Теряя контроль / Losing Control

У Эндрю Миньярда никогда не было проблем с самоконтролем. Даже находившись под действием таблеток, он отдавал себе отчёт в совершённом. Он мог видеть, осознавать и размышлять так же ясно, как и в трезвом состоянии, за исключением того, что мысли не метались в его голове стремительно и разбросанно, как это было обычно. Благодаря антидепрессантам его разум не раскалывался на части от безжалостного натиска обсессий. Таблетки имитировали эффект наркотиков, но в меньшей степени. Мир приобретал размытые очертания чего-то призрачного, становился менее мрачным и безнадёжным. И вопреки эфемерному действию лекарства, на какое-то время таблетки всё-таки избавляли от навязчивых тревог. Приняв их, Эндрю будто надевал розовые очки, заново изучал мир в ярких красках. Но его завет — не терять контроль — сохранялся даже в таком состоянии. И Эндрю наивно полагал, что так продлится всю его жизнь. Он хотел верить в это. Однако Миньярд не учёл одного внешнего фактора — проблему по имени Натаниэль Веснински, спутавшую ему все карты. Этот парень был настоящей занозой в заднице. Из всей Свиты Короля он являлся самым безбашенным, за что нередко получал от Рико. Язык за зубами держать не мог, но при этом имел способность заболтать кого угодно, когда ему это было необходимо. «Такой же конченый, как и ты» — однажды сказал Эндрю Кевин, сбежавший из Воронов полгода назад, за что получил по лицу. Миньярд не хотел думать о его сходстве с Натаниэлем. Ну что общего могло быть у него с этим идиотом? Правильно, ни-че-го. Одно огромное ничего. Однако стоило Эндрю заприметить рыжую макушку вдалеке, как всё внутри него пускалось в сумасшедший пляс. Силы приливали к нему, как под действием антидепрессантов, и Миньярд становился таким взвинченным, что едва ли мог спокойно устоять на месте. Его просто разрывало от желания подойти, подразнить, обязательно сказать что-то язвительное и, может быть, стать инициатором драки. Он был в курсе, что Натаниэль далеко не глуп, чтобы купиться на такие откровенные провокации, но оба знали — Веснински всё равно ответил бы ему, потому что — Эндрю чуял — Натаниэлем двигало то же самое. В такие моменты в них обоих будто бы вселялись бесы, и непременно начиналось шоу. И снова в глаза бросалось их сходство. В СМИ ходили разные слухи об этих двоих. Кто-то считал их парой, просто вынужденной скрывать свои отношения за откровенной враждебностью, и все стычки называл лишь показушным представлением; другие считали, что причиной такой сильной вражды являлся Кевин, а точнее — непрекращающаяся делёжка между двумя командами: одни не хотели отпускать, вторые — отдавать. В любом случае, все теории были умело вывернутым наизнанку пустым враньём. Но чувства, которые вспыхивали в Эндрю, стоило ему столкнуться с Натаниэлем, были сродни фейерверку, который искрами электрического тока взрывался в крови; после этого Миньярду хотелось бегать по потолку. Эндрю не знал, как объяснить подобные чувства, разгадать эту загадку для него было слишком сложно и скучно, потому он предпочитал не копаться в самом себе. Миньярд просто твердил всем, — и самому себе в том числе — что до дрожи в коленях ненавидит «тройку». Так легче. Так правдоподобнее. Но куда интереснее было наблюдать за Натаниэлем, разглядывать его лицо, мгновенно преображающееся, стоило тому завидеть Миньярда. Несмотря на неприязнь, Эндрю считал его равным самому себе. И в какой-то степени уважал, если вообще мог испытывать к кому-то уважение. Натаниэль мог отличить его от брата-близнеца. Никто не знал, как он это делал, но Веснински никогда на памяти Эндрю не спутал его с Аароном. Даже когда однажды близнецы шутки ради поменялись джерси. Ну и лица были у Мэтта и Кевина, когда