Der Teufel

Тёплые губы скользили по шее вверх, оставляя на своём пути маленькие поцелуи, прошлись по скуле, поцеловали за ухом. Принц дрожал, прикрыв глаза, полностью отдаваясь приятным ощущениям. Сильные руки обнимали его за талию, гладили, по коже под тонкой шелковой тканью рубашки пробежались мурашки. Его любовник, продолжая целовать, развязал пояс и запустил руку под рубашку, провёл пальцами по гладкому и нежному животу. Другой рукой он слегка спустил рубашку с плеча Принца и тут же прижался губами к оголённой плоти. Принц тяжело дышал, чувствуя, как возбуждение накрывает его с головой. Ему хотелось больше, больше прикосновений, поцелуев, больше ощущений, которые дарил ему любимый. А ещё хотелось меньше одежды, меньше преград между ними. Он развернулся в объятиях, обнял за шею и поцеловал ЕГО, того кто украл его сердце. И кто в скором времени украдёт остальное. Нет, тут же мысленно поправил он себя, он не украдёт, а получит в подарок всего Принца, полностью и без остатка. ОН уложил его на мягкое ложе, попутно расстёгивая рубашку, задевая пальцами чувствительную кожу, а потом снова поцеловал. Принц таял в его руках, обнимал и позволял делать с собой всё, что угодно. Он не боялся, знал, что любимый не причинит ему вреда. ОН ласкал тело Принца, постепенно избавляя их обоих от одежды. Горячая кожа, тяжёлое дыхание, скрип половиц под ними — это всё, что слышал сейчас Принц. Он чувствовал жар и безумное желание принадлежать этому мужчине. Когда он почувствовал губы любимого внизу живота, а его пальцы внутри себя, то понял — сейчас всё случится. ОН не торопился, медленно растягивая Принца, целуя, задевая губами и языком его возбужденный член, но не давая того, что так хотел Принц, а тот лишь стонал от возбуждения и удовольствия, не в силах ни думать, ни, тем более, говорить. Наконец ОН вошёл в Принца, медленно, осторожно, стараясь причинить как можно меньше боли. Принц сначала морщился от боли, но постепенно привык. ОН видел, чувствовал Принца как самого себя, и когда на пике удовольствия Принц открыл глаза, то увидел перед собой наполненный любовью взгляд. Взгляд Нэта Тойфеля. Джеймс резко проснулся и сел, протёр глаза и осмотрелся. Он был в своей квартире, на диване в гостиной, по-прежнему одетый в мятый вчерашний костюм. Когда он пришёл домой, то сил доползти до кровати и раздеться у него не хватило, он рухнул на диван и провалился в сон. Он точно помнил, что ему опять снились эти странные сны, но вспомнить ничего не мог. Может, оно и к лучшему. Сейчас он чувствовал себя чуть бодрее, чем когда только вернулся, голова уже не кружилась, но нестерпимо хотелось вымыться и сменить одежду на чистую. В ванной он сбросил надоевший костюм, шагнул в душевую кабину и с удовольствием подставил тело под тугие струи тёплой воды. Намыливая волосы он чувствовал, как вялость и заторможенность покидают его тело, ум проясняется. Тем не менее, он всё равно не помнил, что произошло вчера, и как он оказался в собственной машине. Нанося на тело гель с мягким цветочным ароматом, он тщательно осмотрел себя. Никаких повреждений. И судя по ощущениям, секса у него вчера тоже не было. Это радовало. Он вышел из душа, вытерся пушистым полотенцем, надел чистые домашние брюки и хлопковую футболку, и, наконец, почувствовал себя человеком. Теперь оставалось только поесть. Заваривая кофе, он продолжал думать о прошлом вечере. Джеймс терпеть не мог, когда что-то выходило из-под его контроля. Именно по этой причине он почти никогда не напивался. И вчера он помнил, как выпил всего один бокал. А потом провал. Может, ему что-то подмешали? Стало не по себе. Он слышал миллион историй о том, как парням и девушкам подсыпали наркотики, чтобы изнасиловать или что похуже, и обычно очень тщательно следил за своим напитком. Как же он проворонил это вчера? Зачем он вообще пошёл в этот бар? Этот парень, как там его звали, не понравился ему сразу. На каком-то животном уровне Джеймс почувствовал если не угрозу, то как минимум антипатию. Так зачем же он согласился с ним пойти? Просто от скуки? Почему вообще мысль о том, чтобы пойти в бар с неприятным незнакомцем, показалась ему хорошей? Что за магия