***
Чонгук любил своего парня, оттого радовался его победам бесконечно. Так что поездку по обмену в японский университет обмывал как свою. Однако стоило Тэхену впервые набрать Чонгуку из токийского общежития, как последний тут же растерял весь оптимистичный настрой, вызванный успешным приземлением и отличным настроением любимого. И нет, там не было тараканов, падающих со стен, бутылок из-под алкоголя или прокуренных отслаивающихся обоев, слава богам. Только огромная куча плакатов самого непристойного содержания с хрупкими очаровательными мужчинами… Нет, с мальчиками, кукольно-фарфоровые глаза которых смотрели со стен второй половины комнаты прямо Чонгуку в душу. Он даже икнул, непонятно, то ли от страха, то ли от шока. Просто неестественно белый азиатский анус формата А2 в чьей-то обители встречал Чонгука впервые. Хотя вот приветливо махающего японца, — по-видимому, хозяина всех этих развратных юношей в чулках и чокерах с неестественно широко расставленными ногами и чересчур глубоко закатанными глазами, не смущало ничего. Он лыбился в экран из-за спины Тэ и пытался поздороваться на ломаном корейском. Видимо, Тэхен перед звонком потрудился обучить. И если бы существовал прибор, способный измерить состояние ошеломления, Чонгук со стопроцентной вероятностью сломал бы его своими зашкаливающими показателями. Они с Тэ встречались два с половиной года, и Чонгук успел посмотреть своего ухажера и в быту, и в постели, и в горе, и в радости. И про любовь Тэхена к порно уж точно знавал. Это, вообще-то, и стало той отправной темой для шага вперед в их более тесном сближении друг с другом. Еще в самом начале их обучения парни просто волей судеб попали на какой-то квартирник для кучки случайных первогодок, которые, в большинстве своем, все еще были незнакомы друг другу, много мялись, пили и играли в непонятные и не слишком интеллектуальные для трезвого или почти трезвого сознания, игры. И, сидя в общей компании, собранной из рандомных, но легко отделившихся от толпы людей, разговоры, заходящие о сексе, были неотвратимы. Вот тогда-то Чонгук и понял, что, оказывается, существуют те, кому не стыдно признаться в просмотре гей-порно. А еще есть Ким Тэхен, который, кажется, эту индустрию и основал. Ну, или, на худой конец, проработал там режиссером лет 60. Они болтали много. Тэхен умел говорить красиво. Он даже матерился к месту, что было особенно выигрышным качеством на фоне остальных, и приятно басил, разбавляя скучные пассажи забавными каламбурами. А важные детали смаковал с любовью самого изысканного гурмана. Ну и, как оказалось, его сфера познаний не ограничивалась только эротикой. Японист и эстет, тонко чувствующий старые китайские фильмы 80-х годов, мистер-классический-джаз-милее-рока, кажется, в тот вечер стал величайшим оратором в жизни Чонгука. Речь Тэхена и сознание, видимо, алкоголь совсем не трогал. Или, быть может, у Тэ в фляге был вовсе не коньяк. Гук проникся к нему самым что ни на есть искренним обожанием. Он его облизывал взглядом, писал в его честь стишки, вырезал бесконечно красивые открытки и чувствовал себя подростком. Кому расскажешь — не поверят. Он старался блистать своей осведомленностью в теориях познания, объяснял всевозможные философские учения. В общем, надеялся если не удивить, то просто разбавить беседу. Чонгук правда до этого момента не знал, что сможет однажды ловить звезды просто от нахождения в одном помещении с кем-то. Поцелуй, рвущий невидимую буддистскую ниточку на руке и символизирующий об исполнении всех самых искренних желаний, кажется, являлся самым необходимым этапом его взросления. И он, пожалуй, только тогда искренне пожалел, что куда-то торопился в молодости и не остался девственником, потому что в таком ключе его вечный свет не омрачал бы тусклый опыт прошлого. Но Тэхен на это мурлыкал и парировал, говоря, что Гук просто умелый. Что ж, обожествив Тэ, Чонгук почувствовал верховным и себя. И он до сих пор отчетливо может воспроизвести в памяти их первую совместную мастурбацию. Более того, как человек намного менее осведомленный в вопросе порно-роликов и не ведущий до этого слишком активную половую жизнь, он, кажется, запоминал все чересчур дотошно. С явным смущением он ловил себя на том, что зависает больше не на происходящем в кадре, а на