***
Хрустнуло под ботинком разбитое стекло. Минимум трое, если судить звуку, вошли на этаж, осматривая раскуроченный коридор, изредка измазанный кровью, но больше покрытый трещинами и пробоинами от случившейся катастрофы. — Клянусь, сигнал шёл отсюда! — заметил один из них, покуривая сигарету — Тут точно есть кто-то живой. — Даже если «да», то смысл в этом больше нет. Точка зачищена и это последнее предупреждение для А.П.Х.У., — ответил второй, проверяя одного из трупов, пиная его со всем смаком — Скоро тут всё взлетит на воздух. Медсестра закусила губу до крови, чтобы не вскрикнуть и смогла сдержаться, быстро приняв привычное «умиротворение» мертвеца, надеясь, что никто не заметил её. — Хм. А вот и источник! — вновь заметил первый, подбирая бесхозный мобильник, быстро тот просматривая — Ба! Семь минут назад послано сообщение! Оперативно! Вот только кто… — Просто давайте найдём и убьём его. Если потребуется, — будто нечеловеческий, наконец произнёс, третий голос незнакомца и, грубо вырвав телефон, заметил на ней жёлтую кровь — Ну конечно. Это всегда будут солдаты. Даже взрыв не остановит. Чтоб их. «Нет-нет. Пожалуйста, только не трогай его. Не трогай, не трогай, не трога…» — отчаянно думала она, стараясь притворяться мёртвой. Потому что может многие те бывшие агенты, что жили здесь, и позднее возвращались в строй, порой их отключали от клонера, чтобы экономить бюджет и один неудачный бандитский налёт мог сделать так, что более данные «боевой единицы» для оживления были недоступны. Даже ходили слухи, что Аудитор так проверял тех, кто «достоин вернуться обратно», таким образом отсекал уже недееспособных и тех, кто больше не мог быть ничем полезным. Особенно когда такую «боевую единицу» создавали искусственно. Потому что может гражданские свободы и попирались в этом месте, но, быть рождённым было на порядок лучше, чем быть созданным искусственно или, что хуже, быть клонированным. …потому что до нашествия зедов, «живыми мертвецами» у обычного населения были клоны. Тот, обладатель третьего и самого жуткого голоса, подошёл поближе к её солдату. Она же вся замерла, боясь за него, не зная что делать, но при этом желая хоть как-то от него отвлечь. Сделать хоть что-то. Хоть чуть-чуть. Не придумав ничего лучше и едва заметно дрожа от поглощающего страха, что та смогла подавить, она, краем глаза наблюдая, что они смотрят в другую сторону, резко обвалила ногой кусок тонкой фанеры, на которой покоилась старенькая магнитола, что с грохотом обвалилась на другого, уже давно мёртвого гранта, которому после обвала потолка повезло меньше, чем первому и чью нижнюю половину тела буквально размазало по полу, окропив всё жёлтой кровью. Будто этого было мало она, напоследок, ударившись об пол, пропело странно песню и мгновенно зажевав в последний раз кассету, прекратила реагировать. Те, что вошли, мгновенно, как сторожевые псы, отреагировали на звук. — Так вот же он! Пфха! — весело окрысился первый, пока третий голос фактически приподнял спасительную фанеру, что мгновенно бы выдала ещё пока живого солдата — Только эй… он совсем мёртвый. Даже не в агонии. — Телефон нашли рядом с ним. Обидно, — бесцветно заметил второй, потирая жирный подбородок — Даже если он был жив, он откинулся от болевого шока. Так что для допроса не подойдёт. А жаль. Я давно не практиковал пытки над кем-то из агентов. — Уходим, — властно заметил третий, от которого в холодный пот бросало только так — Мы должны подорвать это здание как можно скорее. — Через сколько? — весело заметил первый. Но, как не силилась медсестра, ответ она так и не расслышала, потому что первый включил громкую рацию и жуткий шум перебил их голоса. Те стремительно уходили прочь и она ожидала этого сильнее всего, чувствуя, что с неё сошло несколько холодных потов, в ожидании, когда те пропадут.***
