Или не он вовсе...

Тяжёлая, бризентовая палатка и так была очень узкой, внутри нее совсем мало места, темно и жарко. Но двое мужчин сделали это место просто невыносимым, разогревая воздух своим дыханием. Стоя на коленях поверх тканевого дна палатки Артем дышал Хантеру в грудь, что так же стоял напротив. Колени ощущали гранит под слоем ткани, наверняка моментально краснея. Из-за непроглядной темноты, и еле видному красному свечению ужасных ламп станции, Артем тяжело улавливал мелкий ёжик слегка отросший на лишь недавно наголо выбритой голове. Следом было видно выступающую полосу на лице, жуткий шрам, рассекающий лицо от левого уголка губ вверх, цепляя уголок глаза и уходя куда-то за ухо. Из-за этого один из глаз Хантера был вечно прищурен, его веко стянула рубцовая ткань затянувшейся раны. Оставалось лишь гадать, что оставило такой узор на до боли знакомом лице. Сколько раз Артем представлял это лицо, когда шел вдоль холодных перегонов. Первый и последний их разговор запомнился Артёму на всю жизнь, заставляя его собираться с духом из раза в раз, продолжая путь. А глаза Хантера — два темных омута, внимательно следящие за Артёмом. Бледные, карие, хотя бы с маломальский освещением, но сейчас абсолютно черные. Как у мутантов названых тем же словом. Охотник в прямом смысле смотрел на него, словно на кусок мяса, до которого он никак не может добраться. Казалось ещё секунда и челюсть беззвучно раскроется и два ряда ровных, острых зубов вопьются в шею Артема. Хантер был до нельзя серьёзен, болезненно раненным и лишённым чувств когда-то. Артёму казалось, что он стоит перед черным, от того и руки его зашлись дрожью, что он не мог подавить. Не мог, пока горячие, сухие ладони не накрыли его собственные. Эти монстры теперь были Артёму роднее всего, они были его семьёй и жизнью. Руки Хантера были светлыми и чистыми, хорошо вымытыми, наверняка пахнущие щёлочью. Но казалось Артем продолжал чувствовать лишь тошнотворно-сладкий запах разлагающихся тел, что принес с собой охотник накануне. Будто Хантера никогда не было, но теперь есть и с этого момента всегда будет донельзя страшным для Артема. Ещё секунда и чужие губы касаются шеи Артема, заставляя его вздрогнуть и задрожать сильнее. Но вопреки его мыслям зубы не сжимаются на гортани, а сухие и потрескавшиеся губы текут по коже, ниже. Мягко и трепетно, Хантер облизнул их, случайно проводя и по шее Артема горячим и мокрым языком. Это заставило юношу покрыться мурашками. Страшно… Хотелось зажмуриться изо всех сил, он же ещё «Мальчик», как говорил сам охотник, но теперь он… Или не он вовсе? Касался его так, его руки подцепляют старый свитер и тянут его наверх, оголяя впалый живот. Пару недель практически голода не пошли на пользу форме Артема, теперь его ребра легко можно было сосчитать, а тонкая кожа активно обтягивала торчавшие бедренные косточки. Шершавая кожа чужих пальцев касается их, нежно, невесомо сжимая, заставляя Артема слишком резко выдохнуть, что приводит к ещё одному глубокому взгляду. Из-за которого Артем снова начинает дрожать, лишь ещё сильнее. Страшно… Он сглатывает и чувствует как губы следят за его кадыком. Удивительно нежные руки ползут вверх, поглаживая ребра, живот и наконец грудь. Одно прикосновение к такой нежной части тела вызывает мурашки, ох… кажется ему становится плохо. Или наоборот? Ведь из-за этого тело начинает гореть везде, где охотник прикасался к нему, а в плотных, сталкерских штанах становится всё уже и уже. Ему хочется попробовать, хоть пробовать всё ещё страшно. И то, что он запомнит навсегда — это третий взгляд, ровно в глаза, напротив друг друга. В след за которым тело отзывается ещё сильнее, а губы соприкасаются с чужими в первом поцелуе. А нем Артем не движется, глубоко вздохнув он замирает, но вот чужие губы цепляются за него, смачивают его собственные. И, кажется, Хантер совсем не против бездействия юноши. Он всё ещё молчит, осторожно укладывая его на разложенный спальный мешок, накрытый несколькими одеялами, заменяющим кровать. Следующим на низ живота приходиться поцелуй, потом выше и ещё, пока губы не дойдут до груди. Мужчина проводит языком по небольшому соску, сжимая его губами следом, чувствуя, как Артему приходится свести ноги. Хантер сильными руками подцепляет острые колени и раздвигает их, освобождая для себя место. Устроившись меж ними он осматривает свою «жертву». Артем смущается, боится и тянется к нему. Светлое лицо покрыто румянцем, он хлопает длинными, светлыми ресницами и кусает розовые губы. Каждый взгляд на Хантера даётся тяжело и мутно, еле улавливая такой знакомый образ. Когда чужие пальцы осторожно приспускают штаны, вместе с бельём, Артем перехватывает его руки, тихо шепча. — Подожди… Ему тяжело дышать, собственные руки не слушаются, и к его счастью Хантер ждёт. Как смиренный, цепной пёс, ждёт. Юноша переводит дыхание и опускает свои руки на постель, расслабляясь, его ноги разъезжаются ещё сильнее, а рот слегка приоткрывается. Он решил, что если он больше не боится черных, то Хантера, до боли на них похожего он тем более боятся не будет. Стоит лишь сказать… — Можно. И тяжёлые руки возвращаются, сжимая бедра, поднимаясь по светлой коже, самыми кончиками проводя по блондинистым волоскам в паху. Следом они осторожно отпускаются на его член, и расслабленное тело вмиг снова напрягается. А в голове, кажется, звучат фейерверки, которые для Артема когда-то заменили взрывы за гермодверьми. Тяжёлый вдох срывается с губ, Артем выгибается и тянется за родными плечами, чтобы ухватится за огромного, по сравнению с ним Охотника. — Страшно. Больше по привычке шепчет Артем на грани слышимости. И Хантер не отвечает, он лишь тянет юношу вверх, усаживая на «кровати», чтобы тот наконец зацепился за опору в которой так нуждается. Артем стонет, тихо, на чужое, изуродованное ухо, стараясь прижаться как можно сильнее к монстру напротив себя. Он обнимает его, так нуждаясь в этом. Кажется, что вот вот из светлых глаз посыпятся капли слёз, но юноша шмыгает и зажмуривается, пачкая чужие руки. Отпускать Охотника он не собирается, а тот и не думает вырываться. Вытерев руки о чистую тряпицу рядом с ними Хантер потянул вниз Артёмов свитер, скрывая нежную кожу, следом приподняв лёгкое тело он натянул и штаны. Артем останется в нескольких сантиметров от одеяла, коленями уперевшись в бедра Хантера. Быть поднятым на чьи то руки казалось Артёму несправедливо забытым и особенным, сейчас это воскрешало приятные картинки детства, сидя на руках у дяди Саши. Он болтал ногами, сжимая в руках зелёные фигурки бойцов. А сейчас он ели заметно покачивается, сидя на чужих коленях, сжимая в руках широкий ворот теплой кофты Охотника.