Лингвистика любви

Вот и все. Битва, а вместе с ней и война окончены. Добро проиграло. Гермиона и другие защитники Хогвартса медленно выходят в рассветные сумерки навстречу приближающейся темной массе Пожирателей. Среди них, словно гора, возвышается Хагрид со своей теперь и не такой уж бесценной ношей. Волдеморт толкает очередную бесконечную высокопарную речь, насыщенную чувством собственного превосходства и наигранным милосердием, но Гермиона даже не смотрит в его сторону: ее взгляд прикован к телу друга. Именно поэтому она одной из первых замечает, что Гарри вовсе не мертв. К сожалению, внимательна не только она. Беллатриса, чьи глаза ожидаемо должны быть прикованы к ее повелителю, выбирает именно этот момент, чтобы перестать слепо доверять сестре. С самого прибытия она следит за каждым потенциальным источником опасности. Удача это или многолетний боевой опыт — ее заклинание срывается с палочки прежде, чем Поттер успевает коснуться ногами земли. Гарри кричит в агонии, распростертый на камнях, залитых его кровью. Его левая рука сжимает обрубок правой, кисть которой лежит в полуметре рядом с поношенным ботинком полным мясных ошметков с половинками берцовых костей.

***

Гермиона знает, что это всего лишь сон, кошмар, к которым она привыкла за десять лет, прошедших с окончания войны, но эмоции такие настоящие и грозят утопить ее в себе, как океанские волны. Она переворачивает подушку прохладной стороной и снова закрывает глаза, надеясь заснуть не видя сновидений.

***

Гарри без сознания. Мадам Помфри предпочитает держать его именно в таком состоянии. Гермиона с ней согласна. Это лучше, чем слушать поток проклятий и причитаний — единственное, что хлещет из Поттера помимо крови. В день Битвы «воскрес» не только Гарри. Неизвестно откуда взявшийся Грюм спас то, что осталось от Избранного, героя Света. Хотя иногда Гермиона думала, что было бы намного лучше дать ему умереть, чем поддерживать жизнь в теле, лишь продлевая похожее на адское пекло существование. Гарри — человек действия. Всегда и во всем. Теперь без возможности ходить и колдовать он лишь подобие себя. Бледная тень, которой уже никогда не стать прежней. Дальше по коридору громко хлопает дверь. Злые неритмичные шаги приближаются. Гермиона не оборачивается на звук открывающейся двери: она все равно знает, кто за ней и почему он так зол. Снейп, еще один чудом выживший «мертвец», все еще упорно отказывается искать способ коммуницировать: зверушка Волдеморта лишила его возможности говорить, Аластор — волшебной палочки и свободы. Тратить небольшие силы на карябанье пером Снейп отказался. Грюм бы влез к нему в голову, но та неприступнее Гринготтса. — Поппи, наш гость по-прежнему упрямится. Сегодня ему придется обойтись без обезболивающего зелья. Мадам Помфри не успевает ответить: просыпается Гарри. Его магический фон нестабилен из-за скапливающейся внутри магии. Она бродит в его теле, как дрожжи, то и дело вызывая спонтанные выбросы волшебной силы. С каждым разом они все сильнее. Все вокруг поднимается в воздух, зависая на несколько секунд, и тут же разлетается в стороны. Только чудом и стараниями Гермионы большая часть их скудного запаса зелий остается целой, пока палочка медсестры ловко вычерчивает по воздуху руны, снова погружая единственного ее пациента в сон. — Ему все хуже. Что ты будешь делать, когда он уничтожит дом? Думаешь, Фиделиус выдержит? — Поппи уже не в первый раз задает Аластору эти вопросы. — Его тело не выдержит раньше, — камнем в тишине падают пророческие слова Грюма.

***

Гермиона резко садится на кровати. Эти сны как заезженный фильм с уже выученным наизусть сюжетом. Она могла бы суфлировать абсолютно каждую роль. Дальнейшие попытки уснуть ведут к тому же результату. Во сне она снова видит, как Грюм держит ее и Рона взаперти в штабе, надеясь, что это каким-то образом вернет Гарри в строй. Снейп тоже где-то там, за одной из запертых дверей. Гермионе далеко не сразу удается уговорить Аластора позволить ей найти подход к угрюмому зельевару, раз уж к полевым заданиям она не допущена. Фатальная ошибка — свести двух умников. Гермиона пробирается босиком по спящему дому. Сегодня большинство его обитателей на очередном рейде, однако все равно стоит быть осторожной. Она ненадолго замирает у двери отданной под медпункт комнаты, прикладывая руку к деревянной поверхности. Прежний Гарри, скорее всего, понял бы и поддержал ее. Нынешний — едва ли осознает ее присутствие. Мысли о Поттере приводят ее прямиком к опасениям, связанным с Роном. Он не поймет и не простит. Но Гермиона не может больше находиться в бездействии и бессилии. Сколько они уже здесь? Два года? Больше? Камера Снейпа в конце коридора. До нее едва ли пять метров, вот только это самый сложный участок: пол в этом месте изношен сильнее, почти каждая половица скрипит. Гермиона воспроизводит в памяти нарисованную неделю назад карту. Два шага вперед, широкий вправо, наискосок к началу лестницы, еще раз вперед и широко расставив ноги дотянуться до дверной ручки. Тихий щелчок, и она в пропахшей пылью и целебными зельями кладовке. В помещении тихо и темно, не слышно дыхания, не видно очертаний предметов. Даже воздух не движется. Но Гермиона точно знает, что не одна и что профессор прямо за ее спиной. Вот почему она пришла именно к нему. Она хочет уметь так же. Быть опасной. Быть сильной. Быть полезной. Тяжелая ладонь ложится на ее плечо, и, даже ожидая этого, она с трудом подавляет желание вздрогнуть. Снейп по-прежнему предпочитает не говорить. Гермионе сейчас это и не нужно. Хочет он того или нет, ему придется уйти с ней. Взмахом руки она зажигает свечи. Их всего три, но этого достаточно для того, чтобы Снейп смог разглядеть, что именно зажато в ее протянутой ладони. Черное древко с испещренной рунами рукояткой неприятно холодит кожу. Эта палочка не только не станет слушать ее, но и отомстит при первой же попытке использования. Глаза Снейпа неверяще расширяются. Он делает движение от палочки к лицу Гермионы: «Как? Зачем?» — Грюм уже не так пристально следит за мной. Он верит, что я смирилась со своей участью. Снейп закатывает глаза. Сказанное ей лишь подтверждает его невысокое мнение о сегодняшнем предводителе Ордена Феникса. Тонкие губы кривит презрительная усмешка. Хотя она быстро проходит. Профессор проницателен и недоверчив, он прекрасно понимает, что появление Гермионы с его палочкой среди ночи — не визит вежливости. — Мы должны уйти сегодня же. Она уверена: Снейп уже давно разгадал ее намерения сбежать. Только не подозревал, что Гермиона решила захватить его самого в качестве трофея. Тонкая, покрытая похожей на пергамент кожей кисть Снейпа тянется к древку, но останавливается в паре дюймов. Вместо этого он прижимает указательный палец сначала к своей, а потом к ее груди, показывает два поднятых пальца и касается правой стороны лба. — Нет. Мы уходим без Гарри. Он… — Гермиона делает пару успокоительных вдохов, прежде чем продолжить: — Он выбыл из игры. Снейп приподнимает бровь в своей типичной манере. — Вот только не надо об этом снова. Вы не хуже меня знаете, что он больше не сможет сражаться, даже если когда-нибудь встанет с постели. Снейп согласно кивает и наконец-то забирает палочку из ее руки. Гермиона ураганом проносится по комнате, укладывая немногочисленные пожитки профессора в бисерную сумочку. Внутри уже находятся все ее вещи, большинство «одолженных» с Гриммо книг и Распределяющая шляпа, чью кражу ей не забудут. Тихий звук за спиной отвлекает ее внимание от разложенных по столу записей. Снейп держит в руке пустой флакон одного из принимаемых им ежедневно зелий. — У меня с собой запас недели на две, — Гермиона приподнимает сумку повыше. — И большая часть ингредиентов. Горелка, пара котлов, черпак… в общем все, что может понадобиться в первое время. Снейп прижимает руку к груди, насмешливо кланяясь. — Именно! Я же невозможная всезнайка. Не забывайте. — Странный юмор немного разряжает повисшее в воздухе напряжение. — Вам стоит знать: нам придется жить в палатке. Профессор качает головой, подходит ближе и касается ее левого запястья. — Егеря… — Она думала об этом. — Добавлю несколько заклинаний и никаких духо́в. Снейп качает головой, прищуривается и скрещивает руки. Снова качает головой и постукивает пальцами по своей груди. — Вы знаете подходящее место? Кивок в ответ. Гермиона колеблется. У нее нет сомнений, на чьей стороне Снейп, но и стопроцентного доверия к нему тоже. Однако он ей нужен. Без него она всего лишь удачливая школьница. Но везение рано или поздно подводит. Ей нужно нечто большее. — Учтите, в ваших интересах быть со мной честным. Одному вам не выжить. Черные глаза Снейпа удивленно расширяются, но тут же угрожающе сужаются. Он в два шага оказывается рядом и впивается в Гермиону взглядом. — Это не угроза, а констатация факта. Как часто мадам Помфри пускает вам кровь? Снейп отворачивается. Как и любого человека, привыкшего полагаться исключительно на самого себя, ему претило признаваться в слабостях и зависимости от кого-то. Тем более, когда этим кем-то была его бывшая студентка. — Нам не выжить поодиночке. Снейп впивается в нее взглядом. Его лицо похоже на маску, но он все же кивает. А затем, резко ткнув пальцем ей в солнечное сплетение, накрывает этой же рукой никак не заживающую рану на собственной шее. Легкий взмах кистью между ними и вопросительно приподнятая бровь. Хочет узнать условия сделки на берегу. — Вы научите меня всему. Зелья. Заклинания. В том числе невербальные и беспалочковые. Легилименция и окклюменция. Научите сражаться по-настоящему — не как на дуэльных подмостках, а так, как это делают Пожиратели, грязно и непростительно. — Гермиона видит скепсис в черных глазах напротив, но она еще не закончила. — Если смог Гарри, смогу и я. У него остался всего один крестраж. Империя падет, когда падет император. Рону не хватает всего пары минут. Появись он чуть раньше, возможно, успел бы остановить беглецов. Вот только когда его облаченная в пижаму фигура возникает в дверном проеме, они уже пересекают границу аппарации. Гермиона легко блокирует пущенный вдогонку Ступефай и в последний раз смотрит на друга, прежде чем исчезнуть в клубах черного дыма.

***

Очередное пробуждение. Тени от качающихся за окном деревьев скользят по стенам, похожие на тянущиеся из преисподней руки мертвецов. Гермиона медленно встает и в одном белье спускается вниз, на кухню. Соблюдение приличий излишне, если компанию тебе составляют лишь призраки прошлого. Горький черный кофе в две чашки. Никакого сахара. Гермиона забирается с ногами на широкий подоконник выходящего на озеро окна. Густая жидкость обжигает губы и горло, противореча раскинувшейся за стеклами снежной пустыне, серебрящейся под лунным светом. Взгляд лениво скользит по нетронутой белоснежной поверхности до одинокого ясеня, склонившего свои ветви к замершей воде. Сливаясь в темноте ночи с корой, почти полностью скрывшееся под снегом, там чернеет надгробие. На нем нет ни надписей, ни дат. Обыкновенный обломок скалы из ближайшего ущелья. Когда-нибудь живущие сейчас забудут человека лежащего под ним. Все, но только не Гермиона. Она пронесет через вечность его имя, также как имена многих других, которые хранит в самой глубине памяти. Оставив пустую чашку в раковине, Гермиона надевает теплую мантию, обувает видавшие и лучшие дни мужские ботинки и, захватив второй напиток, идет к могиле. Шагать по свежевыпавшему снегу тяжело: тот то и дело засыпается в обувь, обжигая холодом. Мороз щиплет обнаженные участки кожи. Но вместо того, чтобы окутать себя уютным коконом согревающего заклинания, Гермиона заставляет зажатую между ладоней чашку исходить ароматным паром. Снег у ясеня менее глубокий: густые ветви частично уберегают этот клочок земли от попыток метели идеально отутюжить пейзаж. Гермиона ставит чашку на один из наиболее прямых сколов камня. Серая с прожилками поверхность хранит отпечатки тысячи предыдущих чашек, приносимых сюда каждое утро. — Доброе утро, Северус. Ветки дерева скрипят на ветру. — Знаю, мне стоит теплее одеваться и выкинуть наконец эти ботинки. Кончиками пальцев она гладит шершавую поверхность, рисуя на ней кельтские руны. — И, возможно, стоило бы уже что-то написать на этом булыжнике, — губы Гермионы кривит болезненная улыбка, а потом она с пафосом произносит: — Здесь покоится Северус Снейп. Он был хорошим человеком и любимым учителем. Особенно ненадежный сук стонет прямо над ее головой. — Это всего лишь шутка. Может, так? Здесь лежит то, что осталось от Северуса Снейпа. Он был ворчливым мудаком. Таким и помер. Большой черный ворон, сидящий на одной из веток громко каркает, будто смеясь. Гермиона стоит у могилы, пытаясь надышаться спокойствием и силой, до тех пор, пока мир не захватывают предрассветные сумерки. — Этот день настал, Сев.

