Плохие друзья

      Сону пьянел странно.       По нему нельзя было с точностью определить, сколько шотов/бокалов/бутылок он выпил. Он не становился злее из-за алкоголя, в нём не просыпались депрессивные наклонности и не рождалась смелость. Конечно, его поведение менялось, но градус лишь слегка добавлял всплескам энергии силы, при этом увеличивая и обратную фазу.       Он был из тех, что хотят домой. Он всегда хотел домой, Ёнмин уже убедился, но на этот раз чтобы завалиться в кровать и уснуть.       В конечном счёте, он лишь меньше контролировал свою истинную натуру, которая целиком и полностью состояла из нежных цветов.       — Отличная возможность забрать лучшую комнату, пока эти мухлёжники доигрывают.       Сегодня был один из редких дней, когда они всей своей небольшой компанией собрались вместе. Каждый раз, делая это, парни старались устроить что-нибудь масштабное и незабываемое. Сегодня получилось снять дом где-то на окраине со своим бильярдом и бассейном.       Стоит ли говорить, что ни тем, ни другим они так и не воспользовались? Впрочем, у них ещё будет время завтра. У тех, кто останется ночевать. А сделают это почти все, потому что Вонджун, Вонхёк и Йеджун, являясь младшими, занимали почётное первое место в этом пьяном сборище по толерантности к алкоголю. Ёнсоб и Чхве Ин тихо ютились на втором, ну а Сынёп ничуть не стыдился своего третьего.       — Своеобразный тут интерьер, — Ёнмин поднял статуэтку с поверхности большого комода, но быстро вернул её на место. Он, кстати, в топе не находился, потому что не пил. Совсем. Не нравился ему этот горький вкус, не нравилось и то, как напитки ударяют в голову. Гранатовый сок гораздо вкуснее, или кола, или спрайт… Да что угодно! А может, и нет, Ёнмин не отрицает, что где-то существует алкоголь, способный влюбить его в себя, но не то чтобы занимается поисками.       — И кровать, — Сону позади заскрипел матрасом, усаживаясь на хлюпкое на вид сооружение. — Не самая мягкая.       — Тебя отвезти домой? — Ёнмин обернулся. Почти услышал ехидное замечание Вонхёка: «А нам сказал, что не нанимался быть трезвым водителем», и обязательно последовавший бы за этим комментарий Йеджуна: «Они лучшие друзья, Хёк».       Покачал головой. Да, они лучшие друзья, и никто не смеет осуждать его за наличие поблажек, но помимо всего, Сону не стремится испачкать ему салон и не буянит всю дорогу. Было, обжигались. И больше никого, кроме Бэка, Ёнмин внутрь своей машины не пускает.       Чхве вздохнул, возвращаясь в реальность, и понял, что ему так и не ответили.       Бэк сидел на краю кровати и смотрел в стену то ли сонно, то ли отрешённо. Скорее, всё вместе.       — Сону? — Ёнмин подошёл ближе, останавливаясь напротив.       Карие глаза поднялись и заглянули в его собственные. Расфокусированный взгляд, невинное выражение лица. Ёнмин улыбнулся, в который раз поражаясь способности друга даже в такой ситуации быть собой, и по-доброму усмехнулся, когда Бэк наконец подал признаки жизни. Спустя такой долгий промежуток времени.       — М?       — Не поедешь?       Сону опустил голову и включил телефон. Холодное свечение выделило его спокойное лицо, и Ёнмин осознал, насколько же тусклые в этой комнате лампы. Отошёл, чтобы проверить выключатели, которые действительно оказались работающими, а когда вернулся, Сону внимательно смотрел на него.       — Уже перевалило за двенадцать, — сообщил он. — Лучше остаться переночевать. Не зря же мы заплатили.       — Хорошо.       — Тебя это тоже касается.       — Ну, я... — протянул с сомнением Ёнмин. — Ещё не уверен.       — Мы могли бы сыграть в бильярд утром, — Сону поднялся и отложил телефон на прикроватную тумбочку, как бы помечая территорию, а затем встал прямо перед Чхве, загораживавшим единственный путь к двери. — А также бросить одного из этих жуликов в бассейн, пока они ещё не успели проснуться.       Сону пьянел странно. Он был старше и продолжал вести себя так, но в совокупности с внешним видом это вызывало слишком противоречивые отклики, и Ёнмин не мог сосредоточиться. Ни на чём. Потому что его мысли то и дело подмечали все маленькие, практически незаметные особенности. Все изменения. Так что в конечном счёте силы уходили на игнорирование того, как внутри что-то сжималось и переворачивалось.       Сону пьянел странно. Потому что каждый раз Ёнмин словно пьянел вместе с ним.       — Пойдём, найдем тебе комнату, — приняв молчание за согласие, предложил брюнет, и Чхве бездумно пропустил его вперёд, лишь через несколько мгновений окликая.       — Тут их всего три.       — Чего?       — Тут всего три спальни и два дивана, что стоят в гостиной.       Сону потребовалось некоторое время, чтобы подумать. То, что заняло бы у него пару секунд, теперь растянулось на минуты.       Без сомнений, на диване спать будет кто-то из тех, кто остался доигрывать в карты. По правилам, они должны были выбирать комнаты в порядке выигрыша, и Сону жестоко проигрывал, но потом Ёнмин сказал, что ребята три раза обманули его, заставив взять больше карт, чем требовалось, и парень устроил маленький скандал.       Так что теперь он технический победитель с уже выбранной комнатой. Ёнмин — его сопровождающий, ведь «Ты всё веселье испортил!» и освободился от карт вторым.       Остаются две комнаты. И с кем хотел бы делить её Чхве? Навряд ли с тем, кто, очевидно, уже перебрал, и будет прочищать желудок всю ночь.       А с кем хотел бы делить её Сону?       — Я понял, — парень улыбнулся так, словно открыл маленькую тайну. — Ты хочешь сбежать от меня.       Ёнмин замер от неожиданности, наблюдая, как парень медленно возвращается и садится на кровать.       Он должен был нахмуриться и возмутиться. Оспорить чужие слова и напомнить, что Сону его лучший друг.       Взгляд которого он постоянно ловит в компании или на каком-нибудь мероприятии. На которого часто смотрит сам.       Но разве это не то, что обычно делают люди в таких взаимоотношениях? Общаться без слов, искать друг друга глазами везде и постоянно. Держать в зоне видимости, держать в зоне экстренного внимания. Они всегда были в приоритете, всегда могли бросить разговор с кем-то менее важным и отвлечься на срочные новости.       И это нормально.       До тех пор, пока он не начинает отворачиваться, когда ты замечаешь его взгляд.       — Я не сбегаю, — выдавил в конце концов Ёнмин.       Сону усмехнулся, но когда он пьяный, то все его ухмылки превращаются в простые улыбки. Он не умеет быть саркастичным под градусом.       Ёнмин положил свой телефон рядом с телефоном Сону, и приземлился на кровать, которая скрипнула в ответ.       Бэк проследил за его действиями, а потом забрался на постель с ногами, чтобы теперь быть развёрнутым к Чхве. Ёнмин сделал это значительно медленнее и нерешительнее.       — Наша дружба похожа ну ту, которая не пройдёт ни одной проверки.       Ёнмин не знал, как реагировать на подобные слова. Он чувствовал себя слишком уязвимым и не понимал, почему. Ведь это он здесь единственный трезвый, а перед ним его лучший друг, с которым они столько всего пережили.       Например, убегали от разъярённого учителя в средней школе, когда случайно разбили окно в коридоре. Или плакали над финалом Мстителей, тщательно друг от друга это скрывая, а потом рассмеявшись с какой-то глупой шутки. Или встретили Рождество в семейном кругу одного, а потом, давясь шампанским, побежали в дом другого, чтобы успеть поздравить всех ещё и там.       