❄️❄️❄️
Чон Чонгук печально пялился в окно, иногда вздыхая и расстроенно кусая губы. На улице снег уже закончился, но теперь дорожки покрывал толстый слой нападавших за ночь огромными хлопьями снежинок. «Наверное, он хрустящий. И скрипит под ногами, когда идёшь по дорожке» — бедный Чон больше всего на свете хотел выйти из этой тоскливой палаты. Там, где жизнь не остановилась, люди готовятся к праздникам, и очень хотелось жить вместе со всеми. Сидеть где-нибудь в маленьком кафе, как все студенты, болтать о всяком, строить планы на выходные и праздники. Дарить подарки на Рождество. Но Чон даже встать не может. И даже пошевелить ногами не может. Хён говорит: «Хорошо, что ты остался жив, в таких авариях не выживают». Но иногда Чонгук, совершенно падая духом, думает, что может… лучше бы он и не выжил… Иногда приходили ребята из института, проведать его. Приносили всякое. Но потом они уходили, и снова становилось одиноко. Отчаянно хотелось вернуться к своей привычной жизни, но теперь даже не было ясно… произойдёт ли это когда-нибудь вообще… и будет ли в жизни Чона когда-то ещё обычное Рождество. С подарками, кофейнями и друзьями. Слёзы наворачиваются на глаза безобразно часто, но Чонгук давил их в себе, заставляя собираться в горле горячим комом. Неприятным и тяжёлым. Боли не было, было… ничего. Тело ничего не чувствовало. Лучше бы болело, тогда бы Чонгук смог почувствовать себя живым. А теперь ему казалось, что он говорящий мертвец. В ту ночь он засыпал, как и всегда, подавленным, напоследок бросая взгляды за окно, где уличные фонари мягко освещали заснеженные дорожки. Монитор над кроватью иногда пищал, что-то фиксируя, и Чонгук под это пищание отключился, проваливаясь в тоскливый сон. Проснулся он от внезапного ощущения чужого присутствия. Он открыл глаза и осмотрел палату. Пусто. Но над дверью ярко мигала стрелка выхода. Настойчиво и ярко, даже глаза резало от такого неистового мигания. Чону показалось, что в коридоре за дверью кто-то есть. — Эй… — тихо позвал Чон. И на его голос дверь приоткрылась. Чон смотрел, распахнув глаза. В щель просунулась светловолосая башка. Улыбнулась. И даже в темноте ночной палаты Чонгук заметил, как нежно смотрит незнакомец. Удивительные, блестящие в тусклом свете фонарей глаза. Ласковые. — Иди за мной, Чонгуки, — тихонько позвал он, поманил Чона рукой и тут же скрылся в коридоре. — Но… — Чонгук рассеянно опустил руки на кровать. Куда же он пойдёт… Как же это он пойдёт… Но незнакомец снова нетерпеливо влез головой в палату, сверкая взглядом. — Ну! — махая рукой он подгонял Чона, а тот только таращился на него, не в силах понять, пришёл ли он поиздеваться… или это… не по-настоящему?! Когда голова снова скрылась в коридоре, Чон на пробу пошевелил пальцами ног, и внезапно… почувствовал движение. Ощутил ноги, ощутил, как вверх по всему телу растекается тепло. Он чувствовал движение. Забытое и такое приятное чувство. Как же он скучал… на глаза даже слёзы навернулись. Быстро смахнув ладонью выступившие слёзы, он спустил ноги с кровати и осторожно коснулся пола пальцами ног — холодный. — Как же это… — он быстро-быстро моргнул несколько раз, но наваждение не пропадало. Тогда он решительно слез с постели и покачался туда-сюда, с пятки на носок, проверяя устойчивость. — Здорово… — сам себе тут же невольно улыбнулся. — Чон Чонгук! — голова вновь образовалась в дверном проёме. Гуки, поддаваясь счастливому порыву, подбежал к двери и выскочил в коридор. Темно. Вся больница спит. И спит дежурная медсестра за стойкой, подпирая хорошенькой, пухлой ладошкой голову. Красная лампочка на её рабочем телефоне мигает, бросая розовый свет на лицо молодой девушки. Так тихо, слышно только, как кто-то на этаже самозабвенно храпит в палате. Чонгук обернулся, а незнакомец, приложив палец к губам, махал ему рукой. И Чон последовал за ним, бесшумно шагая по пустым коридорам. Возле выхода на лестницу, парень жестом остановил его, приоткрыл дверь, проверяя есть ли кто-нибудь на пролёте, и, коснувшись руки Чона, ухватил его ладонь. У блондина мягкая и тёплая рука, и он сжимал пальцы Чонгука непривычно нежно. Откуда-то издалека в сердце ударами отдавались забытые воспоминания из детства, и Чон даже прикрыл на секунду глаза, отдаваясь этим приятным воспоминаниям. — Я Тэхён, — прервал его мысли шёпот прямо рядом с лицом. Они спускались по лестнице, и Чонгук вдруг осознал, что ведь и впрямь даже имени его не знает. А