***

В хозяйском кабинете особняка царит напряженная атмосфера. Бесконечные отчеты и донесения покрывают каждую горизонтальную поверхность. Чем масштабнее становится Первая Магическая Империя, тем больше макулатуры ежедневно приносят совы. Даже трудолюбивые домовики Малфоев уже бесперестанно ворчат, оттирая птичий помет с фасада. Лорд Волдеморт раздраженно отбрасывает в сторону очередной свиток, написанный, судя по всему, троллем, не умевшим даже собственное имя без ошибок вывести, и приступает к следующему. «Около полуночи отряд егерей под предводительством Лиама Фергюсона…» «Кто, Мордред побери, это такой?» — безуспешно пытается вспомнить Темный Лорд. «...вступил в схватку с магом-одиночкой. Личность нападавшего установить не удалось». Волдеморт пропускает солидный кусок текста, где в подробностях описывается схватка, а также лишь наискосок изучает список погибших. Гораздо больше его интересует отчет колдомедиков. «Глубокие рубленные раны, предположительно, нанесены кинжалом или мечом. На телах имеются множественные следы применения неизвестного режущего заклятия, оставляющего большое число мелких порезов, и сквозное колотое ранение. Вероятно, от удара, нанесенного с высоты». Темному Лорду хорошо знаком почерк нападавшего, но не его личность. Или личности. Нельзя исключать, что это может быть вновь поднявший голову Орден Феникса. Беллатриса, конечно, клянется, что с ними покончено, но кто знает. Впрочем, у него имеются определенные сомнения в том, что это так называемая светлая сторона. Прежде всего — из-за бессистемности. Стычки оставались случайными, происходили далеко от важных объектов и без участия ближнего круга. Чаще всего, в них гибло пушечное мясо: низкочинные егеря, шпана из Лютного да несколько юных дарований, решивших показать, на что они способны. Волдеморт даже не обратил бы внимание на эти происшествия, если бы не посольская группа, отправленная на север для заключения мирного договора и так и не достигшая места назначения. Вторым знаком, говорящим в пользу того, что эта напасть — что-то новое, являлись методы — слишком грязные и кровавые для выкормышей Дамблдора. Порой мертвецы были порублены в хитроумный пазл, из которого только спустя недели удавалось собрать тела для опознания. А порой — на них вообще не было следов, лишь явные признаки отравления. Третье — никакого мародерства. Все имущество жертв оставалось при них, даже дорогостоящие ингредиенты и артефакты. Создавалось впечатление, что это убийства ради убийств или же весьма успешные попытки привлечь его внимание. Только вот были способы и попроще. Темный Лорд встает и, подойдя к консольному столику, где некогда были выставлены лучшие сорта огневиски из коллекции Люциуса, отыскивает свиток с одним из первых упоминаний о подобном инциденте. «Бар “Мантикора” в Милане. Внезапное затемнение. Гражданские не пострадали. Три почти получивших метку новобранца мертвы. Нападавший — предположительно, девушка или молодой мужчина. Перерезанные горла…» В дверь настойчиво стучат. — Входи, Люциус. Волдеморту нет нужды гадать, кто за дверью: беспокоить его во время работы в кабинете разрешено только хозяину этого самого кабинета. — Мой Лорд, — светлые волосы почти касаются пола в раболепном поклоне. — Срочные новости из Норвегии, — рука с фамильным кольцом протягивает очередной свиток. — Читал? Вопрос сугубо риторический. Люциус обязан предварительно вскрывать все официальные письма, проверяя их на проклятия и яды. Волдеморт не считает, что такая малость могла бы убить его, величайшего темного мага, но и вновь развоплотиться не хочет. — Да, сэр. — Что там? — он отправляет свиток к новой корреспонденции и выжидающе смотрит на Люциуса. — Они выследили напавшего на посольскую группу, — Малфой раздражающе медлит с деталями. — Грейбек знает, кто это? Решение отправить на это дело самого непредсказуемого из ищеек далось Темному Лорду нелегко. Фенрир в стране, власть над которой еще не абсолютна, — отчаянный ход. Тем не менее, похоже, это было верным решением. — Не совсем, — Люциус жестом предлагает продолжить разговор сидя. Обычно это признак того, что новости необходимо смягчить. Волдеморт в нетерпении занимает хозяйское кресло, позволяя Люциусу выбрать одно из гостевых. — Продолжай! Не будь белобрысый павлин полезен своим состоянием, связями и политическими умениями, Темный Лорд уже давно бы пустил ему в грудь Аваду за неизменную привычку подавать все новости с излишней драматичностью. — Это девушка. Более того, Грейбек утверждает, что запах ему знаком, — наконец-таки переходит к сути Малфой. — Имени он не назвал. Но она точно участвовала в Битве за Хогвартс и защите лачуги Уизли на Рождество девяносто шестого. — Значит, мы ищем одну из подружек покойного Поттера или метаморфу, — Волдеморт рассуждает вслух, пытаясь найти мотив. — Может ли Нимфадора Блэк быть жива? Рискнула бы Джиневра Уизли вернуться в Англию? Как зовут ту грязнокровку? Корделия? Гонерилья? — Гермиона, — цедит сквозь зубы Люциус. — Гермиона Грейнджер, сэр. Но о ней ничего не слышно уже много лет. Белла считает, что она мертва, раз ее не было с Поттером и Уизли в штабе Ордена Феникса. — Итого у нас борьба невозможного с вероятным. — Темный Лорд перебирает пальцами по столу, пытаясь предположить, кто из этих троих доставляет ему столько неудобств: мертвец, беглянка или потеряшка. — Грейбек знает, где она сейчас? — Нет, — Люциус тяжело сглатывает, опасаясь недовольства повелителя. — Он проследил ее до Хемседала, оттуда — глубже в горы. Есть место, где она часто бывает. Он предполагает, что девушка аппарирует туда, чтобы добраться до города. — Весьма ненадежно. Но будем работать с тем, что есть, — Волдеморт берет в руки принесенный Малфоем свиток, планируя внимательно изучить. — Пусть Драко соберет и подготовит к вечеру свой отряд. Они будут сопровождать меня в Хемседал. Уже уходящий Люциус замирает у двери. — Сэр, возможно, лучше взять более опытных бойцов. Малфой держится отлично. Это даже почти похоже на заботу. Вот только Волдеморт прекрасно знает, в чем настоящая причина его обеспокоенности. — Люциус, щенку почти тридцать. До какой поры ты будешь стелить ему солому? Темному Лорду ненавистны слабости. Ему не хочется видеть их в своих последователях. — Повелитель, он мой единственный наследник, — не сдается Люциус. — Насколько я знаю, у тебя есть внук, и на подходе еще один, — Волдеморт снисходительно улыбается, замечая шок на лице Малфоя. Подобное выражение лица нелестным образом искажает его аристократические черты. — Мой Лорд, это просто сплетни! — предпринимает он безуспешную попытку оправдать сына. — Пустое, Люциус. Я знаю про его французскую певичку. Можете оба считать это задание индульгенцией, — Волдеморт нетерпеливо взмахивает рукой в воздухе, ставя в разговоре точку. Оставшись в одиночестве он было тянется за докладом Грейбека, но так и не берет его в руки. Вместо этого снимает сложные запирающие чары со стоящего в углу шкафа. Здесь хранятся самые важные для него вещи. Среди них мутный хрустальный шар, нашептывающий одному ему свою тайну. Ради этого сокровища Сивилле Трелони пришлось пожертвовать жизнью. Не по своей воле, естественно. Палочка Беллатрисы в тот вечер раскалилась от силы и частоты применения заклинаний. Полы в темнице были залиты кровью и рвотой. А нелепая провидица продолжала бессвязно лепетать, растеряв последний разум от боли. Однако с ней было еще не кончено. Лишь зависнув на самой границе смерти, птичка запела. Волдеморт обхватывает когтистыми пальцами сферу позволяя раскатистому голосу звучать у него в голове: «Явится она в блеске славы и кровавом дожде. Путь ее будет устлан белыми перьями. Падет Темный Лорд пред ней на колени, и вернет она ему давно утерянное». Для него туманно в этом пророчестве абсолютно все. Каждое слово лишено смысла. Но так ли это на самом деле? Или он просто продолжает отрицать очевидное, будучи недальновидным. — Явится она… — Темный Лорд катает слова на языке, и они отдают томным ожиданием подобно хорошему вину. — Она…

***

Отряд юного Малфоя был именно тем, что требовалось для сегодняшней вылазки. Молодые, дерзкие, стремящиеся произвести впечатление парни, все на два или три года моложе своего предводителя. К тому же, в лучшем случае полукровки, что делало из них идеальных смертников. Сам же Драко здесь по совершенно другой причине. Да, конечно, ему пойдет только на пользу вырваться из-под опеки Люциуса. Тем не менее, Волдеморт с его помощью хочет проверить одну из возникших в ожидании вечера теорий. Рассредоточившись кольцом вокруг Темного Лорда, отряд продвигается вглубь горной долины. Аппарировать ближе к месту назначения опасно. Вся эта местность некогда была заселена магами, проводившими довольно рискованные эксперименты. Расщепление — самое легкое, чем мог бы отделаться незадачливый путешественник. Девчонка определенно знала, где затаиться. Вокруг них расстилалась снежная пустыня. То тут, то там виднелись остовы каких-то построек и заледенелые озера. Закатное солнце расцвечивало пейзаж, опускаясь за верхушки делекого леса, словно отделяющего ровной полосой небо от земли. Воздух гудел от магии, как настоящей так и эфемерной, навеянной моментом. — Повелитель, — младший Малфой присоединяется к Волдеморту, — впереди узкая расщелина, но путь к ней проходит через древний храм. — Боишься призраков вельв? — усмехается Темный Лорд. — Нет, сэр, — поспешно отвечает Драко. — Оттуда фонит сильной магией. Не похоже на остаточный эффект. — Человек? — Вряд ли. Скорее всего, артефакт или несколько. А вот и те таланты, которые позволили Малфою-младшему стать Пожирателем не только по названию, но и получить реальную власть. Кто знал, что починка Исчезательного шкафа откроет в щенке талант артефактора. — Ловушка? Волдеморт и сам склоняется к этому варианту. Хотя и думает, что цель таинственного диверсанта — задержать, а не убить его. Малфой же просто кивает и посылает вперед слабые сканирующие чары. Едва заметная вуаль накрывает подступы к расщелине, скользя по низкому каменному забору, полуразрушенным стенам и, судя по виду, помнящему еще пришествие асов алтарю. В снегу вспыхивают две едва заметные голубые искорки. Артефакты. Сильные, но не боевые. Отряд застывает в ожидании решения предводителей. Драко переводит глаза с гаснущего свечения на Темного Лорда. Тот, задумавшись на секунду, кивает, позволяя юному командиру вести своих бойцов. Малфой поднимает вверх руку с двумя вытянутыми пальцами и указывает ими на руины. Молодые маги попарно ступают за ограду, озираясь по сторонам и вскинув палочки. Рядом с Волдемортом остается лишь Драко. Как только замыкающая пара минует пару каменных столбов, бывших когда-то дверным проемом, развалины накрывает облако непроглядной тьмы. — Перуанский порошок, — охает рядом Малфой, бросаясь на помощь своим подопечным. Прежде чем Волдеморт успевает его остановить, из мрака вырывается луч заклятия. Драко бесчувственным телом падает на середине пути. Темный Лорд взмахивает палочкой, заключая себя в сферу Протего. Со стороны храма доносятся панические выкрики заклинаний. Кто-то наконец додумывается призвать порывы ветра, но слишком поздно. Когда тьма развевается, на ногах остается едва ли половина отряда. Выжившие приходят в еще больший ужас, видя растерзанные трупы товарищей, лежащие в багровом месиве из снега и крови. Они бестолково озираются вокруг в тщетных попытках найти нападавшего. Волдеморту же прекрасно видна вся картина. Для него не тайна опасность, застывшая в трех метрах над ними, похожая на готового к броску нунду. Темная, почти неотличимая от послезакатных теней фигура находится на одной из сохранившихся потолочных балок. Вся ее поза немного кошачья — от чуть разведенных в стороны согнутых коленей до склоненной на бок головы, окутанной ореолом буйных волос. На долю секунды их взгляды встречаются, и он видит багрянец в глазах напротив. Или ему это только кажется… Словно подхваченная порывом ветра девушка взмывает ввысь, успевая выпустить каскад заклинаний, прежде чем коснуться ногами земли. Точно деревья под топором лесоруба валятся тела. Что-то блестит за ее спиной. Темный Лорд успевает понадеяться, что это кто-то из юнцов оказался достаточно предприимчивым и захватил «нож на перестрелку», прежде чем понять — их и здесь обошли. В первое мгновение после того, как меч появляется из-за спины бешеной фурии, Волдеморт не узнает его. Девушка выкручивает запястье, направляя лезвие под подбородок длинноносому мальчишке. С громким, похожим на разламывание тыквы, звуком оно вырывается на свободу из затылка, и тут же снова скрывается в черепе, ведомое обратным движением. Сзади к мечнице приближается еще один юнец. Темный Лорд ловит себя на желании предупредить ее. Однако в этом нет нужды. Будто имея глаза на спине, она совершает презирающий законы физики пирует. Кровь с меча разлетается красочным веером, пятная единственного зрителя разворачивающейся перед ним пьесы. Рубины на рукоятке клинка вспыхивают, ловя последний солнечный луч, за секунду до того, как голова последнего бойца расстается с телом. Темный Лорд разгневан и одновременно заворожен. Можно было бы подумать, что варварское — магловское по большей части — ведение боя вызовет в нем лишь отвращение. Ведь куда чище и благороднее магия, убивающая мгновенно. Тем не менее, он чувствует, как от увиденного кровь, уже больше десятилетия словно остановившая свой бег, несется по венам с бешеной скоростью. Сердце бьется в груди, как загнанный зверь. Бледная с синеватым оттенком кожа покрывается мурашками. Дыхание сбивается, а после вырывается судорожным выдохом. Волдеморт с неверием осознает еще одну поразительную вещь: у него эрекция, проблема не беспокоившая его почти тридцать лет. И он вовсе не жалел об ее отсутствии. Низменные страсти претили тому, кто желал быть высшим существом. Однако не ошибается ли он, приветствуя такое существование? Не утрачивает ли тогда жизнь вместе с примитивными потребностями свой вкус? Ведь он уже давно замечает, что исполнение заветных желаний, смерть ненавистного Поттера, захват власти, расширение влияния не приносят ему ожидаемой радости. Лебезящие и заискивающие маги скорее раздражают, чем тешат самолюбие. А завоеванная власть основывается лишь на страхе и невозможности его смерти. Тем временем девушка перед ним со скукой и даже некоторым разочарованием оглядывает свою работу, очищая окровавленный меч снегом с алтаря. — Здравствуй, Том! Она выходит из храма, медленно приближаясь. Рядом парят трепещущие языки синего пламени, парой секунд назад рожденные из ничего. — Не смей… Волдеморт обрывает фразу на середине. Его состояние становится все более некомфортным и очевидным. Ткань мантии натягивается спереди палаткой, демонстрируя насколько ему понравилось представление. Он сильнее стискивает в руке палочку, но, к сожалению, наслать Аваду на собственный член было бы крайне неразумным решением. — Не сметь что? — по насмешливо изогнутым губам собеседницы пробегает юркий язычок. — Называть тебя по имени? Она медленно приближается, не сводя с Темного Лорда глаз. Острие бесценного меча, все еще зажатого в ее руке, то и дело неприятно скрежещет о скрытые под снегом камни. — И как же мне тебя называть? Волдеморт продолжает стоять на месте, не делая попыток остановить девушку или напасть. Легкость, с которой она говорит с ним, интригует. Оборвать еще одну жизнь он успеет всегда. — Лорд Волдеморт? — она умышленно произносит это с нелепым пафосом. Он продолжает молчать, разглядывая мечницу. Теперь, когда она так близко, становится очевидно: то, что он ошибочно принял за нелепый магловский наряд, на самом деле комплект высококлассной дуэльной брони, сидящий на ней как вторая кожа. Такой вещицей мог похвастаться далеко не каждый Пожиратель ближнего круга, не говоря уже о рядовых солдатах, вроде тех, что сегодня расстались с жизнью. Хотя спасло бы их наличие брони — большой вопрос. Поравнявшись с лежащим чуть впереди Драко, она переворачивает его на спину неаккуратным пинком и грациозно присев обхватывает пальцами за гладковыбритый подбородок, поворачивая лицо из стороны в сторону, словно оценивая диковинную безделушку, забавную, но бесполезную. — Породистый хорек. С годами все больше похож на папашу. Когда, не причинив щенку вреда, девушка встает, Волдеморт успевает увидеть кровь на лице Малфоя-младшего: ничего серьезного, но уже сейчас хочется обреченно закатить глаза от того, как будет причитать Люциус. — Так как же мне к тебе обращаться? — возвращается она к разговору. — Может быть, Темный Лорд? — делает вид, что обдумывает вариант. — Нет. Слишком официально. И вот наступает момент, когда они оказываются достаточно близко для того, чтобы разглядеть друг друга во всех подробностях. Волдеморт видит россыпь бледных веснушек на ее носу и щеках и более яркие капли крови среди них. Любуется ее темными глазами, взгляд которых скользит от его лица вниз. Тот момент, когда она замечает его состояние, понятен по изменяющемуся изгибу ее тонких губ. Настроение улыбки меняется с насмешливого на кокетливое. — Или тебе больше понравится… Девушка преодолевает последний метр оставшийся между ними, подходя непозволительно близко. Волдеморт хочет оттолкнуть ее, бросить к своим ногам и заставить молить о пощаде за сегодняшние дерзости. Но чувствует, как его груди касается ладонь. Тело цепенеет под невинной лаской. Сердце рвется из груди. Щеку щекочут непокорные локоны, а ухо — теплое дыхание. — …мой повелитель. Шепот звучит интимно, словно стон удовольствия. И это становится последней каплей. Темный Лорд утрачивает контроль, падая на колени в снег. Повержен, предан собственным телом, унижен и раздавлен осознанием, что ей даже не требуется применять магию, чтобы одержать над ним победу. Тем не менее, когда она присаживается, снова равняя их лица, в ее глазах нет торжества, лишь заинтересованность. Волдеморт с удивлением замечает, что теперь и она тяжело дышит, словно эти неуместные эмоции бурлят не только в нем одном. Медленно, как тянулась бы к опасному раненому зверю, она трогает его лицо Склоняется ближе, опаляя выдохом губы. Она пахнет кожей, кофе и грозой. Ее невесомый поцелуй — как отрикошетившая Авада, развоплощает в нем чудовище, пробуждая человека. Отстранившись, девушка в растерянности проводит кончиками пальцев по своим губам, будто сомневаясь в реальности происходящего. Волдеморт неосознанно повторяет ее жест. Мгновение они смотрят друг другу в глаза. Но вот она встает и уходит. Темный Лорд, все так же продолжая стоять на коленях, смотрит ей вслед. Проходит секунда, за ней другая. Наваждение тает. Он чувствует холод снега, зажатую в руке палочку и злость, свою верную и преданную подругу с самого детства. — Авада Кедавра! — гремит его голос, сотрясая древние стены. Изумрудный луч несется в спину нарушительнице спокойствия и… …проходит сквозь нее. Девушка оглядывается, качая головой, как разочарованный учеником профессор. Ее фигура становится все более прозрачной, в конце концов полностью исчезая. Меч Гриффиндора со звоном падает в кровавый снег. Волдеморт вскакивает на ноги, спеша завладеть артефактом, но тот издевательски блеснув растворяет в воздухе вслед за хозяйкой.

