Повелители Звезд

— Не высовывайся, малец. — предостерег Эллин, отвернувшись от смотрового стекла. — Сейчас будет Меолл. Лед знал это не хуже старого зануды. Старый, толстый Эллин — и несет от него, точно от стада эззверков. Ну почему из всех пилотов Галактики, учитель выбрал именно его? Потянувшись на носках, Лед принялся канючить: — Ну пожалуйста… Можно хоть посмотреть? — Можно, конечно. В пол. Край планеты уже показался за паралюминиевым экраном — льдисто-синий, с железным отливом облаков. Лед поежился. “Суровый мир, — так про него сказал мастер Тринн. — Ни воды, ни суши — вот его проклятие. Одни кристаллы, да погребенный под снегом океан.” Туманность Килеи, впрочем, вся такая, но Меолл, закованный в ледники, как в ди-сталь, даже на ее фоне казался местом, слишком жестоким, чтоб тут жить. Однако тут жили. Шахтерам из Горной гильдии еще полвека назад повезло откопать здесь богатейшие залежи тилы — редкой, нейтраниевой руды, а Первому совету обзавестись кристаллами: их на Меолле нашли так много, что и десятой части хватило бы ордену на десять поколений вперед. Лед мог лишь догадываться, так ли это, но мастер Тринн не стал бы лгать — зачем же иначе он позвал его сюда? Даже сам Император, говорят, польстился на такое сокровище и, едва до него долетели вести, тотчас вверил систему в руки своего царственного брата, лорда Энсина, хозяина Звездного Дола и Владыки руд — он-то и поставил тут все на широкую ногу. С тех пор Меолл облюбовали торговые картели, а безлюдная Килея разжилась народом — пусть и не самым лучшим... Но, впрочем, Леду до них не было дела. Другое на этой планете всегда волновало его дух. Меолльский кряж-дракон! Огромные горы из чистого аубидия, ярчайшего кристалла во Вселенной, взрезающие половину планеты точно шрам от орбитального лазера. Истинное чудо природы, замерзший мираж, пробившийся из-под ледяных панцирей доисторического океана… Юса и Кина постоянно хвастаются, что им удалось увидеть его первыми — гадкие девчонки, они все время так. Когда мастер Варр возвращался на Эйтрикс, то привез от них инфо-свиток. “Дракон принимает лучших.” — такой была первая нейроплеть, и лишь Лед мог прочесть вторую — написанную специально для него: “Не надейся.” Ух, скорей бы свидеться с этими мерзавками, да показать, чего стоят их слова на самом деле! Потянувшись изо всех сил, он оперся ногами о края кабины и заглянул за экран звездолета. — Голову вниз! — хрипнул старик. — Мне что, дважды повторять? — Хоть и трижды, я тебя не слушаю! — А стоило бы, если конечно, глаза еще дороги. Из космоса солнце этой планеты отражает аубидий. Хочешь ослепнуть — валяй. Слепнуть Лед не хотел, но Эллин был таким мерзким — прямо подмывало сделать что-нибудь ему назло. И он смотрел… пока половина мира не утратила цвет, а затем и вовсе расплылась в бесформенном снежном коме. — Ах, мой глаз! Мой глаз! — в испуге он поднес руку к лицу и обнаружил, что ее не видит. На мгновение Леду хотелось заплакать, но он удержал себя. “Не здесь. Только не перед ним”. Наконец он спросил: — Я ослеп, да? — Похоже на то. — И вам совсем нет дела? — Мое дело предупредить. Дальше как знаешь. — Но… — Лед вздрогнул. Он боялся задать следующий вопрос. — Это навсегда? Эллин обернулся через плечо. — То что ты идиот — да. А слепой — видно будет. Где-то через час. Моргни-ка. Впервые за весь полет Лед сделал что велено. — Ух ты, аж светится! Слыхал я, что у ваших такое бывает, но видеть самому… — Тут старик снял свои защитные очки. — Редкое зрелище, да! С таким глазенком тебя точно узнают как пить дать. Давай это исправим... — Нашарив в кармане платок Эллин протянул ткань ему в руки. — Вот, повяжи-ка. — Не стану я эту рвань… Кожаная перчатка смазала его по лицу так, что зубы забарабанили