ощущение, что они знакомы сотню лет. — Ты привидение или типа того? — с сомнением в голосе, негромко поинтересовался Чонгук. На что тот в ответ тихо рассмеялся, закрывая рот рукой. — Что? Нет, боже, что ты… откуда ты это взял? Спускаясь ниже, на первый этаж, Тэ говорил увереннее, и его голос оказался приятным. Мягким, похожим на дождь за окном, шёпотом проносящийся по коридорам. — Я подумал, что раз это сон или галлюцинация, то это из-за тебя. А значит ты… ну… ангел? — Чонгук гадал, воображая всяких потусторонних существ, которые приходили на ум. — Да нет, — Тэ всё так же держал его за руку, когда они спустились в холл больницы. Посреди небольшого тупика в коридоре, неподалёку от детского отделения, стояла огромная, наряженная ёлка. Украшенная снеговичками, имбирными человечками, леденцами и блестящими шарами. — Ого, красивая. Как в кино, — Чонгук задрал башку, рассматривая высоченную ёлку, упирающуюся наконечником звезды едва ли не в потолок. — Скажи же. Очень красивая. Они так и стояли, держась за руки, и даже этого не замечали, пока до Чона не дошло. Моментально стало неловко, и он засунул руки в карманы больничной пижамы. Тэхён к нему обернулся и слегка усмехнулся, ласково улыбнувшись в ответ. — Я Ким Тэхён. Я тоже в этой больнице лежу. Только в другом крыле, — он уселся прямо на пол рядом с ёлкой, и принялся трогать висящие игрушки, рассматривая их со всех сторон. В мягком свете мигающих на ёлке огоньков, он выглядел очень нежным и тёплым. Чон присел рядом, разглядывая его лицо. Волосы иногда падали ему на лицо, и он сдувал их. Серёжки колечками в ушах блестели на свету, так же, как и его влажные глаза. «Красивый какой…» — пронеслась у Чона в голове внезапная мысль. — Я Чон Чонгук, — представился он в ответ, неловко отмахиваясь от собственных мыслей. — А как же ты тут оказался, если лежишь в другом корпусе? И откуда знаешь моё имя? — Так это же не по-настоящему, — пожал плечами Тэ, улыбаясь и глядя ему в глаза в ответ. — Это сон, Чонгуки. Когда я проснусь, я и из своей палаты то выйти не смогу. Тэхён улыбался ласково, но в его улыбке Чонгук видел боль и печаль, которые терзали и его самого. Он хорошо понимал, о чём думает Тэ. Захотелось его утешить, захотелось взять немного его тепла и взамен дать ему своё. Чонгук не сразу решился, колебался, глядя на его лицо, но Тэ так искренне улыбался, что он всё же коснулся его руки. Пальцы неуверенно скользнули по бархатистой коже, и ладонь накрыла изящную руку. Тэ поднял на Чона взгляд. Смотрели друг на друга какое-то время, а потом оба засмеялись. Стало легче на душе, одиночество отступило, и Чонгук подумал, что это впервые с момента аварии, когда он так живо улыбается. И вообще чувствует себя живым. Чувствует себя живым в ненастоящей реальности. Но у Тэ такой мягкий смех, чистый и естественный. Приятно его слушать. Ещё сохранялась первая неловкость, но общая беда так сильно сближала, что эта возможность, взявшаяся из ниоткуда мистическим образом, сглаживала углы, на которые обычно люди натыкаются при знакомстве. Приятно держаться за руки. — Так как же это… как это всё… работает? — Чонгук смотрел в тёмные глаза напротив и не мог оторваться. И всё время казалось, будто бы они знакомы так давно, что знают друг о друге всё. Просто оба забыли об этом. — Я не знаю, — Тэ наморщил нос, прищуриваясь. — Просто однажды посреди ночи внезапно очутился во внутреннем дворе. Замёрз, холод дикий, — он даже поёжился, вспоминая. — А я стою босой на снегу, и, как дурак осматриваюсь. Зашёл внутрь и оказался тут. Понял, что не в своём корпусе, — немного помедлив, Тэхён просунул свои пальцы между пальцев Чона и улыбнулся. — Тогда впервые и увидел тебя. Тебя как раз везли в палату. Хотел сразу тебя позвать, но проснулся, не успев дойти до твоей двери. Глупо как-то… Чонгук вдруг представил, как будет больно просыпаться. Снова оказаться в теле, которым не можешь управлять. Запертым в пределах больничной кровати. Вздрогнул от этих мыслей, неосознанно сжимая руку Тэ. И тот отвечал на его движения. Он всегда улыбался. — Хочешь кофе с пенкой? — спросил Тэхён, заметив, что Чон немного сник. — А мы можем? — Чонгук оживился. — Не знаю. Давай попробуем. Но я думаю, — он обеими руками сжал его ладонь, — что если мы можем прикасаться друг к другу, ощущать запахи и тепло, то почему бы и не кофе? В кофейне по ночам было странно, призрачно пусто. Чонгук и не думал, что однажды станет бродить по