«Лунная соната»
Л. В. Бетховен
— Это что ещё за пидорас в моём доме?! — лицо Шеремета исказилось от отвращения, он реально находился в каком-то сраном ступоре, сроду не испытывая подобных эмоций. Его трудно было удивить, но педику, стоящему напротив, это удалось. — Слушай, подбирай выражения! Сволочь пустоголовая! — Что ты сказал?! — прошипел Шеремет, схватив парня за грудки с презрением смотря в яркие, похуистичные глаза, с синим ободком вокруг бирюзовой радужки. В нос ударил тонкий сладковатый запах, ненавязчивый, скорее, предупреждающий, ведь, наверное, именно так воняли пидорасы, чтобы привлекать к себе внимание таких же особей. — Что слышал. Ярослав отдирает от себя чужие руки, начиная сильнее раздражаться от нелепой ситуации: почему он должен терпеть издевательства какого-то психопата?! Шеремет с шумом выдыхает воздух, ероша пятернёй волосы на макушке, соображая, как выпутаться из позорного положения не заляпавшись в голубой крови. — Что же делать?! А если пацаны вернутся и увидят меня в обществе живой Барби-транса? Игорёк же у нас непредсказуемый… Так рассуждал сам с собой Шеремет стоя напротив своего слащавого гостя в упор смотря на его пидорскую рожу. — Мне надоело слушать твой бред! Телефон отдай! Ярослав вытянул руку вперёд, развернув ладонь внутренней стороной, ожидая от своего похитителя адекватного решения. — Короче, я тебя сейчас отвезу домой, чтобы не запалиться, а завтра в автосервис поеду, дальше разбираться с лошком белобрысым. — Ну наконец-то у тебя мозги заработали! Но везти меня никуда не надо, за мной приедут. И если что, Ваня мой брат, не оскорбляй его в моём присутствии. — Да мне похуй кто он тебе! Одевайся, Я отвезу тебя и это не обсуждается! — Да пошёл ты! — Лучше заткнись и не выбешивай меня ещё больше! — У меня аналогичная антипатия к твоей персоне! Ярослав стал натягивать ботинки, пуховик, пряча дурацкую балаклаву в карман. Шеремет тоже начал молча надевать шмотки, не желая продолжать бессмысленные препирательства. Сейчас он отвезёт эту чудилу домой и с лёгкостью забудет сегодняшний вечер, потому что вспоминать тут нечего, один сплошной позор. Отомкнув дверь, Шеремет пропускает парня вперёд, выходя следом на морозный воздух. Хорошо тачка не успела остыть и ему не пришлось сидеть лишних пятнадцать минут в обществе мальчика-зайчика. Заведя мотор, Шеремет врубает нормальную пацанскую музыку и его настроение более менее устаканивается. Ярику хотелось заткнуть уши берушами, чтобы не слышать низкие басы и ужасный текст так называемой песни. Хоть она и была на английском, Ярослав понимал все глупые слова, звучащие из колонок. — Адрес. — Маяковского, 153. Телефон дай. Шеремет протягивает ему гаджет, отъезжая от дома, краем глаза наблюдая как его пассажир набирает чей-то номер. Хоть бы не ментов, очень уж не хочется выяснять отношения на ночь глядя. — Алло. Ром, со мной всё в порядке, еду домой. Ты ездил в Промышленный? Забрал? Как он? Хорошо. Скоро буду. Нет, полицию не надо вызывать. Поговорив, Ярик убирает смартфон в карман, обращая взор на ночной город. Читать нотации и вдалбливать что-то в голову незнакомому парню сосредоточенно управляющему автомобилем, Ярослав не видел смысла, да и сил не было на эмоциональные темы. Шеремет не выглядел зелёным юнцом, на вид ему было столько же, сколько и Ярику, поэтому он вовсю должен был знать, что такое хорошо и что такое плохо. Но, видимо, для таких прописных истин места у него в голове не имелось, злость на бедного Ваньку и месть за своё корыто затмили ему разум. Через полчаса малознакомая архитектура Промышленного района с его мрачными строениями и советскими постройками, сменилась родными многоэтажками и развитой инфраструктурой Центрального. — Останови за поворотом, около аптеки, дальше я сам дойду, — громко сказал Ярослав коротко взглянув на водителя. Шеремет ничего не ответил, молча свернув куда попросил его парень, припарковав «бэху» у аптечного пункта, убавив громкость в динамиках. По-любому, этот пидор что-нибудь скажет ему на прощание, а Шеремет не хотел выглядеть глухой тетерей, и так облажался сто раз за последние два часа. — Я завтра поговорю с Алексеичем насчёт твоей машины, — начал