Сиеста, госпожа

            Библиотека в потёмках. В жухлом освещении висят единичные пылинки. Помещение отражает манеру его содержания: ухоженное, пронизанное смиренностью и инертностью. Биоблиотекарша, следуя общему настроению, возлежит на кресле, растянувшись через все измерения. Форфоровой белизны пальцы играют с завитками на чашке. Чаепитие началось немного заранее официального перерыва на обеденный сон.       Атмосфера всё ещё склоняет ко сну, но дама приподнимается, придерживая поля шляпы, и выходит прочь.             В дверной проём просачивается симпатичная очертаниями фигура, широкие поля колдовской шляпы покорно опустились на плечи и заключили лицо в свой пурпурный коридор. Шлейф накидки, преследуя её шаг, ведёт за собой длинный состав юбки. Лиза останавливается у самого входа и прикрывает за собой дверь.       В кабинете, в каждом предмете, солнечный свет находит отражение сообщающегося ему тепла; письменный стол усеян сокровищами: блестящими лакированными поверхностями чернильниц, кистей, шелковых нитей и лоска одежд. Белоснежные, жемчужные рукава восходящими волнами собирались в сгибе локтя; манжеты на поверхности и смялись под давлением ремней глубинно-голубых перчаток. Лучи мягко обтесали формы Джинн, выбивающиеся из тени. Она прятала лицо в рукодельной впадине, погрузившись в сон; её блеск не выдавался из прочих сокровищ освещённой поверхности.       О присутствии кого-то в кабинете магистра можно знать только из логических предположений. Лиза вслепую поймала её на работе, где ей полагалось находиться. Теплый воздух не душил, окна беспрепятственно впускали вещие ветра, а глухая дверь не допускала утечки свежих вестей. Она делает широкий шаг на встречу столу, в начало жёлто-травянистого ковра, чтобы предотвратить встречу каблуков с полом. Короткий плотный ворс не издаёт ни единого звука. Шаги сокращаются по мере приближения к другому краю ковра. Лизе снова нужно немного притормозить и просчитать траекторию, прежде чем снова стать обнаруженной в комнате.       Она заходит с левого угла стола, прильнув обтянутым скользящей тканью бедром, легко притормаживает у главного стула. У него высокая спинка, заметно возвышающаяся над головой магистра, и широкие подлокотники. Она снимает шляпу и кладёт её на самый край. Спина Лизы придала солнце забвению, приняв на себя всё тепло экспозиции. Она тут же развернулась и увела себя в сторону; каблук таки стукнул.       Из-за стула показался оголённый загривок Джинн. Хвост со своей высоты перевесил вперёд, а синяя манишка сложила выглаженный ворот на спину. Лиза прибрала руки под грудью и как-то озадаченно вздохнула; конечно она не привыкла так упорствовать. Сдавшись, она толкнулась в противоположную сторону от стула, и оперлась на подоконник, занавешенный бирюзовыми гардинами. Теперь она взирала на всё по-обычному лениво. Подумывала, как бы подобраться к желаемому с минимальным числом телодвижений. Ум бестолково силился, но в послеобеденное время, как известно, работоспособность понижается, не от лени же придумали сиесту.             Джинн, не смотря на облик своей работы, в кротчайшие сроки одобрила внедрение перерыва в разгар дня. Предложение было выдвинуто подданными, пребывающими на стажировке, из Сумеру и Натлана. Там это практикуют в виду сильной солнечной активности. Душа же Лизы в тот момент вознеслась в любви к Мондштадту, и первый свой законный перерыв, она распила в библиотеке с Джинн и Кэйей; пили все разное, ну, потому и это время отведено в личное распоряжение.       Разыграв несколько тщетных подходов, Лиза зашла в тупик. От настигшей её сталости, она припадает к стулу и съезжает на подлокотник. Солнечные лучи напали на неё, разогрев тонкую кожу. Лиза хотела вжаться в какую-нибудь поверхность, чтобы ни единое дуновение не уносило это тепло свысока.       Спина в сухой и чистой одежде манила на ней пригреться. Лиза следует её зову и бережно кладёт изящную ладонь на дальнее плечо и ложится головой на Джинн. Чуть расправившись, она придвигается ближе, накрывая грудью пол спины. Исходящая энергия с двух сторон поглощается и возвращается вдвойне следующей, более далёкой от солнца спине. Лиза стискивает вторую руку под рёбрами магистра и теснее соединяет тела.       Цепкие руки приводят Джинн в недоумение, когда её дыхание во сне сковало цепью, она просыпается и поворачивает голову к окну. Ослеплённая вспышкой в небе, после длительного сна она плохо ориентируется в пространстве, но прекрасно осознаёт, что кто-то пригвоздил её у столу. Она опустила голову, бессильно смаргивая, и вдруг обхват увеличился. Рука Лизы ушла на чужие колени, но со спины тяжесть никуда не делась.       Джинн гадает о времени, которое это длится. Для неё самой, раставание со сноведением означает работу, которая неминуемо найдёт её сразу после разрыва лучезарного потока. Она жмурится, усердно старается слиться с мебелью под локтями; заветный сон не приходит.