим, шутка, которая замечательно могла бы встроиться в его собственный арсенал, что-то вроде кокетливого "это комплимент на староярильском?" в ответ на фразу "вы арестованы". Потом он вспомнил, что перед ним всё ещё был Гепард. На его лице не было возмущения, даже недоумения не было, так, налёт недопонимания и интереса.       О, Аха.       О, Аха, славься, живи вечно и процветай за такой восхитительный подарок.       Гепард ведь правда не знал такого слова.       Сампо с огромным трудом подавил занявшийся внутри почти ребяческий восторг. Он с трепетом осознавал, что теперь ступает на опасную территорию, на минное поле, и на этой шахматной доске, чтобы добраться до короля, ему предстояло надеть на себя убор королевы.       — Да, — стараясь звучать как можно более непринуждённо, ответил ему Сампо, — ваш дорогой друг, знаете ли, заядлый путешественник. Однажды я побывал на планете Сну-Сну, и там это... Настоящий деликатес.       Гепард и бровью не повёл — поверил. Только потёр задумчиво висок, скрипнув кожаной перчаткой. И как он его ещё не выгнал?       — А ещё, — Сампо решил сделать второй аккуратный ход, намечая себе дорожку, — ещё там подают кунилингус, но это считается дамским угощением. Мне даже позволили его приготовить.       — Заковыристые названия, — отозвался Гепард. Сампо стоило титанических усилий проглотить смешок.       — О, капитан. Кому, как не вашему дражайшему другу Сампо Коски, проводить для вас культурный ликбез?       Гепард посмотрел на него долго, молча. Верно, где-то внутри он мог подозревать, что что-то в словах Сампо было не то, или, напротив, он просто его утомил, и это был призыв заткнуться, но не стоило забывать, что гостем в его кабинете всё ещё оставался Сампо Коски. Гостем, которого он сам впустил. Гостем, которому позволил оставить на столе шуршащий бумажный пакет со свежим брауни и крохотные голубые незабудки в наполненной водой огромной кружке для чая.       Нет, Гепард никогда не смог бы убедить Сампо в том, что в глубине своей гордой кошачьей души он не рад, что у него есть такой человек.       — И как? — наконец, подал голос Гепард, подняв взгляд от скучной канцелярской макулатуры. — Тебе понравилось?       Сам подставился под шах.       Губы Сампо растянулись в широкой, довольной улыбке. Почти танцевальным движением он крутанулся по кабинету и шагнул к дубовому столу Гепарда, опустился на его край и, наклонившись непростительно близко, ответил на самое ухо:       — Уверен, вам понравится даже больше.       А вот это уже был мат.