***

В следующие несколько недель Темный Лорд еще не раз возвращается на древнее капище. Но несмотря на постоянное чувство, что за ним кто-то наблюдает, девчонка так и не появляется. Он собственноручно отыскивает обнаруженные Малфоем-младшим артефакты, которых оказывается гораздо больше, чем они предполагали. Небольшие природные кристаллы, используемые в основном для несложных иллюзий и создания проекций, никак не объясняют произошедшее в храме. Порожденные с их помощью фантомы нематериальны. Они не способны убивать, не обладают запахом и вкусом миндального печенья, который он до сих пор порой чувствует на губах. Драко, придя в себя и осознав, что его вовсе не винят за потерю целого отряда, с завидным упорством принимается за разгадывания этой головоломки. Люциус, как и ожидалось, кудахчет над сыном, порой даже позволяя себе исподтишка бросать в сторону повелителя недовольные взгляды. Впрочем, Темного Лорда мало что из этого волнует. Гораздо больше его беспокоит поселившаяся в груди тяжесть и призрачное ощущение нужности чего-то неизвестного. Словно там за горизонтом он найдет то, о потери чего даже не знал. Девчонка эфемерно преследует его повсюду. Он слышит ее в шелесте оконных занавесок. Видит в тенях особняка. Она захватывает его голову также усердно, как он покоряет страну за страной, становясь навязчивым желанием, по интенсивности сравнимым с зубной болью. Через месяц безрезультатных поисков и попыток выманить ее, Волдеморт решается на смехотворный по своей нелепости шаг. Он пишет письмо. Как влюбленный школьник, выводит на бумаге строчку за строчкой, чередуя угрозы и комплименты, завершая опус приглашением и гарантиями неприкосновенности. Вместо ответа она вторгается в размеренное существование Малфой-менора, как ураган.

***

Очередное собрание ближнего круга подходит к концу. Почти все вопросы решены. Остается лишь пара малозначительных отчетов. Волдеморт предвкушает, как они с Драко спустятся в лабораторию и посвятят еще один вечер разгадке чар, наложенных на кристаллы. Им почти удалось систематизировать сложную магию. Вероятно, в ближайшее время у них получится ее воссоздать. Неожиданно, во время доклада Роули, Люциус морщится и вскакивает на ноги. — Повелитель, позвольте ненадолго покинуть вас. Неполадки с сигнальными чарами. Дождавшись кивка, Малфой покидает зал. Однако не успевает Торфинн закончить следующее предложение, снова распахивает двери, застывая на пороге с выражением ужаса на лице. Нарцисса пытается кинуться к мужу, но Драко останавливает мать. Под пристальными взглядами все присутствующих Люциус медленно опускается на колени, косясь себе за спину. Он тихо что-то шепчет в темноту коридора, сбиваясь на каждом слове. — Нет! — звучит знакомый голос. Собранные в хвост волосы Люциуса, его тщательно лелеемая гордость, остаются зажатыми в руке стоящей за его спиной девушки. Неровно остриженные пряди неряшливо распадаются вокруг лица. — Прошу прощения за это. — Она обходит скорбно застывшую у порога фигуру хозяина дома, по-прежнему держа свой трофей. — Мистер Малфой, кажется забыл, как следует приветствовать гостей. Из ее прежнего наряда остались лишь высокие сапоги, за голенище одного из которых она убирает палочку. В остальном же ее образ еще меньше подходит обстановке, чем комплект брони. Платье, если, конечно, это произведение портновского искусства можно так назвать, скрывает меньше, чем показывает. Черная струящаяся ткань только подчеркивает стройность и натренированность ее тела. В высоких разрезах, демонстрирующих очевидное отсутствие нижнего белья, видна бледная кожа крутых бедер, в то время как вырез горловины позволяет увидеть лишь ямочку между ключицами. Словно опомнившись, она легким движением кидает хвост платиновых волос перед собой. В полете тот рассыпается, расстилаясь ковровой дорожкой ей под ноги. Со своего места поднимается Драко, успокаивающе касаясь плеча матери. — Повелитель, позвольте представить мисс Гермиона Грейнджер, — произносит он, умудряясь не показывать своих прежних эмоций по отношению к ней и шока, что неизвестной диверсанткой оказывается именно Грейнджер. Как никому другому, ему известно о необъяснимом помешательстве Темного Лорда на этой девушке. Гермиона же с благодарностью кивает бывшему сокурснику и склоняется в грациозном реверансе. — Мой повелитель. Волдеморта передергивает от им одним понятной шутки, сквозящей в этом приветствии. Поднявшись она приближается к столу, но внезапно останавливается, глядя на вскочившего Грейбека. Тот скалит клыки и сверкает глазами. — Очевидно, не только твой привратник забыл о манерах, но и сторожевой пес нуждается в дрессировке. Темный Лорд и сам недоволен Фенриром, хотя чему удивляться: вожак стаи всегда был вспыльчив. Поймав вопросительный взгляд Гермионы, Волдеморт едва заметно кивает, удивленный и благодарный за то, что она интересуется его мнением. Она возвращает внимание оборотню, опираясь обнаженным бедром о край стола. — Сидеть! Рык Грейбека слышен, должно быть, на улице. — Сидеть! — настаивает Грейнджер, смутно знакомым образом угрожающе приподнимая бровь. — Я не стану повторять в третий раз. Фенрир еще только начинает движение к ней и тут же падает на пол, скуля. — Плохой мальчик! — журит его Гермиона, не сбавляя силу заклятия. И лишь когда с клыков ей под ноги начинает капать кровавая пена, она с брезгливостью отступает назад, опуская руку. — Прибери за собой. Нарываться на Круцио второй раз Грейбек не рискует, снимает потрепанную мантию и скрывает под ней следы собственной слабости. Гермиона смотрит на него сверху вниз, в раздражении постукивая кончиками пальцев по столешнице. Все сидящие за столом или потеряли дар речи от увиденного, или подобно Фенриру желают бросить ей вызов, ошибочно полагая, что таким образом угодят Темному Лорду. Все, кроме Драко, шепчущего что-то на ухо Нарциссе и не слишком тщательно скрывающего свое веселье. Тем временем Фенрир заканчивает уборку и с опаской встает на ноги. Странно наблюдать, как огромный оборотень, славящейся своей жестокостью, чуть ли не пятится от невысокой и хрупкой с виду девушки, у которой даже палочки в руке нет. Помнится, многие точно так же когда-то недооценивали щуплого сироту. Гермиона притворно оценивает проделанную Грейбеком работу и снова шокирует почтенную публику с помощью свободного стула и когтистой руки провинившегося Пожирателя оказываясь на столешнице, словно на театральных подмостках. — Хороший мальчик. Она треплет Фенрира за ушами, и тот снова скалит зубы, только на этот раз в заискивающей улыбке. В груди Темного Лорда вспыхивает искра собственничества. Грейнджер, безошибочно выбирая дорогу между расставленных кубков и бокалов, доходит до середины стола. Делает пару шагов назад и с задумчивым выражением окидывает взглядом Кребба и Гойла старших, сально пожирающих ее тело глазами. — Что-то я должна была сделать… Она склоняется над ними, как готовая к броску кобра. — Ах, да… — Палочка снова оказывается в ее пальцах, но на выручку паре неудачников никто не торопится. — Инкарцеро.— Гермиона продолжает свой путь, не дожидаясь, пока веревки до конца затянутся. — Эти двое уже пять лет работают на меня. Их преданность под большим вопросом, раз они готовы предать ради такой мелочи, как смазливая мордашка. — Повелитель, я бы не пос… — Мой Лорд, это ло… Наперебой пытаются оправдаться Кребб и Гойл. Грейнджер приостанавливается, оглядываясь через плечо. — Финита Инкантатем. Связанная парочка несколько раз моргает, приходя в себя. Их глаза наполняются ужасом осознания. Предупреждая очередной поток оправданий, Гермиона снова поднимает палочку. — Силенцио. — Для гриффиндорки вы довольно искусны в использовании Непростительных, — произносит Волдеморт, вставая на ноги. Он испытывает невольное уважение к талантам этой девушки. И это становится слишком очевидно для окружающих. С оглушающим скрипом выдвигаемого стула с места срывается Беллатриса. Она лучший воин его армии, быстрая, яростная решительная… «Или же она была таковой», — думает Темный Лорд, наблюдая как Гермиона, не шелохнувшись, встречает этот выпад. Лестрейндж хватает ее за запястье пытаясь стянуть на пол, но только повисает на левой руке впившись острыми ногтями. Грейнджер невозмутимо взирает на бывшую мучительницу, закатывает глаза и переводит взгляд на Волдеморта. — Белла, к чему это? — говорит он шелестящим от раздражения голосом. Обожание и поклонение этой женщины уже давно стали для него безмерно утомительными. Когда-то, до Азкабана, она была великолепна в блеске своей юности и жестокости. Сейчас же балом правило сумасшествие. — Эта грязнокровка посмела… — начинает Беллатриса, но Темный Лорд обрывает ее: — Успокойся. Если ей хочется поработать над стилем Люциуса или завести себе комнатную собачку, я не против. Белла заливисто и безрадостно смеется. — А если ей хочется этого? Она разворачивает предплечье Гермионы и Волдеморт видит то, что так поразило его преданную сторонницу. На бледной, почти прозрачной коже извивается выползающая из черепа змея. — Откуда у тебя его метка?! — орет куда-то в колено Гермионе Белла тоном ревнивой жены. Грейнджер презрительно оглядывая брызгающую слюной ведьму, почти без сопротивления вырывая руку. — Трофей. — У нее настолько пакостливае выражение лица, что кажется она вот вот покажет Лестрейндж язык. — Я убила Северуса Снейпа. Волдеморту не удается сдержать усмешку, так точно Гермиона пародирует манеру истеричных выкриков Беллатрисы. Зал взрывается шепотом. Слухи о бывшем директоре Хогвартса ходят разные. Тело не найдено, портрет так и не ожил, но при этом и однозначно утверждать, что он все же жив, нельзя. Он должен был умереть если не от ран, то от яда. — Все вон. Несмотря на то, что Темный Лорд не повышает голос, разговоры тут же замолкают. Большая часть Пожирателей в спешке покидает зал. Драко с Нарциссой уводят Люциуса. Фенрир косится на Грейнджер, но все же скрывается за дверью. Долохов, слишком понимающе усмехаясь, по-военному кланяется, исчезая в клубах черного дыма. Кребб и Гойл не двигаются с места, все еще связанные и лишенные голоса. Родольфус пытается увести жену, но она шипит и вырывается. — Белла, тебя это тоже касается. От слов Волдеморта та обиженно хмурится, но не решается ослушаться. Уходя, она бросает взгляд, на все еще стоящую на столе Гермиону, которая даже не смотрит в ее сторону, залечивая мелкие царапины на запястье. Как только зал окончательно пустеет, Темный Лорд, заперев двери заклинанием, протягивает руку гостье, помогая спуститься. Сердце в груди частит, рвется из клетки ребер глупой птицей. Она здесь, на его территории, готовая ответить на вопросы и выслушать его предложение. Только бы ему самому еще понимать, что делать со столь неоднозначным подарком судьбы. Гермиона Грейнджер абсолютная противоположность всему привычному. Темный Лорд окружает себя чопорным, помешанными на традициях аристократами. Она же, как восточный ветер, несет с собой перемены. Он существует в атмосфере страха и безропотного служения. Она не из тех, кто способен подчиняться, к тому же вовсе не дрожит перед его могуществом. Он верит в превосходство магии. Она одним своим существованием призывает его сменить религию. Невольно Волдеморт задумывается о том, что было бы, встреть он такую девушку раньше. Свободную, не скованную правилами и предрассудками. Ту, что разделила бы его убеждения и путь. Однако он забегает вперед или же наоборот слишком погружается в прошлое. Гермиона прислонается бедрами к краю стола, опираясь на вытянутые назад руки. Ее полуулыбка — это вейловская приманка, а голос звучит в пустом зале подобно песне сирены. — Ты хотел поговорить, Том. Досадно, что у этого цветка есть шипы. — Я говорил не называть меня так. Волдеморт понимает, что, скорее всего, сейчас похож на обиженного школьника или ворчливого старика, но имя отца — его больная мозоль. — И как же мне к тебе обращаться? Гермиона снова таким знакомым образом приподнимает бровь, что это на секунду отвлекает его. Найти ответ снова не удается: воспоминание ускользает. — Мне понравилось, как ты приветствовала меня. Гермиона смеется. Искренне, не пытаясь делать это мило и элегантно. — Возможно, однажды… — она чуть закусывает нижнюю губу, кокетничая. — Но не все время. Волдеморт подходит ближе, не в силах сопротивляться притяжению. Теперь подол ее платья почти касается его босых ног. — Ты могла бы звать меня Марволо. Он не любит вспоминать о прошлом, где у него было данное при рождении имя, но, возможно, мог бы смириться с таким компромиссом. По крайней мере, это напоминание о матери, а не магле-папаше. — Могла бы… В конце концов, это твое имя, мистер Гонт. Гермиона приятно удивляет его. Конечно, тайну его семьи мог открыть Дамблдор, но то, что она запомнила это, льстило. — Раз этот вопрос решен, мисс Грейнджер, — Волдеморт специально обращается к ней официально, надеясь немного охладить обстановку, — я бы хотел перейти к следующему. Зачем вы убиваете моих людей? В глубине ее глаз вспыхивают багровые искры. И в этот раз он уверен, что ему не показалось. — Они сами себя убивают, — усмехается Гермиона. — Можно ли винить льва в том, что он откусил голову, так опрометчиво положенную ему в пасть? Выражение ее лица невинно, словно у ангела. Но вот, меняя положение буквально пары мышц, она преображается, то ли становясь самой собой, то ли надевая очередную маску. — Твои псы задирают ногу не на тот столб. За что и платят жизнью, — дерзко произносит Гермиона. Темный Лорд злится. И эта злость не имеет ничего общего с павшими от ее руки. Это чувство что-то новое, неизведанная территория. Она его самое большое желание. Но мир, который он построил, вряд ли готов принять ее. — Что бы они не делали, это мои люди, — он отчаянно борется, стараясь сохранять хотя бы подобие деловой беседы. Что очень сложно, когда Гермиона уже практически сидит на столе, сжимая коленями его ноги. — Им стоит быть осмотрительнее. Она глубоко и часто дышит. Шелк платья льнет к коже очерчивая впадинку пупка, подтянутый живот и небольшую грудь с тугими бутонами сосков. Все это слишком. Темный Лорд чувствует, что тело снова предает его. Ему хочется избавиться от соблазна, стереть ее с лица земли, чтобы больше никогда не чувствовать эту слабость. — Возможно, осмотрительнее стоит быть тебе, — он резко обхватывает рукой подбородок Гермионы, сильно сжимая. Если ей и некомфортно, она этого не показывает, продолжая с вызовом смотреть на него из под прикрытых век. — Так красива, — Волдеморт еще сильнее сжимает пальцы, надеясь увидеть хотя бы проблеск боли в ее глазах. — Так непредсказуема, — невольно он склоняется ниже, снова чувствуя присущий лишь ей запах кожи, грозы и кофе. — Что же мне с вами делать, мисс Грейнджер?.. Темный Лорд знает, что должен сделать. Прямо сейчас вытащить палочку и кинуть в нее Аваду, а после — послать кого-нибудь избавиться от тела. Но в отличии от той, что под мантией, его волшебная палочка вовсе не спешит подниматься. — А что бы тебе хотелось со мной сделать, Марволо?.. — урчит Гермиона. Ее нежно-розовый язычок мелькает между приоткрытых губ, заманивая в западню. Секунда. Вторая. Капкан захлопывается. Оставшееся расстояние сокращается так стремительно, что столкновение вышибает воздух из них обоих. Губы встречаются в долгожданной борьбе за превосходство. Можно было бы подумать, что хоть здесь она уступит. Но нет. Поцелуй похож на битву, сражение на так любимых ею клинках, где вместо звона металла, — музыка стонов. Гермиона умелый боец, она знает, когда отступить, чтобы в следующую секунду снова ринуться в атаку. Темный Лорд обхватывает ее талию, прижимая ближе. Она ластится к нему, как кошка или, точнее, как змея. Обвивает, опутывает, присваивает. Выгибается дугой навстречу, прижимаясь мягкой грудью. Даже через слои ткани он чувствует рельеф ее сосков. В воздухе разливается тяжелый мускусный запах возбуждения. Если до этого мгновения Волдеморт сомневается в искренности ее действий, то сейчас верит безоговорочно. Подобное нельзя сыграть и подделать. Она хочет его. Эта мысль наполняет ликованием и ужасом. Она хочет его. Хочет такого, как он сейчас, змееподобного и красноглазого. Хочет, зная лучше всех живущих о его злодеяниях. Слышится посторонний шорох. Темному Лорду требуется еще пару мгновений, чтобы вырваться из пучины возбуждения и понять, в чем дело. Видимо, в какой-то момент Гермиона утрачивает концентрацию и заклинания на плененных Пожирателях ослабевают. — У нас зрители, — она смеется прижимаясь лбом к его плечу. По-прежнему находясь в кольце его рук и не предпринимая попытки выбраться, Гермиона тянется к сапогу, вытаскивая палочку. — Ты или я? — Окажи мне честь, — произносит в ответ Волдеморт, немного ослабляя объятия, чтобы дать ей больше свободы для движений. — Не любишь марать руки? — ехидничает Гермиона. Ее губы так близко, что легко снова забыться. — Нравиться смотреть, как ты убиваешь. Темный Лорд склоняется над ее плечом оставляя невесомые поцелуи по линии ключицы. — Левикорпус, — звучит у его уха. Он поднимает голову, наблюдая как два его недавно еще верных сторонника взмывают в воздух, повисая вниз головой над столом. Формально они не предавали его. В конце концов, Люциус в свое время смог оправдаться тем, что был под Империусом. Однако даже мальчишка Поттер сопротивлялся этому заклятию. А значит, и два взрослых чистокровных мага должны были справиться. — Мне сделать это медленно или быстро? — воркует Гермиона. Ее язык скользит по линии его челюсти, оставляя влажный след. — Быстро, — Волдеморт склоняется к ее лицу. — Я хочу вернуться к тому, на чем мы остановились. — Они все равно что мертвы. Какая разница, что они увидят, — в ее глазах загорается особенный азарт. Темный Лорд чувствует судорожное сжатие ее бедер на его поясе. Слышит, как она стонет на выдохе. Ее затянутые поволокой радужки подобны бирманскими рубинами. Тело — произведение оружейного искусства, выкованное и закаленное, как гоблинский меч, — поет для него. Гермиона выгибается дугой, вытягивая руку и посылая почти неслышное Диффиндо. Либо она решает все же поступить по-своему, либо сосредоточена на другом (Волдеморту хочется считать, что причина в последнем). Заклинание не убивает несчастных, лишь рассекает им шеи, из-за чего на стол обрушивается кровавый дождь. Предсмертные хрипы и стук капель сливаются в аккомпанемент их страсти. Гермиона бросает палочку на столешницу, резким движением хватая Темного Лорда за горловину мантии. Ткань под ее пальцами расползается на волокна, опадая на пол кучей мусора. Ловкие пальчики скользят по его коже, чуть царапая ноготками. Жадные, порочно изогнутые губы следуют за ними. Волдеморт чувствует себя балансирующим на острие клинка, но покорно позволяет ей исследовать. Гермиона, немного отодвинувшись, скидывает последние лохмотья, оставшиеся от его облачения, полностью обнажая тело. Глядя ему прямо в глаза, она проводит языком от своего запястья до кончиков пальцев. — В твоем нелепом наряде есть свои преимущества, — влажная ладонь накрывает его член. — Можно гораздо быстрее добраться до главного. Ее рука издевательски медленно движется по всей длине, смешивая слюну и обильно выступающую смазку. Темный Лорд, понимая, что долго эту пытку не вынесет, а опозориться подобным образом все же не хочется, перехватывает инициативу, попросту разрывая ее оскорбляющие все приличия платье. Облаченная лишь в сапоги и похоть, Гермиона божественна. Теперь уже его руки алчно захватывают ее тело, территорию за территорией покоряя своей воле. Они оба потеряны для мира в этом урагане взаимного удовольствия. В своем азарте Волдеморт не замечает, как его поцелуи все больше походят на укусы, а руки оставляют вмятины на деревянной столешнице. Гермиона особенно пронзительно стонет, обхватывая его рукой за шею и вынуждая поднять лицо. Ее зрачки два колодца тьмы. — Марволо… — его имя звучит как молитва. — Мне сделать это медленно или быстро? — повторяет он ее недавний вопрос. — Просто… — она задыхается чувствуя, как его член скользит у самого входа. — Трахни… Дразня он неглубоко проникает в ее тело, хотя его собственная выдержка уже на пределе. — …меня. — Возможно, тебе стоит просить лучше. Ему бы стоило помнить: она никогда не просит. — Том Марволо Реддл! Это действует безотказно. Злость сметает на своем пути абсолютно все, оставляя лишь оголенные эмоции, смешивающиеся в безумный коктейль. — Да… — встречает Гермиона выпад его бедер возгласом торжества, самонадеянно полагая, что выиграла. Но он покажет ей, кто на самом деле победитель. Быть в ней, быть с ней единым целым — это одновременно знакомое и неизведанное. Даже в этом она ни на кого не похожа. Отдаваясь полностью и в тоже время эгоистично стремясь к собственному удовольствию, Гермиона покоряет последнее, что остается от его души, обещая свою взамен. Их тела сталкиваются с громкими шлепками. Она все больше откидывается назад, прогибаясь в спине и меняя угол проникновения. Потерянная в собственном экстазе, она не сразу замечает, что льющаяся из трупов кровь уже пятнает ее руки. Темный Лорд, завороженный неистовством происходящего, вцепляется в волосы Гермионы, запрокидывая ее голову и прижимаясь губами к шее, туда, где стремительно бьется пульс. В ответ она обхватывает его липкими руками, раскрашивая бледную кожу алыми потеками. Их губы снова встречаются в бою, где на двоих одно дыхание и нет проигравших. — Гер… ми… она… — выстанывает Волдеморт, чувствуя, как его настигает оргазм. — Мой Лорд… — слышит он в ответ, неуверенный, что ему это не кажется.