Натаниэль прилюдно назвал близнеца с номером пять Эндрю, специально растянув его имя, языком перебрав каждый звук, и при этом с иронией разглядывал красовавшуюся на его оранжевой форме цифру пять. От этого воспоминания тело Миньярда не раз покрывалось мурашками. Он помотал головой, прогнав наваждение, и сконцентрировался на игровом поле. Но собраться с мыслями никак не удавалось. Шёл второй тайм матча между Воронами и Лисами, и Эндрю заметно начинало ломать. Он перекинул клюшку из одной руки в другую, не моргая, следил за мячом. Но в голове то и дело всплывал образ рыжих растрёпанных волос и хитрого прищура голубых глаз. Миньярд твердил, что это были всего лишь секундные помутнения или глюки из-за передозировки таблетками — никак вчера он принял на две больше положенного, словил кайф, а потом его выворачивало наизнанку остаток ночи. После этого Кевин отобрал у него баночку лекарств и сказал, что будет контролировать ежедневную дозу, потому что сам Эндрю не в силах. Мяч пролетел мимо, едва коснувшись его шлема. Противный гудок и красный свет за спиной оповестили о только что забитом голе. Через гул и рёв трибун до него долетели обрывки ругани Ваймака, проклявшего нерасторопность и рукожопость Эндрю. Тот и ухом не повёл. Плевать он хотел с высокой колокольни на вяканье тренера. В конце концов, он сегодня не в настроении, а значит, и стараться для команды тоже не будет. — Соберись, Эндрю! — умоляюще кричит ему Кевин. — Какого хрена ты пропустил этот чёртов мяч?! Мэтт тоже что-то орёт ему с другой половины поля, но Эндрю даже не слушает. Дэн лишь скрещивает руки на груди и разочарованно смотрит на табло. Эндрю кривится и игнорирует негодующие выкрики фанатов в его сторону. Ему фиолетово, что подумают о нём. Он их не слышит. Их слова не способны задеть его. Он выстраивает стену вокруг себя, возвращая контроль. Ну отвлёкся, ну пропустил мяч, с кем не бывает? С кем угодно, но только не с Эндрю. Потому что тот никогда не отвлекается, даже если ему скучно. Он никогда не отвлекается до тех пор, пока на горизонте не появляется Натаниэль. Стена, отгораживающая его от внешнего мира, с треском рушится. — Такого позорного промаха я ещё не видел, — он смеётся, а через решётку его шлема Эндрю замечает искры неподдельного веселья в глазах Натаниэля. — Ты определённо идёшь на рекорд сегодня, — намекая на счёт игры, говорит он. — Хотя что можно ожидать от вратаря такой убогой команды, как Лисы, — парень склоняет голову набок, изучая напряжённого Эндрю, сверлящего его взглядом в ответ. — Даже забивать в твои ворота неинтересно, — Веснински притворно зевает, демонстрируя скуку. Один — восемь. За сегодняшний матч Эндрю пропустил восемь мячей. Ему было наплевать, и за неудачи он никогда не винил себя, но если об проигрыше ему сказал Натаниэль, для Эндрю такой промах мгновенно обретал смысл. Будь кто-нибудь другой на его месте, Эндрю посвятил бы ему внимания не больше, чем таракану на стене. Но этот рыжий засранец посмел забить в его, мать твою, ворота. Эндрю скривился. — Радуйся, что я сегодня даю тебе поблажку. Я помогаю поднять личную статистику, несмотря на твою природную рукожопость, — отвечает Эндрю, намекая на то, что Натаниэль ещё новичок в постоянном игровом составе, и ему предстоит многому научиться. С Рико по мастерству он и рядом не стоит. — Твоя проблема в том, что ты слишком долго думаешь, прежде чем отправить мяч в ворота. Наша защита, может, и даёт тебе фору в силу своей нерасторопности, но другие размажут тебя, как кусок дерьма, по полю, и глазом моргнуть не успеешь… Натаниэль хмурится. Эндрю сегодня на удивление болтлив. И замечает его разговорчивость не один Веснински. Кевин издалека наблюдает за их переговорами, а потом направляется