длинных и аккуратных пальцах своего парня, которыми тот порхал по головке, и которые, если засекал взгляд Чонгука, с театральным наслаждением аккуратно обсасывал, причмокивая. А в конце он обязательно стучал подушечками по губам. После, лукаво прищурившись, Тэхен всегда испускал тяжелый, вожделенный выдох, заглядывая прямо в глаза краснеющего Чонгука. У того, кстати, после увиденного получалось лишь досадно всхлипнуть или проскулить, опуская взгляд и сильнее сжимая себя сквозь шорты. В такие моменты Гук точно чувствовал, как предательски раскрывается щелка уретры, выпуская на волю побольше смазки. Настолько больше, что Чонгук мог смело сказать: он реально тек. Но все, что Гуку оставалось — это с силой сжимать крепкие бедра, запрещая себе толкаться, пока его тело натурально не начинало потряхивать от учащающихся вздохов напротив, скользких поглаживай и горячих фраз, вроде: «Горячо, Гуки. Посмотри же на меня». Чонгук любил себя дразнить. Тэхен любил дразнить Чонгука. И Гук хорошо помнит тот момент, когда Тэхен однажды случайно своим поведением объявил конец света. Чонгук тогда сразу смекнул, что что-то не так. Тэхен разлегся уж как-то слишком вальяжно и включил видео с одним из своих самых любимых на тот момент актеров. Вообще он никогда не говорил о том, что какие-то каналы или участники роликов находятся у него в приоритете, но Гук, как уже говорилось ранее, примечал все до самых мелких деталей. Так что про себя, начиная с самого первого просмотра, в голове постоянно подсчитывал, сколько раз каждый конкретный парень появлялся на экране, и усердно пытался провести параллель, вслушиваясь, когда Тэхен кончал раньше и стонал громче обычного. Все шло обычным образом, молодые мужчины на видео самозабвенно друг друга целовали, и Чонгук наблюдал за этим даже, наверное, с каким-то детским восторгом, потому что вспоминал их с Тэхеном. Их поцелуи, нежные прикосновения друг к другу, неловкие столкновения зубами и то, как Тэ вылизывал Чону родинку под губой. Он всегда повторял, что это маленькое пятнышко — знак того, что Чонгук был совершенно точно создан, чтобы постоянно ловить мягкие и настойчивые касания губами. Это в Тэхене подкупало. И на звук чего-то упавшего обернулся скорее рефлекторно, потому что отрываться от происходящего на экране не хотелось. Просто от взгляда на Тэхена сразу растекся бы позорной лужей. Однако стоило ему все же податься в сторону, откуда раздался звук, как глаза Чонгука совершенно очаровательно раскрылись. Причем абсолютно бесплатно и без регистрации, — так, как у многих корейцев не раскрывались даже после пластических операций. На кожаный диван упал тюбик прозрачной смазки без запаха. А Тэхен, стянувший с себя домашние штаны, под которыми, очевидно, боксеры не прятал, откровенно и игриво облизнулся. Охи и ахи на черной плазме на время и вовсе прекратили для Чонгука существовать, когда он увидел, как Тэ подогнул одну ногу, а вторую притянул к себе и, блаженно откинув голову на подлокотник, щедро полил себе самое сокровенное смазкой. Они на тот момент уже давно решили, что будут универсалами, но почему-то Гук до этой секунды продолжал считать, что только он один семь дней в неделю будет присаживаться максимально аккуратно. Однако вот Чонгук сейчас — сидел в первом ряду и лицезрел гладко-выбритого Тэхена и забывал, как дышать. Он позже снова станет с пеной у рта доказывать своему парню, как сексуально смотрится на нем дорожка волос от пупка, на что Тэ обязательно будет парировать: «вот когда стану чуть ленивее — обнаслаждаешься», но сейчас было не время. Сейчас Чонгук даже не слышал, как одними губами застонал в унисон, стоило Тэхену ввести всего один указательный палец внутрь себя. То, как сокровенно сжались податливые стенки, как заломил брови Тэхен… Чонгук сидел неподвижно. Сложил руки на коленях и смотрел так зачарованно, так пристально, что Тэхену, кажется, самому сорвало голову. Он выгнулся навстречу второму пальцу, прощупывая все с наслаждением садиста. А затем резко толкнулся куда глубже и, вытягивая пальцы почти полностью, добавил третий, сразу начиная толкаться быстрее. Он активно вращал запястьем, на котором позвякивал самодельный браслет, кусал себе губы и закатывал глаза, под тихое: «Хочу тебя». А затем он на мгновение остановился и мучительно