Розы и девочка-призрак

— Если ты не боишься, то почему дрожишь? Сноу не боится. Ему нечего бояться. Люси Грей — всего лишь девочка-призрак, оставшаяся в том лесу, побочный эффект яда — ни больше, ни меньше. Он может махнуть рукой, и она исчезнет, закрыть глаза — и девочка-призрак растворится в воздухе. Но Сноу ничего из этого делать не хочет. Люси Грей перед ним все такая же, навечно в памяти оставшаяся молодой, самым ярким пятном в воспоминаниях отпечатавшаяся. Она в любимом радужном платье смотрит на него глазами, полными жалости. Сноу ненавидит жалость. Тем более в ее взгляде. Прошли годы, долгие шестьдесят лет. Стерлось лицо Сеяна, чей крик когда-то преследовал в кошмарах, но Люси Грей Сноу помнит так же ясно, словно они расстались вчера. Даже голос ее все такой же. Счастье ли, проклятье ли, Сноу не знает. Он впервые за много времени дает слабину, позволяет девочки-призраку кружится рядом, напевать затерявшиеся в далеком прошлом баллады, точно надоедливой певчей птице, которой позволили наконец делать то, ради чего она рождена. Розовый сад — подходящее место для нее. Сноу мог бы поселить ее в окружении роз. Люси Грей стала бы прекрасным дополнением к его саду. Пела бы свои песни в красивых платьях и не умерла бы мучительной смертью где-то в лесной чаще. У них могло быть все. Сноу касается белого бутона, когда песня затихает. Девочка-призрак обычно уходит так же неожиданно, как и появляется. Он из интереса смотрит в сторону, где только что пела Люси Грей — и она все там. Разглаживает складки платья, а замечая лед глаз — прячет руки за спиной, позволяя улыбки коснуться губ. — Ты хотел этого? Сноу знает, что Люси Грей перед ним не настоящая и даже не призрак, галлюцинация его постепенно умирающего тела. Какой толк говорить с ней? Настоящая Люси Грей сгинула в лесу. От голода, диких животных или укуса своих драгоценных змей — неважно, она умерла, как и девочка, в честь которой ее назвали. Обеих убил снег, так или иначе. Глупая Люси Грей. Можно было обойтись словами, и можно было не послушаться родителей и не идти в метель. Сноу не вздрагивает. Ему нечего бояться. Точно не умершую девочку-певичку. Она не натравит змей и не подсыплет крысиного яда в чай, только споет одну из звонких песенок и исчезнет. Но Люси Грей не исчезает. Если дотронуться, она рассеется? Будет ли кожа ее холодна или рука пройдет сквозь? Люси Грей остается загадкой даже после смерти. — Ты могла жить здесь, — хриплый голос режет тишину, — маленькая птичка в большой клетке. У тебя могло быть все, чего бы ты не пожелала. Она держится на расстоянии, подходит к одному из кустарников роз, подушечкой пальца касается не мягких лепестков, а едва проводит по шипам. — Мои песни надоели бы тебе, как и я сама. И где бы я оказалась потом? Кориолан, тебе быстро наскучивают люди, не говоря уже о песнях. Зря он говорит с ней. Пустая трата времени. Но голос ее — такой живой, и взгляд ее — такой проникновенный, заставляет поддаться, еще немного не отпускать Люси Грей. Будь возможность — запер бы ее здесь. — Я бы возненавидела тебя. — Зато была бы жива. Смех Люси Грей разносится ветром по оранжереи. — Верно, я мертва. — в словах полно странного счастья. Как можно радоваться собственной смерти? Сноу никогда не мог полностью понять ее. — Мертва, а значит, свободна. Люси Грей наклоняется, вдыхая запах розы. Она исчезает, когда Сноу случайно задевает пальцем шипы.