Надо было выбираться отсюда. Та с трудом волокла солдата по полу, но, тем не менее, её протезы рук и ног вполне неплохо компенсировали недостаток её физической формы. Потому что она хоть и попала под внимание из-за своей физической силы, из-за искусственных конечностей, а также хорошей от природы выносливости, этого было порой недостаточно. Если бы обычный грант для неё особого труда не составил, то вот с этим солдатом пришлось повозиться. Ещё никогда она так не жалела, что тот помимо любви к спортзалу, тот любил ещё хорошенько поесть. Но надо учитывать, что не имей помимо знаний ещё хорошую физическую подготовку, вряд ли бы на неё обратили внимание. Вряд ли бы… оставили неудачный эксперимент с двигателем невероятностей в живых. Кто-то просто из А.П.Х.У. захотел создать женщину. Дорвался до двигателя. Обычно создавали оружие или же деньги. Однако этот неназванный уникум создал то, что по идее, в Неваде, на этом проклятом и забытом всеми острове, то что быть не должно. И, будто бы этого было мало, то ли из-за неправильно введённых данных, то ли вообще из-за злого умысла, сделал так, чтобы при создании, у той оторвали руки и ноги. Крови и крика тогда было на весь первый этаж, а когда ту обнаружили, довольно быстро забрали местные учёные к себе и поняв, что она может быть полезна, оставили в живых. Хотя бы в качестве подопытный для теста лекарств, потому что может и в с а м о й Неваде нет женщин, то вот в условно-безопасном месте под названием город Парадайз, это карманное измерение с генетически правильными грантами, куда и сгружались остатки н е б е з у м н о г о населения, женщины были. И, что важнее — они очень даже рожали новое население, хоть тех было и гораздо меньше, чем мужчин, из-за проблем с генетикой. Тест лекарств, которое на женщин могло влиять порой по-другому или порой недостаточно — было важно. Потому что ведь были же гранты созданные далеко не клоном, верно? Тогда же, помимо тестов лекарств, один местный АТП-Инженер ей попробовал сварганить простые протезы, позднее совершенствуя их. Идти вперёд, осторожно оглядываясь. Вслушиваться в каждый подозрительный звук и шорох. С одной стороны, чувствовать панику и потерянность в этом бардаке, а с другой стороны понимать, что если она сейчас сдаться, то погибнет не только она, но и того, кого она тащит. Вдохнуть и выдохнуть, взяв его покрепче, идти дальше, надеясь хоть где-то найти что-то наподобие каталки, чтобы чуток облегчить себе задачу. Всегда быть начеку и порой прятаться вместе с телом в тень от мусора или за обломки бетона, боясь даже подумать, не то что дышать, пока незнакомые шаги не уйдут на безопасное расстояние и, убедившись, что это не свой выживший, а чужак, идти и дальше. Убедиться, что тот, кто отслеживает «сигналы» — уйдёт. Тот, кто хочет творить «пытки» — тоже уйдет. Особенно уйдёт тот, кто может и ничего не сказал, но его поглощающая аура смерти заставляла обходить максимально того стороной. Стараясь быть одновременно и достаточно быстрой, осознавая, что мало времени, но при этом осторожной, чтобы не повредить ему ещё сильнее. Тем не менее, порой осматривая другие трупы, некоторые из которых также были приведены в себя и, кое-как, но всё же старались также выбираться. Всё же А.П.Х.