Ярослав и Шеремету волей-неволей пришлось посмотреть на его лицо, на которое падал уличный свет от фонарей и вывесок, отчего казалось, что его физиономию размалевал опытный визажист: сверкающие аквамариновые глаза в обрамлении слишком длинных и чёрных ресниц, чёткая линия скул, аккуратный прямой нос, матовая кожа без всяких несовершенств, в меру пухлые розовые губы. А блондинистые волнистые волосы, падающие курчавыми прядками на лоб и лежащие густой копной у него на башке мягкими локонами — это вообще был взрыв мозга для Шеремета, он диву давался про себя — нафига так выделяться? Ответ для него был один: у него в машине сидел настоящий пидор. — И что? — Он поручит исправление ошибок другому мастеру. Я знаю дядю Мишу уже достаточно давно, он нормальный мужик. В детстве я часто зависал с Ванькой у него в гараже, он всегда относился к нам по-доброму. Шеремет живо представил этого павлина мелким белобрысым говнюком, в вонючем гараже с кучей железяк, с матерящимися мужиками, курящих крепкие сигареты, что стало не по себе. — Я и без тебя с ним договорюсь. Он и ко мне отнёсся как к сыну, — усмехнулся Шеремет встретившись с сапфировым взглядом. По мнению Шеремета, момент был до того гейским, что он даже немного испугался своей реакции, потому что конкретно так залип, проваливаясь в глубину охуительных глаз. — Замечательно, — Ярослав цепляет на лицо подобие улыбки, отводя взгляд на лобовое стекло. Следовало бы покинуть салон авто, но он так не хотел слушать Ванькину истерику, да и Рома от него не отстанет… — Ты думаешь сваливать? Сейчас включу счётчик, полжизни будешь работать на меня, — произнёс Шеремет рассматривая идеальный профиль. Повернув голову в сторону Шеремета, Ярослав несколько секунд гипнотизирует его взглядом, словно обдумывая его слова. — Всего хорошего. Взявшись за металлическую ручку, Ярослав открывает дверь «бэхи», выбираясь на морозный воздух январской ночи, негромко захлопывая чёрную хромированную дверь с элементом злосчастного пламени. Шеремет почему-то сразу не уезжает, сидит и смотрит ему вслед, пока его высокая фигура в чёрном пуховике, не скрывается за ближайшим поворотом во двор пятиэтажки, в приличном микрорайончике «Мелодия». Вибрация входящего вызова отвлекает Шеремета от какой-то серой безнадёги, охватившей всё его существо, он принимает вызов, отвечая Игорьку и одновременно с этим уезжая из сраного пидорского района. *** — Славочка, ну наконец-то… — полушёпотом произнёс Рома, встречая Ярослава в прихожей. — Как ты, мой милый? Рома усаживает Ярика на пуфик, снимая с него обувь и посматривая на парня умными карими глазами за стёклами очков. — Со мной всё хорошо. Ваня как? — Спит. Я ему успокоительного дал, — ответил Роман вставая во весь рост. — Он такого мне наговорил! — с паническими нотками в голосе проговорил Рома покачав головой. — Не бери в голову, ты ж знаешь какой у нас Ваня взрывной, — отмахивается Ярослав, отдавая свой пуховик Роману. — Знаю. Пойдём я чаем напою или коньячком. Что хочешь? — спросил Рома притянув Ярика к себе за пояс и поцеловав в шею. — Ничего. Только апельсиновый сок. Ярослав высвобождается из слишком тесных и неуместных объятий и идёт на кухню. — Как скажешь, мой мальчик. Рома приобнимает парня, следуя с ним в просторное помещение, уютное, милое, благодаря стараниям мамы Ярика и Вани — Софии Александровны. Присев на стул, Ярослав принимает из заботливых рук Ромы стакан с апельсиновым соком, делая большие глотки, осушая стакан в два счёта. — Это что такое?! Заметив вопиющее безобразие в облике Ярика, Рома берёт его израненные ладони в свои, начиная моментально закипать от гнева, разглядывая сбитые костяшки. — Я убью этого кретина! Сейчас же поеду к нему и сделаю с ним тоже самое, а то и похуже! А потом вызову полицию! Роман хватает со стола свой телефон, намереваясь наворотить лишних дел. — Ром, не кричи! Намажу бадягой и всё пройдёт. Ярик отнимает у рассерженного Ромы смартфон, кладя его подальше от владельца. — Ты что, Славочка?! А вдруг у тебя перелом или трещины?! Как ты играть собираешься?! Тогда поехали в больницу, рентген надо сделать! — Я буду играть пальчиками. И никуда я не поеду. Резко поднявшись со стула, Ярик