к ним. — Надо же, вратарь, которому поебать на счёт игры, учит меня, как играть. Вместо того, чтобы пускать мечтательные взгляды в мою сторону, лучше на игре сосредоточься, — отвечает Натаниэль. Внешне Эндрю остаётся спокоен, но от парня не укрывается, как опасно темнеют его глаза. Внутри Эндрю всё беснуется. — Пиздабол, — хмыкая, выдаёт в ответ Миньярд. — За игрой следи. — Мелкий пиздюк, — смеясь, парирует Натаниэль. Эндрю нахмурился. Он давно забил на замечания про свой рост, но из уст Натаниэля это звучало слишком презрительно. От смешка Веснински у него побежали мурашки по мокрой от пота спине. Эндрю показал ему средний палец и отвернулся. Прогнать сегодняшнее наваждение ещё было сложнее, чем раньше. Его словно затягивало в болото, из которого он не способен выбраться. — Завали ебало, Нат, — в голосе подошедшего Кевина звучало сплошное раздражение. — Иди нахуй, покалеченный, — ответил Натаниэль, потом бросил последний взгляд на хмурого вратаря и лёгким бегом вернулся на свою сторону поля. Эту игру Лисы, конечно же, проиграли. И дело не только в несобранности Эндрю. Просто Вороны им пока не по зубам. Миньярд ленивыми шагами направился к середине поля, чтобы вместе с остальными Лисами пожать руки противникам. Формальность, не более. И обязанность её соблюдать утомляла ещё больше. Он шёл, как в тумане, и не чувствовал ничего, потому что чувства — это слабость. И Эндрю научился неосознанно подавлять их. Свой урок он усвоил ещё в колонии. Чем меньше он будет что-либо испытывать к остальным людям, тем легче ему будет жить. Он бездумно протягивает руку соперникам, на что получает вялое пожатие в ответ, и даже не смотрит в глаза человеку напротив. А зачем? Вороны — лишь безликая масса, стоящая горой за спиной своего Короля. Они недостойны его внимания. Но кто-то вдруг сжимает его ладонь с такой силой, словно намеревается превратить в лепёшку, при этом поломав пару пальцев в придачу. Эндрю мгновенно поднимает голову и вполне ожидаемо видит перед собой Натаниэля. Конечно, только ему необходимо обязательно завладеть вниманием Эндрю, обратить на себя его взгляд. По нему видно, что тот из кожи вон лезет, лишь бы лишний раз доебаться. На лице всё та же хищная улыбочка. Натаниэль не изменяет своим привычкам. Его взгляд стрелой пронзает сердце Миньярда, заглядывает прямо в душу, медленными и предвкушающими скорое веселье движениями глаз мысленно стягивает одежду с его тела. Ему кажется, что в глазах Натаниэля он обнажён настолько, что и секретов никаких не остаётся, будто Веснински знает про него даже больше, чем сам Эндрю про самого себя. Это интригует. Хочется так же бесконечно долго смотреть на него в ответ. От прикосновения кожей к коже Миньярда прошибает с ног до головы. Руки у Натаниэля ледяные, несмотря на то, что его разгорячённое тело покрыто потом, а чёрная форма промокла насквозь и прилипла к телу. Он стискивает его пальцы. В какой-то момент весь мир перестаёт существовать для них двоих, словно его поставили на паузу. Есть только он, Натаниэль и их соединённые ладони. Эндрю чудится некий интимный подтекст в этом жесте, но он отметает это предчувствие прочь. Он подумает об этом позже, когда вновь обретёт способность адекватно мыслить. Главное сейчас — сохранить лицо перед Натаниэлем, не показать своей слабости. — Ничего, в следующий раз повезёт больше, — снисходительный тон парня вызывает тихий гнев. И в какой-то момент Эндрю хочет зарядить ему по лицу. Эта мысль не такая уж и скверная. В теле появляется привычная тяжесть, оповещающая о том, что пора бы принять таблетки. Но Эндрю не желает этого делать, потому что знает — глюки лишь усилятся. А видеть во сне лицо этого придурка он хочет в последнюю очередь. Но, с другой