***

Рассвет, разгорающийся над холмами Уилтшира, застает Темного Лорда стоящим у окна в обернутом вокруг бедер полотенце. Он сожалеет о том, что сон больше не является его потребностью и благодатью. Очень хочется заставить бурлящие в голове мысли ненадолго отступить. Зачем он пригласил ее? Почему не убил сразу же? Как позволил происходящему зайти так далеко? Он крутит эти вопросы в голове уже не первый час, пытаясь найти ответы. Но их нет. Кроме единственного: он хочет ее. Хочет, возможно, не только как объект вожделения, но и в более широких смыслах. Хочет видеть, как движется ее тело в тот момент, когда она обрушивает свою кару на неудачника, смеющего перейти ей дорогу. Хочет слышать ее дерзкие, но справедливые замечания. Хочет ее на своей стороне. Хочет, чтобы ее отточенные навыки служили его целям. Волдеморт оборачивается. Хочет видеть, как она спит в его кровати, обнаженная и беззащитная. Нелепая, наивная мысль, не достойная Темного повелителя. Привязанность — недопустимая слабость, ахиллесова пята, в которую неприметно ударят. В задумчивости Темный Лорд берет в руки палочку, его неотъемлемую спутницу и надежный инструмент. Вторя его мыслям, та словно потрескивает от магии, подталкивая решить проблему кардинально, здесь и сейчас. Волдеморт возвращает взгляд к кровати, где, обнимая подушку, прикрытая лишь уголком одеяла, спиной к нему лежит Гермиона. Ее бледная кожа почти сливается с болоснежностью простыней. Буйные локоны раскинулись по подушке каштановым водопадом. Расслабленная негой сна, она выглядит почти безобидно. Лишь чернеющая на руке метка — его метка — напоминает, что перед ним не обычная девушка. Действительно ли она убила Снейпа? А даже если и так, как смогла перенести метку с его руки на свою? Чувствовала ли она его зов? Причинял ли он ей боль, как прочим Пожирателям? Его знак не единственный рисунок, украшающий тело Гермионы. Под левой лопаткой, словно растущая прямо из ее тела, распускает лепестки лилия. Именно на символ чистоты и невинности направляет кончик древка Темный Лорд, намереваясь второй раз, как трус, ударить в спину. Гермиона сладко, по-кошачьи потягивается, сопровождая движение мелодичным полустоном. — Бесполезно, Марволо, — тянет она, не поворачиваясь. — Так легко ты от меня не избавишься. Волдеморт молчит, пытаясь понять значение ее слов. Он уверен, что это не фантом, как тогда в Норвегии. Она просто не могла окружить все поместье кристаллами. К тому же, если они с Драко правы, иллюзия развеивается, стоит ее ранить. Что и сделала вчера Белла. Легкого ущерба недостаточно? Или она настоящая и дело в чем-то еще? Задумавшись, он не замечает, как Гермиона встает и, совершенно не смущаясь, подходит к нему, обнимая. — Ну же, хватит хмуриться, — она нежно касается губами его шеи. — Лучше пойдем в постель.

***

Из ванной доносится шум воды и негромкое пение. Дверь приоткрыта и иногда, если приглядеться, можно заметить покрытую мыльной пеной руку или ногу. Для человека, еще вчера буквально купающегося в крови, Гермиона на удивление чистоплотна. Волдеморт расслабленно лежит на кровати. Впервые за долгое время на ней беспорядок. На смятых простынях почти не остается подушек, кроме одной, той что принимает на себя спонтанный выброс его магии получасом ранее. Теперь из ее разорванного нутра во все стороны разлетаются пестрые внутренности, оседая на ковре. В мыслях Темного Лорда царит такой же хаос. Он абсолютно уверен, что, выйдя из ванной, Гермиона захочет снова исчезнуть и все попытки удержать ее силой лишь обострят ситуацию. Она словно ртуть — просочиться сквозь пальцы, отравляя. Но как сделать так, чтобы она осталась? Что сказать? Просить? Это не в его характере. Предлагать? Что он может дать взамен? Чувствовать себя не месте нуждающегося скверно. Но не будет ли еще хуже, если он даст ей уйти? И что будет, если она останется? Не разрушит ли это привычный уклад вещей? Не восстанут ли против него поборники чистой крови? Смогут ли принять ее, как исключение в незыблемом правиле? Гермиона возвращается в спальню, на ходу вытирая полотенцем волосы. Она даже не утруждает себя тем, чтобы прикрыть обнаженное тело. — При всем богатстве Малфоев, у них просто отвратительное водоснабжение. Неужели в старинных домах не принято обновлять элементарные бытовые чары? Ее сапоги, приманенные невербально, проплывают мимо кровати. Определенно, она не намерена оставаться. — Я передам твои пожелания Люциусу, — меланхолично откликается Волдеморт. — Хотя после вчерашнего он вряд ли к ним прислушается. — Велика потеря, — Гермиона садится в кресло у камина. — Пришлю ему зелье для роста волос. Упоминание зелий возвращает Темного Лорда к одной из утренних мыслей. — Ты действительно его убила? — Кого? — зашнуровав правый сапог, Гермиона поднимает голову, вопросительно хмуря брови. — Ты же понимаешь, что список не маленький? — Северуса, — Волдеморт не знает, хочет ли он, чтобы это было правдой или ложью. Что-то неуловимо меняется в ее лице. Всего на мгновение в глазах появляется, нет, не раскаянье, скорее, сожаление. — Да, — вот так, коротко и без подробностей, она признается в убийстве своего учителя. — Это и все? — Темный Лорд привык, что люди любят хвастаться своими победами. Особенно такие, как Белла и Фенрир. — Все, — Гермиона не смотрит на него, справляясь со шнурками второго сапога. — Или тебе нужны подробности? — Не нужны. Ему действительно неинтересно, как умирал один из его самых преданных последователей. Он пожертвовал им еще десять лет назад. Да, Северус был полезен, но на тот момент полезнее казалась палочка. Момент, о котором Волдеморт переживал, все ближе, а он до сих пор не знает, как ему поступить. Такие эмоции для него чужды. Они словно разъедают его изнутри, грозя пролиться кислотным дождем. И все из-за кого? Из-за грязнокровки! — Где ты хранишь то подобие одежды, что обычно носишь? — Гермина поднимается, оглядывая комнату. Темному Лорду бы оскорбиться, но он неожиданно понимает, что ему все равно. Все равно, что именно она говорит, лишь бы не уходила. Ощущение, похожее на панику, медленно подкрадывается к нему. Он молча взмахивает рукой в сторону гардеробной, боясь сказать лишнее. Гермиона заглядывает в неосвещенный проем, закатывает глаза и наобум стаскивает что-то темное с одной из вешалок. — Ты должен мне платье. — Она мастерски транфигурирует мантию во что-то похожее на длинную свободную кофту с капюшоном. — Между прочим, это был шелк акромантула. В отличие от твоих хламид. — Запиши на мой счет, — безразлично бросает Волдеморт. Заколов волосы палочкой, Гермиона садится возле него на кровать. Момент прощания. Она склоняется к его лицу, даря легкое, почти невинное прикосновение губ. Он кладет руку ей на затылок, не давая отстраниться, и углубляет поцелуй. Может быть, получится соблазнить ее на еще один раунд? Когда они отрываются друг от друга, оба тяжело дышат. Гермиона выпрямляется, отталкивается от кровати… И не успевает встать, остановленная его рукой. Темный Лорд обхватывает ее пальцы, наконец-то зная что сказать. — Оставайся. В ее глазах удивление. — Где? В твоей спальне? — В Мэноре. Волдеморт видит ее ответ в глубине глаз. — Нет, Марволо. Боюсь, секс был не настолько хорош, чтобы съезжаться. Он чувствует, что за едкой шуткой скрывается нечто большее, но все же отпускает ее руку. С виноватой улыбкой Гермиона целует его в щеку и уходит.