ночному зданию больницы. Казалось, что кофемашина работает до ужаса громко, почти, как экскаватор, припаркованный прямо в здании. А потом он вспомнил… что это не по-настоящему. — Слушай, — он встал позади Тэ, заглядывая ему через плечо, глядя, как в чашку стекает в серединку воздушной пенки струйка дымящегося кофе. — А почему тогда там, на этаже, ты просил быть потише? Если это всё нереально. — Наверное… не совсем нереально, — Тэ повернул к нему голову, и его лицо оказалось близко-близко. От него пахло не больницей и лекарствами, а зефиром и кофе. Очень тёплый и приятный запах. — Я имею в виду, — он смущённо улыбнулся, — что спящие люди очень чувствительны к таким вещам, и их можно потревожить, тогда они тебя заметят. — И… что произойдёт? — у Чона внезапно дыхание перехватило, когда он ощутил на своём лице тёплое дыхание Тэ. Легко и нежно его выдох пробежал по коже. — Ну… наверное, они проснутся и заметят тебя… Наверное… — Тэхён потянулся к Чону, и тот затаился в ожидании поцелуя. Они так близко, ничего страшного же не случится, если они разочек поцелуются. Тэ такой красивый, и рядом с ним очень спокойно. Потому ли это, что всё это не по-настоящему?.. Губы Тэ совсем рядом, осталось последнее движение, Чонгук даже чувствует их тепло, но запищала кофемашина «ваш напиток готов». Тэхён отвернулся, смутившись, и Чон мысленно проклял этот кофе и пищалку, которая так испортила момент. Вообще-то, Чонгук ещё ни разу не целовался с парнем, но с Тэ поцеловался бы. Тем более… это ведь не по-настоящему… — А ничего, если я спрошу? — Чонгук сел напротив Тэ, когда они вернулись обратно в холл. — Почему я в больнице? — Тэхён сделал глоток из чашки и зажмурился. — Горячо. — Ну… да. Если, конечно, это ничего, что я спрашиваю. Я пару месяцев назад попал в аварию и теперь вот встать не могу, — обычно Чон об этом ни с кем не говорил. Просто сил не хватало произнести вслух то, во что верить не хотелось. Но, глядя Тэ в глаза, захотелось ему доверять. Не только потому, что он поймёт, но и потому, что рядом с ним тепло. Кажется, что-то подобное называют первой любовью. — Я знаю, в ту ночь я всё слышал. Наверное, поэтому и обратил на тебя внимание, — Тэхён уселся поудобнее, поджав по себя ноги и отпивая дымящийся кофе, который испортил момент. Тэ рассказал, что с самого детства сильно болел, и теперь ждёт долгой и сложной операции. — Может быть, она поможет, а может и нет, — он пожал плечами. — Но я обнаружил, что во сне могу вот так гулять. А когда увидел тебя, то подумал, что, может, и ты можешь… Хотелось… позвать тебя. Вдруг завтра я уже не смог бы ни с кем поговорить, — Тэ широко улыбнулся, но, к своему удивлению, Чонгук не заметил в этой улыбке печали. Даже наоборот, ему показалось, что Тэ сейчас доволен жизнью. И от этой улыбки внутри всё сжалось, заставляя Чона резко выдохнуть в попытке избавиться от накопившегося мерзкого ощущения безысходности. Он опёрся руками на пол перед собой, наклонился и резко поцеловал Тэ, закрыв глаза и ожидая, как тот ему врежет. Но Тэхён ему не врезал. Наоборот, чуть-чуть подался вперёд, отвечая на поцелуй. Прикосновение губ спонтанное, немного неуклюжее, но разрывать его не хотелось. Мягкие поцелуй, пахнущий кофе. Они целовались какое-то время, и Чон ощущал, как сердце глухо бьётся в груди, отзываясь на каждое движение и прикосновение. Дыхание Тэ согревало лицо, проникая куда-то глубоко внутрь, в лёгкие, и растекалось там мягким и нежным теплом. Ничего подобного ранее никто из них не испытывал, но это же всё… не по-настоящему… — Прости… — Чонгук всё же, будто очнувшись, немного отстранился, но Тэ удержал его, положив ладонь поверх его руки. — Подожди. Тебе… понравилось? — он смотрел Чону прямо в глаза, и тот смутился, но кивнул. — Да. А тебе? Ты раньше когда-нибудь целовался с парнем? — Никогда, — Тэхён рассмеялся. — Но было здорово. Хочешь ещё? Чонгук заулыбался в ответ, обнаружив сам для себя, что впервые с момента, как попал в больницу, чувствует себя легко и даже… счастливо. Хорошо было слушать тихий смех Тэ, прикасаться к его нежным рукам и целовать его лицо, вдыхая запах его волос и кожи. С ним так хорошо, что в груди приятно щемит от близости, о которой Чон никогда ранее даже не воображал. — А давай завтра снова тут увидимся? — Чонгук подвинулся поближе, положил обе руки Тэ на шею, просунув пальцы ему под волосы. Только что они целовались, но каждое новое движение вызывает опасение — вдруг он