стороны, терпеть ломку тоже не намерен. Потому приходится выбрать из двух зол меньшее. — Для того, чтобы проучить такого неудачника, как ты, мне не нужен следующий раз. Я могу сделать это прямо сейчас, — сквозь сжатые зубы шипит Эндрю, его губы вяло двигаются, не поспевая за мыслями в голове. Он резко вырывает свою ладонь из хватки Натаниэля, тот медленно опускает руку. Нападающий Воронов, нисколько не возмутившись, снова одаривает его своей снисходительной улыбкой. Безмятежность в движениях Веснински ещё больше выводит из равновесия Эндрю. Он уже мечтает быстрее добраться до своего лекарства. Плевать, что Натаниэль будет чудиться ему везде, в каждом оранжевом пятне, лишь бы поскорее закончился этот дурдом наяву. — Тогда, — он хмыкает, — я жду с нетерпением реванша, — и уходит в противоположную сторону. Эндрю игнорирует двусмысленность этой фразы. Холодный душ остужает его разгорячённое тело. В раздевалке Кевин протягивает ему баночку с таблетками. Эндрю молча принимает их. — Не увлекайся, — напоминает ему Дэй. — Я ненадолго, — вместо ответа говорит Миньярд и покидает раздевалку. В Эверморе слишком мрачно и темно. После Норы, утопающей во всевозможных оттенках оранжевого, это заметно ещё сильнее. В холле полно зрителей, пока что не собирающихся покидать стадион. Одежда фанатов Лисов яркими пятнами выделяется на фоне чёрных стен и мрачно разодетых поклонников команды Воронов. Огромное скопление незнакомых людей раздражает его, потому Эндрю идёт вглубь здания, где никто ему не помешает расслабиться. И ноги сами приводят к выходу на поле. Только заметив, в какую часть стадиона он забрёл, Эндрю остановился на месте. Он стоял в коридоре; через поворот, зеркально расположению гостевой, располагалась раздевалка Воронов. Там на удивление было тихо: несмотря на то, что команда победила в минувшей игре, не было слышно ни криков радости, ни обсуждений, лишь пустая тишина, окутавшая мёртвый безжизненный коридор. Но, возможно, Вороны просто покинули раздевалку быстрее, пока нерасторопные Лисы всё ещё приводили себя в порядок. Впереди него маячил выход на игровую площадку. Эндрю скривился, его тошнило уже при виде одного поля для экси. Эндрю облокачивается о стену и высыпает одну таблетку на ладонь. У неё горьковатый привкус, от которого его по привычке слегка мутит. Он проглатывает её и закрывает глаза, сосредотачиваясь на желанном расслаблении. — Надо же, а следующий раз наступил довольно-таки быстро, — бесшумно подойдя со спины, Натаниэль нарушил его одиночество. — Что ты тут делаешь? — без тени улыбки спросил он, на этот раз максимально серьёзно. Он больше не шутил, не подстёбывал, а в его голосе слышались тревожные нотки. Сейчас он мало напоминал того клоуна, которого изображал на поле. Эндрю вяло повернул голову в его сторону. — А что? Моё присутствие портит настроение после победы? — криво улыбнувшись, с иронией спросил Миньярд. Натаниэль нахмурился. И куда теперь подевалось его веселье? — Ещё раз спрашиваю. Что ты тут забыл? — по слогам отчеканил Веснински. — Это наше крыло, тебе здесь не место. Ты хоть понимаешь, какой скандал может разразиться, если тебя тут обнаружат?! Лучше убирайся побыстрее, пока не нашёл проблемы на свою задницу, — пробормотал Натаниэль, схватив его за локоть, уже собравшись выволочь прочь отсюда. Лекарство наконец подействовало, и мозг Эндрю думал медленнее, размереннее обычного. Мыслей было много, но они не водили бешеный хоровод у него в голове. Он мог адекватно проанализировать ситуацию. Хватка тонких подрагивающих пальцев парня на его руке вызывает на лице глупую улыбку, и он даже не старается её подавить. Натаниэль действительно обеспокоен его появлением здесь, и это забавит Эндрю. Он позволяет отлепить себя от