***

Жизнь возвращается в накатанную колею. Отчеты, собрания, редкие посещения Министерства и еще более редкие заграничные встречи. Все, кто был в зале тем памятным вечером, старательно делают вид, что ничего не было. Кроме четверых, бросающих на Темного Лорда разной окраски взгляды. Белла, конечно же, зла. Возможно, даже в бешенстве. Ее выгнали из зала, не дав разобраться с девчонкой, не отдали на расправу предателей и, будто бы этого мало, теперь наказывают игнором. Не то чтобы Волдеморт действительно спешил ее наказать. Просто не видел смысла в поощрении. А еще опасался, что знающая его даже слишком хорошо Беллатриса поймет, что что-то не так. Люциус все еще скорбит по своим волосам. Он даже не зол, просто растерян. Словно в его голове не собирается полная картина произошедшего. Надо сказать, Гермиона сдержала слово и прислала зелье. Волосы его уже отросли длиннее и гуще, чем раньше. Фенрир ходит по Мэнору с видом брошенной собаки. Темный Лорд не особенно разбирается в нравах и обычаях оборотней, но столь явная тоска по девушке, которую он считает своей, будит в нем самые темные стороны. Единственный, кто наслаждается происходящим — Антонин. Его внимательные глаза словно видят скрытое от других. Он наверняка догадывается, что стоит за вспышками ярости и излишней требовательностью Волдеморта. Отгадка же проще некуда. Его выводит из себя тишина. Вот уже три недели Гермиона молчит. Молчит во всех планах и плоскостях. Она не приходит, хотя Темный Лорд и открывает ей беспрепятственный доступ в особняк. Нападения на его людей прекращаются. Не все, конечно, только те, которые можно было бы связать с ней. Магический фон храмовых руин более ничего не нарушает. Будто ее и нет вовсе, и он просто сходит с ума. Надежно запертое пророчество все чаще притягивает взгляд Волдеморта. Его текст уже выучен наизусть, и он готов делать ставки на то, что оно именно о Гермионе. Тем не менее, чтобы подтвердить это, необходимо найти девушку, что явно не в сфере его возможностей. Еще одно новое чувство в копилку — бессилие.

***

Особо настойчивая сова, по какой-то причине игнорирующая совятню, таранит клювом окно кабинета. Устав слушать непрекращающийся шум, Темный Лорд встает, открывает одну из створок и тут же бросает на птицу чары обнаружения вредоносной магии. Ничего. Это оказывается обычная птица с запиской, привязанной к лапе. Дорогой пергамент источает запах духов. Внутри бессмысленный набор слов и цифр, и только в последней строчке попадается понятная фраза: «Счет направлен вам по распоряжению Г. Д. Грейнджер». Волдеморт не знает, злиться ему или смеяться. Наглость этой девушки поистине не знает границ. Тем не менее, он пишет сопроводительную записку гоблинам с распоряжением оплатить счет. Когда сова улетает с новым поручением, Темный Лорд возвращается к лежащему на столе отчету, во время чтения которого его прервали. «Посланную делегацию не приняли в Ледяном дворе. В переговорах о присоединении отказано. Высший совет северных стран гарантирует невмешательство во внешнюю политику Первой Магической Империи». Маги скандинавского полуострова стойко держат нейтралитет, не желая даже выслушать его условия и тем самым оставаясь неизвестной переменной. Идти на восток, оставляя их за спиной, опасно. С этих станется при перемене ветра сменить и политику. Совсем не это он представлял, желая покорить весь магический мир. Ему чудились сражения и осады, а не сидение за бумажками в попытках найти подход к очередному стоящему у власти волшебнику, словно к строптивой девице. Тем более, что и к девице у него подход найти не получается. В гневе Волдеморт сминает злосчастный отчет и кидает в сторону все еще открытого окна, с удивлением наблюдая, как он заканчивает путь, ловко пойманный изящной ручкой. — Проблемы? Гермиона снова в броне. Меча нет. Интересно, кого она достает теперь, когда перестает втыкать палки в колеса ему? Сидя на подоконнике, она болтает одной ногой в воздухе, второй упираясь в откос. Ее поза спокойная и расслабленная, словно она имеет полное право влезать в его окно, когда ей заблагорассудиться. Темный Лорд встает и, обойдя стол, прислоняется к нему бедрами, повинуясь иррациональному желанию быть с ней на одном уровне. — Я прочитаю? — Гермиона все еще держит в руках злополучную бумагу. Волдеморт сомневается, стоит ли допускать ее к делам, но в конце концов приходит к выводу, что, скорее всего, она и так в курсе постоянных неудач с северянами, ведь не просто так их встреча произошла именно в Норвегии. У нее уходит меньше минуты, чтобы пробежать глазами по тексту. Она левитирует разглаженный лист на стол за его спину, задумчиво покусывая нижнюю губу. Темный Лорд внимательно следит за этим действием, утрачивая связь с реальностью. Голову не к месту заполняют воспоминания, как эти губы скользили по его телу, находя все новые способы доставить удовольствие. Какими шелковистыми ощущались длинные волосы, сейчас собранные в высокий хвост. Как сладко звучал… — И вот эта туча над твоей головой из-за того, что кучка древних вождей не хочет примкнуть к твоему королевству? — из уст Гермионы это звучит, как будто подобное — лишь досадная помеха. — Империи, — исправляет ее Волдеморт. — Великодушно прошу простить, Ваше Величество, — без капли сожаления произносит Гермиона с выводящей из себя ухмылкой. Она спрыгивает с подоконника и, сделав издевательски идеальный реверанс, медленно подходит к нему, обвивая руками шею. В ее прищуренных глазах горит азарт. — Что я получу… — Кончиком носа она ведет от ключицы вверх, щекоча дыханием. Проблемы с Ледяным двором отступают для Темного Лорда на второй план. — Если… — Гермиона слегка прикусывает мочку его уха. — Узнаю, почему они не хотят… — Проворные пальчики пробираются под ворот мантии, царапая ноготками позвоночник. — Иметь с тобой ничего общего? Она слегка отклоняется назад, заглядывая ему в лицо. — Все, что пожелаешь, — опрометчиво обещает Волдеморт, думая, что речь об очередном платье или чего там еще может хотеть девушка. — Через три дня снова оставь окно открытым. Гермиона опять тянется к нему. Поцелуй выходит другим, не похожим на все предыдущие. Более мирным, уютным, теплым. Темный Лорд чувствует себя сильнее, увереннее. Словно вместе с лаской она дарует ему свою поддержку. С тихим смехом Гермиона отстраняется. — До встречи, Марволо. Она выпрыгивает в окно, будто тень растворяясь в сгущающихся сумерках.

***

Три дня спустя Волдеморт стоит у окна, раздумывая, придет ли Гермиона. Удалось ли ей добыть информацию? Что именно она намерена попросить взамен? Сейчас, без тумана желания, он осознает, что затребованная цена может не ограничиться суммой в энное количество галеонов. Открывая окно, он все еще не уверен, как быть. В ожидании он снова возвращается к документам, чтобы скоротать время. Бесчисленное количество посланий заставляют его зевать от скуки. День тянется невыносимо долго, стойкое желание кого-нибудь убить растет в геометрической прогрессии. С появлением Гермионы все проходит само собой. Снова в боевом облачении и с хитрым взглядом она проскальзывает в кабинет, тут же меняя его атмосферу. Интимность, присущая их общению даже прилюдно, наедине превращается в нерушимую связь. Будто им было суждено свыше стать настолько близкими, и все их сопротивление ничтожно. Как бы ему хотелось прямо сейчас взять ее на этом заваленном бумагами столе! Сорвать одежду (плевать, что придется снова платить) и любоваться, как ее великолепное тело движется под ним, вторя глубоким толчкам. Оставить на ее бледной коже укусы, как символ того, что все это по-настоящему. Целовать до тех пор, пока губы снова не нальются кровью, отекая. Заставить кричать так громко, чтобы весь Мэнор слышал. Темный Лорд на миг прикрывает глаза, прогоняя наваждение. На это все нет времени. Скоро начнется очередное собрание. Руквуд и Розье только что вернулись из Бразилии, необходимо выслушать их и решить, как быть дальше. — Ты снова хмуришься, — вторгается голос Гермионы в его мысли. — Боюсь, мои новости тоже не поднимут тебе настроение. — Она спрыгивает с подоконника и устраивается на уголке стола, сдвигая стопку бумаг. — Тебе не удалось ничего узнать? — Волдеморт кладет руку рядом с ее бедром, постукивая пальцами по столешнице. — Конечно же, удалось, — она притворно дует губки, изображая, что оскорблена его предположением. — Просто проблема не из тех, которые легко решить. — Рассказывай. Он задумчиво смотрит на ее скрещенные лодыжки, поэтому не сразу понимает, почему та молчит. Подняв глаза, Темный Лорд земечает вздернутую бровь и поджатые губы. — Плата вперед, я понял. Гермиона кивает. — Чего ты хочешь? — Беллу. До него не сразу доходит, что именно он слышит, и, как только осознает, что ему все же не показалось, внимательно разглядывает Гермиону, пытаясь понять, не шутит ли она. Но на ее лице ни проблеска улыбки, наоборот, она непривычно серьезна. Предполагать, что она хочет просто поболтать с Лестрейндж, — глупо. У этих двоих есть история, лишь усугубленная новыми обстоятельствами. — Ты хочешь, чтобы я убил ее? Волдеморт не уверен, как ему быть. На первый взгляд он должен ответить отказом. Беллатриса — одна из лучших его бойцов. Она безоговорочно предана и готова исполнить любой приказ. Хотя в последнее время от нее больше вреда, чем пользы. Она стала непредсказуема, вспыльчива, часто впадает в ярость. Да и ее магический потенциал под гнетом сумасшествия угасает. Лет через пять, а может, и быстрее, ее придется запереть или убить. Однако это не значит, что он готов собственноручно пустить ей Аваду в грудь в качестве платы за сомнительные сведения. — Что? — кажется, Гермиона удивлена. — Нет. Просто предоставь нам возможность обсудить наши разногласия, — и снова это невинное выражение лица. — Обсудить разногласия… Наверное, не стоит удивляться тому, как ловко она жонглирует словами. — Какова вероятность, что вы обе выйдите из комнаты по завершении этого обсуждения? — Никакой, — по крайней мере, она честна с ним. — Марволо, — Гермиона перебирается со стола на его колени, — я бы хотела попросить что-то другое, но не стану. Я хочу ее смерти. И я так или иначе этого добьюсь. Волдеморт начинает понимать, к чему она клонит. — Но ты хочешь, чтобы я сам привел ее к тебе, чтобы потом не переживать о возмездии? Нужно признать ему нравится, как хитро она мыслит. — Да, — Гермиона слегка улыбается. Ее тоже радует, насколько хорошо они понимают друг друга? Несколько минут в кабинете не раздается ни звука, кроме потрескивания огня в камине. Темный Лорд обдумывает, как ему поступить, взвешивая все за и против. Возможно, стоит отдать предпочтение Гермионе не только из-за личных причин. Если ей действительно так быстро удалось разгадать загадку, над которой его люди бьются не первый год, то она — хорошее приобретение. Гораздо более лучшее, чем Белла в сегодняшней ситуации. — Я предоставлю тебе шанс, — Гермиона на его коленях оживляется, — только шанс, добиться своего. Скоро начнется собрание. Жди ее в той самой гостиной, на первом этаже. — Волдеморт встает и пересажиет девушку со своих колен обратно на стол. — Я загляну к тебе после, — самоуверенно обещает Гермиона. — Родольфус будет зол. Он захочет отомстить, — это не забота, просто предупреждение. — Позволь ему жениться на Розмерте, — советует Гермиона, заглядывая за голенище своего сапога. — Трактирщице? — Темный Лорд удивлен столь странным для аристократа выбором. — Что за снобизм. Ты сам спишь с грязнокровкой, — Гермиона смеется, щелкая зубами. — Он ходит к ней тайком уже года три. Так что вряд ли будет очень печалиться после потери жены. Когда с ощутимой тяжестью на несуществующем сердце Волдеморт покидает кабинет и оставшуюся в нем девушку, вопросов в его голове становится еще больше.