передумает?! Но Тэ не передумывал. Наоборот, всегда отзывался на ласковые прикосновения. — Давай, — Тэхён потянул его за руки к себе, и Чонгук положил голову ему на колени. Тэ гладил его по волосам, пропуская мягкие пряди сквозь пальцы. Чонгук прикрывал глаза — было так приятно ощущать чужую нежность. А когда открывал, то над собой видел лицо с ласковой улыбкой, обрамлённое светлыми локонами, а над ним — сияла звезда на верхушке ёлки. Несколько раз она моргнула, видимо от препада напряжения, и Чон подумал: «Я хочу, чтобы его операция прошла хорошо. Хочу снова его увидеть в реальной жизни». — Когда мы отсюда сможем выйти… сами. То давай встретимся на главной площади? — Тэхён коснулся кончиками пальцев щеки Чона, провёл осторожно до подбородка, коснулся губ, носа и, задевая краешки ресниц, снова опустил руку на волосы. Его слова о том, что они смогу встать и встретиться в реальности скорее всего, будь это кто-то другой, вызвали бы у Чона скептичный смешок. Но в тот момент он в это поверил. Не был уверен, из-за того ли это, что говорил об этом Тэхён, или же из-за того, что всё это в принципе не было реальным, но ему было приятно думать, что это всё и впрямь будет. — Обязательно. Буду тебя там всегда ждать. Где ты учишься? Они трепались о всяких глупостях. Об учёбе, друзьях, любимой еде и праздниках. Рассказывали о своих семьях. И оба чувствовали себя друг с другом свободно и легко. Чону даже в голову не пришло, что придётся расставаться. А ночь пролетела так быстро, что показалось, что и не было её вовсе. Прощаться не хотелось. Чонгук стоял в своей палате и смотрел в окно, как Тэхён — или его астральное тело (тут так запросто не разберёшься в этих мистических хитросплетениях) — бежал через двор к своему корпусу. Они договорились, что встретятся снова там же, внизу, возле ёлки на следующую ночь. И тогда уже Чон будет под утро провожать Тэ. По очереди. — Какой-то он уж совсем волшебный… — Чонгук обкусывал ноготь на пальце, переминаясь с ноги на ногу. На утро он снова не будет чувствовать ног, и снова будет одинок. До самой ночи. Но ночью, когда он заснёт… он сможет опять увидеть эти блестящие глаза, и маленькие родинки на лице, и ласковую улыбку. Такая вот получилась странная, потусторонняя любовь с первого взгляда. Первая и, кажется, настоящая. Чонгук со вздохом влез обратно в постель и закрыл глаза — заснуть во сне, чтобы очнуться в ужасной реальности. Что может быть страннее… Тэхён засыпал в своей кровати с теми же мыслями. Примерно. Кроме всего этого он ещё волновался, что завтра или послезавтра снова очнётся, так и не дойдя до Чона, и они не смогут увидеться. Это знакомство, потянувшее за собой новое нежное чувство, стало для обоих единственным, что поддерживало желание жить и придавало сил верить, что однажды они и впрямь смогут подняться и увидеться, как договорились, на главной площади. В Новый Год там всегда большая ёлка. А пока у них есть та, что стоит в больничном холле. На вершине у неё сияет звезда, и она иногда мерцает. Видимо, от перепада напряжения. И каждый раз, встречаясь ночью возле этого дерева, украшенного пряничными, имбирными человечками, глядя на эту звезду, каждый из них загадывает желание: «Вот бы он смог встать». Надежда не угасала даже днём, когда они оба, разделённые заснеженным внутренним двором больницы, лежали в своих постелях, мечтая подняться и обнять друг друга. Всю две недели, до самого Нового Года они каждую ночь встречались у ёлки. Болтали, держались за руки, сцепляя пальцы друг с другом, и целовались, закрывая глаза и горячо выдыхая друг другу в рот. Неловкость прошла, и каждый поцелуй вызывал внутри целые бури эмоций. Хотелось прикасаться чувственнее и интимнее. — С тобой всегда так тепло, — Чонгук сидел на полу, наблюдая, как Тэ, стоя рядом на коленях, надевает на ёлку свалившегося пряничного человечка. Чон приподнялся и обхватил руками его за бёдра, уткнувшись лицом в его одежду. — И пахнет от тебя зефиром. — Это, наверное, потому что мне родители всегда тащат сладкое, — Тэ прикрыл глаза, ощущая, как мягкие пальцы случайно (или не очень) коснулись его живота под футболкой. Он уселся рядом, обхватил Чона за шею и подвинулся к нему вплотную. — У тебя сердце так бьётся… — У тебя тоже, — Чонгук ему улыбнулся, обнимая его за талию. Руки сами влезли под майку, сжимая стройное тело. Под пальцами выступающие рёбра, а под ними внутри колотится живое сердце. Оно не должно