друг о друга. — Надевай, сказал! — Стариковы пальцы впились в его руку. — Нам неприятности не нужны, сам знаешь. “Мерзкий старик… Злобный, мерзкий старик!” Надев повязку, он яростно топнул ногой. — А вот эдак не надо, молодой человек! Мастер Тринн велел мне доставить тебя в целости. Что ж будет, ежели ноженьки недосчитаешься? Прикусив губу Лед яростно поглядел на него: — Только попробуйте! Тогда… Тогда я… — увы, дальше слова на ум не шли. Эллин хохотнул. — Да ничего ты не сделаешь, — закончил за него старик. Он щелкнул пальцами; тотчас со стены выехало кресло опоясавшее его по рукам и ногам. Ди-сталь держала крепко: Леду оставалось лишь метать ядовитые взгляды в сторону своего пленителя. — Хо, какой злой! Это хорошо — сосредоточишься. Пока мы не сели, нам стоит повторить план. Лед мучительно вздохнул — они это целую тысячу раз обсуждали… — О, этот взгляд! Не думай только, чтоб я подозревал детей в легкомыслии, но… хотя нет, все так — вы тупые. Поэтому пойдем сначала: зачем мы летим на Меолл? — Мастер Тринн сказал, он покажет меня здешнему Первому совету и Лорду Энсину… — Идиот. Летим мы сюда за тила-рудой и ди-сталью, с собой везем эйнлассианскую пряжь и пряности с Орд-Динн — так и отвечай, если пристанет кто. — Ну и глупец же ты, старик, зачем нам лгать? Мастер Тринн сказал… — Единственное, что твой мастер Тринн сказал, так это то, что не хочет тебя светить — именно этим я и занимаюсь. Теперь о главном: откуда мы летим и из какой гильдии? — Из Метт-Эрры. — Тут Лед задумался: в Метт-Эрре, столице Торгового Клана, больше тысячи различных гильдий. — Эмм… — Да называй любую, все равно никто их тут не знает, хо-хо! Главное не пороть уж откровенную чушь. “Капиталы Хейтунии” будут в самый раз. Разумеется, тебе стоит знать их герб, это могут спросить, а потому запомни: бронзовый диск на белом поле в ожерелье из шипов. Диск — монета Хейтунии. Той стороной, где у них королева — двуглавая такая, тулашийка. Все понял? — Какая еще тулашиха? — Ладно, все как я и думал: просто молчи. Будем надеяться мои опасения излишни и тебе не придется открывать рот до самого дворца Энсина. Все равно говорить придется мне. Мое имя Ланн, твое — Гед. Отец и сын, ведем семейное дело… — Отец? Вы мне в деды годитесь. — Хо-хо! И правда что-ли? Единственная умная мысль за весь перелет! Стоило бы тебя похвалить, да как-то плевать вроде. Дед и внук привлекут куда меньше внимания, это верно. Условимся так. — Думаете, наш обман не раскроют? Эллин нахмурился: в густых, стариковых морщинах собрались тени. Не такого ответа ожидал Лед. — Раскроют. Но будет уже поздно. Вспоров снеговые облака, корабль заскользил по воздушному коридору на посадку. Аубидиевые пики понемногу уходили вверх — теперь уж на них можно было смотреть без боязни. Прозрачные, будто из чистого стекла, они искрились, разверзая хребет надвое — будто плечи огромного дракона. Дыры изрытых шахт дышали красным жаром, делая нижние уровни похожими на язвы. Ледяные язвы. Снежные пропасти. Ветер свистал вокруг звездолета. Через пару мгновений он налетел на них в полную силу и тогда Эллин замедлил ход двигателей, снизившись над Хрустальной долиной — посадочные платформы на ней представляли из себя широкие ступени цельного кристалла, выровненные при помощи ремонтных дроидов. Космопорт Меолла, сверкающий рудными жилами, показался следом — вырубленый в склоне горы, громоздкий, с зубьями сосуль, отросшими у доломитовых карнизов. — Общеторговый код восемь. Класс “Находчивый”. Из Метт Эрры. — пробормотал старик, прижимая нейрофон к виску. — И давайте-ка уже побыстрее: мы тут, знаете, скоро примерзнем. — Принял вас, код восемь. Разрешаю. Набежавший ветер ударил в лицо, и Лед поморщился, когда выходил из корабля. Здесь, на