оружейный барон

Стоит разделять понятия «позорное бегство» и «тактическое отступление». Содзе загоняют в специально созданную ловушку, готовят все условия для устранения, и, пусть он и задает жару молодняку из элиты Камунаби, дрожь в руке ощутимо намекает, что особо долго махать зачарованным клинком он не сможет. Скорее всего, предполагает он, сын Рокухиро Кунисигэ дает им подробную инструкцию о том, как одолеть «Пронзающее Облако». Это по-своему восхитительно, что такой сопляк в курсе даже о самых незначительных деталях, и у Содзе начинают чесаться руки. Ведь нет в мире большего последователя Рокухиро Кунисигэ, чем он, а его сын — новая икона, за которой стоит начать приглядывать. В общем-то, бой — провал по всем фронтам, но Содзе не так обидно проигрывать, ведь он знает, что вина вовсе не в его невнимательности, а потому что противников снабжают полноценной инструкцией по устранению. Но есть одна вещь, которую мальчишка предсказать не может, и это — личная магия Содзе. Потому, когда к нему бросается главарь шайки и придурок в маске, Содзе резко отталкивается от земли, вкладывая в этот рывок все, что только может — и, собственно, удирает. До базы он добирается за час: приходится сделать пару крюков и наследить, чтобы Камунаби торжественно не проследовали прямо в разрушенный замок. Глупо возвращаться на место, которое раскрывают, но у Содзе есть дела, и он вовсе не собирается все бросать. Такое поведение — главный бич оружейного торговца. Всегда нужно искать лазейки, в конце концов, правительству выгодно, пока он на свободе. Содзе продает клинки всем подряд: парням из военной полиции, мирным буддистам, радикально настроенным противникам власти. Не имеет значения, кто на самом деле покупатель, главное — какой чек тебе выписывают. Даже если Содзе поймают, он знает, что спустя некоторое время к нему в камеру постучится человеком в черном и выпустит прочь ведь продажа оружия — такой же костяк экономики, как и налоги. На пороге его встречает груда изрезанных в фарш тел, парочка пробитых стен, и это вызывает у Содзе улыбку — значит, мальчишка пользуется шансом и прибывает сюда. Умно. На эту тактику трудно даже злиться, у пацана есть возможность, и он использует ее на полную катушку, ну чем не безупречный ученик? Он проходит дальше, но никаких тел, помимо мелких шестерок, не видно. Озадачивается и проходит в зал перед лабораторией, и тут-то присвистывает: потому что зрелище его поражает до глубины души. Там, на полу, лежит мальчишка, весь избытый, тяжело дышит сквозь зубы. Его окружают нанятые маги и близнецы, и, стоит Содзе приблизиться, как они синхронно оборачиваются. Взгляд близнецов мгновенно загорается блеском. — Босс! Зацени улов! Шайка магов выглядит потрепанной, и Содзе рассеянно отмечает, что мальчишка без боя не сдался. Это хорошо. Поразительно, что в своем состоянии он не только сюда прибывает, но и кое-как дает отпор. Но это тоже не самый обидный проигрыш (по мнению Содзе), в конце концов, когда ты едва держишься на ногах, а твоя левая рука — в труху, это нормально — сдаться. Он обходит мальчишку кругом. Тот глядит в ответ, как загнанный зверь, и такой ненависти по отношению к себе Содзе не ощущает уже давно. Это не глупые якудза, которые злятся из-за гибели своего передового мага, нечто более личное… И это чувство полноценно принадлежит Содзе. Он невольно улыбается, ощущает, как подрагивают уголки рта. Боги, ну что за подарок. Сегодня что, Рождество? Краем глаза он замечает, что левая рука мальчишки изогнута под неестественным градусом, и раздраженно цокает. Перед ними — идеальный фехтовальщик клинками Рокухиро Кунисигэ, а они все портят. Ебаные тупицы, неужели так сложно сделать все, ничего не сломав? С другой стороны, это единственный способ для них его хоть как-то одолеть. Ну ладно, ладно… — Вижу, жара он вам задал. Он один? — Тут где-то рыскает агент Камунаби, но его отвлекают. — Тогда надо уходить. Пакуйте девчонку, — отдает распоряжение Содзе. Но нет, мальчишка явно против. Он пытается встать, крайне неэлегантно блюет кровью на пол, и шипит от