вне Хогвартса? Зазвонил телефон, и Джеймс вздрогнул. Он не ждал звонков, Йим должен был прийти вечером, начальнику он позвонил из такси и сказал, что болен. Вроде звонить ему больше некому. Может, коллеги беспокоятся? Или. Вдруг это вчерашний парень узнал его номер и теперь звонит? От этой мысли по спине Джеймса пробежал холодок. Осторожно, словно в любой момент мог прогреметь взрыв, Джеймс подошёл к тумбочке, на которой лежал его телефон, и выдохнул. Звонила мама. — Привет, дорогой, — сказала она. — Прости, что отвлекаю от работы. — Ты не отвлекаешь, — ответил Джеймс. Сегодня, как никогда, он был рад слышать свою маму. — Правда? Это замечательно. Я просто хотела напомнить, что в субботу у твоей сестры день рождения, ты же приедешь? Точно, день рождения Джемы. Восемнадцать лет. Джеймс и забыл об этом, слишком много событий происходило вокруг него в последнее время. Но не приехать, конечно, не вариант. — Конечно приеду, мам. Ты не против, если Йим приедет со мной? Йима он привозил с собой при любой возможности. Семья обожала его друга. Йим был совсем не похож на Джеймса. Очень добрый, весёлый и открытый, он моментально завоевал сердца его родителей. Даже изрядно постаревший Демон с удовольствием разрешал Йиму себя погладить. Джема Йима тоже обожала. Даже была в него немного, чуть по-детски, влюблена. — Мог бы и не спрашивать, Джема будет в восторге. — Тогда мы приедем в субботу днём. — Это замечательно, дорогой. — До встречи, мам. — Джеймс, подожди. — Что такое? — У тебя всё в порядке? — в голосе мамы прозвучало беспокойство. — Да, а почему ты спрашиваешь? — Не знаю, у тебя такой голос. Будто что-то случилось. — Ничего не случилось, мам. Правда, всё в порядке. Просто работы много. — Ну и хорошо. Тогда жду тебя в субботу. Люблю тебя. — И я тебя люблю, — сказал Джеймс и положил трубку. И тут же замер, ошарашенный. Он сказал маме, что любит её. Он никогда не говорил этого, никому. Даже в детстве, родителям, даже сестре. Он не понимал, что имеют в виду люди, когда говорят это. Ему нравилась его семья, он с удовольствием проводил с ними время, но любовь казалась ему чем-то чуждым и непонятным. И вот внезапно он сказал это. Маме. Это вышло само собой, так естественно, словно он делал это постоянно. Словно он должен был делать так всю жизнь. В груди разлилось незнакомое тепло при мысли о маме, о доме, о его маленькой вредной сестрёнке. Внутри сдавило так, что стало трудно дышать, Джеймсу даже пришлось сесть, чтобы взять себя в руки. Он почти успокоился, когда внезапно почувствовал резкую боль и схватился за запястье. Оно горело так, словно на него плеснули кислотой. Джеймса скрутило, он не мог встать и что-нибудь сделать, не мог позвонить врачу, чёрт, он даже дышать не мог. Всё, что у него получилось, это свернуться в клубок на диване и ждать, пока этот непонятный приступ пройдёт. Спустя несколько минут, показавшихся Джеймсу вечностью, боль стала отступать. Он осторожно сел и стал рассматривать своё запястье. На покрасневшей коже проступали белые буквы непонятного ему языка. Он с трудом поднялся, дохромал до ванной и подставил запястье под струю ледяной воды. Стало немного легче. Рука была по-прежнему красной, но уже не от жара, а от холода. Джеймс аккуратно промокнул её полотенцем и снова присмотрелся. Буквы исчезли, словно их и не было. А может и правда не было? Может, его воспалённый мозг всё придумал от болевого шока? Поразмыслить над этим интересным вопросом ему не дал резко прозвучавший в тишине квартиры звонок в дверь. Джеймс тихо подошёл, взглянул в глазок и отшатнулся. А потом не спеша, словно не доверяя полностью своим глазам, открыл дверь. — Добрый день, Джеймс. На пороге его квартиры стоял Нэт Тойфель собственной персоной. — Господин Президент? — удивился Джеймс. — Что вы здесь делаете? — Может быть, ты впустишь меня, и мы поговорим внутри? Неудобно как-то на пороге. Всё ещё пребывая в растерянности, Джеймс отошёл, пропуская незваного гостя в квартиру. Он терялся в догадках, что могло привести президента, который явно его недолюбливал, к нему домой. — Хотите кофе? — предложил он. — Я только что сварил. — Не откажусь, — кивнул Тойфель и прошёл