Для них не было ничего, чем они не могли бы поделиться. Не было мгновения, которое они не могли бы разделить.       И оставаться наедине, в незнакомой тихой комнате с плохо работающими лампами, абсолютно нормально.       До тех пор, пока ты не начинаешь обожать каждую его деталь. Каким образом ты оказался в ситуации, когда тебе слишком нравится чужая улыбка? Волосы, глаза, руки, плечи. Голос. Смех. Как Ёнмин оказался в ситуации, где Сону такой красивый и иногда на него просто невозможно перестать смотреть?       Прямо как сейчас. Белая оверсайз футболка, совершенно простая, и серые спортивные штаны. Сону следит за собой и его одежда никогда не выглядит поношенной. Может, дело в этом. Может, она сидит на нём так хорошо именно поэтому.       "Что же ты со мной делаешь..."       — А ты как думаешь?       Ёнмин открыл и закрыл рот. Его глаза расширились от страха и он начал прокручивать последние секунды в голове. Неужели он произнёс это вслух? Неужели ему в напиток весь вечер подмешивали алкоголь и разум медленно начал плыть, подводя хозяина?       Нет, просто Сону умудрялся придерживаться одной темы, в то время как Ёнмин потерялся в собственных мыслях.       — Я... не думаю, что мы способны на предательство.       Сону удивлённо приподнял брови, а затем рассмеялся.       — Эй! Что я такого сказал?       — Сразу предательство это очень... драматично.       Чхве тяжело вздохнул и покачал головой.       — И почему я продолжаю вести с тобой такие разговоры, когда ты выпьешь?       Сону пожал плечами и вдруг посмотрел на кровать, оценивая её габариты. Скорее завалился, чем лёг на бок, а потом перекатился на спину, растягиваясь поперёк кровати.       — Если тебя затошнит, то я точно не останусь.       — Я же не Вонхёк, я знаю меру!       — Ну-ну, — Ёнмин скептически взглянул на него, а затем наклонился, чтобы опустить край белой футболки, задравшийся от активных движений и оголивший участок живота.       Он сделал это не потому, что был заботливым лучшим другом, предостерегающим от простуды. Он сделал это из-за эгоистических побуждений. Потому что, краем глаза заметив, испугался, что если посмотрит напрямую... Ёнмин не знал точно, что произойдёт, но предпочёл не проверять.       Однако ему показалось, что Сону замер, когда его пальцы осторожно схватили ткань. Ему показалось, что карие глаза внимательно смотрели на него всё это время, и когда их взгляды встретились, былое веселье куда-то улетучилось.       — Ты правда останешься? — вдруг спросил Бэк.       — Я ведь уже согласился.       — Хорошо, — Сону медленно моргнул и наконец разорвал их зрительный контакт. — Потому что ты всегда становишься рассеянным, когда сонный.       Ёнмин нахмурился.       — Я вовсе не сонный.       За этим последовал вполне закономерный вопрос "Тогда почему рассеянный?", но Сону вовсе не ждал ответа, а Ёнмин не собирался его давать. Реплика просто повисла в воздухе, осязаемая и наталкивающая на размышления.       Потому что рассеянным Ёнмин был весь сегодняшний вечер. Начиная со странной настольной игры, которую где-то откопал Чхве Ин и в которой нужно было вытягивать карточки с личными вопросами, и заканчивая настоящим моментом.       Причина могла крыться во многом: в хроническом недосыпе из-за учёбы и подработки; в сложностях дома, из которого он давно съехал, но который отказывается "съезжать" из его жизни в ответ; в отказе от расслабления благодаря алкоголю, в конце концов.       И всё же Ёнмину казалось, что таится она в человеке, которому в глупой настольной игре выпал вопрос "Могли бы вы влюбиться в друга?", и который ответил на него почти не задумываясь.       — Ужасно рассеянный, — прозвучало совсем рядом, и Чхве дёрнулся от испуга, обнаружив Сону, снова сидящего напротив, но уже ближе, чем до этого.       — А ты ужасно пьяный, — буркнул раздражённо Ёнмин, немного придя в себя.       — И что мы будем с этим делать?       — Всё то, что обычно делают люди, остающиеся наедине во время тусовки, — попробовал пошутить Чхве, но вышло нелепо, как и последующий смешок. Сону спокойно смотрел на него, не собираясь подыгрывать жалким попыткам или же просто не осознавая их.       Ёнмин чувствовал, как трепыхается его сердце, наверняка не успевшее оправиться от испуга, и внезапно решился. Он рвано выдохнул, прежде чем заговорить:       — Сону, ты ударишь меня, если я спрошу кое-что странное?       — Я проиграю в любой драке, так что даже пытаться не стану. — Ёнмин принял это за "нет".       — Ты правда мог бы влюбиться в друга?       — Мог бы.       У Ёнмина пересохло в горле от невесть откуда взявшегося волнения. А Сону начал сбегать. Он снова устремил взгляд на одеяло и отполз в сторону, как бы меняя положение на более удобное.       — А ты бы сказал ему?       — Нет, — Сону отдалился ещё на несколько сантиметров, но не учёл, что Ёнмину слишком легко последовать за ним.       — Почему? — Чхве подобрал ноги под себя и теперь сидел на них.       — А почему должен?       — Потому что нельзя скрывать чувства. Это больно.       — Больнее потерять друга, — Сону опёрся на свои руки, поставив их позади себя. Его ноги всё ещё были скрещены в позе лотоса, но это быстро изменилось, когда пришлось впустить негодующего Ёнмина в своё личное пространство. Чхве оказался между ними чересчур естественно и незаметно, и остановился, потому что ему просто нужно было сидеть напротив.       По крайней мере, изначально всё именно так и задумывалось.       — Зачем тебе друг, в которого ты влюблён? — эти слова имели слишком странный привкус, но Ёнмин отбросил навязчивые мысли в сторону.       — Может, я хочу быть его другом, — в какой момент они перешли на настоящее время? Почему они говорили так, словно ситуация не гипотетическая, а самая что ни на есть реальная? Сону не знал, но чужая заинтересованность напрягала.       Нет, если бы это был кто-то другой - кто угодно - Сону и бровью бы не повёл, отвечая на вопросы и анализируя ситуацию вместе с ним. Но вопросы задавал Ёнмин — единственный человек, которому их задавать нельзя было.       Бэк лёг на спину, обхитрив план Чхве и всё-таки "сбежав". Он надеялся, что однотонный потолок с тусклыми лампочками поможет абстрагироваться. Он действительно не ожидал, что Ёнмин последует за ним настолько далеко.       Но теперь смотрел в его глаза, внезапно оказавшиеся на расстоянии десятка сантиметров, и не мог пошевелиться, так как его конечности словно парализовало. Матрас ощутимо прогнулся под общим весом их тел, но почему-то не скрипнул, разряжая обстановку и давая повод посмеяться. Сегодня всё было одновременно за них и против них, потому что никто не мог определиться окончательно.       Ёнмин смотрел на Сону так обеспокоенно, словно от этого разговора зависела его жизнь. И Сону понял, что алкоголь удачно развязал ему язык и нервы, обычно связанные в таких ситуациях в тугой узел. Он закончил свою мысль:       — Может, этот человек тоже хочет быть моим другом, я не в праве ре-       — Ты даже не представляешь, насколько сильно я не хочу быть твоим другом сейчас.       Никто не знал, что произошло. Это просто произошло. Ёнмин имел в виду именно то, что сказал, а Сону, которого перебили, медленно сомкнул губы, но взгляда не отвёл. И Ёнмин искренне не понимал, почему этому человеку до сих пор не запрещено пить на законодательном уровне. Его карие глаза становились темнее, невиннее, и он раскрывал их сильнее обычного, чтобы сосредоточиться и не поддаться желанию уснуть.       