***

Как и обещал, он отсылает Беллатрису в самом начале собрания, лелея тайную надежду, что судьба сделает выбор за него. Нужно заметить, добытая Гермионой информация все же стоит запрошенной цены. Высший совет суеверен, они не желают пускать на свою землю «чудовище», которое видят в нем, даже в лице посланников, несущих его «отпечаток». По их мнению, все созданное им, способно нести лишь разрушение. Поэтому, выбрав политику бездействия, они надеются отсидеться в стороне, дождавшись момента, когда время решит проблему за них. В звоне костяных рун их норны узрели скрытое до поры ото всех других: его теперешнее тело, казавшееся совершенным, разрушается не выдерживая скопившуюся внутри магию. Узнать подробности Гермионе удается при содействии какой-то шишки из все того же Высшего совета. Валборг Маттссон — темная ведьма и глава культа Уробороса, —возможно, единственная, кто был готов выслушать его предложение, — передает письмо, где описаны события десятилетней давности, когда все пошло не так. Да что там, они и спланированы, как оказалось, были неверно. Во всем виноват злосчастный ритуал, проведенный Петтигрю. Рецепт был верным — подкачали ингредиенты. Мальчишка Поттер, которого Волдеморт в своем высокомерии считал врагом, был не более чем пешкой его истинного врага. А мерзкая крыса — не таким уж преданным слугой. В кои-то веки было не в чем винить папашу: его бренные останки оказались высочайшего класса. На тот момент полученная в результате ритуала оболочка была приемлемой относительно той части души, что существовала вне крестражей. Но сейчас, после уничтожения еще пяти, магические сцепки, удерживающие его дух в теле, расходятся. Процесс этот медленный, но не бесконечный. Что такое для магов еще пара-тройка десятилетий, если в результате они победят без боя. Конечно, он не умрет, потеряв тело, но прежде чем вновь удастся воплотиться хотя бы тенью, пройдет время. Время, за которое воцариться хаос. Империя, с таким трудом созданная, падет под натиском внешних врагов и, вернувшись, придется начинать все сначала. Слушая трескотню Руквуда об очередной неудаче, Темный Лорд ищет пути решения проблемы. Укрепления тела зельями может быть недостаточно. Создание еще одного — невозможно, пока это живо. Перестраховываться, назначив преемника, — недопустимо: подходящих людей, кому бы он доверял безраздельно, попросту не существует. Сделав себе пометку оставить после собрания Драко и Антонина, чтобы поручить им поиск подходящего ритуала или артефакта, Волдеморт возвращается мыслями в настоящее, пытаясь вникнуть в болтовню о переговорах. — …требуют невмешательства в управление школой Кастелобрушу, сохранения целостности национальных заповедников для магических тварей… Дверь за его спиной тихо отворяется, привлекая внимание всех за столом. Только Руквуд продолжает говорить, уткнувшись в свиток. Темный Лорд оборачивается, замечая идущую к нему Гермиону. Она тяжело дышит, лицо и одежда перепачканы кровью, волосы с одной стороны опалены, а скулу украшает наливающийся синяк. — …не согласны с политикой полного исключения маглорожденных из образовательных программ… Гермиона садится прямо на пол, прислоняясь спиной к креслу Волдеморта. Среди ее дыхания едва слышны отрывочные слова: «хочу», «посижу» и «сделала». Ожидаемо все взгляды снова прикованы к ней. Сидящие ближе всех Лестрейндж и Долохов даже пытаются заглянуть под стол в попытках лучше разглядеть. — …при присвоении высших квалификаций не обращать внимания на статус крови… Темный Лорд посылает в них пару жалящих заклинаний, чтобы напомнить, где они находятся и что за излишнее любопытство вполне можно поплатиться не только временным дискомфортом. И хотя ему самому тоже интересно узнать, что же произошло в гостиной и почему Гермиона пришла сюда, на собрание, вместо его спальни, Волдеморт старательно делает вид, что все идет по плану. — …сохранение Статута о секретности, — наконец-то заканчивает зачитывать Руквуд, садясь на место. — Мы выслушали Августа. Кто-то может предложить приемлемое решение? — Темный Лорд смотрит то на одного, то на другого подчиненного. — Эйвери? Нотт? Его ноги под мантией касаются липкие пальцы. Стараясь выдать любопытство за разочарование молчанием за столом, он опускает взгляд к своим коленям, наталкиваясь на горящие желанием карие глаза. Руки Гермионы уже подбираются к коленям Волдеморта. Подол мантии следует за ними, безошибочно демонстрируя ее намерения. Темный Лорд одновременно очарован ее действиями и в ужасе от того, что кто-то увидит или догадается, что происходит. Он опускает руку под стол надеясь остановить ее, но вместо этого Гермиона ловит его пальцы в плен своими губами, демонстрируя, от чего именно он отказывается. Движения резкие, порывистые, даже жадные. Она скользит языком между пальцев, щекоча кожу, отступает, покусывая их кончики, и вновь погружает в рот полностью. Раз, второй, третий… Волдеморт не выдерживает. Зарывается рукой в спутанные кровью волосы, прижимая лицо Гермионы к члену через ткань мантии. Только чудом его манипуляции остаются незамеченными остальными, и то только потому, что все старательно отводят глаза, не желая разбираться с Бразилией. — Что, ни у кого нет идей? — говорить сложно, приходится контролировать каждое слово и сдерживать желание резко толкнуться бедрами вперед, туда, где обдавая его теплым дыханием почему-то замер горячий влажный рот. Гермиона не спешит. Дразнит и испытывает его выдержку, то касаясь губами внутренней стороны бедер, то играя кончиком языка с головкой. — Повелитель, — неожиданно раздается голос Драко, — мы могли бы создать иллюзию, что согласны со всеми их условиями, — он осекается, замечая недовольный взгляд отца, но, отвернувшись, продолжает: — Не на самом деле. Недосказать здесь, приврать там. Пусть сами обманутся, подумав, что у них получилось добиться своего. — Как именно ты предлагаешь?.. Именно в этот момент Гермиона переходит к активным действиям, полностью погружая член в рот. Темный Лорд, теряя дар речи, делает жест рукой, позволяя Драко самому додумать окончание вопроса. Он видит, как шевелятся губы Малфоя-младшего, отвечающего ему, но не слышит ни звука из-за шума в ушах. Все его внимание сосредоточено на ритмичном погружении во влажную горячую тесноту. Краем глаза он видит, как движется под столом голова Гермионы, как в такт колышуться ее локоны, и это делает ощущения только ярче, ставя на первое место не сам процесс, а личность исполнителя. Она берет его все глубже, задевая кончиком носа безволосый лобок. С легкостью расслабляет горло, позволяя проникать на полную длину. Дает возможность ненадолго установить над собой абсолютную власть и в тоже время как будто лишает всяческого контроля. Перед глазами плывет. Лица Пожирателей похожи на разноцветные пятна. Волдеморт часто дышит, чувствуя приближение разрядки. Рука сжимается на краю стола, добавляя к старым вмятинам новые. Словно чувствуя его состояние, Гермиона замедляется. Втянув щеки, она издевательски медленно ведет головой вверх и резко вниз. Снова медленно вверх и быстро вниз. Вве-е-ерх-вниз. Вве-е-е-ерх-вниз. На пятом вниз Темный Лорд сдается. — Собрание окончено, — получается громче, чем он планирует. Подчиненные странно косятся, но неспешно, слишком неспешно, покидают зал. — Повелитель, нам начать реализовывать план? — спрашивает Розье, вставая с места. Вот и что им ответить? Что он не слушает их, слишком занятый происходящим с его членом? Даже сейчас Гермиона продолжает свою сладостную пытку. — Я обдумаю этот вопрос и дам вам знать. У самых дверей, переминаясь с ноги на ногу, останавливается Родольфус. — Мой Лорд, я хотел бы знать, на какое задание вы отослали мою жену. Не похоже, что он действительно волнуется. Скорее всего, Гермиона была права насчет той женщины. — Зайди ко мне… — заставляя его вздрогнуть, член слегка сдавливают острые зубки, — через пару часов. Наконец-то дверь закрывается, и они остаются одни. Темный Лорд, скрипя ножками по полу, рывком отодвигает кресло, таща за собой дерзкую девчонку и заставляя снова взяться за дело всерьез. Гермиона только посмеивается (и как у нее это только выходит с набитым ртом?) и продолжает двигаться слишком медленно для того, чтобы он кончил. С почти звериным рыком Волдеморт хватает и сжимает в кулаке ее волосы, насаживая на член именно так, как необходимо ему. Резко. Быстро. Глубоко. Ответный стон удовольствия усиливает ощущения, добавляя легкую вибрацию. Гермиона хрипит, успевая делать лишь быстрые неглубокие вдохи, но даже не пытается отстраниться. Разрядка настигает его неожиданно. Оргазм обрушивается всей своей мощью, не давая Темному Лорду предупредить девушку. Его тело выгибается в спазме удовольствия, и он только сильнее стискивает ее локоны, изливаясь в горло. Приходя в себя, Волдеморт обнаруживает, что Гермиона вполне довольна случившимся. Облизываясь, словно объевшийся сметаной низзл, она все еще сидит у его ног, положив голову на одно из колен. — Спасибо за шанс, мой Лорд.

***

После прошедшего достаточно легко, в свете обстоятельств, разговора с Родольфусом, Темный Лорд все же исполняет задуманное, вызывая к себе Драко и Антонина. Для задания эти двое подходят как нельзя лучше. Оба хороши в своих сферах деятельности и умеют молчать, что является чуть ли не более важным, чем профессионализм. Если есть ответ, они его найдут. Спустя несколько недель они снова встречаются в кабинете. Драко избегает гостевого кресла (видимо, для него в этом кабинете слишком много неприятных детских воспоминаний), вместо этого прислоняясь к консольному столику, где до сих пор пылятся отчеты о забавах Гермионы. Долохов же, напротив, чувствует себя достаточно комфортно, устроившись у стола. — У вас есть решение? — спрашивает Темный Лорд, переводя взгляд с одного на другого. — У мальчишки есть зацепка, — недовольно ворчит Антонин. Драко поджимает губы, но все же кладет на стол рукописный фолиант, обложка которого испещрена незнакомыми рунами. Волдеморт берет книгу в руки, чувствуя, как она холодит пальцы, словно в руках снежок или лед. Внутри все те же руны: начертания знакомые, и даже получается уловить общий смысл, но вот суть ускользает за неточностями перевода. — Здесь описан какой-то ритуал? — бросает Темный Лорд Драко. — Я не уверен, повелитель. Этот язык хоть и похож на древние руны, предполагаю, еще древнее. Мне удалось понять, что с помощью определенных веществ, артефактов и чар можно изменить исходные параметры сосуда или тела. Укрепить, если будет угодно. Но без знания языка и подробностей мы вряд ли сможем правильно воссоздать обряд. — Малфой-младший приближается к столу и переворачивает несколько страниц. — Вот здесь говориться о результате. Som et resultat vil du kunne veve beholderen på nytt, — читает он со страницы. — В итоге получится изменить… — Переткать… — доносится из окна голос Гермионы. Секундой позже она взбираются на подоконник, занимая свое излюбленное место. — В результате получиться переткать вместилище. Это норвежский. — И часто вы влезаете в окна к мужчинам, мисс Грейнджер? — оживляется Долохов, поворачиваясь к ней. — Не беспокойся, Тони, тебе это не грозит. Ты недостаточно плохой парень, — Гермиона очаровательно стреляет глазками в сторону Волдеморта, доходчивым образом подчеркивая свой намек. — Так что вы собрались переделывать? Все молчат. — Да ладно тебе, Марволо. Понятно, что никто из вас не знает языка. К тому же, я уже и так в курсе проблемы. Стоит признать, ее аргументы убедительны. Темный Лорд передает ей книгу через вскочившего на ноги Драко. — Это очень ценная реликвия, Грейнджер. Обращайся с ней осторожно, — Малфой-младший не упускает возможности уколоть сокурсницу. — Бла-бла-бла. Я чистокровный сноб и не умею принимать помощь, — передразнивает его Гермиона, кривя лицо. Несколько минут она перелистывает страницы вперед и назад, хмуря брови, и чуть шевелит губами, читая. После оглядывает обложку и внимательно водит пальцами по корешку. В конце концов она встает и, обойдя Долохова, бесцеремонно садится на колени Волдеморта. — У меня для тебя несколько новостей. И хорошая среди них только одна, — Гермиона делает драматическую паузу. — Как бы мне не хотелось это признавать, Драко прав. Этот ритуал действительно может помочь. — Но?.. — подталкивает ее Темный Лорд к продолжению, усаживая удобнее. — Но вещества, о которых он говорил, — это кровь. Если быть точной, литры магической крови. Гермиона указывает пальцем на закорючки в книге. — Я думал, «суть магии» — это иносказание, но не предполагал, что все настолько буквально, — Драко подходит ближе, явно заинтригованный новыми подробностями. — Сколько человек придется… — Учитывая, что в теле взрослого человека в среднем около четырех литров крови… — размышляет вслух Гермиона. — Всего пять человек. — Всего? — глаза Драко становятся практически круглыми. — Грейнджер, я бы очень хотел узнать твою историю. — В женщине должна оставаться загадка, — мурлычет та, прижимаясь к боку Темного Лорда. — К тому же, я рада, как все обернулось в итоге. — Кхм… — Волдеморт возвращает ее внимание к книге. — Что еще нужно? — Порошок из рога дракона, голубой вереск, вода Зеркала истины… что бы это ни было… — читает Гермиона, водя пальцем по странице. — И еще тот, кто будет ткать. — Ткать? Это действие или вид магии? — вклинивается Долохов. — Я почти уверена, что речь о высшей необратимой трансфигурации. Так как нужно будет буквально разобрать сосуд на составляющие и собрать заново, но уже правильным образом, — Гермиона закусывает губу, несколько раз перечитывая текст. — Но не знаю никого, кто мог бы помочь с самим ритуалом. В книге нет перечня необходимых чар и подробностей, как все должно происходить, — она медлит, переворачивая еще несколько страниц и показывая Волдеморту нарисованный там знак — змею, кусающую собственный хвост. — Точнее, не знаю никого на этом берегу Северного моря. — Валборг Маттссон, — с трудом вспоминает он имя ведьмы. — Она должна знать.

***

Древняя ведьма, а фру Маттссон действительно настолько стара, чтобы считаться древней, идет на контакт охотно. Однако покинуть Ледяной двор в столь неспокойное время, не вызывая подозрений, не может. Обсуждать этот весьма деликатный вопрос в переписке Темный Лорд не рискует. Поэтому приходится снова прибегнуть к недешевым услугам Гермионы. Ее долго нет, и Волдеморт начинает волноваться, что северяне каким-то образом узнав, на кого она работает, не дают ей встретится с Валборг или вовсе каким-то образом пленили. Гермиона входит в его двери, вернее будет сказать, вваливается, на излете лета, мокрая и стучащая зубами. Броня на бедре рассечена, хотя плоть под ней не тронута. Она зла, если не сказать в бешенстве. — Мне пришлось прыгнуть в ров! Представь себе, у них там ров! Огромная канава с ледяной водой, — Гермиона жестом разжигает огонь в камине, усаживаясь на пол рядом с ним. — Мордред и мать его Моргана! Это же магическая столица. Зачем им долбаный ров?! Немного отогревшись, она расстегивает боковые застежки нагрудного щитка, извлекая из-под него абсолютно сухие пергаменты. — Здесь все, что нужно. Перечень ингредиентов и чар. Точные указания, как и когда лучше проводить ритуал, и рисунок пентаграммы, — она по очереди передает листы Волдеморту. — Предметное волшебство? — предполагает он, видя на изображении несколько ключевых точек, замыкающих ток магии. — Да. У тебя нет достаточно сильного мага, умеющего одновременно манипулировать высвобожденной мощью и трансфигурировать материю, — Гермиона пробирается рукой дальше под броню. — Что должно быть в точках фокуса? На схеме нет никаких обозначений, помогающих понять это. — Крестражи и исполнитель, — Гермиона наконец-то достает то, что искала, — небольшую походную фляжку. — Ты знал, что Зеркало истины — это подземное озеро в Ледяном дворе? — Темный Лорд качает головой. — Вот и я нет. Кстати, на краже этой воды меня и поймали, — она протягивает ему фляжку. — Но у меня всего один крестраж. Ты предлагаешь использовать Нагайну? Эта мысль порождает в Волдеморте сомнения. Что, если все это — просто виртуозный план его убийства, и он сам принесет змею на убой. — Мерлин! Нет! — Гермиона смотрит на него с ужасом. — Твоей зверушке лучше оставаться там, где она сейчас. Нам нужны разрушенные хранилища, по крайней мере те, что еще существуют. Темный Лорд чувствует невероятное облегчение, что его подозрения не подтверждаются. — И где же мы будем их искать? Десять лет прошло с уничтожения последнего из них. — он даже не уверен, что они все еще существуют в необходимом количестве. — Дай мне пару минут, — отвечает Гермиона, снова залезая под броню. Волдеморт ожидает чего угодно. Книгу, карту, блюдце с яблочком… но никак не поочередного появления сломанных артефактов. Его дневник, медальон Слизерина, Чаша Хельги Хаффлпафф и в завершении кольцо Гонтов. — Мне пришлось обыскать половину Запретного леса ради этой безделушки, — Гермиона протягивает ему родовое украшение. — Надеюсь, оно переживет ритуал. — Откуда? Где? — Темный Лорд не может найти слов от удивления. — И как это все там поместилось? — рукой он указывает на разложенные по столу предметы. — Заклятие расширения… — бормочет Гермиона по локоть засовывая руку под нагрудник. — Да где же?! А вот, нашла! — она достает два парных когтеобразных кинжала. — Для ритуала нужны чистые жертвы, убивать придется без магии, — и кладет их на стол рядом с фляжкой. — А что касается сломанных игрушек, все, кроме кольца, было на пепелище, в которое Беллатриса превратила штаб Ордена Феникса. — Что ты хочешь за свою работу? — Волдеморт не дает себе забыть, что Гермиона наемный работник, несмотря на их постельные забавы. — Поговорим после ритуала, Марволо, — та открывает окно и забирается на подоконник. — Ты будешь там? — он не знает, почему спрашивает, возможно, ищет поддержку в ее храбрости и легком ко всему отношении. — Я — исполнитель.