остановиться. Пусть ещё лет сто колотится, чтобы Чон мог в ладонях ощущать это биение, которое делает его счастливым. Тэхён сперва слегка коснулся его губ, оставляя неуверенный поцелуй, потом поцеловал настойчивее, раскрывая своими губами его рот и встречаясь внутри языками. Влажный и чувственный поцелуй, наполненный нежностью взаимного влечения. Руки Чона гладили тело под одеждой, и по спине толпами пробегали мурашки, словно электрический разряд. Безумно приятно, медленно, но уверенно прикосновения заводили. Поэтому Тэ целовал его всё глубже и даже развязнее. Дыхание ощутимо сбивалось, и они ловили каждый несдержанный выдох друг друга. Разве бывает во сне приятнее, чем в реальности… — Это… — Тэхён робко поцеловал Чона в нос, внезапно разорвав чувственный поцелуй с языком. — Можно мне… немного потрогать тебя? Он так честно задал вопрос, а его тело было совсем рядом, и оно такое нежное в руках, такое горячее… Чонгук обеими руками сжал его в объятиях и внезапно повалил на пол. Лёг на него сверху, приблизившись к лицу и глядя прямо в глаза. — Ты мне ужасно нравишься, Ким Тэхён. Просто во рту пересыхает каждый раз, когда думаю о тебе. Иногда я думаю о том, что ты ненастоящий. Скажи мне правду, ты существуешь, или это просто мои глюки? Тэ засмеялся, обнимая руками его за шею. — Давай я тебе дам свой номер телефона, и ты сможешь мне позвонить. Днём, когда мы оба в сознании. Такая мысль до этого момента никому из них в голову отчего-то не приходила. Может быть, Чон подсознательно на самом деле боялся, что всё это — плод воображения, а может быть, они просто были слишком заняты друг другом, чтобы вспомнить о таких простых вещах. — Обязательно дай. Я хочу слушать твой голос, — Чонгук прижался лицом к его шее и принялся целовать его, ощущая, как тело под ним слегка вздрагивает от жадных прикосновений влажного языка. Такого он ещё ни делал ни разу в жизни. Ни с парнем, ни с девушкой. Но, лёжа у Тэ между ног, чувствовал, как ему в бедро упирается уверенный стояк. Немного подвинувшись, он устроился так, чтобы прижиматься своим пенисом к его, и, двигая бёдрами, через одежду ощущал, как они приятно трутся друг о друга. На полу под ёлкой валялись конфеты, которые раскидали днём дети, играющие возле ёлки, а теперь два парня тут целовались, прижимаясь друг к другу совсем не детскими частями тела. И на утро они снова окажутся одинокими, но вот именно в этот момент, ночью, им можно всё. Всё, что захочется. — А это ничего… — Тэхён сильнее сжал коленями бёдра Чона, — что ты вот так со мной?.. Ну… То есть… — Не порть момент, — Чонгук прижался губами к его уху. Целовал его, сжимая непроизвольно руками изящные запястья. — Мне с тобой очень хорошо. А тебе со мной? — Никогда ничего такого приятного со мной не было… Они даже руками не притронулись друг к другу, только тёрлись телами, от чего одежда сползала, и они закатывали глаза, ощущая, как соприкасаются обнажёнными участками кожи. Больше они ничего не говорили друг другу, только тяжело вздыхали, сдерживая в груди стоны. Прижиматься друг к другу даже через одежду оказалось безумно возбуждающе, просто до звёзд в глазах. Чонгук горячо дышал Тэ в лицо, ощущая, как внизу живота собирается тянущая волна, которую хотелось выпустить наружу со всем своим накопившемся напряжением. Член сочился смазкой, и Чон чувствовал, что у Тэ тоже. Там, где они соприкасались, обтираясь друг о друга, делая друг другу приятно, одежда намокла и нагрелась. Тэхён кусал губы, иногда не свои, а Чона, готовый вот-вот кончить. Он высвободил свои руки из пальцев Гуки и крепко обхватил его за шею, прижимая к себе ещё ближе, если это вообще было возможно. Так они целовались на полу, жадно и чувственно, обнимая друг друга, двигая бёдрами навстречу друг другу, доставляя друг другу волшебное удовольствие. Пока каждый не достиг пика наслаждения, выпустив его со сдержанным, тихим стоном. — Как-то это неправильно, да? — тихо засмеялся Тэ, не выпуская Гуки из объятий. Тот опустил голову ему на плечо и тоже засмеялся, ощущая, как в штанах всё пропитывается тёплой, вязкой спермой. Кончить только от такого вот… это было удивительно. И очень приятно. Прощаться снова было тяжело, и они долго обнимались у палаты. — А давай… — Чонгук наконец решился спросить то, о чём думал всё время, пока они доставляли друг другу удовольствие, — следующей ночью останемся ненадолго тут. В палате. А? — Но Новый Год же… — Тэ взглянул ему в лицо. Он был прав — следующая ночь — новогодняя. — Немного побудем тут, а потом спустимся, — Чон сказал, а в голове всплыла мысль: «Смогу ли я когда-то сказать это в реальности? Или так и останется это навсегда мечтой…». Прогнозы были так себе, но благодаря Тэ и его улыбке — он верил, и только лишь благодаря этому. Утром, перед тем, как увидеться с родными, которые приехали повидаться перед праздничной ночью, Тэхён отправил Чону фотку. Там, через снежный двор больницы, в другом крыле, он выглядел слегка иначе, чем по ночам, в свете новогодних огоньков ёлки. Куда худее, и взгляд усталый. Волнистые светлые локоны спутаны, а в кисти торчала капельница. Но улыбка была ровна та же, что перед собой каждую ночь видел Чонгук. И ему внезапно стало страшно — а что, если однажды он лишится этой улыбки. Что же он будет делать?! Как будет жить без этого голоса и этих ласковых рук с тонкими запястьями?! Он ни за что в жизни не может этого допустить… Только вот… что они оба могут сделать, кроме как просить каждую ночь искусственную звезду о чуде. Внезапно захотелось ему признаться. Захотелось сказать о том, что Чон к нему чувствует. Они совсем немного знакомы, но Чонгук отчаянно хочет признаться и услышать в ответ взаимность. Но он решил оставить это до ночи. Сказать вслух. Лично, а не по телефону. Видеть его глаза. Скоро у него операция, и Чонгук должен успеть сказать ему. Думать о плохом не хотелось, и в душе он мечтал лишь о счастливом будущем, но мозгом хорошо понимал, что может случиться всё, что угодно. «Обязательно скажу сегодня» — сам себе утвердительно кивнул Чонгук, и в ответ на фотку отправил ему свою, предварительно долго рассматривая себя во фронталку. — Печальное зрелище, конечно, — сделал он вывод, рассматривая своё лицо. Весь день Чонгук провёл с родными и друзьями, которые пришли навестить беднягу. Он был рад их всех видеть, но украдкой всё время поглядывал на телефон. Тот молчал. Тэхён больше ничего не присылал. Хотелось повалиться на кровать, уснуть, подняться в своём мистическом сне и побежать к нему. Обнять его и никогда не отпускать. Наверное, впервые в жизни Чон Чонгук мечтал лечь спать в новогоднюю ночь. Совсем скоро он проведёт самый лучший праздник в своей жизни, с кем-то, ради кого так сильно и отчаянно хочется жить. Самая яркая, самая желанная ночь. Засыпая, Гуки вздыхал и прикрывал ладонью рот, вспоминая прикосновения к мягким губам, пахнущим кофе. Наверное, там, в больничной палате он пахнет иначе. Лекарствами. Но Чон будет счастлив его обнимать и там, во сне — сладкого, и здесь, в реальности — горького. «Я тебя люблю» — уже горит на губах. — Пожалуйста, пусть однажды мы оба встанем и встретимся на улице, в реальной жизни, — прошептал Чонгук ещё одну, очередную, просьбу мерцающей звезде, и наконец закрыл глаза. Эта ночь, новогодняя — очередь Чона идти к Тэ. И он, по пути заглянув на всякий случай в холл, взглянул на ёлку, и побежал через двор, в крыло, где его ждут ласковые руки. Тогда он вдруг подумал о том, что странно… до встречи с Тэ он провёл несколько ночей в больнице, и ему снились сны. Но никогда во сне он не вставал с постели так же, как в реальности. Всё это случилось с момента знакомства с Тэхёном. И Чонгук улыбнулся этому своему открытию. Только Тэ в палате не оказалось. Пустая кровать со смятым одеялом, на тумбочке открытый пакет с маршмеллоу и телефон. Чон ткнул пальцем в экран, там на заставке — его фотка. — Боже правый, какой кошмар… — тихо буркнул Чон, а внутри, где-то глубоко, нарастала паника. Пока ещё Чон мог себя успокоить. Он вышел обратно в коридор, прошёлся по всему этажу. Вернулся обратно к себе и сел возле ёлки в холле. Сидел он так какое-то время, пытаясь не впадать в истерику. Но одиночество, пустые коридоры и воспоминания о поцелуях, которыми они обменивались прямо тут, на этом самом месте, сводили с ума. В конце концов он поднялся и принялся слоняться по коридорам, пока не дошёл до закрытого крыла. Там, за запертой дверью — реанимация. И Чон ощутил, как в сердце похолодело. Он не видел и не слышал, что там происходило, и войти туда не мог, но шестым чувством понимал, что Тэ там. Больше он быть нигде не мог, и инстинкт подсказывал — он там. Стало страшно, накатила паника и ужас, и он хотел уже любым способом попасть туда, но внезапно коридор растворился, поплыл в глазах, и Чонгук проснулся в своей кровати. Одинокий, в палате, из которой ушёл, и из которой теперь выйти не мог. — Боже