медленно стал разводить свои пальцы на манер ножниц, глотая воздух от неожиданно сброшенного ритма и пытаясь перестроиться, чтобы мягко помассировать уже совсем разработанную простату. Тихо простонав и закусив изнутри щеку, Тэ продолжал совершенно лениво кружить бедрами, ища другие углы и наслаждаясь рельефом и обволакивающим теплом. В этом не было никакого смысла, кроме эстетического наслаждения. Он прекрасно себя подготовил до этого в ванной, если бы хотел просто секса — мог бы принять член сразу, без раздумий и растяжек. Просто снова поддразнивал Чонгука. А тот и рад был. Продолжал поскуливать, провожая взглядом каждый палец, и аж рефлекторно закусил от наслаждения нижнюю губу, сталкиваясь своими кроличьими зубами с железным колечком. Его вело от лицезрения крепкой, жилистой руки Тэхена, вены на которой притягательно напрягались, когда тот туго проходился кулаком по члену в такт собственно поставленному ритму. А от хлюпающих звуков, ласкающих уши, Чонгука реально крыло. И Гук жадно, даже разрушено проследил за тем, как пара капель чужого предэякулята сорвалась в сторону мошонки. Тэхен, конечно, все поймал, с особым упоением размазывая по стремительно сжимающемуся от чувства пустоты анусу. Чуть приподнявшись, чтобы, естественно, оценить степень восхищения Чонгука, Тэ медленно ввел подушечку большого пальца в себя обратно. Уже привычно бесстыдно и особенно низко простонав. Где-то там Чонгук со слишком ощутимым хрустом сжал собственные колени и сжался сам. Кажется, он даже моргал уже влажными ресницами, почти плача от ощутимого перевозбуждения. Его бедный член, наверное, скоро сломался бы, правда. Разве он был готов к таким вожделенным, но жестоким играм? «Идем ко мне». Чонгук промычал что-то неразборчивое, в ту же секунду пытаясь заставить слушаться закостеневшие пальцы, но те нагло отказывались снимать треклятую майку. Он правда запутался и наверняка выглядел нелепо. Так что парень почти взвыл от глупой безысходности своего положения. Спасло только ласковое предложение просто подползти поближе. Чонгук без промедления так и сделал, буквально в одно движение оказываясь рядом. Да что уж там — верхом на Тэхене. Тэ на это что-то довольно пророкотал и привстал, опираясь спиной на угол дивана, поудобнее размещая их обоих. Он выпутывал Гука второпях, слегка ругаясь, однако движения его все равно оставались пропитаны непередаваемой нежностью. Парни сидели вплотную, буквально чувствуя, в каком ритме бились сердца друг у друга. И отмечали то, как в животах мелко хлопали крылышками странные бабочки, взявшиеся из ниоткуда. Тэхен заправил Чонгуку челку за ухо, вглядываясь в прелестные карие глаза и целуя выразительный нос, пока тот, отчаянно смущенный своим положением, пытался приподняться, совершенно боясь раздавить собственным весом бойфренда. Но Тэ не позволил пяткам Чонгука даже оторваться, сразу куда сильнее цепляясь за талию и усаживая непослушного юношу обратно. То, что Тэхен сделал это резче, чем задумывал, он понял мгновенно. Примерно тогда, когда рефлекторно прошипел и зажмурился. Плотное соприкосновение грубой ткани штанов с тонкой кожей чувствительного члена — оказалось не самым приятным. Чонгук об этом тоже быстро смекнул, разом приспуская треники вместе с боксерами до пят и возвращаясь на положенное место. Осознание содеянного настигло тогда, когда по мягкой коже упругой задницы все же проскользил влажный от смазки член. Без предметов гардероба твердое достоинство ощущалось особенно отчетливо. Тэхен лишь ломано улыбнулся на порозовевшие щеки и в упор смотрящий зависший взгляд. Он начал массировать одной рукой ушную раковину, а второй принялся вырисовывать круги на мягкой коже стальных ягодиц. И, притянув поближе, задал аккуратное: «Все в порядке, Чонгук-и?». А у Чонгука все было в порядке, он просто понял, что ни разу еще не оголялся перед Тэхеном полностью. Разве что перед принятием душа, но тогда все было иначе. Во время же совместных посиделок он, в основном, только трогал себя через одежду, возбуждая, а додрачивал уже в ванной комнате. Как ему казалось — почти незаметно. Сейчас же его трусы, униженные мокрым пятном спереди, болтались на щиколотках, и как-то иначе объяснить это явное проявление возбуждения было сложно. Да и ни к чему, в общем-то. Так что, уверенно