Ничего такого, но слишком много для Чхве, который не может долго смотреть даже на трезвого Сону.       Но теперь он не просто смотрит, он находится над ним, расставив руки по бокам и ожидая непонятно чего.       Ёнмин сказал что-то, чего говорить явно не следовало. Он не просто предположил, что является тем самым другом, в которого могут влюбиться — он захотел им быть. Настолько сильно, что мысль об иной кандидатуре вызывала резкое отторжение. Нет, Сону не может любить кого-то другого. Пусть он говорит обо мне. Пусть это будет правдой.       Так что в порыве неопознанного пожара чувств Ёнмин сказал то, что сказал.       И Сону решил его доломать.       — А чего ты хочешь? — спросил он, и, к сожалению, не вложил в вопрос ни толики сарказма.       Он не был риторическим. Он требовал ответа.       Сердце Ёнмина пропустило несколько ударов. Но вместо того, чтобы уйти, он согнул руки и медленно опустился ниже. На самом деле он сделал это, потому что не мог смотреть в его глаза. На самом деле он почти касался лбом холодного одеяла сбоку от головы Сону, и не планировал тем самым произвести наибольшее впечатление. Он спрятался от полноценного понимания происходящего, но получилось так, что выбил землю из-под ног своего друга, потому что теперь тот не мог видеть его, но слышать мог отчётливо.       — Я бы хотел тебя поцеловать, — первое признание сорвалось с губ, на которых тут же появился призрачный вкус недавно выпитого алкоголя. Выпитого не им. — Не просто поцеловать. Ты кусаешь губы постоянно. Я бы сделал это вместо тебя.       Сону затаил дыхание, перестав замечать комнату вокруг. Внезапно, из всех его органов чувств заработал только лишь слух. Ёнмин закрыл глаза, и признания полились из него одно за другим.       — Я бы хотел покрыть твое тело своими бордовыми автографами. Каждый участок кожи. Взять тебя за талию. Сону, она меня убивает, как же я хочу сжать её своими руками.       У Бэк Сону была красивая фигура, и Ёнмин явно не должен был этого замечать. Но он сделал это слишком давно. Его взгляд цеплялся за неё непозволительно часто. Он любовался своим лучшим другом увлечённее, чем того требовали обстоятельства.       — Я бы хотел трогать тебя совсем не по-дружески, — эти редкие объятия и рукопожатия никогда не могли утолить любопытства. Что, если провести пальцами по его рёбрам? Что, если провести пальцами везде, куда можно дотянуться? — Я хотел бы слушать, как сбивается твоё дыхание. Из-за меня.       Ох, если бы он только понимал, что уже слышит. Каждый чужой вдох был глубже предыдущего, тяжелее, и ощущалось это так, словно грудь придавили невидимым прессом и перестало хватать кислорода.       Когда успело стать так душно? И жарко. Было невыносимо жарко.       Ёнмину бы остановиться, но он понимал, что тогда упустит единственную возможность. Он никогда не баловал себя фантазиями. Он боялся их. Но Сону прямо перед ним, прямо под ним, и это уже звучит, как начало самой смелой из них. Остаётся лишь произнести вслух продолжение.       — Я бы хотел оставить на твоих бёдрах синяки, — потому что иначе не выйдет. Желание быть ближе возможного переплюнет любую осторожность. — Чтобы ты повторял моё имя. Так, словно забыл все остальные слова. — и Ёнмин отказывается представлять, как звучит в этот момент Сону.       Зато представляет, как в его пальцах сминается ткань белой футболки, когда он снимает её. Представляет, как за него цепляются в ответ, словно пытаясь удержаться на краю реальности, словно пытаясь найти опору. Чхве переходит на шёпот, совершенно не подозревая, что так его дыхание теплом коснётся и так уже покрасневшей ушной раковины, когда произносит:       — Я бы хотел довести тебя одними касаниями.       