боли, но вместе с этим — больше ни единого слова. Эталон стойкости, идеал фехтовальщика!.. Истинный сын своего отца. Содзе наблюдает за зрелищем, как завороженный, и упускает момент, когда один из магов, громила в шлеме, от души бьет того ногой по почкам, отчего мальчишка захлебывается кровью. — Урод сраный! Думаешь… — Эй, — предостерегающе обрывает его Содзе и хмурится. — Ты что творишь, умник? Наемные маги плохи тем, что редко соблюдают субординацию, но при выборе между ценой и качеством не попляшешь. Громила в шлеме отвечает ему разъяренным взглядом, будто бешеный бык, после чего тычет пальцем в мальчишку на полу, что не оставляет попыток подняться. Такая целеустремленность действительно очаровывает. — Этот говна кусок чуть не порешал моих ребяток! И половину твоего штата выкосил! Это меньшее, что он заслуживает! — Я сказал — достаточно. — А не то что? — хмыкает громила. В следующую секунду спесь с его лица медленно сползает, потому что лезвие у глотки мгновенно отучает идиотов от безответственности. Позади хмыкают близнецы, знающие, чем обычно заканчиваются подобные споры, но сегодня Содзе получает лучший подарок из всех возможных, потому он решает побыть чуточку благосклонным. — Не трогай нашего маленького негодника. Мне он нужен живым, и, желательно, целым. — Зачем? — громила недоуменно моргает, и Содзе задумывается. Как бы это сказать? — Это… … нет. Нельзя говорить, чей он сын. Это может слишком заинтересовать руководство, а у Содзе совершенно другие планы. — … очень важный гость. Ну, ну, господа, отъебались. Вы, — он клинком обводит нанятых магов, — отличная работа. Вы двое, тащите девчонку. Когда малявку вытаскивают из подвала вместе с караваном медиков, взгляд у мальчишки мгновенно преображается: от загнанной в угол крысы не остается и следа, теперь это лев, готовый на свершения. Содзе знает, чем такое может закончиться, и ему не нужны сюрпризы — потому он заносит клинок над мальчишкой и засаживает тому лезвие прямо под колено. Тот взвывает, громко, но очень коротко, но все равно пытается доползти до девочки. Малявка же, видя своего спасителя, вдруг совсем бледнеет и напугано верещит: — Тихиро! Тихиро! Значит, его зовут Рокухиро Тихиро. Несколько секунд Содзе смотрит на это невероятно драматичное зрелище, девчонка хнычет, мальчишка же так взбешен, что у него волосы на затылке встают дыбом. Блевать от такого тянет только так. Но не все проходит даром, теперь он знает имя пацана… Да и вообще, теперь пацан никуда не убежит. Близнецы подносят трофейный клинок, и Содзе вертит его в руках. Интересная игрушка, и теперь — его личная. Он кивает остальным, после чего бросает близнецам: — Ни слова боссам. Мне нужно изучить меч, иначе они начнут свою излюбленную процедуру мозготраха. Это вранье, конечно, потому что клинок Содзе собирается оставить себе. Как трофей. Как нечто, что принадлежало Рокухиро Кунисигэ, но теперь — только его. Взгляд его легко пробегается по пацану на полу, как тот все еще пытается встать, тянется к малявке, и невольно пробирает на смех. О какой защите слабых может идти речь, когда только что ты выкашиваешь половину охраны? Часть из них даже никого не убивает. Все же, Содзе прав. Клинки Рокухиро созданы исключительно для резни. Он присаживается перед Тихиро и хватает его за подбородок, тот мгновенно скалится, будто дикая собака. Даже плевок в лицо не так злит, и Содзе только улыбается, когда стирает слюну, смешавшуюся с кровью, со скулы. Дикий. Красивое зрелище. Хорошо, что Камунаби вынуждают его сбежать — в итоге он получает нечто гораздо более ценное, чем скучная тренировочная резня. — А с тобой, юноша, мы еще поговорим, — произносит он и со всей силы бьет рукоятью в висок. Тихиро повисает у него на руках без сознания, доведенный до предела, и Содзе с влажным чавкающим звуком вынимает клинок из ноги, после — закидывает мальчишку на плечо. Чутье подсказывает, что если они отсюда не смотаются как можно быстрее, то можно ждать проблем, но путей прочь тут много, и сомнительно, что крысы правительства обо всех знают. — Сворачиваемся, парни. Рокухиро