стены, движимый Натаниэлем, делает несколько шагов, и, резко вывернувшись из хватки, освобождает свой локоть, а потом хватает парня за шиворот футболки и с силой припечатывает к стенке, выставив руки по обе стороны от парня, захватывает его в импровизированную ловушку, выбивая воздух из груди Натаниэля при грубом столкновении со стеной. Веснински сильнее вжимается в стену, но больше вдавливаться уже не получается, и он мечтает стать частью неё. Эндрю наваливается спереди, нарушая все личные границы. — Сейчас проблемы будут у тебя, — опаляя лицо Натаниэля горячим дыханием, медленно произносит Миньярд. — Очень большие проблемы, — довольным тоном повторяет он. Натаниэль нервно сглатывает и напрягается, а на его лице возникает привычная маска, напоминающая Эндрю лик королевского шута. Его губы растягиваются в предостерегающей улыбке, больше похожей на оскал дьявола. Вопреки весёлому виду, в нём и правда есть нечто дьявольское. Миньярда разрывает изнутри от желания увидеть другую, опасную сторону его натуры. И Эндрю ловит себя на мысли, что эта улыбка интригует его. Хочется узнать, что в голове у этого парня. О чём вообще может думать Натаниэль, смотря на Эндрю, который зажимает его между собой и прохладной стеной, леденящей спину сквозь тонкую ткань футболки? Контроль, который ему удалось обрести, снова норовил затеряться в круговороте чувств. И сейчас, придавив нападающего Воронов к стене собственным телом и дерзко посмотрев в его глаза, Эндрю видел в них такое же сильное ответное желание. И знал, что теряет контроль. И хуже всего — ему это нравилось. Ноги стали ватными, но Миньярд списал это на действие таблеток и лишь сильнее упёрся ладонями в стену, тем самым сократив расстояние между ним и Натаниэлем ещё больше. — Ты играешь с огнём, — спокойно произнёс Веснински, а его взгляд метался между губами и глазами Эндрю. Щёки парня заметно покраснели. Сознание тонет в опьяняющем тумане. Эндрю теряет рассудок, напрочь игнорирует любые мысли в голове. Он впервые не слушает, что говорит ему внутренний голос. И это окрыляет. Он понимает, что падает в бездну, но не делает ничего, чтобы предотвратить это падение. Эффект таблеток усиливает ощущения в сто крат, а по телу бегут мурашки. Он чувствует тепло, исходящее от Натаниэля, и оно дарит ему ощущение безопасности. Как будто рядом стоит не его противник, не Ворон, а близкий сердцу человек. Только вот близких людей у Эндрю отродясь не было. — Я не боюсь сгореть, Нат, — впервые он называет его сокращённым именем, отбрасывая всю официальность, как будто между ними и правда что-то есть. Какие сейчас формальности, когда они стоят так близко друг к другу в тёмном пустом коридоре? — Разве я похож на человека, которого можно напугать? Тот ухмыляется, а его руки тянутся к шее Эндрю. Миньярд перехватывает его ладони, сжимает и отводит руки Натаниэля от себя, но не отпускает их. Ещё секунда, и их губы сталкиваются друг с другом. Волна страсти накрывает обоих. Эндрю покусывает губы парня и углубляет поцелуй, тот что-то стонет в ответ и сильнее прижимается к Эндрю. Ему нравится чувствовать мягкие губы Миньярда на своих, это порождает новый электрический разряд, прошибающий от пяток до кончиков пальцев на руках. Они жадно упиваются друг другом, как голодные звери, словно этот поцелуй — всё, что у них есть, и эти волшебные мгновения, когда они полностью отдаются чувствам, напрочь забывая о рассудке, о своей вражде, о том, что кто-то может их увидеть, прекрасны. Эндрю отпускает холодные руки Натаниэля и ладонями обхватывает его пылающее лицо. Он думает о том, почему температура пальцев Натаниэля так контрастирует с горячей кожей щёк. Он не вздрагивает, когда Веснински опускает руки ему на плечи, не отскакивает, когда