кивнув, Чонгук нашел в себе силы качнуться назад-вперед. Так сказать, опробовал габариты. И, не поднимая взгляда, юный энтузиаст-экспериментатор тихо начал притираться своим уже багровым членом о мягкий, но впалый живот Тэ. Потрясающее чувство, от которого Гук блаженно опустил подрагивающие ресницы и бессознательно чуть приоткрыл рот. Его действия становились настойчивее, чужие жаркие руки продолжали распалять. И когда Чонгуку удалось чуть сместиться и пройтись по члену уже не бедром, а аккурат промежностью, — он с упоением простонал, заламывая брови и сразу пытаясь ускориться. И своими усердными попытками он увлекся достаточно, чтобы пропустить вероломно опускающуюся от уха к своему соску ладонь. Тэхен массировал смуглую грудь, наслаждался легкой испариной и блаженством на чужом лице, и правда очень хотел помочь. Его Чонгук этого заслуживал. Оттягивая и массируя стальные мышцы, он ловил бесконечное удовольствие от происходящего, так что, присосавшись к шее, Тэ предательски сжал-таки между длинных и умелых пальцев темные бусины сосков. Чонгуку было слишком поздно реагировать. Неуспевший приглушиться сомкнутыми губами стон бесконтрольно вырвался наружу. Слишком громкий по мнению Гука. Его тело выгнулось вперед еще сильнее, содрогаясь в пояснице и притираясь ближе. Такие свои кинки Гуку открывать было почему-то стыдно. Поэтому он, смутившись, быстро спрятал лицо, уперевшись лбом в плечо Кима. — Как ты понял? — на дрожащем выдохе. — Ты однажды разочек сжал себя под майкой. Полагаю, неосознанно, пока поглаживал другой рукой между ног. Ты задрожал чуть сильнее, а я приметил и пообещал себе проверить гипотезу. Чонгук обвил шею Тэхена руками, зарываясь носом глубже в смоляные волосы. А Тэ в ответ опустился мягкими поцелуями к плечу. И, просунув руку между телами, не совсем ожидаемо для своего парня, обхватил член Чонгука, с оттяжкой проводя вверх и вниз и испытывая наслаждение первооткрывателя. То, как правильно и долгожданно ощущался в руке налитый кровью орган, и то, как крепко у Чонгука стояло — льстило безумно. Тэхен массировал полные спермы яички, что успели достаточно сильно потяжелеть, и усмехался тому, с какой силой от этих простых действий начинал ерзать Чонгук, хватаясь то за обивку, то обратно за спину парня. Перевозбуждение чувствовалось настолько остро, что Гук даже попытался прикусить чужое плечо, чтобы не захныкать. За что получил своевременный, несильный, но ощутимый шлепок по все тем же многострадальным яйцам. От этого его подбросило только выше, а возмущение в глазах сразилось обрушиться чем-то опасным. Но как всегда, вместо тысячи слов проклятий, рядом с Тэхеном Чонгуку удалось лишь проскулить что-то похожее на: — Ты играешь нечестно. — Ты думаешь? — Тэ вздернул брови так удивленно, будто бы это не он тут изводил Гука последние кто-знает-сколько минут. — Просто сделай уже что-нибудь, — легкие жгло, и Гук даже не понял, как эта фраза все же оказалась на свободе. Ибо его голова уже была вновь откинута, а все органы чувств обострились от новых прикосновений к мошонке. — Как скажешь. — едва слышным хрипом в ухо. Младшему, на самом-то деле, и не надо было многого. Просто понимание того, насколько маленьким его достаточно большое по среднестатистическим меркам достоинство казалось в огромной руке Тэхена — било сильнее виагры. Не помогали и беглые ленты воспоминаний под плотно прикрытыми глазами. Они невольно заставляли думать о том, как, наверное, хорошо ощущал себя Тэ, только что растягивавший себя этими же самыми нереальными пальцами. И какой же невозможной мечтой была мысль о том, что они в один несомненно прекрасный день окажутся и внутри Чонгука. Гук заскулил и без предупреждения крупно вздрогнул, толкаясь вперёд — в подставленную руку, практически умоляя двигаться порезче, потому что массирование нежной кожи — это приятно, но до безумия хотелось кончить. Он устал, он становился капризным до ласк. Чонгук хаотично метался, мелко дрожа и подпрыгивая, и, кажется, уже словами попросил разрешения кончить, потому что пульсация и жар внизу живота становились уже просто невыносимыми. И понял он это, когда Тэхен неожиданно быстро отвел руку, наслаждаясь настоящей истерикой свалившегося на него от непроизвольного толчка вперед младшего, уже готового закончить