ещё наливает в стакан сок и уходит на лоджию, что так удачно соединена с кухней. Там он приоткрывает окно и прикуривает тонкую сигарету Winston Super Slims, зажав её в изящных длинных пальцах. Роман стоит рядом, скрестив руки на груди, наблюдая за Яриком и раздумывая над всей херовертью, в какую задницу влез его любимый мальчик по милости придурковатого братца. — Ты расскажешь мне о своих приключениях? — Нет, — ответил Ярослав, продолжая спокойно затягиваться никотином, не смотря на Рому, устремив отчуждённый взгляд на улицу. — Почему ты поменял отношение к этому отморозку? — Потому что он оказался не таким уж и отморозком, — безэмоционально ответил Ярик коротко посмотрев на мужчину, туша окурок в хрустальной пепельнице. — Слава, не надо злить меня, хорошо? — хищно предупредил Роман делая шаг к Ярославу, властно впиваясь в его рот, сминая нежные губы, больно кусая их, царапая щетиной кожу. — Пойдём в спальню… тебе нужно расслабиться… Руки Ромы опускаются на ягодицы Ярика, ощутимо сжимая их; он трётся своим твёрдым пахом о его невозбуждённую плоть, шумно дыша, переключаясь на шею, оставляя на ней засосы. — Я не хочу… — Тебе ничего не придётся делать… Рома тянет безучастного парня за собой, предвкушающе поблёскивая шоколадными глазами и облизывая покрасневшие губы, буквально пожирая Ярика взглядом. В спальне, толкнув парня спиной на кровать, Рома включает неяркий, приглушённый свет ночника-бра, с быстротой ракеты сбрасывая с себя одежду, а потом раздевая Ярослава, намеренно касаясь его сосков и члена, чтобы заинтересовать в сексе и сорвать стон страсти с его прекрасных губ. Снова припав к припухшим устам, Рома с жаром целует Ярика, сплетая их руки, медленно прокладывая влажную дорожку от лица к паху, останавливаясь на слегка эрегированном члене погружая его в рот, насаживаясь на него, теребя языком гладкую головку, сам нехило возбуждаясь от вида распростёртого тела под ним. Раскатав презик по стволу обильно смазав лубрикантом, Рома подготавливает любимого, а потом аккуратно скользит внутрь него, начиная плавно двигаться стараясь достать до особой точки. Ему это удаётся, красивое лицо Ярослава искажается в гримасе боли, он тихо стонет с каждым движением, беспрерывно водя ладонями по его влажной спине и ягодицам, приподнимает бёдра, ускоряя кульминацию. Пережив волну сладострастных ощущений, Ярослав позволяет своему партнёру воспользоваться своим телом, отдавая его полностью физически, но не затрагивая внутренней сущности. Его душа была потёмки, никому из людей не удавалось проникнуть в самые потаённые её уголки, он всю жизнь оставался верен любимому делу: только музыку он любил по-настоящему. Сочинял, исполнял, слушал… она была смыслом его жизни, она была его самой большой любовью. Достигнув сексуальных высот, лёжа в сильных объятиях заснувшего Ромы, Ярослав вспоминает Шеремета, он напоминал ему буйного ветра, переменчивого, стремительного, свободного, меняющего своё направление за долю секунды. Захотелось сесть за установку и сочинить мелодию похожую на Шеремета, с таким же независимым характером, то ритмичную, как напоминае о его борзоте, то неспешную, тихию — таким он был по дороге домой: задумчивый, сосредоточенный, отрешённый, молчаливый… Да, это всё о нём, о странном парне-метисе, с необычной кликухой, с которым имел честь пересечься сегодня Ярослав, напросившись на Ванькины разборки. Так и не уснув за последние полчаса, Ярик аккуратно поднимается с постели и как есть, обнажённым, садится за установку, убавив все звуки до минимума, надевая наушники и окунаясь в неповторимый волшебный мир музыки, сочиняя мелодию, навеянную со встречей с Шереметом. Получалось так, как и хотел Ярик, ноты ложились легко и непринуждённо, он всё записывал и записывал, и записывал символы в нотную тетрадь, параллельно наигрывая их на сентезаторе. Ярослав корпел над мелодией, пока не выдохся, пока она не стала звучать у него в голове, чётким мотивом, а не набором хаотичных звуков. Вернувшись в постель, Ярик заворачивается в отдельное одеяло, не тревожа сон спящего рядом мужчины и наконец-таки расслабляется, постепенно проваливаясь в чёрный сон с размытыми силуэтами и неясными образами.