Суббота, 3-е июля 1976 г.
??:??
По приятной ненавязчивой ломоте и отсутствию ощущения раскалённой гальки под ресницами Джоан понимает, что спала она крепко и здорово. Только вместо привычного кофейного интерьера отеля — багрянец гостиной, душащей запахом трав, вместо кровати — диван, вместо одеяла — плед из пуха. Вскоре к мисс Батчелор приходит осознание: эту ночь она провела у Кассандры. Но воспоминаний о том, что было между знакомством и погружением в сон, почему-то в голове сохранилось недопустимо мало. Джоан списывает свою амнезию на утреннюю вялость и надеется, что она развеется с первым глотком кофе. Потерев уголок глаза мизинцем и присев, она видит оставленный на столике миниатюрный клочок бумаги с приложенной к нему связкой ключей, награждённый отпечатком огненной помады. Читает: «С добрый утром, кошечка. Ты так очаровательно дремала, что совсем не хотелось будить… Завтрак уже ждёт тебя на кухне, милая. Когда покинешь дом, спрячь ключики под ковриком. Надеюсь, это была не последняя наша встреча…». И вместо всякой подписи — сердечко. Записка хоть на миг и заставляет уголки рта приподняться, но заточенный под непрерывный анализ мозг тут же задаётся вопросом: если дом уже пустует, который тогда час? Ответ на луноподобном циферблате крайне нелестный — давно уж за полдень. Безукоризненная привычка подниматься без будильника впервые за многие годы так безбожно дала сбой. — Ох, чёрт… — Прислонив к уху трубку телефона, Джоан набирает номер коллеги, нервно наматывает на палец бордовый провод и отчаянно надеется, что трубку возьмет именно он, а не кто-либо другой, перед кем придётся красноречиво оправдываться. Как только гудки прерываются знакомым непринуждённым «Полиция. Слушаю Вас», она выпаливает на выдохе: — Коулман? — Мисс Батчелор, Вы, что ли? Ну надо же, какая удача. Только вот собирались с офицерами обсуждать, как будем на Ваши поиски отправляться и какую приманку на Вас ставить. — Даже сквозь трубку Джоан слышит, как он усмехается. Без тени недовольства, на которое, впрочем, имеет полнейшее право. И это позволяет ей с облегчением выпустить законсервированный в лёгких воздух. — Ну что же Вы так, детектив инспектор? Никого не предупредили, трубки не берёте. Неужто ночь настолько бурная выпала, что заветный Ваш трудоголизм как рукой сняло? Она метает взгляд в сторону часов вновь. Затем на окно и алость роз за его стёклами. Кое-что поверхностно обдумывает, поджимает губы и, чуть помедлив, отвечает: — Позже объясню. Мне удалось докопаться до кое-какого весьма любопытного момента. Я буду в участке к половине третьего. Ждите. И бросает трубку, не дожидаясь ответа. Время сжимает в тиски, а её план требует незамедлительного и при этом довольно тонкого исполнения. Достав блокнот и ручку с позлащённой кнопкой, Джоан пролистывает до чистого листа и готовится к новым заметкам. В спешке не сразу замечает между страниц тонкий рваный край и то, что последняя запись датируется аж позапрошлым днём. Она готова поклясться, что с того момента заносила в блокнот множество мелочей от эксцентричных до повседневных, хотя и совершенно не помнит их содержания. Решает на этом внимание сейчас не заострять, но запоминает: что-то здесь нечисто. Обыскивать до последней пылинки всякий дом, косвенно мелькающий в следствии, как только выпадает подобный шанс — её личная заповедь. Не лисьей хитростью и не грубым мужицким напором — именно что дотошнейшим вниманием к деталям Джоан привыкла распутывать паутину следствия. Начинает с кухни. На столе с плетённой в макраме скатертью оставленный завтрак — тосты и ягодный салат с розмарином — и правда давно уже