Тихиро оказывается невероятно удобным средством давления на бессмертную девчонку, как и наоборот. Смешно, думает Содзе, как он беспокоится из-за малявки, будто бы его слова про справедливость правдивы, но при этом устраивает такую резню, что даже Содзе становится неловко — он, конечно, много убивал, но Рокухиро Тихиро бьет все рекорды. За спиной у мальчишки просто реки крови, и все потому, как подозревает Содзе, что он просто хочет мести за отца. Месть — хорошее слово, приятное. Поэтому Тихиро нравится Содзе — он чокнутый, пусть этого не признает. Да, на него все еще можно повлиять угрозами, шантажировать жизнью соплячки, но то, как смотрит Тихиро в ответ — это нечто, у Содзе просто мурашки по коже. Он никогда до не испытывает подобного экстаза, и, смотря на свой новый трофей, столь послушно ожидающий своей участи в подвале дома, Содзе испытывает невероятное блаженство. Сын Рокухиро теперь принадлежит ему. Он может потребовать выковать себе новый клинок, личный. Пару раз он пробует «Небесную Бездну», но что-то ощущается не так, будто Рокухиро кует последний клинок исключительно для его сына. Впрочем, неудивительно. Но Содзе все равно носит трофей на поясе, и всякий раз, когда он спускается в подвал, он видит яростный взгляд Тихиро — и, черт, нет лучше зрелища. На самом деле, Содзе нет смысла пытать мальца, потому он обходится без физического насилия. Это моветон, плюс он все же хочет наладить более-менее товарищеские отношения с пацаном, потому что, очевидно, только Тихиро может сотворить нечто подобное клинкам Рокухиро Кунисигэ. Поэтому они обходятся простым договором: Тихиро не пытается сбежать, а в ответ на это Содзе каждый день не приносит ему подарок в виде отрубленной руки бессмертной соплячки. Приходится заплатить нужным людям, чтобы мальчонку привели в порядок: когда Содзе притаскивает его, тот больше напоминает труп. Чуть меньше недели он в полной отключке, затем не может подняться с кровати — неудивительно, с учетом, что Содзе ломает колено. Его лихорадит, и в бреду он зовет отца, и Содзе сидит рядом, впитывает каждое слово. Только сын Рокухиро может понять любовь, какую ощущает Содзе по отношению к известному кузнецу. Наблюдая за своим новым трофеем, он лично притаскивает ему еду, иногда пытается развести на разговор… Последнее тщетно, Тихиро замыкается в себе и лишь сверлит его яростным взглядом, он соглашается говорить только при угрозе девчонке. Да уж, может, стоило начать диалог как-то спокойней. Содзе вспоминает Мадоку, слишком импульсивного, и цокает — и чем он лучше, спрашивается? С другой стороны, это единственный способ приковать пацана к одному месту. Да, когда-нибудь нога заживет, и рука тоже, но у Содзе есть около месяца на личные развлечения. Подвал, между прочим, довольно уютный: все для нормального существования, тут даже есть мелкое окошко, правда, за решеткой. Никакой плесени, простая комната. Все лучшее гостю. Тихиро встречает его уже знакомым угрюмым взглядом, лишь на секунду отвлекается на блюдо на подносе — тануки-соба, между прочим! Содзе опускает еду на столик, садится напротив. В начале их тесного знакомства Тихиро отказывается есть и пытается заморить себя голодом, но он так зациклен на девочке, что разубедить его очень легко. Сейчас даже не выпендривается и разламывает палочки, молча жует. Развалившись на стуле, Содзе с ухмылкой за ним наблюдает. Таким ребенком очень легко манипулировать, и Камунаби это понимают. Понимает скорее всего и тот агент с магией телепортации, но Содзе раскапывает достаточно, чтобы узнать, что этого человека зовут Сиба, и он — бывший товарищ Рокухиро Кунисигэ. Интересно, использует ли он Тихиро на все сто, или личная симпатия мешает? Вопросы без ответов. — Ну как? Стоит Содзе задать этот вопрос, Тихиро впивается в него убийственным взглядом. О нет, опять начинает свое упрямство, и следующему вопросу Содзе придает чуть более угрожающий тон: — Я спрашиваю — ну как? — Слегка пересолено. Честно, он ждет расплывчатого ответа, вроде «нормально», или «сойдет», но Тихиро порой отвечает так