в гостиную, даже не спрашивая, словно был в его квартире не впервые. Джеймс решил не обращать на это внимание, мало ли, может у кого-то из его знакомых похожая планировка жилья. В то, что сам Тойфель живёт в небольшой квартирке, он не слишком верил. Он налил чёрный кофе в две больших чашки, поставил на поднос ещё сливки и сахар, так как понятия не имел, какой кофе любит его гость, и понёс в гостиную. Тойфель, вопреки ожиданиям, не сидел на диване, а стоял у полки с книгами, вертя в руках какой-то томик. — Любишь мифологию? — спросил он у Джеймса, когда тот вошёл и поставил поднос на кофейный столик. — Не особо, — пожал плечами тот. — Сестра подарила, она увлекается такими штуками. Верит в демонов и прочую чушь. — А ты, значит, не веришь? — усмехнулся Тойфель. — Я скептик, верю тому, что вижу, или тому, что доказано наукой. Демоны мне пока не встречались. Ему показалось, что при этих словах Тойфель улыбнулся как-то особенно ехидно, но тут же сменил выражение лица на нейтральное. «Да уж, ты бы точно мог быть демоном, с твоим-то характером», — подумал Джеймс, но вслух произнёс совсем другое: — Так чем обязан вашему визиту? — Твой руководитель сказал, что ты заболел, я решил узнать, как ты себя чувствуешь. — Надо же, сам Президент компании беспокоится о моём здоровье, — скрыть сарказм в голосе Джеймсу не удалось. — А вы каждого заболевшего сотрудника будете навещать? Потому что госпожа Вук из хозяйственного отдела лежит в больнице с тяжёлой пневмонией. Не хотите ли её навестить? — Возможно, если буду неподалёку от больницы. А сейчас у меня была встреча рядом с твоим домой, вот я и решил зайти. — Неподалёку это где? — В ресторане «Кинг». Либо Тойфель говорил правду, либо подготовился, потому что этот ресторан Джеймс знал, он находился на соседней улице. Но он всё ещё не мог понять, зачем Тойфелю понадобилось приходить. В то, что он беспокоился, Джеймс ни за что бы не поверил. Может проверяет, не соврал ли Джеймс, чтобы прогулять? — А откуда вы вообще узнали, где я живу? Я же президент компании, у меня есть доступ к личной информации сотрудников. — И вы так хорошо запомнили мой адрес, что решили наведаться после встречи? Тойфель выглядел загнанным в угол. И ему это явно не нравилось, поэтому он перестал защищаться и тоже пошёл в атаку. — Ты мне допрос решил устроить? Скорее, тут вопросы должен задавать я. — Вы о чём? — О том, почему ты не на работе. Ты совсем не выглядишь больным и слабым. — Мне уже лучше. Утром было плохо. — Так и скажи, что перебрал вчера с новым другом. — А откуда вы знаете, что этот друг новый? И о том, куда мы с ним ходили? И что вообще куда-то ходили? Вы следили за мной? Тойфель открыл рот, но тут же закрыл его, словно боясь сболтнуть лишнее. — Я просто предположил. — Тогда я вчера не пил. Просто отравился. Кашу испорченную съел. — Кашу? — почему-то озверел Тойфель. — Испорченную? — Да, — с вызовом ответил Джеймс, — если у вас есть доказательства того, что это неправда, то подайте на меня в суд! Он выпрямился и скрестил руки на груди, давая понять, что не сдастся просто так. Джеймс был выше Тойфеля, не слишком сильно, но заметно, и теперь пользовался этим преимуществом, глядя на него сверху вниз. Тойфель сузил свои чёрные, бездонные глаза, сжал кулаки, словно собирался ударить Джеймса. — Доказательства? — прошипел он. — Суд? А затем резким движением притянул его к себе и поцеловал. Джеймс не успел ничего понять, не успел ничего сделать. Поцелуй был короткий, грубый, властный, словно Тойфель заявлял права на него. Отстранившись, он несколько секунд смотрел Джеймсу в глаза, а тот не мог отвести взгляда. Эти глаза словно поймали его в ловушку, и внезапно в голову ударило осознание. …тот парень, которого он ждал в лесу в своём сне… …тот парень, которого он целовал… …тот парень которого он любил… …тот парень, с которым он занимался сексом. Всё это был Нэт Тойфель. Только сейчас Джеймс, наконец, вспомнил его лицо и уставился на Президента шокировано. А тот, будто очнувшись, оттолкнул его и чуть ли не бегом покинул квартиру. Джеймс дотронулся до своих губ, всё ещё хранящих след безумного поцелуя. — Нэт Тойфель, почему ты мне снишься?