Тэ… Тэхёни… — совершенно бесполезно Чонгук набирал и набирал его номер, слушая гудки. Совершенно отчаявшись, он принялся жать кнопку вызова медсестры. Та прибежала вся всполошённая. — Господи, я думала у тебя тут конец света… — Нуна, — Чонгук ухватил её за руку, так крепко, что она сморщилась. — Помоги. Там… в соседнем крыле лежит парень. Его зовут Ким Тэхён, у него светлые волосы и родинка на носу, прошу, узнай, что с ним. Куда же он делся?! Руки у него тряслись и в глазах горел такой ужас, что девушка даже занервничала. — Хорошо, — она мягко высвободилась из его хватки. — Не паникуй так, я узнаю. Хорошо? Подожди меня немного. Только ты… успокойся. Она погладила его по голове и скрылась за дверью в коридоре. Чонгук сжимал в руках телефон так, что костяшки пальцев побелели. Ожидание казалось бесконечным, будто бы уже вечность он пялился на дверь, дожидаясь, когда она откроется. И либо пухлая, милая медсестра скажет нечто ужасное, либо улыбнётся и скажет, что всё в порядке и всему есть объяснение. Только Чон не знал, какое это может быть объяснение. Но он ведь ещё не признался ему… он его не может потерять. Медсестра вернулась довольно быстро, хотя Чонгук успел уже вспотеть от напряжения. — Это твой друг там, да? Чон кивнул в ответ, не выпуская из рук телефон, где на обоях у него стояла фотка улыбающегося Тэ, которую он установил сразу, как только тот прислал ему. Словно бы они сговорились. — Его в реанимацию увезли вечером. Сердце остановилось. — И что? Что сейчас?! — почти кричал на неё Чонгук. — Пока ничего, все ждут. — Он жить будет? Будет? — он снова ухватил её за руку, на что та пожала плечами. — Не знаю, милый. Самый прекрасный праздник превратился в кошмар наяву. И это не сон и не наваждение. Происходит на самом деле. — Нуна… — Чон позвал её, ослабив мёртвую хватку. — Можешь отвезти меня вниз? Там в холле стоит ёлка. Можешь? Сидя в кресле, накрытый пледом, Чонгук таращился на ёлку. Вон пряничные человечки, которые поправлял своими изящными пальцами Тэ, вон конфеты, раскиданные детьми, а на этом самом месте Чонгук впервые поцеловал тёплые губы. Он поднял голову и с надеждой в сердце уставился на звезду. «Пожалуйста, один раз. Клянусь, что больше ничего не попрошу. Пусть только он будет жив. Я так хочу снова его обнять, и пусть он снова скажет мне что-нибудь на ухо. Я люблю его и хочу ради него жить. Можно мне, пожалуйста, его вернуть? Прошу…» Он умолял так искренне, как ни умолял никогда и ни о чём. Он просил с таким надрывом в сердце, что слёзы текли по лицу без остановки, падая крупными каплями на больничную рубашку. А дальше потянулись какие-то чудовищные будни. По ночам Чонгук, засыпая, больше никогда не вставал. Днём он тоскливо лежал, накрывшись с головой одеялом и постоянно набирая один и тот же номер. Теперь на том конце — не гудки, а автоответчик, сообщающий, что телефон выключен. А по ночам засыпал он только лишь принимая снотворное. Плакать стало попросту нечем, и он только иногда тихо вздыхал. Одиноко и больно. А потом, уже знакомая медсестра, сказала, что Тэ вообще забрали и увезли в другую больницу. Нужная операция пройдёт срочно, и как она закончится — большой вопрос. Тогда всякое желание даже пытаться встать с постели в Чоне погасло полностью. «Зачем мне стараться, если некого будет обнять…» — сам себе всегда говорил он, зарываясь в подушки. Вскоре и его самого забрали родители домой. Дни текли однообразные и апатичные. Ничего не хотелось и никаких стремлений Чон внутри себя не ощущал. Пока однажды ночью, погрузившись в тревожный сон, он услышал во сне совсем знакомый голос. Он не видел лица, и не ощущал его прикосновений, как если бы они были совсем рядом. Но хорошо слышал, как он говорит с ним. Попросил сдержать обещание и встретиться на площади. Обязательно. — Я сдержу обещание, клянусь, — пообещал Тэ во сне, и Чонгук проснулся, весь в поту и с горящими глазами.❄️❄️❄️