тот зарывается пальцами в его волосы, слегка оттягивая их у корней. Его прикосновения немного неуверенные, настороженные, словно Натаниэль боится спугнуть этот порыв. При таких мыслях Миньярд невольно улыбается сквозь поцелуй. Это так непохоже на того человека, которого он знает. Чувствуя его улыбку сквозь поцелуй, Натаниэль сильнее притягивает парня. Эндрю не ощущает дискомфорта, когда руки Натаниэля блуждают по его спине, поглаживая кожу, стискивая ткань футболки; ледяные пальцы касаются его шеи, обжигают её приятным холодом. От этого его сердце пропускает удар. Прикосновения не вызывают отвращения или желания оттолкнуть Веснински. Это что-то новое, неизведанное. Ему хочется изучать собственные ощущения, но сравнивать с прошлым опытом он не осмеливается, боясь испортить волшебный чувственный момент такими неуместными флэшбеками. Натаниэль другой — не такой, как Роланд, чьи касания нежные, но какие-то надоедающие, раздражающие своей аккуратностью и бережностью. Тем более не такой, как Дрейк, но Эндрю отметает воспоминания прочь, не желая сейчас об этом думать. Натаниэль прикусывает его нижнюю губу, а потом облизывает место укуса. И это сводит Эндрю с ума. Пальцы Натаниэля приподнимают край футболки и касаются горячей кожи, ощупывают рельеф пресса, скользят вверх по груди. От прикосновения холодных рук Миньярда немного передёргивает, но он всё ещё не возражает. То, что здесь происходит, похоже на одно большое безумие. Почему жизнь так жестоко распорядилась, столкнув его именно с этим парнем? Почему они в разных командах? Почему он встретил его именно в этот период своей жизни? Могло ли всё сложиться по-другому, если бы они познакомились иначе? Впервые он подумал, как изменилась бы его жизнь, если бы Натаниэль стал одним из Лисов. Из груди Эндрю вырывается прерывистый вздох, когда губы парня перемещаются на его шею, оставляя дорожку поцелуев и мягко покусывая кожу у ключиц. Может быть, после там появятся засосы, но это последнее, что его волнует. Горячие губы обжигают кожу, и это волшебно. Эндрю не хочет, чтобы это прекращалось. Он удивлённо распахивает глаза, когда тишину, прерываемую лишь их сбивчивым дыханием и тихим чмоканьем, нарушает его стон. Натаниэль останавливается, снова опалив шею горячим дыханием, отчего у Эндрю дёргается кадык, и смотрит на него затуманенным взглядом. Его раскрасневшееся лицо — шедевр искусства, и на какое-то мгновение Эндрю жалеет, что не умеет рисовать, потому что эту картину он хотел бы запечатлеть на бумаге, сохранить эту сцену навечно не только в своей голове. Он упирается лбом в лоб парня, смотрит в голубые глаза, сверкающие в полумраке коридора. Свет на трибунах давно погас, а они даже не заметили, сколько времени простояли, самозабвенно целуя друг друга. — Ненавижу тебя, — покрывая влажными поцелуями лицо Натаниэля, шепчет Эндрю. В глазах парня пляшут черти, а весь его развратный вид, начиная от растрёпанных огненных волос и заканчивая наполовину задранной вверх чёрной футболкой, лишь больше подстёгивает Эндрю. Он был в ужасе, потому что понимал — остановиться он не в силах. Его взгляд замечает множество шрамов на животе Натаниэля. Эндрю обводит пальцем каждый из них по нескольку раз. — Но ты меня хочешь, — не вопрос, а утверждение. На лице парня появляется нахальная улыбка. Эта ситуация его забавляет, и Натаниэля не смущает ничего: ни провокационная поза, в которой их могут застукать в любой момент, ни тот факт, что он зажат в углу с ненавистным ему Эндрю, ни то, что скажет Рико, если узнает об этом, ни то, что руки Эндрю уже по-хозяйски блуждают по его обнажённому торсу. — Очень хочешь, — рука Веснински невесомо ложится на его пах, тем самым увеличивая острые ощущения. Эндрю