ровных, прямых скатах долины, стихиям ничто не препятствовало. Запустив руки в перчатки, он не замедлил порадоваться своей теплой одежде; его собственную — короткий опашень с робой ордена Эллин велел оставить в трюме. Вместо них старик отдал ему эйнлассианский дублет, меховые штаны да краги из термонита — едва их подошвы коснулись поверхности планеты, Леда прошиб жар. Но это было не тепло обогревателей… Сперва он решил, что так пекут радиаторы на станции, но лишь затем понял: — Из… из чего эта платформа? — Чистый аубидий. Глаз пронзило болью, и белый мир отошел прочь. На миг Лед почувствовал, как летит с порывами ветра, поднимается ввысь, чтобы разбиться о скалы. Жуткие ледяные иглы уже разверзлись впереди, как вдруг ему на плечо упала чья-то ладонь. — Все хорошо, малец? Скалы и лед пропали, но не боль. — Да… Да! Отстань, старик! Эллин украдкой поглядел в сторону пропускного ангара. — Размечтался… Давай, тащи из отсека ящик: будем торговать. Работник таможни, прыщавый уроженец Двелы с густыми рыжими волосами остановил их возле выхода в космопорт. Осведомившись о цели визита, он развернул инфо-свиток. — Пряжа, пряности. Разуй глаза, чего не видишь?! Давай, внучек, покажи ему… — У нас есть порядок. — возразил рыжий. — Я знаю порядок, — Эллин откинул крышку гравитирующего сундука и достал оттуда тончайшую прядь, резные эмали и кувшин, доверху набитый оранжевым перцем. — Дар лорду Энсину — и вот этот еще… — Тут он указал на полотнище, золотое, как ультралитовая жила, по которому пробегали багровые завитки и волны — скорее подделка, чем истинное творение Эйнлана, но Лед не мог не признать, как хорошо старик подготовился. — Лучшего не сыщешь во всей Килее! Эйнлассианское. Прямо из Галактического Сердца. Приняв подарки, прыщавый надменно кивнул. — От чьей гильдии? — “Капиталы Хейтунии”. И знаешь, друг, какой у нас девиз? “Деньги не ждут”. Отворяй уже: мы торопимся. — Погоди, — Рукою в ди-стальной перчатке он указал на Леда — А этот вон чего с повязкой? — Ударился. Рыжий повел бровями, как бы дивясь такому сумасбродству и дал отмашку надвратным дроидам — те, скрипя суставами, приоткрыли двери. — На простой можете остаться в “Снежном истоке”. Хорошее место и дерут недорого. — Родственники твои никак? Хо-хо! Хорошая попытка, рыженький. — Эллин схватил Леда за руку и не оборачиваясь двинулся к проходу. — Мы как-нибудь сами! Доломит сменился сталью, когда они вышли к главному терминалу, запруженному народом. Длинный канал, вырытый прямо в скале, тек на выход двумя серебристыми лентами траволаторов — за ними уже проглядывались силуэты каменных башен, площадь и улочки, взвивающиеся к снежному склону. Где-то там, на самом верху, и стоял дворец Энсина — Иней. Лорд Энсин, если Лед помнил верно, был наречен Владыкой руд еще в те дни, когда Галактику сотряс мятеж Пяти Тысяч — восстание рабов на Дальней Руке, поддержанное местными вассалами. Армии у них, конечно, состояли не из пяти тысяч, но как рассказывал мастер Тринн, и того хватило, чтобы отрезать из космоса богатейшие астероиды Ланна — на протяжении трех месяцев, пока поспевала подмога, Сердце практически лишилось нейтрания и ультрахрома. Тут-то и пришел час Энсина: не долго думая, лорд Звездного Дола выбил у перекупщиков с Метт-Эрры необходимые ресурсы, а потом и вовсе подался в Гильдию. Поступок этот, конечно, осуждали: наследному вельможе не к чести марать себя грязным торгашеством, но в ином разе столицу было не удержать, да и бунт разрастался. Заслышав о победе мятежников, многие дома поспешили выказать им свое расположение — Легны, Вуссы, Уллы… Не будь в те дни у Сердца спасительных денег, Галактика разошлась бы на куски. В награду Император пожаловал Энсину Килею, титул рудного владыки, десяток малых