У. не смотря на порой дурную, а порой и карикатурно-диктаторскую репутацию, имело довольно сильный дух товарищества. Постепенно очухивались те немногие, но всё же выжившие, даже нашёлся один из врачей, которых также не прибило обломками и вскоре десяток грантов, разной степени подбитости, кое-как выбрались через здание чёрного входа. Тот выживший врач, молча указал на свою машину, которая может и была простреляна, тем не менее, всё ещё заводилась и, кое-как запихнувшись в неё, как грёбаные клоуны в цирке, те поехали прочь от здания как можно скорее. Да, их всё ещё могли заметить и подстрелить, и даже на последнем крутом повороте сделали автоматную очередь. Но — больше как-то лениво. Ибо сама акция была больше про устрашение, чем зачистку каждого гранта в этом районе и очередное желание выбить верных ему людей отсюда, оставив либо всякую нейтральную преступную шелупонь, готовая за деньги сотрудничать с ними, либо своих верных людей. Многие от злости матерились и порой так активно, как не делали в обычной жизни. Многие ругались друг с другом, но — сдержанно, ибо проблем и так было навалом. Многие проверяли и осматривали себя, передавая из рук в руки аптечки с обезболивающим, пока врач не прикрикнул их, чтобы не растащили всё. Медсестра, сидящая в тесноте с другими, на переднем сиденье, невольно прижимала к себе солдата без сознания, держа того за руку, будто желая его успокоить, но тот, будучи без сознания совершенно не реагировал.***
Они потеряли очередную точку в городе. Это было действительно очень нагло. Особенно, как медсестре сказали «бомба полуночи», что при взрыве уничтожала точечно здание, за что её довольно сильно любили применять, когда нужно было устранить конкретные цели без «лишнего шума» и, будто это было мало, оставляла то самое нехорошее жёлтое свечение, что хорошо так вырубало АТП-модифицированных грантов, не давая тем лишний раз дёрнуться и просто всем, кто был «создан как клон», поэтому у них не было бы шанса выбраться самостоятельно, не помоги им их обычные товарищи. Давно такого дерзкого и главное, р а з р у ш и т е л ь н о г о нападения на резервы А.П.Х.У. на памяти агентов не было. Не то что они не были готовы к опасности или хотя бы агрессии от местных обычных невадцев, которые подозревали А.П.Х.У. во многих нехороших вещах, но это… было слишком неожиданно. По крайней мере — их общежитие пострадало ещё с десятом других одно из первых, а все остальные уже были приведены в режим полной готовности. Она осторожно, после долгой смены, уже в безопасном месте, осторожно подошла к своему первому спасённому гранту и, по совместительству, соседу в общежитии. Тот отвернулся к стенке, уже вполне в сознании, но всё ещё достаточно слабый, чтобы встать. — Ты… как сама? — слабо заметил он с постели, пытаясь приподняться, но вскоре лишь бессильно падая на кровать — Я хотел помочь. Я хотел… П-п!.. П-п… Он невольно замолчал, ощущая странное смущение, пытаясь произнести её имя, но почему-то сил уже не хватало. Но больше не «романтическое» стеснение перед медсестрой, как думали редкие гости в палату к АТП солдату, видя их со стороны, а больше стыд от того, что в той ситуации, когда должен был помогать он… в итоге помогла она. Да и лекарства уже действовали и сильно склоняли ко сну, пускай недавно пришедшему в себя гранту. — Всё хорошо, — заметила она, ставя тому корзину с редкими в Неваде фруктами — Если бы ты меня не прикрыл, то… меня бы просто размазало. И наверняка бы те, кого я растормошила и увела с собой, также бы погибли. Спасибо тебе. Она, молча обняв его напоследок и пообещав навестить попозже, ушла прочь, оставив подчиненную магнитолу, такую похожую, что была в общежитии. Их общежитие было разрушено. Ничего не осталось. Отдельная постапокалиптика для отдельно взятых грантов, которые, в большинстве случаев, даже не хозяева многих обстоятельств, особенно обстоятельств в том, победят ли они, наконец или просто бесславно погибнут. Сам же солдат, смотря в окно, лишь ощущал бессилие и пустоту. Но больше пустоту не выеденного до полного ничего трупа зедом, но опустошение земли, что находится на перезимовке. Просто переждать. Ещё не проиграно. Просто. Осталось. Переждать.