Колени Сону ударились о бока Ёнмина как о неожиданное препятствие, когда он попытался их свести. У Чхве закружилась голова, и он почувствовал, как остатки трезвости ускользают вместе с волной приятного тепла куда-то вниз.       Наконец, он замолчал, но вместо тишины теперь они слышали всё: далёкий шум из гостиной, приглушенные разговоры, неровное дыхание и шуршание постельного белья от каждого невольного движения.       Сону как будто лихорадило. Жар сосредоточился на шее и лице, сознание помутилось сильнее прежнего, а доступа к необходимой прохладе не было. Зато было другое тело, наверняка такое же горячее, как его собственное.       Ёнмин ощутил, как плечи Сону поднимаются, а подбородок, напротив, опускается. Он словно пытался сжаться, деться куда-то от ощущений, которые испытывал, но не мог, потому что Ёнмин был повсюду и не позволял.       — Пожалуйста, — совсем тихо, но, к сожалению, не шепотом, способным скрыть интонацию, произнёс Сону.       Его голос въелся в чуткий, но совершенно не подготовленный слух Чхве, как кислота в металл. Только разрушительные последствия были неожиданно приятными.       Ёнмин не мог думать, поэтому он просто ждал. Когда его попросят уйти и никогда больше не приближаться. Исчезнуть из жизни и забрать с собой все воспоминания. Ёнмин не мог думать, но внезапно разучился окончательно.       — Сделай это, пожалуйста.       Сирены зазвучали в голове, всё окрасилось аварийным красным, а перед глазами поплыло.       Сону не понимал, каким образом чувствовал фантомы всех действий, о которых говорил Ёнмин. Его кожа будто горела от множественных поцелуев и прикосновений, но ещё хуже ему было разве что от того, что на самом деле их не было.       Простыня зашуршала, когда рука Сону несмело сдвинулась с места, и Ёнмин понял, что если она до него доберётся, то он не сможет больше найти выход.       — Нет, — не узнавая собственного голоса, сказал он. — Ты пьян, Сону.       — Я не настолько пьян, — но он послушно замер, потому что был достаточно пьян, чтобы заместо проявлений собственной воли избрать лёгкий путь и поддаваться чужой.       Податливый, мягкий Сону. В жалких сантиметрах от него.       — О, Господи...       Ёнмин стиснул зубы с такой силой, что они заскрипели. Ему впервые было так сложно заставить себя уйти. Мозг просто отказывался посылать нервные импульсы в его конечности. Мозг хотел, чтобы он остался и сделал что-то, о чём просит Сону.       Но Ёнмин не хотел. Хотел, очень хотел, но не таким образом. Не когда Сону в состоянии, где есть вероятность ошибиться. Они должны обсудить всё, когда будут в своём уме. Когда будут уверены в том, что говорят и что чувствуют. Когда они не будут лучшими друзьями.       После сегодняшнего они точно не будут друзьями. Даже если Сону забудет — на что Ёнмин надеется — и если будет приветлив с ним утром. Потому что Ёнмин больше не посмотрит на него, как на друга.       Чёрт, да он никогда не смотрел на него, как на друга. Но раньше это было на грани сознания, что позволяло избегать правды. Раньше Ёнмин не озвучивал все потаённые желания вслух. Раньше он не нависал над ним, чувствуя, как чужие ноги снова напрягаются, слегка надавливая на его бока.       Каждое движение рисковало стать финальным. Сорвать тормоза, снести крышу, свести с ума. Ёнмин немного приподнялся на руках и увидел, как широкий ворот футболки слишком кстати сполз в сторону, открывая вид на ключицы.       На секунду задумался о том, что мог бы позволить себе немного. Провести дорожку поцелуев вдоль шеи, невесомых, нежных, коснуться талии хотя бы через одежду и… и… не выдержать.       