Tame me!

Могучий лес разводит ветви, приветствуя своего хозяина. Чонин медленно шествует по тропе, окидывая свои владения скучающим взглядом. Здесь всегда чего-то не хватает. Лису всё в лесу подвластно, от терновых шипов до кукушкиного голоса. Он молодой дух, но силу носит немаленькую, и в собственных просторных покоях ему тесно. Он вернулся из шумного города, где прежде любил гулять, но сейчас, обходя знакомые места, он не чувствует ничего, кроме тоски. Люди там снуют, в одну сторону бросаются, в другую – сами не знают, чего ищут, и мешают искать Чонину. Кумихо о девяти хвостах след в след ступает там, где под руку водил иноземного Принца, пытается вспомнить его голос, но память его не лучше человеческой. С каждым днём воспоминания Чонина становятся всё более и более смутными: на второй год он забыл его веснушки, на пятый – цвет его глаз, но каждый раз, глядя на пшеничные поля с закатом, он вытирает слёзы рукавами. Его волосы были такого же цвета, как колосья на солнце. Ян готов отдать богам каждый из девяти своих хвостов, слух, зрение и голос, чтобы ему позволили сохранить те счастливые моменты, что у него остались – они просачиваются сквозь пальцы, как песок. Чонин присаживается на корни старой сосны, под которой дарил нерушимые клятвы. Он оглядывается вокруг, словно Принц может выйти из-за дерева и рассмеяться, довольный тем, как ловко разыграл его. Чуда не случается. Он вспоминает: главного глазами не увидишь. Прислушивается. Его голос со хрипом потерянного ветра мерещится в высоте. Чонин людей не любил. Никогда-никогда. Они были жестоки к нему, направляли свои ружья, палили мимо – от шерсти пахло порохом. На руках и ногах с лисячества остались шрамы от ржавых капканов. Сынмин целовал их, каждый по очереди, и душа не ныла. Он ложился головой на его ноги, чтобы в волосах не запуталась хвоя, и рассказывал о своих путешествиях. Чонин, у которого тогда ещё детский пух не полинял, с горящими глазами слушал фантастические истории, держал Принца за руки, когда тому становилось тоскливо по родной земле. Лисёнок не был наивен и сердце своё прятал за девятью замками, но для Сынмина готов был отпереть каждый и скормить сладкое мясо. Он дал приручить себя самому искреннему из людей, тому, кто видит души. Но у человека было, куда возвращаться. Его ждали далеко-далеко. — Я буду плакать о тебе, — шептал Лис, сжимая рукава его одежды. — Ты сам виноват, — отвечал Принц, — я ведь не хотел, чтобы тебе было больно. Ты сам пожелал, чтобы я тебя приручил. — Да, конечно... — шмыгал слабый дух. Чонин обнимал его долго, а когда отпустил, на одежде Сынмина осталось мокрое пятно. Кумихо стыдливо спрятал красный нос и прижал уши к голове, боясь услышать слова прощания. Он не желал прощаться. Он хотел улететь вместе с Принцем куда угодно, но его маленькое судно не выдержало бы двоих – его Принц был маленьким, и девять лишних хвостов стали бы балластом, из-за которого корабль вовсе бы не поднялся в воздух. Чонин отбежал подальше, чтобы не обжечься пламенем космического судна. Наблюдать, как растворяется в воздухе дымный хвост ракеты, знать, что Сынмин оставил его, было больнее капканов. По сравнению с этим, ощущать ржавые зубья во плоти даже приятно. Принц забрал его сердце в невесомость вместе с ключами от замков. Чонин дал ему сотню клятв верности. Сынмин не дал одного обещания вернуться. Ночь спустилась незаметно, обняв холодом за плечи. Ян щёлкнул когтями по камешку, чтобы высечь искру и вырастить из неё костёр. В него бы голову окунуть, чтобы выкурить все воспоминания об иноземце. Лис вздыхает, отказываясь от этой идеи. С мыслями о Сынмине жить больно, но без них будет ещё больнее. На них держится его вера в людей, они питают его голодной зимой, у них вкус розового варенья на рисовом тесте. Может, Принц не возвращается, потому что его душа давно стала новой звездой, но в его голове он жив и смеётся, мотает шарф на шею, делит с ним завтраки, спит на хвойной подушке. Как жаль, Сынмин не остался подольше, чтобы встретить с ним первый снег, он бы считал на его шерсти снежинки и давал им имена, а потом дул губы, когда они таяли. Фантазии Кима не было границ. Он бы обязательно сказал, что снежинки не спроста выбрали именно лисью макушку, что они – принцессы, что облака с любовью вырезали кружева для их юбок. Ким был поэтичен. Чонин мало понимал из того, что он говорил, но кивал головой и всегла соглашался. Однажды они искали родники и пускали в них кораблики из листьев. Сынмин поил Яна ледяной водой с рук и вымочил рукава, а потом влажными ладонями гладил его хвост. — Ночью ты посмотришь на звезды. Моя звезда очень маленькая, я не могу ее тебе показать. Она будет для тебя просто — одна из звезд. И ты полюбишь смотреть на звезды… Все они станут тебе друзьями, — сказал однажды Сынмин, когда Чонин засыпал на его плече, — ты посмотришь на небо, а там будет такая звезда, где я живу, где я смеюсь — и ты услышишь, что все звёзды смеются. И твои друзья станут удивляться, что ты тоже смеешься, глядя на небо. А ты им скажешь: «Да, да, я всегда смеюсь, глядя на звезды!» И они подумают, что ты сошел с ума. Вот какую злую шутку я с тобой сыграю. Чонин поднимает голову, чтобы взглянуть на ночное небо. Где-то там, на маленькой звезде живёт его цветок. У него нет шипов и любой может его обидеть, каждый ненароком может наступить, а иной и съесть, не пожалев лепестков. Как же тогда звёзды будут смеяться? Небо плачет по нему, одиноко брошенному – Чонин видит, как по чёрному куполу мимо луны течёт слеза. Сейчас она упадёт на Землю, и там, где она приземлится, вырастет розовое поле. Ах, нет же. Не слеза. Комета. Чонин следит за тем, как горящая звезда разрезает темноту, а хвост за ней тянется длинный, почти как лисий, но совсем куцый. Ян улыбается, жалея сестричку, а затем резко вздыхает. Он не успевает зажмуриться, как с ярким блеском за деревьями близ опушки приземляется космический корабль. Чонин поднимается на ноги и бежит так быстро, как только может, рвёт одежду и царапает лицо об острые ветки, но боли не чувствует. У него нет времени на боль. Нет лишних пятидесяти трёх минут. Чонин вырывается на опушку и видит, как из корабля, вокруг которого пепелится трава, выбирается юноша с волосами золотыми, как колосья, точно такой, каким он его не помнит. Ян стискивает челюсти, чтобы не расплакаться, но когда он падает на колени, по его щекам бегут родники. — Лисёнок, — ахает Принц, увидев своего зверёныша. Он спрыгивает на землю и бежит к нему, не веря своим глазам. — Мой Принц, — хнычет кумихо, цепляясь за его руки. Чонин не сразу понимает, что Сынмин зацеловал его щёки. — Я думал, ты никогда... — шмыгает, слепо тыкаясь в его плечо. Вспомнить тепло его тела, его голос, кажлый локон, каждую веснушку – приятно. — Я приручил тебя. Я за тебя в ответе. А звёзды над ними смеялись.