честно, что ставит Содзе в тупик. Он требовательно просит ложку себе, пробует бульона: и правда. — Вот уебки, я же их предупреждал, — искренне сетует он. — Другого у меня нет, придется доесть эту порцию. Они сидят в молчании еще некоторое время. Ест Тихиро медленно — левая рука его еще явно не слушается, а он левша, потому с правой обращается не очень хорошо. Хотя младший брат просравшего все полимеры мага со способностью транслировать травмирующие воспоминания рассказывает, что Тихиро лихо отрубает руку его братцу с помощью вакидзаси, и это — правой рукой. Вот видишь, с победной ухмылкой думает Содзе, это потому что ты прирожденный убийца. Мы с тобой — одинаковы. — Как нога? Тихиро смотрит на него уже напряженно, а не зло. Боится, что сломаю повторно, резюмирует Содзе. — Болит. Пока не могу наступать. — Ты уж звиняй, поц. Я тогда был слегка под аффектом от смачного проигрыша Камунаби, устроенного, полагаю, твоими усилиями. Если бы не это, то в колено бить не стал бы, оно же пиздец заживает. На секунду Тихиро замирает с палочками в руках, потом резко поднимает взгляд на Содзе и сдавленно шипит: — За что ты извиняешься? — В смысле? — искренне удивляется он. — Дружище, ты едва не стал калекой. Я такого не хотел. — Тебе же плевать на самом деле. На колено, на меня, — голос Тихиро низок, и с каждым новым словом приобретает угрожающие нотки. — Ты просто говна кусок, который развлекается за счет чужих страданий. Ты… Речи Тихиро полны морального бреда, а потому скучны до безобразия. Содзе слушает обвинения с уставшим лицом, он даже не собирается делать вид, что его это оскорбляет или трогает. Да ладно тебе, Тихиро, хмыкает он. Я хотя бы не настолько двуличный. Он озвучивает последнее, и лицо Тихиро стремительно бледнеет. Честно, доводить его крайне весело — тогда палитра эмоций наконец становится разнообразней. Смотреть на угрюмую рожу нет сил, скука. — Что за чушь?! — Не я убиваю кучу мелких якудза на пути к «Хисяку», — Содзе ухмыляется. — Не все они злодеи, многие идут туда от нужды, потому что общество от них отвернулось. Или ты думаешь, наше правительство все из себя беленькое и чистенькое? Взгляни на себя: я уверен, что они были в курсе о готовящемся покушении на твоего отца. Но ничего не сделали. Потому что так им будет выгодно. Глаза Тихиро бегают из стороны в сторону. Смерть отца — больная тема, он не уверен. Отлично, можно дожимать. — С чего бы им было это выгодно? — Потому что Рокухиро запирает мощнейшее оружие у себя в подвале, а маги становятся частью общества. Представь, как просто было бы уничтожать опасных преступников, будь у Камунаби на вооружении шесть клинков? Но, — хмыкает Содзе, — они ведь спрятаны. Поверь, организации, вроде «Хисяку», всегда на короткой ноге с правительством. Как и такие, как я. Официально никакого оружия наши покровители не покупают, а по факту мы все стрижем с этого огромную прибыль. Или ты думаешь, почему клинок твоего отца отправился на аукцион? Его купит нужный человек, а потом тот пойдет по рукам к власть имущим. Вот и все. На самом деле Содзе понятия не имеет, правдивы ли его теории о гибели Рокухиро. Он просто знает ненасытный аппетит «Хисяку», которым только дай чем-то подобным заработать, да и хорошо знаком с людьми из правительства. Но это было бы логично. Никому не нужен живой Рокухиро Кунисигэ, потому что он мясник, каких поискать. Но если убить его и сделать иконой, героем, то никто уже не опровергнет этого слуха, ведь Камунаби будут молчать, а остальные знают его слишком плохо. Это почти печально, что его кумир помирает такой жалкой смертью. Видимо, слова Содзе доходят до Тихиро, и тот сильно бледнеет. Палочки в его руках дрожат, пока и вовсе не падают, и Содзе молча смотрит на то, как они ударяются о пол. Истина всегда страшна. Три года Тихиро живет местью, а тут выясняется, что все это — вранье. Что не за «Хисяку» нужно гоняться. Ну, так предполагает Содзе. Мысли Тихиро ему все еще недоступны. — Это чушь… — Думаешь, почему отряд Камунаби прибывает на нашу схватку слишком поздно? Да ладно тебе, Тихиро. Им ты