томится под лучами солнца. И что-то внутри подсказывает Джоан ни в коем случае к нему не прикасаться. Тем не менее, ничего путного на кухне она не находит. Шарит по выдвижным ящичкам, тумбам, шкафчикам одновременно торопливо и с осторожностью: дверцы сплошь завешаны сушёными лисичками и лесными травами, и любое нарушение их хрупкой композиции легко выдаст постороннее вмешательство. Проведя вдоль тупого лезвия ножа пальцем, отмечает про себя, что столовые приборы наверняка изготовлены под заказ — необычная стилизация под готические вензеля и повсюду одинаковая гравировка с подписью автора выдаёт эксклюзив. Множество мелких потёртостей, однако, намекают на их старость, а безупречная чистота не позволяет ни за что уцепиться. Единственная крохотная добыча — пару веточек неизвестных, а потому потенциально ядовитых трав на экспертизу. Ванная комната же с порога кажется настроенной враждебно по отношению ко всяким посетителям, встречая агрессивной алостью плитки. Зеркало в форме сердца, судя по едва уловимым глазом разводам, вымыто совсем недавно. Чёрные аромасвечи, травяные мыла — и вновь ничего разрушающего гармонию картины. На шторке ни единого пятнышка, и бельё в корзине сплошь душистое и свежевыстиранное. Вздохнув, Джоан прибегает к методу разгрузки разума, которому не изменяет с колледжа: включает поток холодной воды, наполняя ванную его свежим запахом, обтирает чуть влажными ладонями лицо, а затем, пустым взглядом уставившись на собственное отражение, медитативно слушает ритмичный плеск из-под крана. Слушает, пока в такт с водой из головы не утекает последняя мысль. Пялится в зеркало, пока собственное лицо в нём не становится для глаз таким же плоским, невоодушевлённым, как и алый фон. Пялится, пока глаза не выцепляют из фона одну выбивающуюся мелочь: странную картонную пачку, спрятанную за стиральной машиной. Крахмал, а рядом с ним — пузырёк с перекисью. Оба уже полупусты, несмотря на совсем недавнюю дату изготовления. Напрашивается вывод: Кассандре довольно часто приходилось убирать с одежды трудновыводимые пятна. Наспех пролистав в памяти бежевую книгу для образцовой домохозяйки, так ненавидимую в детстве, Джоан вспоминает, что именно принято выводить смесью перекиси и крахмала — кровь. И теперь даже столь броский окрас плитки обретает в глазах инспектора новые недобрые оттенки. Она протирает влажным платком каждый её уголок, до которого дотягивается. На ткани остаётся совсем блёклое коричневое пятно. Кровь это или же банальная грязь — экспертиза выяснит. Комната Кассандры остаётся на десерт. В неё Джоан заглядывает на цыпочках, стремясь не оставить ни следа на ковре-афшане. Здесь декор куда небрежнее, нежели в гостиной: красочные подушки, от густо вышитых до целиком однотонных, раскиданы повсюду гроздьями, так и зазывая заглянуть, что под ними таится. Поднимает Джоан каждую из них бережно-бережно. Напольные и кроватные не дают ничего, а вот под одной из диванных обнаруживается шкатулка. Покрытая ручной росписью в виде утончённых розочек и, увы, хранящая внутри лишь украшения — драгоценные, но весьма нетривиальные, вплоть до броши из настоящего вороньего пера и залакированных веточек. Однако Джоан взглядом сходу выцепляет замочек, ведущий к скрытому донышку, и поддевает его ногтем. Правда, тайный отсек оказывается пустым. Она вскользь отмечает это в блокноте. На лакированной поверхности отпечатки пальцев видны так, словно Джоан предварительно копошилась в том самом крахмале голыми руками, потому, прежде чем поставить на место, шкатулку она протирает салфеткой. Камешки с рунами, гвоздика и жасмин, ступка с толкушкой, смородиновый