«Ты, наверное, представляешь, как было трудно. Было так больно, по-настоящему, что я думал, не справлюсь и сдамся. Всё время хотелось сдаться. Бросить всё и лечь в постель, забыть об этих чудовищных попытках. Очень больно. Но я всегда вспоминал твоё обещание. Я ведь не могу тебя подвести, не могу не оправдать твоих надежд. Ким Тэхён, в ту ночь, год назад, я хотел сказать тебе что-то очень важное. И не успел. Но я верю, что такая возможность у меня будет. Поэтому я тут. Жду тебя. Буду ждать всегда. Буду ждать столько, сколько понадобиться. Возвращайся ко мне, Ким Тэхён. Не подведи меня. Ведь я тут. Я сдержал слово. Сдержи и ты…» Чонгук писал сообщение, сидя на скамейке, освещённый огнями здоровенной ёлки, выставленной на площади. Она тут каждый год. А год назад Чонгук умолял мигающую звезду на ёлке в больнице о том, чтобы Тэ снова мог бы его обнять. Чон, как они и договаривались, в Новый Год ждал Тэ на площади. Люди вокруг жгли фейерверки, встречались парочки, семьи гуляли с детьми. И Чон ждал, отправляя сообщение в никуда. Он отправил уже сотни таких сообщений. Ему так было легче. Год для него выдался невероятно трудным и болезненным. Тело приходило в себя медленно, сперва и вовсе отказываясь слушаться. Но он справился. Потому что всегда в голове держал сказанное Тэхёном: «Я сдержу обещание, клянусь». Чон верил. Не мог не верить. Если бы он не верил, то больше ничего в жизни не осталось бы. Он откинулся на спинку, вытянув руки, и закрыл глаза, воображая, что было бы, встреться они с Тэ в обычной жизни — оба здоровые. Наверное, ничего бы не было. А может и наоборот, всё было бы ещё лучше. Они как будто бы… предназначены друг другу судьбой. Немного запрокинув голову, Чон открыл глаза. Прямо перед ним, высоко, на фоне ночного города на верхушке ёлки сияла звезда. Она такая яркая, как настоящая. Чон смотрел на неё заворожённо, думая о своём, пока она внезапно не мигнула несколько раз подряд. Чонгук напрягся, сел прямо, внимательнее уставившись на яркое украшение. Очень знакомое, почти родное чувство вызвало внутри это прерывистое свечение. Обзор на шикарную, красиво украшенную ёлку закрыли тёплые руки. Сердце моментально пропустило удар, замерев где-то в районе желудка. — Тэхёни… — тихо позвал Чонгук, и руки отозвались на имя, пальцами погладив ушки под волосами. — Я люблю тебя, Тэ. Чонгук не видел его, но знал, что это он. Он хотел бы сказать своё признание, глядя ему в глаза. Но передумал. Решил признаваться ему сразу, иначе всегда может быть так, что другого шанса не будет. — Я так скучал… — тихо отозвался родной голос. Чонгук резко обернулся, сразу же столкнувшись с заплаканными глазами и покрасневшим на морозе носом. Тот, что с маленькой родинкой на кончике. Чон обеими руками крепко сжал его лицо и поцеловал, не обращая внимания ни на людей ни на начинающийся снегопад. Он обхватил его обеими руками и втащил на скамейку, усадив на спинку. Всё смотрел на него, не в силах осознать реальность. Реальность. Это не сон, они оба живы, смотрят друг на друга. Тэ шмыгает носом, улыбается. Они оба — сдержали обещание. — Я так ждал тебя, Тэ, — Чонгук держал его за руку, согревая в ладонях замёрзшие пальцы. Целовал их, выдыхая облачка пара. — Мне нельзя надолго уходить, я всё ещё болею. Но я… не умираю, — Тэ засмеялся, обхватил обеими руками его за шею, и Чон приподнял его, удерживая в руках такое знакомое тело. — Буду беречь тебя. Обещаю. Они целовались, спустя год, наяву. Под падающим снегом на главной площади. Каждый из них пережил невероятно сложный год, который дался болью и преодолениями себя. Но внутри они хранили воспоминание об обещании. И уверенно желали его сдержать. Поцелуи горели на губах огнём воспоминаний о нескольких прекрасных неделях, проведённых вместе — не по-настоящему. И теперь впереди у них множество недель реальных. И нужно дать новое обещание. — Давай больше не расставаться? — Тэхён прижимался к его шее лицом, и Чон ощущал на себе его дыхание. И пахло от него — кофе и маршмеллоу. — Обещаешь? — Обещаю. Новое обещание грело сердце, а рука Тэ грелась у Чона в кармане, пока они гуляли по заснеженным улицам. Наяву. Чудо закончилось. Наступила реальность. Но, кажется, иногда реальность бывает куда приятнее, чем самые невозможные чудеса на свете. Снег валил, как сумасшедший, а Чонгук был влюблён, как сумасшедший. Он держал в кармане тёплую руку и перебирал по очереди пальчики, ласково поглаживая нежную ладошку. Он больше никогда не отпустит эту руку, никогда не оставит в одиночестве переживать трудности это прекрасное сердце. В самое трудное время своей жизни в чудесном параллельном мире Чон Чонгук встретил самое дорогое, что теперь у него есть в сердце. И губы обветрены от поцелуев, а в капюшоны нападали снежинки. Но жизнь кажется счастливой, как никогда. И дома их обоих ждёт ещё куча обещаний, которые нуждаются в исполнении. Прямо как то желание, которое год назад загадал Чон на мерцающую звезду на ёлке.❄️❄️❄️