был выгодней мертвым, чем живым. Это потом твой приятель Сиба дал понять, что ты знаешь слишком много, чтобы тебя было выгодно устранять. — Нет! Это… Не говори ерунды! Содзе становится почти что жаль Тихиро, и даже без снисхождения. Крушение идеалов — больной момент. — Они следили за мной. Отдали мага дарум мне на растерзание, потому что он был лишним свидетелем. И прекрасно понимали, что я пойду за девочкой. Тихиро, эти люди тебе не друзья. — Это глупость… — упрямо бормочет Тихиро, но Содзе видит, что его вера пошатывается. Наконец-то он может начать вербовку. Даже скорее налаживание «дружбы», каким бы детским не было это слово. Но для этого Тихиро надо дать немного повариться в собственном соку, а это лучше делать наедине. Потому Содзе лишь фыркает и поднимается на ноги, поднимает палочки с пола. Затем опускает взгляд на Тихиро. Месяц в изоляции делает свое дело: тот становится нервозней, а вечная угроза безопасности девочки вынуждает его быть в вечном стрессе. Содзе решает не быть полным уродом, и с девчонки они снимают только нужное количество мяса, так сказать — в знак закрепления его уважения к Тихиро. Осунувшийся, с неровно отросшими клоками волос, он сейчас не походит на убийцу сотни, но Содзе знает, что под маской юноши скрывается самый настоящий демон. Единственный, кто может его понять в своем обожании к Рокухиро Кунисигэ. Он молча забирает поднос и уходит, оставляя Тихиро в одиночестве. Следующую попытку поговорить о том, что нужно Содзе, он предпринимает через неделю — нельзя слишком торопить события. Он видит, что посеянное им зерно сомнения прорастает, Тихиро становится более апатичным к присутствию Содзе, и это очень удобно. В этот раз в меню — кицунэ-удон, и точно не пересоленный! Господи, почему так сложно достать нормальную еду в районе? Издевательство. Тихиро ест молча, очень быстро. Нервничает, значит. Содзе смотрит на искалеченную руку, и сейчас Тихиро даже способен держать ею палочки, пусть и не очень твердо. На нем можно изучать последствия чрезмерного использования зачарованного клинка, когда врач рассказывает Содзе диагноз, тот аж присвистывает — мышцы в клочья. Чудо, что рука вообще восстанавливается. Да, и он еще добавил перелом колена. Молодец, о чем вообще думал? Хорошо, что близнецы плевать хотели на тонкие материи, им только подавай жестокости, иначе бы засмеяли, и Содзе смог бы лишь руки в стороны развести — повод есть. Он кладет на стол яблоко, и взгляд Тихиро в него мигом впивается. — Полезно, для железа в крови, — поясняет Содзе. — Я держу тебя на невероятно вкусной диете из готовки соседних ресторанов, но нужно есть и что-то полезное. Съешь, ты очень бледный. — С чего такая забота? Чем Тихиро нравится Содзе, так это невероятно быстрым умением менять маски. Гнев на равнодушие, ярость на спокойствие. Такого еще поискать. Он кривит губы, понимая, что момент настает, Тихиро задает крайне удобный вопрос, и просто разводит руки в стороны. — Тогда на крыше я тебе не соврал. Я действительно невероятный фанат твоего отца. Было бы кощунством загубить твою жизнь, пусть даже мы противники. — Ты просто хочешь меня использовать. — Не отрицаю, — Содзе не скрывает улыбки. — Но мне интересно наладить с тобой не враждебные отношения, а дружеские. Я совершенно искренне извинился за колено, глупо вышло. Поэтому я нанял лучшего знакомого чародея, чтобы он тебе все заживил. И вот, я раскрываю перед тобой душу. Тихиро смотрит на него неуверенно, но явно все еще не верит. — Ты подумал о моих словах? Про заказное убийство твоего отца? — Это глупость, — мгновенно парирует тот, как на автомате, и отводит взгляд вниз. Не уверен. Отлично. — Ну, воля твоя. Я в этих кругах давно верчусь, а ты только три года назад взял в руки клинок. Поверь, Тихиро-кун, я не хочу тебе навредить. Ну, больше уже сделанного… Гм. Я просто искренне разделяю твой фанатизм перед Рокухиро Кунисигэ, и то, как кощунственно поступает правительство… Тебя это не злит? В ответ только молчание. Что ж, по крайней мере без злобных взглядов исподлобья. Даже неловко вот так нагло копаться