Он не сможет прекратить, если начнёт. А потом не сможет смотреть Сону в глаза. Конечно, Бэк не настолько пьян, чтобы не осознавать происходящее, но настолько, чтобы желание было ложным. Вызванным из-за слабости и податливости организма, а не из-за искренности.       Вот, чего боится Ёнмин. Потому что только один из них сейчас действительно честен. И насколько же противен он себе станет, если воспользуется Сону? Даже думать страшно.       Ёнмин выпрямил руки окончательно, и наконец почувствовал, как они устали. Взглянул на Сону и понял, что поступает правильно.       Потому что он выглядел слишком желанно. Его голова была слегка повернута в сторону, губы приоткрыты из-за частого дыхания, а взгляд из-под опущенных ресниц устремлён куда-то в пустоту. Навряд ли он смотрел на что-то конкретное, и навряд ли это «что-то» имело значение.       Ёнмин сглотнул, собираясь с духом. Несомненно, запретный плод притягивал. Их статусы лучших друзей делали всё более опасным и будоражащим, но он хотел бы увидеть Сону таким в другой раз. Он бы хотел, чтобы Сону испытывал всё это не из-за алкоголя, а из-за него. Только из-за него. Чтобы всё действительно было по-настоящему. Ради этого Ёнмин готов рискнуть и подождать.       — Сону-       — Я понимаю, что происходит, — внезапно сказал Бэк. Он не справлялся. Всё было другим в данный момент времени. Даже собственное имя из чужих уст звучало не так, как обычно, и он никогда не сказал бы этого, но сейчас просто не выдерживал. Ёнмин делал с ним какие-то неприличные вещи, хотя ещё ничего не делал. — …Пожал-       — Сону, — испуганно повторил Ёнмин, не успев придумать ничего более подходящего для внезапной стрессовой ситуации.       Его уже будут преследовать воспоминания о том, как Сону умоляет его. Этот голос и эта интонация не дадут ему спокойного существования ещё очень долгое время, так что услышать снова… он просто не мог.       Ему нужно было достучаться до Бэка и сделать так, чтобы он хотя бы выслушал его. А для этого существовал лишь один известный ему способ.       — Посмотри на меня.       И Сону посмотрел. А Чхве умер в сотый раз за этот вечер.       — Я правда понимаю, что это ты, Ёнмин, — донёсся до парня сокровенный шепот, и ему чересчур сильно захотелось быть менее ответственным и принципиальным.       — Верю. Дело не в этом. Дело в том, что ты сказал, наша дружба не пройдёт ни одной проверки. И оказался прав.       «Но наши возможные отношения должны её пройти. Я не позволю им начаться таким образом.»       — Тебе... нужно поспать. Мы можем обсудить это завтра, если захочешь. А если нет, то обещаю не поднимать эту тему сам.       Ещё мгновение Сону смотрел на него, пытаясь разглядеть подвох и не веря в происходящее, а потом медленно кивнул и отвёл взгляд. Это было разочарование. И, кажется, какой-то частичкой вернувшегося здравого ума Сону тоже понял, из-за чего только что расстроился. Новая волна жара окрасила его щёки в едва заметный розовый.       — Какой кошмар, — Сону горько усмехнулся от переизбытка чувств и алкоголя в организме. Прикрыл глаза вспотевшей ладонью и почти рассмеялся. — Мы такие ужасные друзья, Ёнмин.       Губы Чхве искривились в чём-то наподобие улыбки, когда он понял, насколько сильно врал себе все эти годы. Потому что сейчас первым в его голове желанием возникло взять чужое запястье и убрать от лица, запретив скрывать любые подобные эмоции.       Всё, что случилось сегодня, было либо огромной ошибкой, либо тем толчком, которого им обоим не хватало, чтобы наконец прийти к чему-то большему. Но пока известно было лишь то, что как раньше уже ничего не будет.       — Ну, не ужасные, — возразил Ёнмин, нехотя отстраняясь и проклиная личное пространство, которого вдруг стало неприятно много. — Просто плохие.