вздрагивает. Миньярду нечего возразить. Оба понимают, что Натаниэль прав, и отрицать нет смысла. — И за это ненавижу ещё больше, — склоняясь к его губам, на выдохе произносит Эндрю. Все границы нарушены, а пьянящее ощущение вседозволенности накрывает их, и оба готовы прыгнуть в этот омут с головой. Эндрю жадно впивается в него своими губами, не церемонясь, проникает языком в его рот. Рука Натаниэля тем временем дёрганными движениями расстёгивает молнию на джинсах Эндрю: как назло, заевший замок не поддаётся, и в тот момент Миньярд осознаёт, насколько сильно́ его возбуждение. Продолжая целовать Веснински, он перехватывает его руку, когда тот собирается залезть под резинку его боксеров. И Натаниэль неосознанно совершает ошибку, позволив себе чуточку больше, чем может дать ему в этот момент Эндрю. Осознание происходящего взбодрило, как ведро ледяной воды, его плавившийся мозг. — Нет, — выдохнув прямо в губы Натаниэлю, он медленно отстраняется. Веснински удивлён и обескуражен. — Что нет? — разочарованно спрашивает Натаниэль, обнимая себя руками, как будто хочет удержать тепло Эндрю внутри себя. Миньярд отстраняется, и в двух шагах от парня ему удаётся вдохнуть полной грудью, а рыжему становится заметно холоднее без его объятий. Эндрю отходит ещё на один шаг, трясущимися пальцами застёгивает ширинку джинсов. Он поправляет одежду, стараясь не смотреть на Натаниэля. Тот не двигается, продолжая стоять в той же позе, что и минуту назад. Мысли в голове Миньярда проносятся со скоростью света. Даже таблетки не могут успокоить его. Тремор рук усиливается. Он прокрутил в голове всё, что только что сделал: как отчаянно целовал Натаниэля, как позволил к себе прикоснуться, как в ответ прикасался к нему. Он нарушил своё правило, наплевал на последствия. Эндрю корил себя за то, что посмел ослабить собственноручно натянутый поводок, что разрешил Натаниэлю зайти так далеко. Что позволил себе мечтать о несбыточном. Его обуял страх, что Веснински теперь имеет какую-то власть над ним. Что одно его присутствие будет сводить Эндрю с ума. Он не может позволить себе быть зависимым от кого-то. Вдруг Натаниэль воспользуется этим в своих целях? Вдруг это Рико его подослал? А ведь Эндрю должен защитить Кевина! Пазл в голове сложился моментально. — Ты это специально, да? Отвлекаешь меня, пока Рико похищает Кевина? — от ледяного тона Натаниэль едва заметно вздрагивает. Такая резкая перемена в настроении Эндрю сбивала с толку и заставляла задуматься, а по-настоящему ли всё это было? — Вы это спланировали… — О чём ты? — не понимая, в чём его обвиняют, спрашивает Натаниэль. Эндрю стиснул кулаки. Нет, легче списать это на затуманенный таблетками разум. Мало ли, от этой химии он и не такое может вытворять. Изменить то, что он сделал нельзя, но можно замять последствия с помощью угроз. — Не прикидывайся идиотом, я знаю, каким хитрым ты можешь быть! — вместо объяснений, продолжает Эндрю. — Передай Рико, что его план провалился. Я не купился на твою актёрскую игру. Эндрю мысленно перебирает все варианты, когда мог спалиться. Откуда Рико пронюхал о его ориентации? А о неравнодушии к Натаниэлю? Веснински минуту глядит на него в полном молчании. А потом наконец понимает. — Нет никакого плана, — его голос срывается, а Эндрю кажется, что тот сейчас заплачет. Миньярд подавляет в себе порыв снова прикоснуться к нему. Натаниэль до боли впивается ногтями в ладони, сдерживаясь из последних сил. — Ты, чокнутый параноик, пойми наконец, что мир не крутится вокруг твоего Кевина. Мне поебать, какие у него дела с Рико, я тут ни при чём! Если я и нахожусь в его свите, это не значит, что я всегда подчиняюсь ему! Эндрю скептически приподнимает одну бровь. Он не знает, говорит ли Натаниэль правду. Что