в чужой душонке, но что Содзе может? Он берет яблоко в руки и достает из-за пояса вакидзаси. Да уж, любой оружейник бы ему шею свернул за подобное использования оружия. Резать что-то милое он не мастак, но Содзе готовится к разговору, так что яблочные кролики выходят лучше среднего. — Я бы не хотел, чтобы искусство ковки твоего отца вот так ушло вникуда. Но ты себя убьешь. «Хисяку» — не твоего ранга противник. Но, признаться… — Содзе вертит одного кролика между пальцев, — у меня к ним тоже целый ворох претензий. Например, о продаже меча на аукционе. Такая растрата ресурсов. — Разве не ты — продавец? — Тут я действую по указке «Хисяку», так что считай меня подневольным. Даже «Пронзающее Облако» мне дали только на время, — Содзе со смешком разводит руки. — Думаешь, они мне доверяют? Не то, что ему действительно были противны «Хисяку», скорее Содзе плевать на их мнение, но он пытается расположить к себе Тихиро. Врать надо осторожно, всегда нужна приправа в виде правды. Продажу «Истинного Удара» он действительно считает нецелесообразной. Он кладет яблочного кролика на стол и подвигает к Тихиро. Тот неуверенно берет его в руки. Вот, признак доверия. Отлично. Манипулировать Тихиро почти искренне стыдно. Почти. — Поэтому я не рассказал им про то, что ты сейчас у меня… гм, «в гостях». А вот это — правда. — И тем более я им не поведал про то, что ты сын Рокухиро. Иначе они бы выжали из тебя все соки. — Как вы выжимаете из Шаль? Шаль?.. На секунду Содзе медлит, потом в голове щелкает — ну да, малявка. Вздыхает. — Я не святой. Мы идем на жертвы ради воссоздания техники твоего отца. Но знаешь, есть один человек, который знает, как Рокухиро ковал свои клинки. Если он согласится нам помочь, то не будет нужды больше резать девочку. Смекаешь? Ярость — ожидаемая реакция. — Ты просто хочешь меня использовать! Шантажируешь жизнью Шаль! — Да, но в обмен я обещаю, что больше не трону девочку. Ни единого волоса с ее головы не упадет, — парирует Содзе. — Если у нас будет человек, способный сделать идеальную копию меча, зачем нам эксперименты с кровью Кьенаги? Ну, чисто технически это не совсем вранье… Но скорее всего, если малявка станет бесполезна, девчонку продадут на аукционе кому-нибудь на обед, в этом Содзе уверен. Но об этом он умалчивает, потому что остальное — чистой воды правда. Если Тихиро скует меч, то не будет нужды разбирать девочку на запчасти. Эта же мысль явно вертится и в голове Тихиро. Он вытягивает губы в тонкую линию и опускает голову вниз, отчего шрам на его виске становится еще заметней. Думай, торжествует Содзе, думай и соглашайся. Придурки из Камунаби не понимают, что упускают, а Содзе получит себе такого союзника, что можно только мечтать. Он сдерживается от очередной улыбки, после чего со вздохом поднимается — Подумай об этом на досуге. Я — не Камунаби, мне нет нужды наказывать тебя за отказ. Но ты знаешь, кто пострадает от этого больше всего. Не забывай, что я — на твоей стороне. Когда он покидает подвал, то ему чудится, будто он слышит ругань сквозь зубы. В подвале установлены камеры, так что Содзе в основном знает, чем Тихиро занимается днем. Его досуг крайне ограничен: иногда он пытается заняться разминкой, но сломанная нога не дает толком даже присесть. Содзе притаскивает кучу книг, которые покупает по рекомендации близнецов, и Тихиро прочитывает их все от корки до корки. Одиночество явно гнетет его, и появления Содзе становятся отдушиной. Психологические пытки просты и эффективны, и Тихиро еще слишком молод, чтобы знать их тонкости. Он явно изнывает. Казалось бы, дай ему сейчас инструменты, сковал бы что-нибудь. Но слова Содзе сеют в нем сомнение, и последние дни он проводит в размышлениях. Предложение о сотрудничестве в обмен на свободу девочки, вероятная причастность Камунаби к гибели отца… Для мальчика, пережившего такие ужасы, это настоящий кошмар. Но Содзе лишь молча наблюдает, иногда заводя нужные разговоры. Лицо Тихиро становится все измученней, он хуже спит… Это опасно, но полезно в том смысле, что так его будет проще склонить на свою