кораблей и столько нейтрания, сколько весил сам толстяк… но прогнал со двора и повелел отозвать его право на наследование как принца крови, унизившегося презренным барышничаньем. Все лавры пожал какой-то генерал с Йеверры имя которого Лед не запомнил — о нем-то, в отличие от Энсина, сложили виссы*, да еще и расхваливали кто как горазд. “Людям нравится думать, что исход всех войн решается на поле брани, — так сказал мастер Тринн, поведав ему эту историю. — Но лишь немногие знают, каковы те герои, что принесли им победу еще до всякой битвы.” Лед тогда кивнул, хотя в душе был не согласен. Как же глупо! Йеверец может и проиграл бы без помощи, но действовал отчаянно, на свой риск: не слитки подавили мятеж, а ди-сталь и лазерные копья. Разве нейтранием он смирял враждующие дома? И разве лазоревая монета купила молчание рабов Ланна? Выглянув из-под стеклянных сводов траволатора, Лед обратил взор на голографический гобелен. Грузный златоволосый мужчина с утопшими в жиру глазками был, видимо, сам лорд Энсин, а по четыре стороны от него, сверкая нейроплетями, расположились великие мастера рудной гильдии с кристаллами в протянутых руках. — Квартия. — Эллин скривил рот. — Если и есть во Вселенной большие жадюги, мне о них неизвестно. Береги карман, Гед — оттяпают вместе с портками. Сучьи лыкочерви. — Вы знаете их? — Лучше, чем хотел бы. Хо-хо! Ах, где моя молодость да гнездо Айсека… Лет десять промышлял на нем, пока не сцапали. Славный я тогда корабль урвал. — Постойте… они вас схватили? Из-за корабля? — Думаю, дело в том, что прежний владелец, увы, стал несколько мертвым после того, как я решил забрать его себе… Вместе со всем грузом, конечно. Лед не сразу обрел дар речи. — Так вы пират!? — поразился он: быть может громче, чем следовало. — Хо-хо! Тише, внучек: людей распугаешь. — Старик ласково глянул по сторонам, как бы извиняясь. — Пиратов захотелось, одноглазенький ты мой? Будут тебе пираты — купим игрушку, так и быть. Но веди себя хорошо! — Склонившись над его ухом, Эллин добавил. — Что за неуважение? “Пират”! Мы предпочитаем называть себя “рискованными торговцами”. На лице Леда должно быть, отразилось что-то, потому что старик опять хохотнул. — Никак боишься теперь меня, мозгляк? Правильно: бойся. Маленьких деток, положим, мы не кушаем, зато неплохо сбываем на невольничьи рынки, будь покоен. — Я не боюсь. — И оттого у тебя губы трясутся. Стражники у выхода в город нетерпеливо покрикивали на прибывших, растянувшихся пестрым потоком меж пилонов из метакрила. Эллин занял очередь за группой шахтеров с Сердца — Лед узнал их по гербу на костюмах. Красно-желтый, с зубчатой линией посередине: пламя кузниц Эйнлана. Рудная гильдия. Гильдейских быстро пропустили, зевнув в кулак, но седой старик с кучей добра в грави-сундуке показался им подозрительным. Вызвали капитана; рыжий, весь в веснушках, он напомнил Леду того же двеллианца, который встречал их у платформы. — “Капиталы Хейтунии”, верно? Простите, мне сказали… — Все верно сказали. — Звякнул нейтраний: Эллин достал монеты из рукава. — Берите: мы не жадные. Страж сначала смутился, но затем с охотой протянул руку. — Ще… щедро с вашей стороны. Мы передадим это лорду Энсину. — Ну разумеется. Когда дверь космопорта осталась позади, Эллин не преминул возможностью вытереть о снег ладонь, которую пожал двеллианец. — Люди Осени… — буркнул старик, пока они шли к транспортным челнокам. — Знаешь ведь, что так их зовут, Гед? Лед слышал об этом. Народ Двелы рожден средь ясеневых рощ и золота Аннора — так они величают свою звезду. Алая кровь-трава покрывает старый лес, раскинувшийся над всей планетой — древний, как само Сердце, и мрачный, как дальние вотчины Руки. Из-за того, что двеллианская ось не склонена к