балдахин, и даже хрустальный шар на серебряной подставке… Хоть комната очаровывает элегантно-языческим антуражем, именно она кажется детективу золотой жилой. Но что-то неуловимое в ней путает, сбивает с мыслей, и вскоре Джоан понимает, что: комната не прячет свои тайны в тесных закоулках. Ведьминские атрибуты хвастливо выставлены на всеобщее обозрение. Некий запертый на ключ сундучок стоит под кроватью на весьма видном месте, и глухой звон при его сотрясании даёт понять, что, скорее всего, спрятаны в нём банальные секс-игрушки. Даже окно не заперто — значит, Кассандре здесь нечего скрывать от посторонних глаз. Красные розы так и лезут через оконную раму, касаясь подоконника. Они — единственное, что здесь всё не даёт Джоан покоя. Заставляет так судорожно выискивать зацепки и не позволяет просто довериться Сандре, расслабиться и поддаться её обаянию. Мисс Батчелор искренне этого хочет. Но цветы словно нарочно преследуют повсюду, продолжая игру, и лепестками злобно усмехаются. Цокот часов всё напоминает, что каждая минута на счету. Потому Джоан, почти не раздумывая, берёт со стола ножницы и срезает для анализа самый пышный цветок. И в глубине души надеется, что все её подозрения окажутся ошибочными.***
Суббота, 3-е июля 1976 г.
13:37
Расплатившись с таксистом, Джоан звучно захлопывает дверь авто и забегает в ратушу. Торопится так, словно пытается на перроне за последним вагоном угнаться. На ресепшне слышит именно то, что желала услышать: у Кассандры Май как раз сейчас обед. Пока бежала, успела едва ли не с каждым встречным в широком коридоре плечами соприкоснуться, зато перед дверью сандрового кабинета медлит, понимая, что стоит мало-мальски прихорошиться. За стеной будто звучит неразборчивая болтовня, но доносится ли она именно из кабинета — сложно сказать. Джоан поправляет галстук и значок детектива на воротнике, а перед зеркальцем приглаживает распавшуюся на мелкие-мелкие пряди чёлку. После этого твердо стучит и, обнаружив, что дверь не заперта, заходит: — Кассандра Май? Не мешаю? В ответ слышит суетливый знакомый акцент, на повышенных тонах ставший, стоит признать, куда колоритнее: — Мгых, да чтоб вас! Ну кто там ещё?! Для кого на такой ма-аленькой картоночке выведено по буковкам: О-Б-Е-Д! Я что, зря… — Но Кассандра умолкает на полуслове, как только видит, кто к ней пожаловал. Тут же прожёвывает печенье, распушивает кудряшки и складывает руки на столе, как прилежная ученица, а голос её становится вновь мягким и щебечущим: — Ох, Йоанна, какая радость! С какой целью пожаловали, госпожа инспектор? Всё-таки одна. — Здравствуй, милая. Увы, визит мой в первую очередь рабочий. Джоан улыбается радушно, без формальностей. Обойдя напольный глобус в самом сердце кабинета, подходит ближе и раскованно присаживается на стульчик. Даёт таким образом понять, что не против задержаться и для милой беседы. — Смотри, крошка… — Она мастерски скрывает фальш в своём вздохе сожаления. — От меня требуют допросить всех важных лиц в ратуше. Дело касается недавнего убийства в Шэдоувейле. Возможно, слышала? — Ещё бы! Как только что-то подобное стряслось, через мой стол тут же рекой текут целые пачки этих ничтожных бумажек… — Обмахиваясь ладонью, Кассандра устало снимает очки для чтения. Прежде чем подняться, тянется под стол и словно поправляет туфельку на ноге. В плотно забитом шкафчике позади себя находит папку с наклеенной на неё бумажкой «19085. Уильям Джордж Гисборн». — Могу сделать копии специально для тебя. Ой, простите, — тонко хихикает, прикрыв пальцами рот, — для следствия, конечно же. Только это займет чу-уточку времени… — Ах, не