***

Ритуал, назначенный на первый из отмеченных фру Маттссон как подходящие день, решают провести в заброшенном поместье Гонтов. Дом необитаем и частично разрушен, а значит, если что-то пойдет не так, никто посторонний не пострадает. К тому же, сама земля, напитанная магией, должна помочь своему сыну. Долохов несколько недель возводит сложный каскад защитных и маглооталкивающих чар, передавая эстафету Драко, воспроизвоядщему пентаграмму и связывающему разрушенные артефакты в рабочую систему, руководствуясь лишь письменными инструкциями и наскоро накарябанными схемами. Все время подготовки Гермиона отсутствует, готовясь к применению сложной магии в уединении. Если Темный Лорд правильно уловил суть ритуала, его ждут океаны боли, но тонуть в них он будет не один. Исполнитель ритуала должен заплатить высокую цену за возможность вмешаться в саму суть творения. В чем-то основной принцип этой магии схож с созданием крестражей. Жертвы, изменение свойств и в итоге возможность ускользнуть от смерти. Отчасти Волдеморта беспокоит то, как много он взваливает на плечи Гермионы: ритуал вполне может потребовать и ее жизнь в уплату продолжения его существования. Но между двумя этими вариантами выбор для него очевиден. Даже его привязанность не становится помехой на пути к истинному величию. В канун Самайна Темный Лорд в сопровождении Драко аппарирует к границе накрывающих поместье чар, затем продолжая путь пешком. Через полчаса пребывает Долохов с пятью заранее отобранными магами. Все они чистокровные как минимум в пятом поколении, плененные вместе с семьями при тех или иных обстоятельствах. Для них участие в ритуале — возможность купить свободу и прощение своим родным. Если бы для магии не нужна была добровольная жертва, Волдеморт никогда бы не пошел на столь щедрые условия. Последней появляется Гермиона. Босиком в простой белой мантии и с заплетенными в тугую косу волосами. Она молча проходит внутрь дома, занимая свое место на вершине одного из углов пентаграммы. За ее спиной на коленях стоит бывший министр магии Италии. Антонин и Драко расставляют остальных пленников рядом со сломанными крестражами и выходят из комнаты, бывшей когда-то, скорее всего, гостиной. У них однозначный приказ не вмешиваться, чтобы ни происходило за закрытыми дверями. Только завтра утром они снимут запирающие заклятия и встретятся с тем или теми, кто будет ждать их внутри. Гермиона одними губами спрашивает: «Готов?» Волдеморт кивает в ответ, снимая мантию и вставая в пятиугольник, образованный линиями магического знака. Здесь, стараясь не двигаться, ему предстоит провести все время ритуала. Никто не знает, сколько будет длиться переделка его сосуда и что выйдет в итоге. Возможно, он станет еще больше похожим на рептилию. Или станет человечнее, хотя бы внешне. Плавный тягучий напев наполняет комнату. Голос Гермионы — это не только звук, вместе с ним льется магия. Ее слова — это воззвание к древнейшей силе, одновременно просьба и приказ. Темный Лорд видит, как в едином ритме движутся ее руки, словно перебирая невидимые ему струны или нити. Подчиненный ее воле, сам воздух сгущается, формируя призрачные лезвия у шей жертвенных магов. В единый миг они входят в плоть, как в масло, открывая путь крови. Тонкие поначалу ручейки сбегают вниз, касаются края мелового круга, скользят по линиям к центру, похожие на атакующих змей, кружат вокруг Волдеморта, поднимают головы, готовясь к броску. Гермиона меняет тон — теперь ее «песня» звучит в ритме разрушения. «Суть магии» просачивается в центральную фигуру, льнет к ногам Темного Лорда, окутывает их, поднимается выше, прячет под собой бледную кожу, подбирается к лицу. Возникает диктуемое инстинктом выживания желание стряхнуть с себя проворные ручейки и сбежать. Но Волдеморт продолжает стоять, чувствуя, как по щеке скользит особо смелое «щупальце», протягиваясь наискосок через переносицу. Он, пользуясь последней возможностью, бросает быстрый взгляд на Гермиону и закрывает глаза. Внутри кровавого кокона тепло и уютно. Происходящее снаружи едва слышно, как из-под толщи воды. Раздается хрип, за ним несколько более резких звуков, похожих на треск. Что-то или кто-то валиться на пол. На фоне продолжает звучать голос Гермионы, уходя выше, становясь пронзительным и звонким. Доносится чавкающий звук разрываемой плоти. Вместе с ним приходит боль. Темный Лорд лишен возможности видеть, но уверен: его кожа тает, мясо слезает с костей, а внутренние органы перемалываются в фарш. И весь этот процесс повторяется раз за разом на протяжении часов, дней, лет… Понятие времени теряет смысл в этой агонии. В какой-то момент он забывает собственное имя, лишь едва слышное «Морволо», эхом звучащее из темноты, помогает ему держаться на плаву. На каком именно витке повторяющихся фаз разрушения и созидания процесс прекращается, Волдеморт сказать не может. В один момент оболочка вокруг него лопается, и он падает на каменный пол, больно ударяясь коленями. Руки, на которые он опирается, вполне человеческие с обычными ногтями на длинных пальцах, разве что кожа бледная. От внешнего круга пентаграммы раздается болезненный стон Гермионы. Она почти лежит на полу, опираясь на одну руку. Из носа к подбородку тянется кровавый след, кое-где размазанный в сторону щеки. Глаза полузакрыты, волосы растрепались и теперь несколько прядей обрамляют лицо. — Отвратительно выглядишь… — успевает сказать она, прежде чем упасть в обморок. Волдеморт медленно на четвереньках ползет к ней. Однако сил хватает только на неудачную попытку очистить ее лицо. Обещающее отдых забытье забирает и его.

***

Ритуал меняет гораздо больше, чем ожидалось. Очнувшись незадолго до рассвета, Темный Лорд с трудом (тело болит, словно ему переломали все кости, что почти соответствует истине) добирается до сброшенной мантии. Ткань под руками кажется грубой и колючей. Впрочем, альтернативы нет — вернуться в Мэнор ему придется в этом. Палочка тоже ощущается в ладони иначе. Человеческими пальцами ее сложнее удержать, а шаровидные выпуклости давят на костяшки. Тем не менее, слушается она его как и прежде. Первым заклинанием в обновленном сосуде становится безобидное диагностическое, показывающее, что в целом с Гермионой все в порядке, ничего такого, с чем не мог бы справиться крепкий сон и восстанавливающие зелья. Начарованное следующим зеркало отражает смутную тень прошлого. Таким Волдеморт был лет тридцать-сорок назад, возможно, и еще раньше. Худощавое скуластое лицо, темные чуть вьющиеся волосы, серые глаза. Слишком много от папаши-магла. Может быть, именно поэтому он когда-то столь легко смирился с результатом первого ритуала. Тот словно уничтожил в нем все грязное вместе со смазливой мордашкой. В голове рождается забавная мысль, а понравится ли Гермионе его новая «старая» внешность? Найдет ли она ее более привлекательной? Темный Лорд слышит, как снаружи произносят отпирающие заклинания. Двери медленно отворяются. Первым перешагнуть порог решается Долохов. — Мой Лорд, — на его лице нет удивления. Антонин один из немногих, кто помнит Темного Лорда таким. — Мисс Грейнджер… — Жива, — Волдеморт движением палочки поднимает девушку в воздух, левитируя к выходу. — По прибытии вызови ко мне Сметвика. Долохов только кивает, шире распахивая двери. В коридоре их встречает растерянный Драко. — Повелитель? Вот уж для кого поистине открытие такое преображение. — Это… до того как… — бормочет он, но в конце концов берет себя в руки: — Прошу прощения. Я не должен был спрашивать. — Я прощаю тебя. Некая доля любопытства допустима. В конце концов, ты тоже внес свой вклад, — Темный Лорд чувствует, как его губы против воли растягиваются в легкой улыбке. — Да, именно так я выглядел в твоем возрасте. Неожиданно и неуместно сердце колет завистью. Да и к кому, к Люциусу. То ли сказывается более человеческое вместилище, то ли появление в его жизни Гермионы, но Волдеморту хочется того, что было у Малфоя-старшего, и что по сути сам он не очень-то и ценил, — сына. Такого, как Драко: преданного, целеустремленного, талантливого. — Возможно… — задумчиво тянет Малфой, — мы могли бы это использовать. Сказать, что на вас было наложено проклятье. Что-то древнее, сильное… — бурча себе под нос, он пересекает холл и выходит на улицу. — Нужно посоветоваться с отцом. Интересно, получится ли отобрать у Люциуса сына так же легко, как поместье? Возвращение в Малфой-мэнор проходит тайно. Еще предстоит придумать правдоподобную причину для разительных перемен, а пока Темный Лорд предпочитает скрыться в спальне вместе со своей ношей. Целитель прибывает в течение получаса. Осмотрев Гермиону, он подтверждает сделанные ранее выводы о сильном магическом истощении. Назначенные зелья выстраиваются на прикроватной тумбочке, и начинается процесс восстановления. В перерывах между личными аудиенциями с Пожирателями и выработкой дальнейшей политической стратегии, Волдеморт собственноручно заботится о Гермионе, не позволяя взять эту обязанность никому другому из опасений, что от нее попросту избавятся. Придуманная Драко версия неожиданно оказывается самой приемлемой. На проклятие решают списать не только изменения во внешности, но и вспыльчивый характер с жаждой крови. Конечно, придется держать себя в руках, по крайней мере в присутствии непосвященных, однако для дипломатического решения вопросов ход как никогда удачный. Гермиона открывает глаза спустя три дня. Все еще слишком бледная, даже учитывая ее обычный цвет кожи, она сначала негромко стонет, привлекая внимание сидящего в кресле Темного Лорда, и лишь потом с его помощью садится, опираясь спиной на подушки. Волдеморт внимательно разглядывает ее, ища признаки недомогания, даже снова бросает диагностические чары, пытаясь понять, что мог упустить Сметвик. Когда его взгляд достигает ее бескровного лица с тонкой голубоватой сеточкой капилляров и сталкивается с глазами, Темный Лорд разом находит ответ на сотню мучавших его вопросов. Некогда карие радужки, теперь — багровые озера, рассеченные вертикальными зрачками. — Ты такая же, как я!.. — очарованно говорит он, кладя руку на бледную щеку и проводя большим пальцем по острой скуле. — Да… — тихо шепчет в ответ Гермиона. — И таких, как мы, больше нет, Марволо. И никогда не будет. Он слышит в ее словах скрытое признание. — Что ты сделала? — Memoria damnata, — шелестит ее голос, как страницы старинных книг. — Ты бы не осмелилась! — Волдеморта ужасает мысль, что подобное возможно. — У тебя бы не хватило сил! — Не так давно я изображала из себя мать-природу, превращая монстроподобную гусеницу вот в эту миловидную бабочку, — Гермиона немного ерошит его волосы. — Если ты не веришь, расскажи, как создаются крестражи? Темный Лорд открывает рот, чтобы ответить, но сказать ему нечего. Он помнит основные принципы и даже обстоятельства создания собственных вместилищ, но то, что касается самих чар, в его памяти отсутствует. — Как? — Очень много книг, Темная магия и немного праха Блэков, — Гермиона пожимает плечами, словно все проблемы действительно можно решить походом в библиотеку или сотню библиотек. — Вы умеете удивлять, мисс Грейнджер, — Волдеморт не кривит душой: он действительно впечатлен. — Как и вы, мистер Гонт, — Гермиона исследует его лицо кончиками пальцев. — Кто знал, что вы были столь очаровательны. Я видела несколько воспоминаний, но и представить не могла, что мы получим вот это, — она обводит рукой его тело. — И как тебе результат? — Темный Лорд склоняется к ее лицу, почти касаясь бледных губ. — Удручающий… — мурлычит Гермиона, прикусывая его нижнюю губу. — Слишком много шерсти, — ее пальцы путаются в его волосах во время поцелуя, до боли оттягивая пряди.

***

В тот день Гермиона остается в поместье. И больше не покидает его надолго, лишь по утрам аппарирует куда-то, по возвращении принося с собой запах свежесваренного кофе. С ее присутствием все вокруг преображается. В качестве платы за информацию о ритуале она просит позволить Нарциссе восстановить былое великолепие поместья, за что благодарная миссис Малфой, несмотря на возражения мужа, дает ей доступ в библиотеку, куда, наверное, никогда не ступала нога грязнокровок. Драко, видя как оживает его родной дом, а вместе с тем и мать, значительно оттаивает к Гермионе, относясь к ней теперь не как к досадной помехе, а, скорее, как к раздражающей коллеге. За проведение ритуала Гермиона получает доступ в ближний круг и полное право присутствовать на собраниях. Впрочем, она не часто им пользуется, предпочитая бесконечным обсуждениям полевые задания, для которых ее навыки незаменимы. Когда она все-таки появляется в обновленном обеденном зале, по прежнему используемом для сбора Пожирателей, ее редко можно увидеть на стуле по правую руку от Темного Лорда, занимаемом раньше покойной Беллатриссой. Чаще всего Гермиона сидит на подлокотнике кресла Волдеморта, порой даже на его спинке. Иногда прямо на коленях императора, успешно отвлекая его от дел. Один раз во время особо скучного совещания, она заснула, качаясь на люстре, как в колыбели. Отношение Темного Лорда к Гермионе тоже претерпевает изменения. Теперь, после раскрытия, возможно, самого главного из ее секретов, его доверие к ней, если и не абсолютно, то достаточно для того, чтобы без оглядки обсуждать в ее присутствии даже самые щекотливые вопросы. Также ему очень приятно, что несмотря на великолепные покои, выделенные Гермионе Нарциссой, обитает девушка в его комнате. Хотя это и значит лежащие тут и там кинжалы, порошки и загадочные предметы из магловского мира. Они становятся королем и королевой… нет, не становятся. Гермиона — его тень, скользящая в ночи. Его орудие мести. Правая рука, главный советник и единственная женщина в постели. Она — его зависимость, мания, неотъемлемый элемент в полотне его жизни. Волдеморт уже не представляет и дня без ее поцелуев и дерзких замечаний. Привязанность — недопустимая слабость. Но он хочет ее. Хочет такую — змееподобную и красноглазую. Хочет, зная насколько на самом деле она опасна.

