революционер

— Какая красота, — пальцы заскользили по блестящей черной колонне, наслаждаясь прохладной наполированной поверхностью. Она даже могла увидеть свое отражение. — Как хорошо ты тут убрался. — Приказал убраться, — Зуко немедленно поправил. — И это было давно. Я просто не так часто использую эту комнату. Азула неразборчиво что-то пробормотала, продолжая с важным интересом осматривать новый интерьер тронного зала. Длинный коридор, ведущий к трону, — теперь не казался таким ужасающим, ведь яркий огонь освещал внутренности помещения — вместо былой ревущей стены. Её рука мнительно остановилась, пока она с интересом осматривала новые настенные украшения. Зуко поспешил одернуть её, хватая раздраженно за кисть: — Ты же не хочешь оставить следы? Азула брезгливо фыркнула, отвернувшись. Теперь, когда она выросла — тронный зал казался меньше. То, что раньше казалось непреодолимым — теперь могло быть побеждено в пару широких шагов… Её голова немного закружилась. Ей было приятно, что Зуко позволил наконец-то посмотреть. Ей не нравилось, что тронный зал уже выглядел совершенно по-другому, не так, как она бы хотела. Зуко неуверенно стоял на месте, сложив руки, наверное, он чувствовал, что для Азулы важно увидеть тронный зал ещё раз. Он не мог предугадать ее реакцию. Пока она просто смотрела по сторонам, осторожная, как ночная птица. Он последовал за ней, когда Азула наконец-то прошла чуть дальше. Одна ее нога аккуратно ступила на ступень, — Азула дергано обернулась, как будто чего-то непостижимо испугавшись, ее взгляд прошел мимо Зуко и лишь когда она убедилась, что никого нет (кого?) — она уверенно поднялась еще и еще, чтобы после — небрежно воссесть на его трон, манерно закинув ногу на ногу. Азула с интересом смотрела перед собой. Золотое сияние, отразившееся от статуи дракона — небрежно окрасило ее волосы, ее спина приосанена, а плечи расслаблены. — Азула, — Зуко попытался коснуться, но она самодовольно отмахнулась. — Тебе нельзя тут сидеть. Азула с насмешкой закатила глаза, окончательно уверившись в своей власти — откинулась назад, спиной прочно чувствую обивку трона. Её лицо выражало громкое торжество. Зуко не нравилось это. — Азула, ты знаешь правила. — Зуко-о-о, брат, — демонстративно потянулась, вытягивая длинные тонкие руки над головой. — Кто знал, что ты останешься таким приверженцем тех диких норм, от которых все вокруг пытаются избавиться? — её голос оказался скучающим. — Это неуважение… — Азула лишь фыркнула в ответ. — …К предкам. Ко мне. Ты не можешь доминировать надо мной, — Зуко скрестил руки на груди. — О-о-о-о, — Азула протянула, смотря на свои ногти. — Так это все про доминирование, да? Тебя бесит, что я занимаю положение выше тебя? — Зуко выдержал ее пронизывающий взгляд, но ничего не сказал. — Как жаль, что ты такой мягкотелый, — и она склонила свою голову, хитро улыбаясь. На их языке это значило: «давай играть. Я вызываю тебя». Это было возмутительно, это без сомнений смутило его. Она всегда была такой. Если ты хочешь и умеешь играть, это значит, что все хорошо. Психически здоровый и стабильный организм сохраняет способность и желание играть. Это значит, что с Азулой все в порядке. Конечно, он с самого начала знал, чего она желала: Азула любила когда ее хватали — и с силой прижимали к земле, не давая уйти. Она всегда заливалась радостным смехом в детстве, стоило Зуко поймать ее, а затем она ревниво била его по лицу. — Ладно. И он попробовал стиснуть ее плечи, но она увернулась, как угорь, опустившись ниже. — Ты такой слабый. Ты слабый. Она дразнила, и Зуко, вопреки всему — поддался, он ощутил, как внутри все горит, а еще — что Азула его бесит. Он склонился над ней, схватив, резко приподнимая. Азула вскрикнула и пнула его под колено. Зуко отпустил ее, чуть не потеряв равновесие. Его волосы растрепались. Азула победно улыбнулась. Зуко захотелось стереть с лица ее кровожадную ухмылку. Он прижал ее к себе, удерживая ногами, наверное — слишком сильно, потому что она вздрогнула. Она