Непринужденность спокойствия

это было так давно, выливать собственные чувства и окружающую реальность в черные слова на желтом фоне заметок. не историю, правильно подобранную под ощущение настроения, а себя, снова себя. в очередной раз в голове прокручивается все тело и сознание, пытаясь найти ответ на вопрос "что я чувствую". она может сказать, чего нет и что возможно, но уверенность лет пять — может, даже больше, — непозволительная роскошь. уверенным можно быть в боли, тревоге. страх тоже близко, вина спрашивает, не посильно ли это. все остальное испаряется, если на миг допустить, если это ложь даже перед собой. она пишет. и в тот же момент кажется, что нужно читать, но то ли нет подходящего, то ли нужно совсем не это. может, именно нужно выйти на прогулку, без заботы и страха. ощущение одиночества и единение с городом всегда успокаивает. через пару часов на работу. провальную работу, на которую не хватило моральных сил. вчера она лишь ушибла пальцы, пытаясь сломать их дверью на балкон в подъезде. рука замирала, двигалась медленно, когда оставалось совсем мало до собственной руки. не получилось и вызвать рвоту, но ничего не помешало соврать. голос все-таки охрип от безуспешных попыток. как ни странно, вины не было. она прошла за несколько дней раздумий и смылась сном. только ленивое понимание предстоящих, возможно, проблем от собственного панического бегства и вопросов на которые, совершенно точно, будет сложно подобрать ответ. но вины не было, только сладостное спокойствие и легкое напряжение, которое нужно подавить прежде, чем оно снова выльется в кричащий страх. это слово, страх, почему-то казалось менее значимым, чем тревога. возможно от того, что в страхе все ещё знаешь ответ и не кричит он, что нужно бежать. защитной реакцией её всегда был именно побег. после некоторых событий это усилилось и добавило к себе чувство освобождения и спокойствия. она знала, что через пять месяцев так или иначе покинет дом, просто потому, что так хотела и так было надо. чтобы помножить счастье. руки немного дрожали, напряженно стуча по буквам. если замереть, это станет видно в свету от телефона, это можно почувствовать, расслабившись. но это не волновало, не приносило странной радости, на удивление. если раньше она была ненавистью, запертой внутри, была тревогой, то сейчас была спокойной (так не сказал бы другой, но она знала, что это её спокойствие), счастливой свободой. этого было достаточно. жить без вины и знать, что она правда может отобрать все желаемое у мира, вырвать, с горящими глазами. она была романтиком, добрым и наивным, створки души которого чуть прикрылись, но все ещё пускали слишком многих. это была удача, что так долго никто не причинял боль, когда это было так легко. это была её ошибка, от которой она пыталась избавиться. в ночи хорошо прокручивалось собственное состояние и прошлое. "- почему ты думаешь, что наивна?" тогда, несколько лет назад, она не могла ответить на этот вопрос. как и сказать, почему это плохо, хотя знала, только не могла облечь в слова. сейчас есть событие, от этом кричащее и ответ — это меня убьет. уже, на самом деле, убило. три или четыре месяца назад, и теперь это был кто-то другой, кто-то, кем очень хотелось быть. человеческого оставалось все меньше. ей нравилась фраза "уважай мои травмы". она придумала её, отсылая к сестре, но и в общем целом была хороша. отрицание, что она может быть хоть видом причастна к людям было защитной реакцией, может, сложной или на удивление легкой, но её даже не хотелось разбирать. в конце концов, она только собирала себя, достаточно, после того, как те же пять лет назад разобрала почти с основанием. "- убей, убей, убей себя - маленький выродок. уродец. - ебанный трус. - уёбище" говорил этот голос внутри, но больше не был связан толстой артерией и был все дальше. она могла отмахнуться, хотя не всегда желала. опять же, смешно, но это приносило облегчение и снимало редкую (сейчас — только на работе, во время запары и стресса) тревогу. скоро снова понадобится. она не против. наверное, дело в том, что настроение, уже несколько раз перенесенное в реальность, хочется воплотить там снова. но маленькое, непроговоренное осознание невозможности закрывает истории. хотя в голове живет мысль собраться сейчас и выйти на улицу, предаваясь этому там, приближая. старые, потертые квартиры или мотели, ленивый дым и теплый, немного гадкий от того алкоголь. грязное удовлетворение от понимания, что такое осуждают, а она бежит и стремиться. именно к грязи этого образа, хотя романтики, несомненно, привнесла. алкоголь. то ли сегодня, то ли вчера пришла зарплата и можно купить пару бутылок через знакомые руки. хотя даже после шести бутылок приходило лишь легкое, легко пропадающее, опьянение, это все равно было приятно. пять месяцев, и она сможет все. заберет у мира и семьи, кровный знакомых, жизнь в свои руки. от этого хотелось урчать и уходить далеко-далеко из дома, который ещё четыре года назад стал просто местом, где нужно быть, потому что больше некуда идти. но она создаст такое сама, теперь зная, что может сделать все желаемое, перевести в реальность. она сливается со своим именем, становясь той, кем мечтала быть и кто жила в душе и историях в голове. астер, астер, астер, теперь по праву, по-настоящему её имя. оставляя телефон и оглядывая темную комнату, случайно думает, быть готовым к побегу так просто. в шкафу уже стоит рюкзак, в котором начали собираться вещи. можно уйти налегке и бросить все, но иногда так не хочется с чем-то расставаться. да и легче намного, уже имея при себе одежду. хотя кружку она заберет только от того, как она нравится. пусть и вправе — куплена на собственные деньги. это помогает успокоиться. писать, а потом мысли ленивые и текучие, после этого бы лежать без дела, только через несколько часов встать, лениво бродя по квартире, а следом по зимнему городу, но сегодня не было такой радости. ничего, руки уже не дрожат, нет и легкой тревоги, только предвкушение далекого побега, близкого алкоголя и желанного чтива. как прекрасно. такой должна быть жизнь. её не волновало деньги, ко всему прочему. не совместно с работой. не было даже трепещущей радости от зарплаты, только сухой факт, что есть возможность что-то купить. она пошла туда ради избавления от колледжа — второстепенно. первоочередно, поднять свои возможности. вот от того и не было вины — правда, она лишь узнала, что не готова к такой активной необходимости взаимодействия с людьми. будь их поменьше, даже в запару могла бы брать смены. как прекрасно стучать по буквам и выводить слова, незаметно получая облегчение. надо бы сходить в кофейню, за чаем, и почитать ту книгу — ленивая, но приятная мысль. одиночество вообще приятно, когда стучишь и стучишь пальцами, балансируешь на грани, почти растворяясь, когда нет скуки. больше не страшна брошенность, она сама отошла от всех и теперь только выла, маясь скукой. просто иногда можно забыть, как от этого избавиться. порой, без кривоты души, правда хотелось разговоров, но как с легким подбором желанных, подходящих в ощущение надо слов, в определенные моменты нужны определенные собеседники. и чаще нужное бралось из головы. даже самые известные про некоторых, похожих на себя, не знали. про бестелесного призрака, тот самый голос в голове. уродец, саркастичен и ядовит, но сносный собеседник. и аде, выпущенный белой птицей так давно, что и она редко его помнит, несколько раз меняя его имена. гулял по просторам миров, но всегда все про неё знал, потому что так легче быть собеседником. пружина выпирает, уже сильнее. старый, несколько лет, почти пять, может, уже и шесть, матрас. мысли все ленивее. просто смеха или возможности ради, можно и куда-то залить. как же хорошо, до непроизвольного спокойствия хорошо