родному светилу здесь круглый год стоят жатвенные дни: ветви красносерда тяжелеют от диковинных фруктов, а поля всходят почти что без всякого усилия. Пользуясь этим, Князь Листопада ссылает часть своих щедрот Звездному Долу взамен на послабление податей. Но говорят, осенними этих людей сделал не только обильный урожай: — Клоны. — вспомнилось Леду. — Они все клоны, да? — Рыжие. — Эллин бросил сундук в крайний транспортер и залез сам, подгоняя пинком дроида-извозчика. — Во дворец давай! — Вернув взгляд Леду, он улыбнулся, протягивая ладонь. — И откуда такая мелюзга все-то знает? — Усадив его, старик откинулся на сидении за паралюминиевым экраном. — А, Гед? Потешь дедушку, расскажи-ка. — Да вам и дела-то нет, откуда я все знаю! — Лед сжал пальцы в кулаки. — Вы только… Только… — Только убиваю время? Хо-хо! Но разве чем-то другим мы вообще заняты по жизни? Валяй, малец: скажи, что это не так. Проклятый старик… Леду уже не хотелось ничего ему говорить, но нельзя же так просто соглашаться! — Толку-то. Вы все равно не поймете. — А ты попробуй. — Эллин уставился на него с дурацкой насмешливой улыбкой. Вот ведь гадкая рожа. Костлявый, морщинистый, с тонкими, бумажными губами — казалось, старик настолько съежился от пережитых лет, что стал напоминать переспелый руба-плод. Глаза, острые, недобрые, впивались во все, на что смотрели, а рот то и дело ходил ходуном — словно червяки за щекой шевелились. Мерзость… Еще никогда в жизни Лед не хотел так кого-нибудь ударить. Он вздернул нос и привстал со скамьи: — Ладно! Хотите знать, откуда мне известно о клонах? Да весь орден об этом болтает, кого ни возьми! Хоть мастер Варр: от него-то мы и слыхали про двеллианцев. Раз в год Князь Листопада посылает нам звездные галеи. Как-то вы думаете, кому они продают свое добро? Тут Эллин перестал улыбаться. Леду даже показалось, что он был удивлен. — Вот оно как? Лорд в Рыжеве подмигивает Сердцу? Что за история! — Я не понимаю... — Рыжий Лорд — так его за спиной кличат, князька этого. — объяснил Эллин. — Он у них прародитель, живой всеотец. И ручаюсь: дрянь та еще. Правда, не помню, которая уж теперь по счету — эти суки быстро меняются. Когда я был в твоем возрасте там правил Лиэнн Пятьдесят Пятый. — Так он клонирует себя, чтобы жить вечно? — И бросает семя во все, что видит, хо-хо! Благо — почва плодородная. — Старик нахмурился. — Только не это важно: ты сказал, рыженький торгует с орденом… — Что с того? — Да то, что Двела — вассал Звездного дола, чего не скажешь про ваш храм на Эйтриксе. Неувязочка сталась: мышь не тому коту кланяется. Тут Лед понял, к чему вел старик: Эйтрикс — вотчина Императора. Сердце. Никакой князек не имеет права вступать с ней в сношения. Владыка Листопада потянулся к ним через голову своего законного сюзерена. И если тот узнает… — Забудьте что слышали от меня! Это неправда… Я все выдумал! — Не прими близко к сердцу, малец… Ты слишком тупой для этого. Ноги Леда подогнулись — то ли от страха, то ли от негодования — и он плюхнулся обратно на скамью. “Глупец. Какой же я глупец…” Все, что ему сейчас хотелось — стать тенью, раствориться, исчезнуть из под острых стариковых глаз. — Не говорите никому. — только и шепнул он. — Пожалуйста, не говорите никому… — А что мне за это будет? Тонкие уголки его губ поползли вверх, и то, что задумывалось как улыбка, придало лицу толстяка хищный вид. — Пожалуйста, — Лед почувствовал, как его голос дрожит. — Если угодно, возьмите у меня все что есть, только не… — Ты и правда тупой. — вздохнул Эллин. — Хо-хо! Удивительно: даже не притворяешься. Отдаю должное. Зевнув, старик привалился к паралюминиевому экрану и смолк — так, не проронив больше ни слова, они скоротали остаток пути. За окном опять занялась вьюга: ветер