беда. Буду тебе крайне признательна. — Джоан не подаёт виду, что замечает, насколько наиграны её вздохи утомления и вялость в жестах. Зачем-то Сандра отчаянно делает вид, что до прихода детектива работы у неё было невпроворот. Шкуру секретарши Кассандры Май она явно носит крайне нехотя. За ней едва получается разглядеть ту озорную снежинку в великолепном платье. Здесь на Сандре скромная блуза под горло, бордовая юбочка и жилетка поверх неё, только роза всё так же прячется в кудрях, разве что теперь подвязанная к ободку. Обои отвратительного облинявшего бирюзового цвета, мебель в кабинете — сплошной пыльный антиквариат. Пахнет воздух чернилами, кофе, свежеполитой землёй из вазонов, прогорклыми обедами и чьими-то ужасно дешёвыми духами. Совершенно не её среда обитания. Джоан берёт из сумки блокнот и ручку. Осторожно, дабы не дай бог не обронить потенциальные вещдоки. — Может, ты и сама знаешь что-то об этом убийстве, помимо общеизвестных фактов? — Она задаёт этот вопрос только ради того, чтобы увидеть реакцию Кас. Но та даже не оборачивается, загружая бумаги поочерёдно в кряхтящий копировальный аппарат. Только иногда странно подёргивает головой, будто следит за чем-то украдкой. Или за кем-то. — Нет, ни капельки. Ой, и слава богу! Тот погибший идиот меня измотал до чёрта. У этих торгашей всегда же почти все документы липовые. А в бухгалтерии потом в этом копаться и всё по полочкам раскладывать! Агрх, бесят… Мисс Батчелор не удаётся по одному лишь голосу считать всё, что прячет в себе её раздражение. Ещё пару попыток задать почти повседневные вопросы: о том, чем в день убийства занималась, кто и зачем тогда заходил. Все ответы к одному сводятся: обо всём знает только из своих бумажек. На остальном упрямо включает дурочку. Только после этого Сандра оборачивается и возвращается за столик. А на лице снова та самая лучезарная улыбка. Улыбка картины из проклятого особняка. Присаживается и зачем-то вновь поправляет всё ту же туфельку. Отпив немного кофе из своей чашечки, она достает из-под стола ещё одну, с цветочным узором на дне, и гостеприимно смотрит на Джоан: — Кофейку? В столице шансов ответить «нет» было бы ноль. На ежедневный кофе «исключительно за компанию» там можно подсесть хлеще, чем на героин. Но Джоан наблюдает, как загипнотизированная, за карамельными пузырьками в чашке Кассандры. Они напоминают паучьи глазки-бусины, выслеживающие мошку, чтобы вовремя затянуть в сеть. Сглотнув и смочив сухое горло, она сдержанно отказывается, сославшись на сытость. — Возможно, слышала насчёт этого дела как-нибудь городские слухи? — возвращается к теме. — Не беспокойся, детка, это не для протокола. За эти слова тебя к ответу призывать не посмеют ни в коем случае. — Ой, честно говоря, пропускала их мимо ушей… Люди в Шэдоувейле мрут как мухи, а сутенёры и подавно. Я предпочту тогда уж перемывать косточки местным банкирам… Вместо скрипящего стула Кас удобно садится к Джоан на колени. Будто и кокетливо, но госпожа детектив считывает в этом в первую очередь попытку заглянуть в её блокнот, потому быстренько его прячет. — Честно скажу, Йоанна: опираться на кантетбриджские сплетни — гиблое дело. Люди у нас обожают языками чесать попусту… — поправляет кудри. — Пока попытаешься это кубло распутать — умом тронешься. — Охо-х, малышка, ты и представить себе не можешь, сколько лишней информации следствию приходится каждый раз отсеивать… Обыкновенная рутина. Махнув рукой, Джоан достаёт сигарету. Перед тем как закурить, спрашивает разрешения, и Кас ожидаемо не возражает. — Ах, какая же марудная у полицейских работа… — Она болтает ножками в кружевных носочках. — С