Баю-баюшки-баю

Тишина бархатная, живая была наполнена шорохами, еле слышными звуками, запахами человеческого жилья. Лапы мягко ступали по ковру. Зверь крался абсолютно бесшумно, жадно всматриваясь и принюхиваясь. Темно, но не для его глаз. Сейчас он увидит! Наконец-то! Сколько же он ждал этого?! Своего первого… Приостановился, стараясь побороть волнение, осмотрелся. Где же он? Где этот наивный малыш? Который пренебрёг опасностью и беспечно лёг на край, несмотря на предупреждения и запреты. Комнату заполняло размеренное дыхание спящего. Громко сопит малыш, уж не болеет ли? Не важно. Волчок должен сделать то, зачем пришёл! А вот и кровать. Только… Что это?! Он с нарастающим недоумением осматривал фронт работы. Аж на ковёр присел от удивления. И рот открыл. Чуть-чуть. Перед ним возвышалась живая гора, мерно вздымаемая дыханием. Это и есть малыш? Да он на кровати не помещается! Вон, свисает. Богатырь обыкновенный семейства ильямуромцевых. Это вот его за бочок?! За вот эту стену плоти? Да такой сам Волчка сожрёт и не подавится. И ещё трое поместятся. Дааа, не так он свой первый раз представлял… Спокойно! Нельзя завалить первое задание. Всего-то и надо цапнуть и тикать по-быстрому. Про ракитовый кусток никто почти и не помнит. И вообще, это дополнительная услуга! В любом случае, вот ЭТО он во лесок не допрёт, как бы ни упирался. Поэтому план такой — быстро подбегаем, делаем дело и рвём когти. Пошёл! Волчок подкрался к краю кровати, на котором покоилась необъятная туша «малыша». Аккуратно переступил передними лапами безвольно уроненную на ковёр руку. У некоторых и ноги потоньше, между прочим. А мышцы какие, матерь волчья! Каждую в отдельности можно проследить под кожей. Ни капли жира. Анатомический атлас, человеков изучать. Если только это человек… Потянулся носом, вдыхая насыщенный запах. Вкусно. Подобрался… и вдруг задумался. Куда кусать-то? Вот прям сюда? А пасть не порвётся? Открыл рот пошире, примериваясь клыками к ряду выпуклых косых… От его тёплого дыхания кожа встопорщилась крупными пупырышками. «Малыш» шумно засопел. Чувствительный какой! Интересно, какие они на ощупь? Волчок не удержался, лизнул на пробу прям так, по пупырышкам. Вкусно… Шурх! Гора двинулась! Волчок мгновенно толкнулся лапами и… не успел! Поперёк тела схватило. Крутануло. Подбросило и швырнуло в жаркий ворох одеял. — Барсик попался, — констатировали ему басом в макушку. И Волчок понял, что не может пошевелиться, стиснутый мощными объятиями и придавленный огромным телом со спины. Со шкафа торжествующе сверкнул зелёными глазищами вышеозначенный Барсик. Попался. Но не Барсик. Нет же! Так неправильно! Волчок рванулся, скребя лапами постель. — Спи, Барсик, — тиски сжались, в груди захрустело. Волчок жалобно скульнул и обмяк. Не получается! Что же делать? Его первое задание! Первый раз! Первый бочок! Нельзя вот так всё испортить. Да над ним весь лес ржать будет! Животики надорвут. Оставалось одно… Волчок зажмурился, сосредоточился… и мысленно вывернулся, как волчий тулуп, пряча шерсть внутри. — Пустите! Пустите меня! Я не Барсик! — забрыкался, завертелся в тисках объятий перевёрнутой на спину букашкой. — А кто? — Волчок я! Серенький Волчок! — Не вертись, волчок. Спи. — Но как же… я должен… за бочок… — Спи мало́й. Утром всё. Волчок ещё повозился, был опять стиснут до хруста, пискнул и обречённо затих. В макушку ему сосредоточенно сопели. Может получится выскользнуть, когда «малыш» покрепче заснёт? Не раздавил бы. И не выберешься из-под этой громадины. Слоняка такая. Проснулся Волчок от того, что его щупали. Первый порыв сделать ноги пропал втуне. Большая ладонь лишь слегка придавила, выбив весь воздух из груди, не приподняться. — Пустите! — он опять забрыкался. — Тише-тише, Серенький. Куда это ты такой красивый собрался? — большая ладонь крепко прошлась по голому боку. Ох, точно! Он же после оборота голяком. Только растрёпанный хвост стратегически прикрывал низ живота. — Что же с тобой делать? Забрался в мой дом, в мою постель. Совсем голый. С ушками… с хвостиком… лохматенький такой. Зачем? М? — голос вкрадчивый, совсем не грозный. Но почему от этого внутри начинает тоненько дрожать? — Я… Я не специально. Просто ты… вы… лежали на краю. А я Серенький Волчок! Понимаете? Я должен! — он предпринял ещё одну безуспешную попытку выкарабкаться. Ну, как так-то?! Не задохлик ведь совсем. Нормальный Волчок. Но рядом с этой громадой совершенно потерялся. — Михаил, — «малыш» наклонился к его лицу, с улыбкой рассматривая. Что за странная улыбочка? — А тебя как зовут? — Волчок. Так и зовут, — буркнул, тоже разглядывая склонённое лицо. Красивое… — Это не имя. — Нет у меня имени! — Серьёзно, что ли? Непорядок. Тогда будешь Илья. Запомни, Илья. — Да зачем? — отчего-то смущённо запротестовал Волчок. Это так необычно… Имя… Настоящее имя. Илья… Зачем? — Мама не велит с незнакомцами целоваться, — расплылся в улыбке Михаил, наклонился ниже и мягко поцеловал прямо в губы. Волчок опешил. Да у него просто глаза на лоб полезли! А пока открывал и закрывал рот, как рыба вне зоны комфорта, Михаил ещё раз наклонился. И теперь уже серьёзно. Волчок сперва замычал, затрепыхался, но быстро сообразил, что бесполезно. Из-под этой стены не выползешь, пока сама не отпустит. Да кто тут хищник, в конце концов?! А потом понял, что собственно, не так уж ему плохо. Тепло… и приятно… и внутри так хорошо… Он вдруг расслабился и просто отдался поцелую. — Ммм… вкусный какой. — Но мне… мне не целовать надо, — собирая себя в кучку из безвольной размазни, вяло запротестовал Волчок. — А кусать. За бочок. Понимаете? — Понимаю. Будет тебе «кусать». И бочок будет. Потом… Большая горячая ладонь проскользила по груди, животу, отпихнула хвост и накрыла пах. Крепко так, по-хозяйски. Аж, коленки стиснулись и придавленный хвост затрепыхался. Волчок замер, ушки прижались к голове, брови встали домиком и глаза сделались совсем большие и круглые. Пискнуть не успел, как опять в поцелуй провалился. А внутри что-то растаяло и потекло, а другое что-то наоборот окрепло и поднялось. И что-то жёсткое ещё в бедро вдавилось. Не хвост. У людей хвоста не бывает. Тем более спереди… Ой, мамочки!