все, додрочив о чудесный живот. Прикоснуться к себе самостоятельно Гук не разрешал, а потому лишь продолжал вертеться, доставляя безумное удовольствие мужчине. Чонгук выглядел прекрасно, дразня член своей задницей. Но недовольный, в нетерпении стискивающий плечи и продолжающий скользить — он ощущался шикарно. Удивительно эмоционально. И Тэ, не разрывая зрительный контакт, властно ухмыльнулся, сплевывая себе на ладонь и возвращая ее обратно. Чонгук неверяще проследил за движением, и, вновь почувствовав желанную скорость на разгоряченной плоти, закатил глаза и натурально завыл. Кажется, открылся новый фетиш. Разрешив себе двигаться так бешено, как хотелось, он перестал заботиться о том, насколько тяжелый. Так что Чонгук прижался теснее, головой уткнувшись в ткань дивана. Он стонал громко, кажется, его даже тряпка во рту бы не заткнула. Потому что да, Гуку удалось оглушить самого себя. И потому он не совсем понял, когда именно все дошло до кульминации. Просто в какой-то момент стало так жарко и нестерпимо, а сладость затопила сознание. Чонгук ощутил настолько сильное упоение и бессилие одновременно, что точно свалился куда-нибудь, если бы его не поддержали руки любимого. А затем он почувствовал, как толчками стала выливаться белесая сперма, и как вместе с этим стала накатывать ещё бóльшая блаженная нега. И, кажется, Тэхен этот вкус тоже слизал со своих грешных пальцев. Лишь спустя пару минут, когда загнанное сердце успокоилось и Гуку удалось разлепить веки, всматриваясь в ровный потолок, к нему пришло рациональное понимание того, что он точно кончил в это огромный кулак. И от этого ему стало так хорошо, что, кажется одна слезинка за этот ритуал самовольного воздержания все-таки вытекла из глаз, теряясь в прилипших к щекам волосах. Найдя в себе силы подняться и наконец-то слезть с наверняка уже пятьдесят раз раздавленного Тэхена, который все это время почти ощутимо гладил Чонгука по волосам чистой ладонью, парень решил осмотреть причиненный ущерб. Телек был выключен. Вероятно, Тэхеном. Может быть, даже до всего произошедшего. Чонгук искренне ничего не успел заметить. Кстати о Тэ. Гуку, чуть сфокусировавшись, стало интересно посмотреть, выглядел ли его любимый после оргазма настолько же побитым. Однако, бросив лишь один единственный взгляд вниз, Гук остолбенел. Он совершенно очевидно кое-что понял. Ким еще и на грамм не был близко. А за прошедшее время, пока Чонгук считал искры, пролетающие под веками, у того успело даже чуть опасть. Что, конечно, логично, — места для маневра с додрачиванием было маловато, да и Тэ вроде был занят другими делами, разминая затекшие мышцы любимому. Но понимание произошедшего, хотя, скорее, не произошедшего, — все равно очень печалило. И именно в этот момент Чонгуку стало чересчур неприятно стыдно. Не так, как когда он смущенно елозил по Тэхену, и не так, как когда они горячо переглядывались. Тэ что-то говорил ушедшему в себя Гуку. Кажется, нахваливал. Он тянулся к щекам, обсыпая те россыпью мелких поцелуев и щекотливо оглаживал бока, обнимая. В будущем Чонгук поймёт, что Тэхен всегда был слишком тактильным после секса. Так проявлялось его полное эмоциональное удовлетворение. Но и тогда, по довольной улыбке казалось, что любимый был счастлив, и на немного Гука попустило. Особенно когда Тэ подтвердил, что ничего страшного в произошедшем нет; он кончил до всего процесса несколько раз в душе, представляя всякое пошленькое с Чонгуком в главной роли, и явно был подготовлен лучше. А если бы, вдруг, он запланировал секс с проникновением, то обязательно прежде обсудил бы этот шаг совместно. Но, лежа в кровати в тот день, Гука с удвоенной силой, как это всегда бывает по ночам, стали посещать воспоминания. Весьма некстати, стоит сказать. Да, он думал о том, что в большинстве любимых видеороликов Тэхена, судя, естественно, только по замеченным более резким надрачиваниям, представленные пассивы могли не кончать часами. Гук, кажется, тоже любил игру в воздержание, в самой щадящей ее форме, конечно. Но явно проигрывал даже так. Когда они практиковались с предыдущим партнером, Чонгук понял, что не умел, просто не мог быть слишком покладистым. Если в начале прелюдий он еще отдавал себе отчет в установленных правилах, то потом его перемыкало, и он просто начинал