таким графиком на личной жизни, наверное, сразу ставится крест. Только по поздним вечерам появляется окошко для утех… — Если у меня даже и возникнет желание, вряд ли кого-либо очарует партнёр, что из-за работы едва ли не на каждое свидание будет прибывать с двухчасовым опозданием. Даже при том, что я давно уже отдаю предпочтение вольным встречам безо всяких обязательств… — Джоан усмехается. — Ночи у полицейских всегда свободными считаются лишь формально. — Ну, я лично не против небольших опозданий. И встреч без обязательств тоже. Я тоже ведь могу немно-ожечко припоздниться. — Кассандра обнимает её за шею и гладит костяшками по щеке. — Неужели даже в позднее время у тебя могут возникнуть дела? — Я могу по воле случая побежать в магазин за новой порцией сладостей и не возвращаться по несколько часов, — пожимает плечами. Чутьё нашёптывает Джоан, что пора идти в атаку. Не детективное — чутьё хищницы. Более хладнокровной, строгой, тихой, чем Кас, но не менее опасной. С долей притворной невинности она заглядывает в алые глаза Сандры и наматывает на пальчик её спиральный локон: — А ради меня ты способна воздержаться от сладостей?.. — Ну, ты достаточно сладкая, чтобы заменить любые другие десерты… Кассандра ведётся. Пальчиками зарывается в идеальную укладку Джоан и интригующе мажет по губам совсем недолгим, почти невесомым поцелуем, будто дегустируя. Полушепчет свой вердикт: — Сладенькая-сладенькая… Джоан тихонько мурлычет, ластясь в ответ на поглаживания от пальчиков Кас: — Я могу быть настолько сладенькой, насколько ты пожелаешь, крошка. А могу быть жгучей и острой… Или даже горькой. — О, я не сомневаюсь. — Она облизывает барбарисовые губки плавно-плавно, собирая язычком каждую микрочастичку привкуса. — Я о-очень хорошо запомню, какая ты на вкус. Обещаю, ты будешь считаться самым лакомым деликатесом в моей коллекции. Своей вызывающей белизной, не заглушённой даже скромными, почти старушескими одеяниями, в этом тоскливом кабинете Сандра напоминает дорогой моток шёлковой пряжи на полке плесневелого подвала. Мягко сжав её подбородок, мисс Батчелор бесцеремонно пробирается пальцем в красный ротик и ощупывает хищные белые зубки. С неподдельным интересом и наслаждением, как будто редкое оружие, вышедшее из-под руки лучшего в своём деле кузнеца. — Хочешь проверить их на остроту? Смотри не плачь, если я вдруг укушу слишком сильно, дорогуша… — Я буду только рада, розочка. — приопускает ресницы. — Меня давненько уж никто не кусал. Всё я да я… Так и со скуки помереть можно. Кассандра в ответ сияет улыбкой чеширской кошки и, громко клацнув, прикусывает палец Джоан. Шаловливо и легонько, всего лишь играясь, но словно посылает сигнал: если понадобится, она найдёт своим клыкам куда более опасное применение. Но Джоан это едва настораживает: её внимание целиком захватывает одна мелкая деталь. Всё тот же след чёрной помады на щеке Кас, выглядывающий из-под кудряшки. Мутный, но яркий, как поцелуй самой смерти. — Что это, милая? — указывает она на него пальцем и гадает, как же Сандра попытается выкрутиться — Где? — Та мигом достает зеркальце из кармана. — Ах, опять… Наверное, снова в чернилах измазалась. Ох уж эти чёртовы печатные машинки… Кас оттирает грязный отпечаток, лизнув пальчик. А Джоан уверена: врёт. Крайне искусно, наверняка не раз отрепетированно, но врёт. Она затягивается сигареткой и выдыхает узор ароматного дыма. Нападать, конечно же, не спешит, и пока лишь принимается дальше наматывать около этой темы круги, находясь на безопасном расстоянии: — Кас, не сочти за наглость, но мы ведь обе взрослые барышни, и обе птички вольные… Нуждаюсь