сторону. Одной ночью Содзе слышит из подвала странные звуки, начинает подозревать, что мальчишка выжидал и сейчас попытается слинять. Он бы не удивился. Он бы сам так поступил. Содзе гадает, как с покалеченной ногой тот выломает окно, но когда приходит на место преступления, то не видит ничего подозрительного: окно на месте, как и Тихиро, но тот громко дышит и ворочается, сминая одеяло. О, вот и последствие стресса. Да уж, уныло размышляет Содзе, теперь ему и с гипервентиляцией разбираться? Он садится рядом и слегка встряхивает Тихиро, но тот в полубессознательном состоянии и не реагирует. Боги, ну и что с ним делать? Содзе не нанимался ему нянькой. Он вздыхает, мысленно дает себе подзатыльник — надо было действовать аккуратней, после чего хватает мальчишку за подбородок и поворачивает к себе. Он не спец в оказании первой помощи, но видит это в старом фильме. Поцелуй выходит так себе. Содзе любит целоваться с девчонками, у которых губы мягкие, а помада на вкус отдает чем-то фруктовым, но от Тихиро разве что пахнет яблоками. Все губы искусаны. Он чувствует, как Тихиро начинает возить руками под ним, потом вцепляется тонкими пальцами в плечи и пытается отстраниться, но Содзе терпеливо ждет хотя бы некоторое время, чтобы Тихиро перестал паниковать. Так предатель целует мессию, без намека на любовь. Так последователь целует своего идола, понимая, что тот никогда не разделит те же чувства к нему. Тихиро — наследие Рокухиро Кунисигэ, последняя его кровь, и сейчас Содзе владеет им, может сделать что угодно. Сломать, убить, выпотрошить, отпустить. Тихиро полностью в его власти. Это пьянит сильнее самого отборного алкоголя. Содзе в восторге. Он чувствует чужие прикосновения, привкус яблок на губах, и ему хочется еще и еще, потому что это символ его власти над идолом, его превосходства над Рокухиро Кунисигэ. Смотри, твои мечи и сын теперь принадлежат мне. Как тебе такое? Затем он отстраняется; взгляд Тихиро слегка плывет, он явно все еще не в себе, но столь будоражащее событие явно приводит его в чувства. Содзе почти смешно, что способом вывести Тихиро на эмоции оказывается простой поцелуй. — Что ты… делаешь?.. — Помогаю тебе, — прямолинейно замечает Содзе, он фыркает. — Пакета под рукой нет. Тихиро зло сжимает зубы и рычит: — Ублюдок… Это был мой первый поцелуй! Он замахивается и пытается заехать Содзе по лицу, но тот со смехом вскакивает на ноги. Ого, какие подробности! На лице у Тихиро румянец, и он прижимает ладонь к губам, все еще шокированный. — Так взбесился, что сразу успокоился? — Да пошел ты! Урод! Содзе ловит запущенную в него подушку и начинает смеяться. Это очень глупо, но невероятно смешно. Значит, в Тихиро есть что-то человеческое, а не только увиденные ранее эмоции. С таким намного проще работать. Они оба тяжело дышат, и после Тихиро наконец затихает, отводя взгляд в сторону. О, он смущен, посмотрите. Для Содзе в содеянном нет ничего такого, он вещи и более дурные творил, хотя его определенно воодушевляет мысль о чем-то сокровенном в отношении наследия Рокухиро Кунисигэ. Почти интимным. Как последователи молятся богам, так и Содзе — тому, что остается от известного кузнеца. В этом поцелуе нет ничего романтичного, только слепое обожание. И немножко желания помочь. По своей воле лезть к сопляку Содзе не стал бы. — Послушай… Когда Тихиро начинает говорить, Содзе мгновенно отвлекается от мыслей и вскидывает голову. — Я много думал над твоим предложением. И… — Тихиро тупит взгляд, ему явно не хочется этого произносить, но ничего другого и не остается. Каждое слово он цедит так, будто просто говорить об этом мучительно. — Наверное, это все имеет смысл. — Что именно? — Твои слова про Камунаби… Он сжимает простыню и рвано дышит сквозь зубы. — Я тоже догадывался, но Сиба-сан говорил не беспокоиться. Что он уже давно умеет различать таких людей. Может… он не знал этого. Может… Может, он лично подставил старого друга. Но Содзе вспоминает отчеты о Сибе, и думает — нет, скорее всего его обманывают тоже. И Сиба об этом в курсе, потому не раскрывает ничего перед