наслаждаться подаренными ласками и подставляться пуще. Поэтому желание бывшего попробовать что-то из БДСМ, то есть устроить полноценную сессию, обломалось. Гук не очень любил получать незаслуженные наказания или ругательства и не понимал нелепых приказов, так что увольте. Он любил принимать любовь. И когда его прошлый парень попытался-таки в одну из прелюдий неожиданно пристегнуть Чонгука наручниками и объездить, то Гук взбрыкнул. Чонгук любил, когда его руки ощущали кожу партнера. Он хотел получать полное удовольствие. Гука почти всегда считали эгоистом, и он не был уверен, что мог с этим что-то поделать. И да, Чонгук — туша громадная, ужасающая и физически развитая, так что напугать в гневе уж точно умел одним лишь видом. На том они с парнем и расстались. Зато Тэхен, вообще-то, действительно все обсуждал. Разве что как-то никогда не интересовался, какое количество мальчиков и девочек было у Чонгука до него. Поэтому задать подобный вопрос первым Гук тоже постеснялся. В последствии, единственное, о чем Тэ спросил прежде, чем у них все же случился секс с проникновением — был ли у Чонгука хороший, а, может, и плохой опыт, и какие по итогу желания и табу у того сформировались. И да, после появления в их размеренной жизни секса, братской дрочки под неиссякаемую коллекцию роликов Тэхена (Чонгук был уверен, она до сих пор пополняется), конечно, поубавилось. Тэ говорил, что просто предпочитал Чонгука всем остальным видам развлечения. Младший же закатывал на это глаза. Он был уверен, что повлияли попавшиеся в Ютубе ролики о том, как вреден для потенции просмотр подобного контента на постоянной основе или что-либо еще, кроме сказанного Тэхеном. И про оставленное в хлопотах порно Гук старался особенно часто не вспоминать. Неприятные домыслы полезли вновь только во время треклятого видео-звонка из треклятой Японии. Чона вдруг совершенно нежданно затопил поток такого ужасающего страха, что он практически завыл. Почему практически? Не хотел показаться диким перед этим соседом Тэхена. Тот наверняка ему про Чонгука уже наплел с три короба приятных сведений, мол и умный, и красивый, и вообще — золотой. Опозориться сию же минуту желания не было. И все же, в понимании Чонгука, Япония — страна изощренного секса. А его Тэхен был в эпицентре — в Токио. И одно дело — мастурбировать в их с Чонгуком съемной квартире. Не так важно, порознь или вместе. Все равно, это казалось либо чем-то пустым, либо нацеленным на сближение, так что очевидной угрозы не представляло. А вот, по-видимому, куда более повернутый на этой теме японец (хотя Чонгук не любил судить о людях по первым секундам), вдруг опасностью Чонгуку показался. Что он успеет показать? Что он успеет рассказать? До этого жизнь была легче. Гук переживал лишь о том, не умрет ли его милый от голода в чужой стране и удобно ли будет в общежитии спать. Потерпеть всего месяц, что может быть проще? У Чонгука был миллиард ответов на этот вопрос, потому что по окончании первой же учебной недели этот сосед по имени Иошикэзу потащил со своими друзьями Тэ в бар, естественно в гейский квартал. Тэхен все, что было можно, снимал на мобильничек. Ну, делился, переполненный восторгом. А Гук лишь кивал тупым болванчиком, слушая иностранную речь товарищей Тэхена на фоне и безостановочно кусая губы, корочки на которых уже даже перестали успевать образовываться. И выходила в свет (хотя, скорее, в ночь) компашка Тэхена достаточно часто. Настолько, что у Чонгука в сюжетах снов уже перманентно мелькали эти неоновые вывески на непонятном языке и шикарные, без намека на лишнюю растительность и недостатки внешности, юноши. Все как на подбор: с детскими фигурками и лицами, размещенными на обложках журналов и вывесках клубов. К сожалению для Чона, такие прелестные парни существовали не только на страницах. Они без зазрения совести вышагивали по бренным дорожкам будничного Токио. Чонгук их видел на видео-звонках с простых, одиночных и немного скучных прогулок любимого по паркам и кафешкам. В подобные моменты Гук так успевал загнаться, что мгновенно терял нить повествования, и приходилось потом переспрашивать, о чём вообще говорил Тэ. Чонгук ничего о своих бредовых мыслях, конечно, не рассказывал. Он вообще старался радоваться. Тэхён, снимавший практически каждый свой вздох