в твоей подсказке. Не знаешь, какие есть в Кантетбридже поистине жгучие мальчики? Которые любят показывать зубки. Или хотя бы пытаются. Давно уж не было в моей постели ярких мужчин, достойных внимания… В столице, кажется, испробовала уже всех. Она придаёт тону игривости, дабы у Сандры не возникло предположений, что Джоан ищет себе не только игрушку на ночь, но и потенциальных подозреваемых. — Ты же знаешь, я о нынешних мужчинах плохого мнения. Даже среди ночных бабочек мальчиков у нас от силы процентов десять. — Кас призадумывается, почёсывая ногтем щеку до тонкой розоватой нити на коже. — Но тем не менее, если и есть в городе кто нескучный, помимо всяких там немытых субкультурщиков, то это они. Есть там один, например… Адиэлем зовут. Может, ты даже с ним пересекалась как-то. Ну знаешь, броский такой, всегда намарафечен почти как готы из вечерних ток-шоу. Он ко мне периодически заглядывает, чтобы с кое-какими документами касаемо одного его коллеги разобраться, и на чай иногда остаётся. Сегодня был, вчера, во вторник... И до работы, и после. О его работе мы с ним, конечно, никогда не болтаем… Но говорят все, что остальные жиголо в Кантетбридже ему и в подмётки не годятся. Слушок ходит, якобы его даже сам мэр снимает… Ох, но это так, от коллег разочек слышала. Поток табачного тумана медленно выплывает из губ. Подобной конкретики Джоан никак не ожидала. Была уверена, что Кас скорее деликатно попытается отвести тему. Когда дым сливается с воздухом, приходит догадка: возможно, так она желает отвести след. Не зря ведь протараторила всё это на одном дыхании, словно заученный текст пьесы. — Хм… А что, неужели жиголо подобного сорта привлекают и дамы тоже? — смеётся. — Думаю, если бы ему достаточно заплатили, он переспал бы и с мужчиной, и с женщиной, и с быком… Кхм. Это только предположение. — Ах, не любительница платить за секс… Мне сложно получить удовольствие, когда знаю, что хотят меня неискренне. — Джоан тушит сигарету в пепельнице. — С другой стороны, ночные бабочки зачастую едва ли не самый полезный для следствия контингент. Так что связи с кем-то подобным мне так и так не помешают. Как думаешь, милая, ваша знаменитая путана достаточно своевольная, или подкупить его, чтобы развязал язык, будет несложно? — Шлюхан на то и шлюхан, чтобы его можно было подкупить… За достойную цену, конечно же. Он до чёрта ценит деньги, да. Точнее, они нужны не для него… Но тут я уже мало что знаю. Кассандра отводит взгляд довольно резко, так же резко и умолкая. Даже хотела сперва зажать рот рукой, как дитя, ляпнувшее глупость, но вовремя себя одёрнула. Похоже, сама поняла, что в попытке отвести подозрения наговорила кучу лишнего. Джоан тщательно фиксирует этот момент в памяти и уже готовится вертеть, ища какой стороной его повернуть, чтобы пазл сложился. Молчание удачно прерывается щелчком копировального аппарата. — О, твои бумажки, Йоанна! — Сандра бодренько вскакивает и тщательно складывает документы листок за листком в отдельную папку. — Держи. — Благодарю, милая. — Бегло осмотрев, Джоан прячет ту в сумке и поднимается. Короткая стрелка часов вот-вот перескочит через римскую цифру два. — Мне надо спешить. Спасибо огромное, что скрасила этот тошный процесс. — Не за что, кошечка. А если в ближайшие дни всё-таки найдешь в своём жутком графике свободную минутку… На бумажной салфетке Сандра записывает свой номер телефона вместе с адресом и протягивает Джоан. Та с обаятельной улыбкой принимает её и прячет в сумочке, сложив пополам. Она с радостью примет предложение Кассандры. Но только когда убедится, что на её изящных ручках нет ни капли крови.