***

Волдеморт сидит на очередном собрании, отчаянно борясь с желанием расстегнуть пару верхних пуговиц на рубашке. Сменив свои, как оказалось, неудобные и колючие для человеческого тела балахоны на более современные многослойные мантии, он все еще не привык к некоторым аспектам их ношения. Порой, особенно, когда Гермиона в нетерпении заставляет исчезнуть очередную пару брюк, возникает невероятный соблазн вернуться к старым привычкам. Но его новый общественный образ диктует свои правила. — Мой Лорд, слухи о снятии проклятия уже достигли нужных ушей. Нам необходимо продемонстрировать общественности произошедшие изменения, — заявляет Люциус. — Возможно, небольшой прием в Министерстве или интервью «Пророку». — Повелитель, — перебивает его Драко, — я согласен с отцом относительно демонстрации, однако позволю себе вынести на обсуждение другой вариант. — Он дожидается согласного кивка Темного Лорда и продолжает: — Скоро Рождество, поместье почти полностью восстановлено, вы могли бы провести прием здесь. Таким образом вы покажете, что вам нечего скрывать, а все слухи о мрачной, усеянной трупами резиденции, — не более чем выдумки. — А подземелья? — Волдеморт заинтригован идеей Малфоя-младшего. — Мы тщательно ограничим возможность проникновения на частные территории во избежание компрометации. Вместо этого предоставим избранному кругу доступ в картинную галерею и оранжерею. Уберем из кабинета все лишнее и позволим выбранному нами журналисту взять у вас интервью. Конечно же, по одобренному вами списку вопросов, — очень четко излагает план Драко. — Ты хорошо обдумал это предложение, — хвалит его Темный Лорд. — На самом деле, — скулы Малфоя-младшего от смущения расцвечивает румянец, — прием в поместье — идея Грейнджер. — Вот как… — Волдеморт моментально переключается с делового настроя на мысли об оставшейся в спальне Гермионе. — Мне нравится ваша идея. — Мой Лорд, — встревает Эйвери, — разве благоразумно позволять такому количеству магов, лояльность которых неизвестна, появляться здесь? Это может быть опасно. — Вот и займитесь обеспечением безопасности! — не сдержавшись, повышает голос он. — Проверка на входе. Расширьте антиаппарационный купол. Наложите защитные чары в каждой комнате. Изымите палочки наконец! Не мне вас учить. Дверь в зал открывается и в проем протискивается то, что на первый взгляд кажется белым облаком, но оказывается недовольной Гермионой, обернувшей обнаженное тело простыней. — Мне ску-у-учно… — тянет она, проходя за спинами сидящих Пожирателей. — Мисс Грейнджер, — встает со своего места Яксли, — мы готовы стерпеть многие ваши выходки, но это уже слишком. Вы являетесь на собрание в непотребном виде и прерываете нас потому, что вам ску-у-у… хр… кхм… — не успев договорить, Корбан валится на пол, хватаясь за горло. Гермиона как ни в чем не бывало продолжает свой променад. Ожидая ее во главе стола, Волдеморт продолжает отдавать приказы. — Люциус и Нарцисса, займитесь организацией приема. Отправьте приглашения во все магические столицы, не важно дружественные или нет. Возможно, кто-то захочет появиться здесь из любопытства. Присутствие абсолютно каждого обладателя метки обязательно, остальных — по желанию. — Что-то важное крутиться на языке. — И пусть Родольфус возьмет с собой новую жену. — Нарцисса недовольно отводит взгляд, но молчит. — Драко и Антонин, на вас все, что касается ограничительных чар. Остальные займитесь вопросами безопасности. Особенное внимание на американцев, если они рискнут прибыть. Гермиона забирается ему на колени, тут же впиваясь в шею укусом. — Все свободны. Зал пустеет предсказуемо быстро. — Я начинаю подозревать, что тебе нравится ставить моих подчиненных в неудобное положение, — Темный Лорд бережно снимает импровизированное одеяние Гермионы, оголяя желанное тело сантиметр за сантиметром. Этот подарок судьбы не надоест ему никогда. — Я знаю несколько положений, в которых им было бы еще неудобнее, — Гермиона седлает его бедра, упираясь коленями в подлокотники. — В отличие от меня. — Охотно верю, — простыня окончательно падает на пол. Ему даже нравится эта мнимая уязвимость обнаженной девушки в сравнении с полностью одетым им. — Иногда твоя изобретательность меня пугает. — Только иногда? — Гермиона медленно, даже бережно высвобождает из петелек дюжину маленьких пуговиц на рубашке Волдеморта. Она не касается кожи, только ткани, дразня лишь возможностью ласки. — Чаще интригует… — Темный Лорд, удерживая ее за бедра, выводит круги большими пальцами, слегка массируя бархатную кожу. — Как сейчас. — Первый поцелуй приходится в ямку над ключицей. — Почему ты не дождалась меня в комнате? — Второй на бьющуюся на шее вену. Чуть солоноватый вкус и легкий аромат озона кружат голову. — Мне было скучно? — звучит у его уха. Рука гладит затылок, перебирая пряди волос. — Ложь, — Волдеморт слегка прикусывает мочку ее уха. — Тебе никогда не бывает скучно, — перемещает правую руку, царапая ногтем выступающую подвздошную косточку. — Ты удивительно самодостаточный человек. Сегодня в его руках Гермиона расслабленная и податливая, что бывает нечасто. — Я внезапно поняла, что очень хочу тебя? — она дергает ворот мантии, заставляя его избавиться от мешающей ткани. — Вот это правда, — Темный Лорд чуть приподнимает ее, облегчая доступ. Его пальцы подбираются все ближе к цели. — Но не вся, — он с нажимом проводит по уже влажным половым губам, кружа у самого входа. Гермиона извивается у него на коленях, пытаясь насадиться на пальцы. Едва слышно рычит, оттягивая волосы. Впивается зубами в шею, зализывая после укусы. — Ах… Волдеморт обводит легким движением ее клитор. — Я… скажу… только… Ему не нужно, чтобы она заканчивала фразу. Два полусогнутых пальца легко скользят внутрь. — Мне нравится, как они смотрят… — Гермиона честно следует условиям сделки, выпаливая правду между громкими стонами. Волдеморту нравится, что она не довольствуется ролью пассивного участника, используя его руку для получения удовольствия, но лишь после того, как он сам ей это позволяет. — Кто? — подхватывает Темный Лорд утерянную было нить разговора. — Все они, — Гермиона обхватывает его лицо, заставляя смотреть в багровые от желания глаза.— Эйвери. Руквуд. Долохов. Грейбек, — она сопровождает каждую фамилию хищным поцелуем. — Иногда я не могу понять, на чьем месте они хотят оказаться больше, — ее внутренние мышцы сокращаются, знаменуя приближение разрядки. — Твоем… или моем… Едва заметное движение за спиной Гермионы привлекает внимание Волдеморта. Не до конца закрытая дверь приоткрывается сильнее. Совсем чуть-чуть, но этого хватает чтобы заметить горящие в темноте волчьи глаза и смутные движения в тенях ниже. — И как много ты готова показать? — Темный Лорд резко вытаскивает пальцы, желая наказать любопытного выродка. — Больше чем сейчас, — Гермиона многозначительно приподнимает бровь и целует его жадно и несдержанно. Дверь приоткрывается шире. — Ты знала, что он там? — Волдеморт отрывает ее от себя, хватая за горло. — Да… — легким взмахом руки она заставляет его брюки испариться вместе с бельем. Вопреки неоднозначной ситуации, член в полной боевой готовности. — Ревнуешь? — Нет, — Темный Лорд обхватывает свободной рукой Гермиону за талию, резко опуская и подаваясь навстречу. Сразу берет быстрый рваный ритм, пытаясь сублимировать гнев. — Да… — непонятно то ли спорит, то ли соглашается Гермиона, запрокидывая голову. — Да… да… — Я убью его! — рычит Волдеморт, видя, как ускоряются движения за дверью. — Оставь, — Гермиона почти нежно касается его лица, отвлекая. — Пес знает, кто тут альфа, — из ее уст это утверждение звучит крайне неоднозначно. — Хм… — все еще упорствует Темный Лорд, продолжая с силой и даже некой жестокостью вскидывать бедра вверх. — Мой повелитель… — с придыханием шепчет ему на ухо Гермиона, сжимая внутренние мышцы. Яркий коктейль чувственного и эмоционального удовольствия взрывается в венах фейверком. Волдеморт последний раз толкается в нее, позволяя себе сполна насладиться ощущением обволакивающего тепла и дрожью тела в его объятьях. Когда, завернувшись в простыню, он несет сонную Гермиону в спальню, ни Фенрира, ни следов его пагубных пристрастий за дверью уже нет.

***

Время до Рождества проходит быстро. Основные приготовления закончены и остаются только самые мелочи. На удивление большинство стран все же планируют прислать своих послов на празднование. К сожалению, в связи с этим львиная доля подчиненных Темного Лорда не смогут принять активное участие в приеме, обеспечивая внешнюю и внутреннюю безопасность. Когда раздается стук в дверь, Волдеморт сидит над списками, пытаясь понять, кому лучше доверить важные посты на внешней границе поместья. — Входите. Дверь в кабинет можно было бы держать и открытой: в нее так часто стучали, что, наверное, уже выдолбили дупло. Нарцисса несмело входит, присаживаясь на самый краешек кресла. — Что-то не так с приемом? — предполагает Темный Лорд. — Да. Нет… — заметно, что она переживает. — Повелитель, возможно, мисс Грейнджер не стоит участвовать в этом мероприятии. Ее внешний вид и манеры могут поставить вас в невыгодное положение. — Признаю, Гермиона иногда бывает несколько эксцентричной, — нехотя соглашается Волдеморт. — Это одно из многих качеств, которые мне в ней нравятся. — Но… — Нарцисса старательно подбирает слова. — Там будут послы и пресса. Что если она… будет неподобающе одета или придет в простыне, — от воспоминаний о недавнем инциденте ее глаза в ужасе расширяются. — Вы с Люциусом придумаете, как этого избежать или как объяснить это гостям. То, что этот прием состоится, в первую очередь — ее заслуга. И только потом ваша, — Темный Лорд старается быть вежливым, делая скидку на несколько закостенелые взгляды собеседницы. — Но, мой Лорд… — пытается продавить свое Нарцисса. — Этот вопрос решен. Гермиона будет на приеме. Более того, присутствовать на нем она будет в качестве моей спутницы.

***

На Рождество поместье гудит от защитных чар и сияет от украшений. Бесконечная череда экипажей медленно проплывает мимо главных ворот, исторгая пышно разодетых волшебников. Каждый британский маг, получивший приглашение, прикладывает все усилия, чтобы соответствовать высокому уровню мероприятия. Те же, кого не пригласили, набиваются в спутники приглашенным. Несколько смельчаков даже пытаются пробиться силой. Чета Малфоев приветствует гостей в холле, отправляя тех в бальный зал в сопровождении одетых в праздничные наволочки эльфов. Там их встречает известный в магической Европе струнный квартет и литры лучшего французского шампанского в парящих на подносах хрустальных бокалах. Темный Лорд наблюдает за всем с балкона, невидимый для остальных. Его появление должно стать кульминацией вечера, но до этого ему еще многое предстоит сделать. Рита Скитер планирует по-настоящему подробную и провокационную статью. При общении с ней самой большой сложностью становятся не ответы на вопросы, а сдерживание внутренних порывов. Ему приходится держать себя в рамках силой воли, чтобы не разъяриться настолько, что из-под сегодняшней личины проглянет прошлая. Покинув кабинет, Волдеморт ожидает своего выхода в одном из боковых коридоров. Именно здесь они должны встретиться с Гермионой, которую он оставил незадолго до интервью. Вопреки уже принятому решению в голове всплывают давние сомнения. Примет ли мир Гермиону как его пару? Как это повлияет на политическую ситуацию? Едва слышный шорох ткани возвращает Темного Лорда в настоящее. То, что предстает его взору, разительно отличается от того, что он ожидает увидеть. Это все та же Гермиона с ярко блестящими глазами и нагловатой кривой улыбкой. И в тоже время Волдеморту кажется, что он смотрит на нее через призму другой реальности. Непослушные упругие локоны собраны на затылке в немного небрежный узел. Несколько как будто случайно выбившихся прядей обрамляют лицо, подчеркивая высокие скулы. На щеках легкий почти незаметный румянец — наверняка заслуга косметических чар: Гермиона, как и он сам, лишена способности краснеть. Платье цвета полуночи, выбранное явно не Нарциссой, спадает тяжелыми складками до самого пола, позволяя лишь гадать о скрытом под ним. Вырез декольте, щедро украшенный бисером, открывает ровно столько, сколько уместно, и ни сантиметром больше. Гермиона кружится, позволяя разглядеть ее со всех сторон, и Темный Лорд замечает ту самую изюминку, без которой она никак не могла обойтись. Длинная накидка, имитирующая рукава, сзади открывает вид на почти обнаженную спину, прикрытую лишь лентами шнуровки корсета и десятком нитей темных бусин. Насладившись обожающим и полным желания взглядом, Гермиона поправляет его галстук, затягивая узел чуть туже. — Я знаю гораздо лучшее применение этому куску ткани, — она порочно улыбается, толкая мысли Волдеморта в совершенно неправильном направлении. Когда они перешагивают порог зала, он мечтает о скорейшем окончании этого приема. Вереница магов, желающих перемолвится с ними хотя бы парой слов, не иссякает. Особо смелые или особо осведомленные позволяют себе усомниться в том, что она та самая Гермиона Грейнджер, подруга Поттера и иже с ними. Таких она затыкает легким мелодичным смехом, демонстрируя все еще заметные буквы «грязнокровка» рядом с Темной меткой. Другие хотят удостовериться в наличии между ними отношений. На таких Гермиона практически не обращает внимания, позволяя отвечать Темному Лорду. Лишь одной особо настырной девице советует держать при себе руки, если та надеется сохранить полный комплект пальцев. Один из представителей болгарской делегации весь вечер бросает на Гермиону странные взгляды, словно видит призрака. Но он так и не решается подойти и покидает поместье задолго до полуночи. Норвежцы держатся в стороне, то и дело посылая в сторону Волдеморта легкие сканирующие чары. Он позволяет им это, зная, что они ничего не найдут. Им придется принять решение, которого так долго получалось избегать, и тогда уже он решит их дальнейшую судьбу. Прием проходит именно так, как ожидается: немного эпатажа, немного политики, много шампанского и танцев. Через некоторое время можно будет пожинать плоды сегодняшних усилий. А пока Темный Лорд, приобнимая Гермиону за талию, прощается с гостями у парадного входа. Светская часть вечера заканчивается, далее в поместье остаются только ближний круг и плененный бразильский министр.

***

По сравнению с недавним нашествием, в бальном зале Малфой-мэнора почти пусто. Вычурный хрусталь сменили стаканы «олд фешен», наполненные огневиски. Лишь Нарцисса по-прежнему сжимает тонкую ножку фужера. Представленная ко двору Розмерта Лестрейндж держится рядом с мужем, с опаской поглядывая в сторону Темного Лорда и Гермионы. Драко сдержанно обнимает жену, разговаривая с Антонином. Прибывший недавно Фенрир с жадностью наверстывает упущенное, опрокидывая в себя уже третий стакан. — Друзья мои, — начинает Волдеморт, поднимаясь на несколько ступеней парадной лестницы вместе с Гермионой, — сегодня мы совершили огромный шаг на пути будущих свершений. Мы показали всему миру, что по-прежнему сильны. Первую Магическую Империю ждут впереди только успех и процветание. Также, как и каждого из вас, — он чувствует, как Гермиона отпускает его руку, позволяя остаться в центре внимания в одиночестве. Поистине тень. — Давайте поднимем бокалы за наше сегодня и наше завтра! Зал наполняется звоном и повторяющимися похвалами. Фенрир берет еще один стакан огневиски. Драко смеется в ответ на шутку отца. Антонин хлопает по плечу Родольфуса. Нарцисса тихо переговаривается с Розмертой. Позади шуршит платье обнимающей Темного Лорда Гермионы. — Сегодня действительно торжественный день, — тихо говорит она ему на ухо. — Меня просили кое-что передать тебе, — Волдеморт пытается обернуться, но Гермиона только сильнее прижимается к его спине, удерживая левой рукой поперек талии. — Привет… от Северуса Снейпа. Острая боль между лопатками на мгновение лишает его связи с реальностью. С немым ужасом Темный Лорд наблюдает, как из его груди в ореоле багровых брызг вырывается острие меча Гриффиндора. Яд василиска, впитанный мечом, отравляет его слишком человеческое тело. Кашляя кровью под взглядами замерших последователей, он доходит до подножия лестницы, падая на пол едва дыша. Это тело — отработанный материал, но оно продержится еще несколько минут. Волдеморт злится на Гермиону, предавшую его на пике триумфа. Он злится на себя за то, что ослабил оборону, доверял, возможно, даже полюб… Он злится на каждого Пожирателя, за то, что те стоят статуями, не делая попыток помочь. Он отомстит, обязательно отомстит, как только вернет тело. Если не им, то их детям и внукам. Сотрет с лица земли род каждого в этом зале. Начнет, конечно же, с Гермионы. И пусть не рассчитывает на быструю смерть от Авады. Он найдет и уничтожит ее крестраж. А потом будет годами отрезать по кусочку, исцеляя и снова калеча. Темный Лорд слышит тихие шаги за спиной. Гермиона не смотрит на него, лежащего у ее ног. Она перешагивает через его тело, приподнимая подол платья. Одна из ее изящных ножек встает прямо перед его лицом, являя то, что было весь вечер скрыто длинным платьем. Гермиона обута в очень красивые туфли на высоком каблуке, совершенно не подходящего к платью цвета. Зеленовато-коричневая змеиная кожа, игриво бликует, отражая яркие огни. Не будет мести. Не будет больше ничего из задуманного. Он действительно проиграл. Дамблдор оказывается прав: любовь — это оружие намного более опасное, чем любой клинок. — Король умер, — звучит властный голос Гермионы. — Да здравствует королева, — вторит ей Драко Малфой. Последнее, что видит перед смертью Том Риддл — подол испачканного кровью платья и своих слуг, опускающихся на колени перед новой хозяйкой.

***

Гермиона с трудом открывает дверь, занесенную за ночь снегопадом. Над ее головой играет изумрудными бликами пазори, словно огромная змея не спеша преследует жертву, позволяя себе немного поиграть с ней, ведь исход предопределен. — Вот и все, Сев, — звучит тихий голос над одинокой могилой. — Ты сделал это. Ты отомстил за себя. — Кружка с кофе занимает свое место на камне. — За всех нас. Ледяной ветер треплет распущенные волосы Гермионы, забираясь под мантию и закидывая снежинки в надетые на голые ноги ботинки. Сидеть прямо на земле, должно быть, холодно, но она ничего не чувствует. Ее сердце и часть души остануться здесь, на глубине двух метров, под охраной иссохшего ясеня и нерушимого Фиделиуса. Бледные пальцы с нежностью гладят вырезанные на камне буквы:

«Северус Снейп. В жизни, смерти, бессмертии. Всегда».