и горы написанной домашки, носивший фотку Гука под чехлом и каждому встречному на пальцах объяснявший, почему Чон Чонгук самый лучший бойфренд на всей планете, — его обожал, это точно. И изменить ему совесть бы не позволила. Но боялся Гук не этого. Он страшился, что после всего увиденного в Тэхене вполне мог бы поселиться червь сомнений, присутствие которого тот бы и сам не сразу распознал. Это вопрос времени, когда где-то на створках сознания все яркие картинки соберутся по своим местам, являя возможность в полной мере оценить, сколько красивых, умелых, невероятных геев, оказывается, действительно существует в реальности. Вряд ли после этого Тэхен сможет теми же глазами смотреть на своего очень обычного Чонгука в спортивках. К тому же, тот в последнее время раскачался ещё больше, практически догоняя размеры камаза. Тэхен не разлюбит Гука сразу. Любовь к телесному и духовному различается. Тэ будет продолжать ценить учебные подвиги своего бойфренда как и прежде, потому что он ни раз повторял, что конкретно ему нравится в подаче материала от Чонгука: то, как правильно тот разбивает материал по частям, а каждую часть делит на ещё более мелкие; то, как Чонгук умеет вычленять цитаты, которые Тэхен потом всегда записывает себе в блокнот; то, как он структурирует свой рассказ, всегда оставляя возможность задать вопросы именно там, где обычно начинает запутываться Тэ; то, как Гук всегда намного быстрее понимает, выбрать ли метод «от общего к частному» или «от частного к общему» перед началом работы, и многое другое. Это не изменится. Эта та часть, где Чонгук понимает, что он хорош. Но пострадает другая. Та, где Гук наиболее уязвим. Та часть истории, где Тэхен с каждым разом все отчетливее начинает чувствовать, что ему чего-то не хватает после интимной близости. Та, в которой Тэ однажды поймет, что Гук не умелый, что он не знает, как о ком-либо заботиться во время секса. Та часть, где к Тэ придет осознание, что Чонгук — эгоист в плане сексуального удовлетворения, что он не умеет удовлетворять других, и что заботится только о себе. И когда Тэхен все это уловит, то широко распахнутыми глазами оглядит свернувшегося на другом краю кровати мужчину, схватится за очки, протрет линзы рукавом и ужаснется от всей той неказистости и странности человека, лежащего рядом с ним. Именно тогда в их уютной квартире поселится морозный холод, лишь крепчающий с каждой зимой, как бы ни утеплял стены Чонгук. И нечто отвратительное прорастет между ними в тот момент, когда дымка сказочности наконец-то спадет. И вместо: «Ты такой сладкий, когда спишь, Гуки, что я просто до невозможности хочу тебя затискать», слова превратятся в какой-то осуждающе-хмурый взгляд, отрезвляющий по утрам лучше любой пощечины. А сотое напоминание храпеть потише, потому что с Чонгуком не то что спать, просто находиться рядом уже не представляется возможным, добьет. Гук не мог перестать об этом думать. Да. Больше всего на свете он боялся не измены, а того, что не поймает момент, когда шестеренки в голове Тэ начнут крутиться в объяснимом направлении. И услышит он уже лишь скрипучее: «Я больше тебя не люблю. И не понимаю, как вообще смог полюбить». Тогда ледяное сердце Тэхена будет поблескивать первым снегом сожалений от упущенного времени, молодости, возможностей. И хрустальные слезы Чонгука не способны будут что-либо отогреть. Гук свято верил в неизбежность, и также искренне считал, что чем меньше он будет говорить об этом с Тэхеном, тем позднее к тому придет понимание, и тем дольше продлится их счастье. Чонгук не знал, как еще предотвратить ужасное. Конечно, он видел, что конкретно в его физической оболочке не соответствует принятым нормам, но и поделать ничего с этим не мог. Спорт был его способом бороться со стрессом, помогая во время дедлайнов паниковать не так сильно, как раньше. И он получал чистое удовлетворение, когда сбивал собственные рекорды. Однако зачастую массмедиа весьма редко представляли на экранах огромных пассивов с достаточно заметной мышечной массой. Во всяком случае, если на подобное и была мода, Гук свой вагончик упустил. Конкретно сейчас, он был уверен, все хотели милашек. Подливало масло в огонь противоречий и осознание того, что в большинстве роликов из подборки Тэ фигурировали как раз таки хрупкие парни-айдолы, а не машины для убийств. И это рождало диссонанс, потому как от горячего языка в собственной заднице и от нежных слов Гук отказываться ой как не собирался.***