Тихиро. — Если ты и правда отпустишь Шаль в обмен на меч, так уж и быть. Невольно Содзе подается вперед, предвкушая. — Дай мне встретиться с Шаль — и мы в расчете. Значит, наконец соглашается? Значит, у Содзе наконец-то будет свой личный клинок!.. Он улыбается, искренне, как никогда до этого, хотя больше походит на оскал. Пожимает руку Тихиро, и хватка у него сильная, горячая. Не забывай, шепчет рациональность в голове, он легко одолел Мадоку. Стоит быть осторожнее. Тихиро все еще очень опасен, пусть теперь и не видит в тебе врага. Но он решает придержать эти мысли хотя бы на секунду. — По рукам. Одолжить девчонку на один день легко, тем более что на куски ее раздирают по расписанию, и там легко выкроить окно. Приходится выстроить целый эскорт, чтобы малявка не сбежала, да и чтобы Камунаби не пронюхали ничего, но Содзе умеет провозить вещи под носом правительства, так что получается и сейчас. Сопровождение возглавляют близнецы, и они явно озадачены приказом, но, как хорошие исполнители, они не задают лишних вопросов. Приходится выволочь Тихиро в сад, обвешанный барьерами со всех сторон — не дай бог кто-то что-то пронюхает. Не бывавший под солнцем больше месяца, Тихиро жмурится от яркого света и закрывает глаза руками. Стоит он пока нетвердо, и чтобы забраться по лестнице, ему приходится воспользоваться помощью Содзе. Унизительно, но Содзе только рад — потому что это взвинтит мысль о зависимости на полную. О, он наконец-то выходит на финишную прямую. Тихиро почти согласен работать с ним добровольно. Ну а девчонка… Пожалуй, с Тихиро будет надежней. Соплячка явно боится, что ее привели на новые опыты, и потому испуганно дрожит, но, когда ее взгляд натыкается на Тихиро, во взгляде что-то меняется. Она сразу расцветает, оживает, и бросается вперед, и Содзе качает головой, когда близнецы порываются ее остановить — пусть. — Тихиро! Соплячка с радостью бросается вперед и повисает на шее у Тихиро, у того ноги подгибаются от неожиданного веса, и Содзе думает — да, колено после такого болеть будет знатно. Но он молча смотрит на то, как Тихиро сгребает ее в объятия, и с отвращением размышляет о том, что так мало человеку нужно для счастья. Отходит в сторону, к близнецам, когда малявка и Тихиро начинают о чем-то болтать. Это явно не стоит его времени. Близнецы услужливо предлагают зажигалку, и затем они втроем смотрят на воссоединение, будто выдранное из сопливой мелодрамы. Близнецы с интересом заглядывают ему в лицо. — С чего это Вы решили проявить жалость? — «Жалость»… — Содзе морщится. — Это называется инвестиция, олух. Смотри, сейчас он думает, что я склоняюсь к его стороне, что на самом деле я не такой уж и враг. Я просто медленно его вербую, вот и все. Иметь такого пацана рядом — ебаная удача. Близнецы сконфуженно переглядываются. — Н-да, босс, схемы у Вас просто пиздец запутанные. — До сих пор не понимаю, что такого в этом малолетнем ублюдке. Его так и тянет рявкнуть, мол, вежливей о сыне Рокухиро Кунисигэ, но у близнецов слишком болтливый рот, и потому он просто пожимает плечами. — У мальчонки был седьмой меч. Скорее всего он что-то да знает о ковке. Плюс он просто отбитый на голову головорез, понимаешь? Представь такого на нашей стороне. Поверь, — Содзе указывает на Тихиро сигаретой, — это выгодная инвестиция. Выпусти такого бешеного пса против Камунаби, они ничего не смогут сделать, потому что он знает о зачарованных клинках все. Смотря на это сопливое донельзя зрелище, Содзе хочется пихнуть два пальца в рот и смачно проблеваться. Честное слово, он ко многому готов, но эти до отвращения умилительные воссоединения — просто кошмар, хуже нет. В голове проносится мысль, мол, может, он просто ревнует, что Тихиро не смотрит на него хотя бы частично так же, все же — он сын Рокухиро, но Содзе отгоняет эти мысли прочь. Глупости. Вот уж к кому он будет ревновать, к малявке? Увольте. Потому он молча закуривает и отворачивается, размышляя о том, какой меч может изготовить Тихиро. И не замечает, как тот смотрит на него, угрюмо, продолжая прижимать к себе Шаль. Сомнения, сомнения…