буянил, разбивая о лед кудрявые плюмажи снега. Мастер Тринн рассказывал, что место это зовут Зимопадьем, а взгорье, на котором стоит дворец Энсина, Шипом — тут всё любят одарять такими именами, жестокими, колючими как иголки. Когда вихрь задувал с севера, долгие хвосты аубидиевых кристаллов тянулись от синих гор, словно знамена. Лед присмотрелся к ним и его голова закружилась, а глаз снова пронзило огнем. Белое пятно растеклось еще пуще, и он более ничего не видел — словно ослеп. Но вместе с тем чувствовал все: трогал, осязал каждую снежинку, точно она была камнем взваленным на плечи. Трещины во льдах бежали по его лицу, разрывая плоть. Ветви чалых деревьев вонзались под кожу. Он ощутил вкус крови, застывший на языке, биение сердца далекой гли-птицы, дыхание инеистого кота, страх загнанной им белки… и соленые воды. Океан закованный в лед, древний и твердый как старые кости. Сотня рыб рассеялась косяком, глядя на него; Лед был в них, в рыбах, в воде… а затем начал падать — в теплую, мглистую бездну, сливаясь с камнем планеты. Казалось, он падал годы и годы. Интересно, заметил ли его отсутствие Эллин, или так и дрыхнет сейчас, приложившись к окну транспортера? А пусть оно… какая разница? Все в одночасье стало так неважно… Леду вспомнилось, что говорили ему Зрящие — тогда, в первый день как он принял обеты, слишком юный, чтобы понимать значение этих слов: “Ветры Покрова, — только и слышалось от них. — Ветры, что несут мир по вечному кругу гибели и рождений. Дыхание жизни. Поток миллионов лет. Дуновение, водящее Галактики по кругу”. Однажды он спросил учителя, что это значит. “Покров застилает нас, пронизывает все сущее, — объяснял Тринн. — Когда умираешь, твой дух переходит завесу, в которой пребывает неведомая сила. Подобно зеркалу, она искривляет мир извне, движет и живит растение, образует кристалл, или сминает звезды. Ветер — так мы зовем ее. Оно — то естество мира, которое направляет магнит к северу, встречает ударом при столкновении разнородных металлов, рождает тяготение в материи, влечет камень к земле и планеты к светилам. Ты особенный, Лед, потому что его чувствуешь. И потому ты здесь.” “Ты особенный, Лед”, — эти слова почему-то крепко задели его. “Особенный”. Особенный раб, прикованный к храму. Наверное, он и тогда понимал, что ему сотрут память. Семье, в какой бы он ни был рожден, должно было отдать такого ребенка — иного пути нет. Во всей Галактике - от Сердца до Пят, существа, подобные ему, принадлежат Зрящим. “Опасная сила это, Ветер Покрова, — как-то говаривал мастер Фрэлл, старейший в их ордене. — И опасна она прежде другим, чем тебе самому — вот причина, по которой вы с храмом повязаны. Никто из ордена, будь то сестра или брат, да не воспримет титула никоего, кроме тех, что в обители положены; да не возьмет ни она, ни он себе рода прежнего, ни имени прежнего, ни вещи прежней, ни звания — таково возмездие за наш дар. Те, кто зрят за Покров отданы Ветрам, а Ветер, предоставленный самому себе, все равно что зверь, рвущийся из клети — он алчет пожать бурю.” Вскоре Лед уяснил это и сам — еще тогда, впервые медитируя за Покров, средь розовых садов Эйтрикса… Мощь. Вихри, вздевающие когтями мир, словно лоскутный плащ, готовый порваться в клочья. Они звали его к себе, шептали в ушах, прося выйти наружу. “Лед. Лед. Лед.” — шумело на все лады, то грохоча, то срываясь в неизвестность, точно желая обмануть тишиной. Вот и сейчас Ветра завывали к нему — там, на самом краю бездны, утопающей под планетой: дикие, настойчивые… и куда более сильные. Меолл — не то, что Эйтрикс. В Сердце его окружали лишь воздушные сады, парящие на платформах из гегрила — редкие проблески некогда великого леса, породившего этот мир. Сердце было теплым, мирным. У