Нашейный платок. Да, именно ради него Чонгук с утра пораньше рылся в синем чемодане-путешественнике, рискуя пропустить завтрак, ведь куда же пойдет Ким без своего шелкового друга? — Тэ, ты точно не забыл его в Японии? Или не положил в одну из этих коробок? — Чонгук потряс одну возле уха, но шума от перекатывающихся предметов не последовало. — Серьезно, что там? Самый легкий в мире вибратор? Рисовое пирожное? Твой сосед в разобранном виде? Смех Тэхена послышался откуда-то из спальни, где тот, вероятно, прихорашивался перед зеркалом, покрывая себя слоем макияжа. — Почему ты так невзлюбил Иошикэзу? Он потрясающе общительный парень, вы бы точно сдружились. Насколько я понял, он родился в Осаке. А ты, вроде, был не против туда как-нибудь сгонять? — больше уточняя, нежели утверждая, произнес Ким. — Обязательно, милый. Только не домой к этому любителю задниц в высоком разрешении. — фыркнул Чонгук, продолжая разбирать помятые и кое-как запиханные в чемодан тряпки. — Он, кстати, был огромным фанатом корейского порно. Даже больше нас, представляешь? Чонгук, если честно, не сильно хотел представлять. Он осел на пятках, переходя ко второй половине чемодана, так как первая оказалась бесполезной. — Надеюсь, ты не показывал ему наши хоум-видео. — бросил Чон, доставая статуэтку весьма тяжеловатого манэки-нэко, — Хотя лучше бы показал. Вдруг он с помощью своих откровений пытался к тебе клеиться. — Упаси меня кама-итати. Моей замужней энергетикой веяло на все Токио, Чонгук. — Мм, надеюсь, все стриптизеры ее тоже уловили, — Гук усмехнулся и тихо свел брови, открывая карман на замке. Внутри лежало, по-видимому, новое увлечение Тэхена. И тот даже словом не обмолвился, хотя Чонгук никогда не давал и малейшего повода усомниться в том, что примет Тэхена любым и с интересом выслушает обо всех его находках. — Чонгук, я ходил в бары, а не в бордели. — как-то более серьезно выдал Тэхен, закрывая крышку от палетки теней и отправляясь в сторону любимого. Чон же был увлечен новой находкой. Он открыл журнал с наверняка горячим названием вроде «Вылижи меня», «Хочу к папочке», или типа того, Чонгук не знал японский. Зато он ясно видел вызывающего парня в латексе на первой странице. И, перелистнув до середины, сам себе усмехнулся. Вот там уже ближе к идеальности: мальчики в кружевных трусиках прогибались друг под другом, оглаживая крохотные тельца и слишком выразительно закатывая глаза от наслаждения. Наверное, нравилось быть придушенными в ажурных ошейниках. Похожи они были, кстати, на корейцев. Но азиатов под такими слоями макияжа Чонгук уже переставал как-либо различать. Гук хмурил лоб, оглядывая всё это с легким пренебрежением, и, почувствовав нежное поглаживание по плечу, быстро прикрыл открывавшийся взору разврат. Он смотрел на Тэ больше испуганно, нежели возмущенно, будто бы это он сам привез подобный экземпляр, и будто бы именно он возбуждался, листая такого рода издания. — Миленько. — надломлено выдал он, протягивая Киму. — Прости, что раскрыл, я… Тэхён свёл брови и прищурился, снимая прицепленные к горлу майки очки и надевая их на глаза. — Укротители снов? — Тэ уставился в непонимании. — Я не знаю, хен. Я не умею читать по-японски. Это ты привез, — повел плечом младший, начиная нервничать. И он искренне удивился, когда Тэхен рассмеялся, быстро пролистав содержимое. — Это любимое издание соседа. — глаза Тэ наполнились какой-то детской радостью при прочтении японских закорючек, которыми от руки было что-то начертано на внутренней странице. — Он пишет, что решил сделать мне подарок. — Тэхён широко улыбнулся своей квадратной улыбкой, тыкая и показывая Гуку, словно бы тот мог понять незнакомые символы. — Это так мило. Я положу к нашей коллекции комиксов, если ты не против, — бодро сообщил он, дожидаясь кивка. Стоило только Чонгуку согласиться, как, насвистывая что-то под нос, веселенький Тэ ускакал к ним в спальню. У Тэхена настроение явно поднялось. Чонгук же несколько мгновений просто тупил, стоя в коридоре и вглядываясь в пустоту. Пока не вспомнил об основной миссии: продолжить искать платок. Он, все-таки, заботливый парень.