тут же взяла себя в руки, отчаянно пытаясь выкарабкаться из его хватки, кусая ему рукава, будто пойманный зверь. Зуко стало жарко, ее пах и ремень так приятно терлись о его и когда Азула отчаянно вертела головой, его нос касался нежной кожи ее шеи. Она делала это специально. Конечно, она всегда этого хочет. Азула так бесила его, что он с силой укусил ее, не отдавая себе отчета. Азула втянула воздух через сжатые зубы и вскрикнула, резко обмякнув. Теперь он держал ее, бережно прижимая к себе. Он был так возбужден, так взбудоражен, будто ему снова шестнадцать, и он подглядывает, как она спит. Азула сразу же уловила неуверенность в его взгляде, на ее лице воцарилась победоносная улыбка, которая всегда заставляла внутренности вскипать от злости. — Слабак, — она попыталась оттолкнуть его, показывая, что они закончили, но Зуко не повиновался. Его взгляд упрямо уперся ей в лицо. Ты поддался мне, ты такой слабый. Ты делаешь, то, что я скажу, — Азула молчала, но Зуко знал, о чем она думает. Капелька пота скатилась с его виска, упав прямо на ее нос, она поморщилась. Он сильнее прижался, вынуждая раздвинуть колени, ее пальцы с силой схватили его плечи — она опять попыталась освободиться и он почувствовал, как благоухают ее волосы. Зуко дрожал, потому что он впервые понял, что всегда мог победить. Он мог просто игнорировать решения Азулы о том, что игра закончена. Он был сильнее и он мог делать, что хотел. — Я сильнее — и я делаю, что хочу. Ему почудилось, что в глазах Азулы сверкнуло грязное наслаждение. Он закопошился, ища застежку ее ремня. Сколько лет прошло с тех пор, когда Азуле последний раз удалось вывести его? Она приподняла бедра, чтобы вожделенно потереться о его пах и он поддался ей, и, как всегда, когда делаешь что-то ужасно постыдное — его мысли улетучились, оставляя после себя лишь восторг — возбуждение. Он не планировал, что это будет вот так — тут — впопыхах в тронном зале или что он вообще будет трахать свою сестру, а не просто докажет ей: что он сильнее. Но в какой-то момент, который тут же исчез — рука Азулы направила его, дабы он вошёл в нее (когда она снял ее штаны? Когда он снял свои штаны?). И все остальное в одночасье перестало иметь значение, потому что Азула оказалась влажной, обжигающе горячей и мнимо беспомощной, а ему снова — словно шестнадцать лет. Его колени от такого положения засаднили, Азула даже не пыталась привстать — облегчив ему участь, лишь обмякнув в его руках. Его глубокая тень, трепещущая от колеблющегося пламени — накрыла её и он почувствовал ту животную страсть и освобождение, о которых мечтал с детства. Потому что она оказалась в его сжимающихся руках, она не могла ударить или убежать, но ей нравилось, несмотря на то, что она оказалась в его тени. Азула кончила почти сразу, вздрогнув, и больно впившись ему в волосы, ее колени задрожали, а бедра очень устали. Он раздвинул их шире, отчего Азула жалобно заскулила. Он трахал ее несмотря на тот скорый оргазм, который она испытала, выходя почти до конца и входя снова так резко, что он чувствовал, что упирается во что-то. — Зуко, перестань. Это слишком… — ее дыхание щекотало ему ухо, но он не останавливался. Даже когда он кончил — он не остановился, потому что Азула заслужила это, ведь он знал, что ей больно, а она так стискивала его плечи, что ногти надорвали ткань его робы. Азула дрожала, измученно кусая губы — она больше не могла кончить, не сделав паузы. Зуко знал, что она хочет, чтобы он остановился, перед тем, как снова наращивать темп, но он не делал этого. Он играл с ней до тех пор, пока ему не надоело. Азула выглядела абсолютно побежденной: ее штаны наполовину сняты, ее волосы растрепаны, она обессиленно распласталась на троне, ее дрожащие ноги не слушались. Она не могла самостоятельно уйти. Ее помада почти полностью стерлась, ее грудь тяжело вздымалась. Зуко стыдно и тяжело, но какая-то маленькая часть в нем им гордилась. — Я… горжусь тобой, — Азула повторила его мысли, покраснев, отворачиваясь.