на уме у Веснински, один Дьявол ведает. Поэтому ему ничего не остаётся, кроме как: — Расскажешь об этом кому-нибудь, и я тебя прикончу, — подскочив к нему вплотную, прошипел Эндрю, а рука сама потянулась к повязкам, и он вытащил оттуда нож. Натаниэль заметил его холодный блеск, но не дёрнулся. Вряд ли его это испугало. — Ты меня понял? — лезвие приставлено к горлу Натаниэля. Он не двигался, как затравленный зверь, наблюдал за Миньярдом в напряжённом ожидании. — Ничего нет, понятно?! И никогда не будет! И только попробуй растрезвонить об этом Рико или другим Воронам, я тебя из-под земли достану, Натаниэль! — внезапно перейдя на крик, продолжил Эндрю. — Это ничего не значит! Этого нет… Натаниэль смотрит на него с молчаливым упрёком. Все внутренности скручивает от разъедающей, как кислота, боли. Это был первый человек, которому Натаниэль открылся, которому позволил себя обнять, прикоснуться к себе. И этот человек оттолкнул его. В серой наполненной страхом и интригами, загруженной постоянными тренировками и приказами Рико рутине чувства к Эндрю были чем-то светлым, сокровенным, что удерживало Натаниэля от желания пересечь тонкую грань безумия. Сейчас он стоял на самом краю обрыва. Эндрю мог удержать его от падения. В его же силах было скинуть Натаниэля с обрыва. И сегодня Веснински показалось, что его чувства могут быть взаимными. Но он ошибся. Натаниэль сжал руки в кулаки, которые ещё хранили следы прикосновений Эндрю. Скрепя зубами, он призвал на помощь всю свою выдержку. Он не унизится перед Миньярдом ещё больше. — Ничего нет, да, — тупо и безэмоционально, как попугай, повторил Натаниэль за Эндрю. — Я обманул тебя. И себя заодно. Они молча смотрели друг на друга. А потом повисшую тишину нарушил нервный смех Натаниэля. Эндрю смотрел на него, как на идиота, но не знал, что сказать. Впервые в жизни ему было нечего ответить. Ситуация была опасной для них обоих. Он не мог доверять Натаниэлю, тот в ответ подозрительно косился на Эндрю. Узнай Рико о произошедшем, Веснински можно считать мёртвым. — Нам лучше остановиться и обо всём забыть, — прерывисто вздохнув, продолжил Эндрю. Ответом ему был лишь смех, всё больше переходящий в отчаянный крик. Натаниэль, кажется, не слышал его слов, оглушённый собственным громогласным смехом. — Успокойся. В его мелодичном голосе не было задорных ноток, которые заставляли сердце Эндрю трепетать. Его голос был ледяным, чужим и предостерегающим. Смех оглушил Эндрю своей внезапностью. Он был громким и местами переходил на крик, на отчаянный крик человека, который долго сдерживал себя, а потом просто устал притворяться. Это был безумный хохот, и Эндрю расслышал в его голосе нечто зловещее. — Да, конечно, — Натаниэль резко перестал смеяться. Краски злости ещё не сошли с его лица. В сапфировых глазах появился металлический блеск, не предвещающий ничего хорошего. — Только ты можешь так поступать: сначала даёшь надежду, а потом сам же её отбираешь! Не зря тебя прозвали Монстром, в тебе нет ничего человеческого. Тебе было весело, да? Решил подыскать на меня компромат? Где здесь скрытая камера? Всё заснял? Что ж, получи, распишись, — глаза горели безумием. Он схватил Эндрю за футболку и резко дёрнул на себя. — Теперь ты можешь прикончить меня одним словом, доволен? Я ненавижу тебя за это, Эндрю Джозеф Миньярд! Всей душой! — растянув слова, прошипел Натаниэль. — Я стану твоим личным адом… Ты поплатишься за это… В огне гореть буду не я один, мы вместе… Оттолкнув от себя Миньярда, он широкими шагами направился прочь и скрылся в тёмных коридорах Эвермора. Эндрю как-то печально смотрел ему вслед, а в голове всё ещё слышался его дикий истеричный хохот. Эндрю знал: теперь этот смех будет преследовать его в кошмарах.