Сердца не было Ветров. Над Сердцем летал Небесный город, таящийся в синей дымке, а небоскребы его, задирая головы, касались звезд… Здесь звезды кололи глаза, а дымка стыла инеем. Здесь холод гнездился в костях, в крови, в самой коре планеты. Шипастые деревья в серо-зеленых игольчатых шубах изгибались под тяжестью стихии, теснились друг к другу в трещинах разорванных долин. Здесь бушевали вьюги, властвовала смерть и копья аубидия торчали из под морозных панцирей океана. Аубидий… он-то и делает эти Ветра особенно грозными. Лед слышал, как скрежещет хрусталь в их голосах, как с каждым разом призыв становится все тоньше и сильнее — словно ледовый треск на замерзшем озере: — Лед. Лед. Лед… — Лед! Кто-то встряхнул его за грудки. — Хватит дрыхнуть! Вставай давай, — Сухая как кость рука ударила его по щеке — не сильно, но Леду хватило, чтобы разомкнуть веки. — Приехали. Зрение вернулось резко, точно вспышкой, ополоснув лицо огнем. Лед кое-как поднялся, протирая глаз от крови. Повязка шипела на ветру, ткань прохудилась, словно кто-то изжег ее иглами. Наконец, истлев совсем, она слетела в обрыв, отдавшись голодной буре. — Зрящий! — раздалось по ту сторону. Воздух исказился, устлав над пропастью мост, сияющий нейрограммами. Потом застучали краги, закричали чьи-то голоса. Двое солдат в молочно-белых сюрко и плащах из сумеречного меха двинулись к транспортеру. — Так это ты — Белый глаз? — крикнул вышедший вперед. На груди его красовалось Золотое древо — герб князя Листопада. — Идем со мной: Лорд Энсин ждет. — Пусть подождет еще немного. — Эллин встал между ними. — Мне сказано отвести мальчишку к мастеру. Куда б он ни пошел дальше — ваше дело, но прежде Тринн увидит его, — Улыбка старика сделалась шире. — И заплатит. Золотые глаза посмотрели на Эллина с холодной злобой. — А ты кто? Контрабандист? — Какое грубое слово… — Тебе заплатят в свое время, смерд, будь покоен. — Страж махнул ди-стальной перчаткой. — Оставайся пока тут. Советую “Снежный исток”. Хорошее место. — …и дерут недорого. Знаю. Но я здесь не за тем, чтоб горькую с клонами распивать. Рыжий вспыхнул. — Осторожней, старик. — Рукой он потянулся к игольнику. — Мы от крови Лиэнна Шестидесятого, великого… — Великого? Много чести этому дураку как по мне. Если он в чем-то и был велик, то только в обрюхачивании ваших девок. — Мы ведь и тебя можем забрать, смерд, — Юноша, выглянувший из-за плеча командира, походил на него как две капли воды. — Скажи только слово — вмиг на Шипу окажешься. Головой. — Да, голова мне еще, пожалуй, понадобится — не то что вам. Леду было все равно, кто и чью голову собрался укоротить: — Мастер Тринн, — напомнил он. — Вы отведете меня к нему. Сейчас же! — Не тебе решать, Белый Глаз. — Нет, мне! Мне! — Кровь продолжала течь, заливая щеку. Лед потрогал лицо и его перчатка стала красной. — Я требую… — Требуй что хочешь. Страж потянул его за шиворот. Опять начинается! Он не хотел идти к толстому лорду, но и общество старика казалось ему теперь едва ли привлекательней. Отпрянув назад, Лед вывернулся из хватки. Тут же сзади подоспел второй клон: — Не так бы... Но он не успел договорить. Раньше, чем Эллин поднял бластер, послышался треск — словно лед под сапогом — а потом и скрежет, столь громкий, что все закрыли уши. — А-а! Рука! Обернувшись, Лед увидал, как с рыжего капает кровь. Перчатка, которой он потянулся к нему, исказилась: ди-сталь смяло так, точно стадо йевров по ней протоптало, а вокруг подклада лопнула кожа. Его же собственная кожа горела. Лед с трудом выпрямился, чтобы вытереть пот со лба. — Колдовство… — выдохнул капитан. Пальцы его разжались; бластер упал в снег. — Мы возьмем его себе, — Эллин ухмыльнулся. — А теперь, если никто не против, малец пойдет со мной.