Как и шашлык съесть, и...

Яр, шагнув с тропинки в пушистый сугроб, пропустил мимо себя хозяина дачи. Хозяин тащил в одной покрасневшей от мороза руке бутылку шампанского, а во второй — пыльную саблю неизвестного происхождения. Единственное, что отличало его от плохих генералов с советских карикатур — отсутствие треуголки. — Это называется сабраж, господа! — Это называется «пиздец». Жень, откуда у тебя вообще сабля… — наперерез хозяину от мангала не по вытоптанной тропинке, а прямо через снег, ломанулся главный по шашлыку. Имени Яр толком не помнил, к главному шашлычнику все обращались по фамилии. Зато отлично помнил, что к таким людям надо маячить поближе, чтобы не пропустить горячее и сочное, только с огня, мясо. Яр, собственно, этим весь вечер и занимался. Маячил, ну и иногда в качестве прогиба, гонял за розжигом, ножом, шампурами и прочей полезной ерундистикой. В общем, подлизывался, но беспалевно. За розжигом пошел с энтузиазмом, за ножом — с оттенком лёгкого принуждения, за шампурами — с лицом мученика, но пошёл… И вот сейчас возвращался с брызгалкой. Про которую Казьмин, очевидно, собирался забыть, спасая не то бутылку шампанского, не то самого хозяина. Яр, всем видом олицетворяя фразу «нашли себе, блять, прислугу», подошёл к мангалу и пшикнул на загоревшиеся под капельками жира угольки. Те зашипели и потухли, но спустя несколько секунд загорелись другие. Пока Яр тушил их, вспыхнули ещё… Это было похоже на игру в старых автоматах, где надо было бить молотком по головам вылетающих из дырок мышей. — А шашлык переворачивать кто будет? — поинтересовался Казьмин, конфисковавший у хозяина дачи саблю и теперь крепко сжимавший её в руке. — Пока я там героически обезвреживаю опасного террориста? — Пятьсот рублей. — Чего? — Пятьсот рублей. — повторил Яр. — И я переворачиваю шашлык. — Меркантильные пошли малолетки… — Казьмин натянул прихватку поверх перчатки и перевернул решетку. — Я не малолетка. — спокойно заметил Яр. — Я второй курс. — Ну-ну… Я тоже второй курс. — А разговоров-то было… — Аспирантуры. — Казьмин всё-таки усмехнулся. Было ясно: стырить грудку до подачи на стол Яру дадут, а если он никуда не денется от мангала во время приготовления следующей партии, то печёных шампиньонов отсыпят открыто… Ну и если он постоит тут ещё немного, то у этой поездки появится шанс. Яр вообще-то сюда не собирался, но Дашка свалилась с ангиной, и ей пришлось отмечать в семейном кругу. Ехать без нее к Софе было тупостью, так что пришлось искать через знакомых… Рукопожатие, потом ещё одно, и вот он оказался здесь, за хренову кучу километров от Москвы, в забытой богом деревне, единственной достопримечательностью которой служил овраг, где местные катались на горных лыжах. Впрочем, утешало то, что, по ощущениям, процентов восемьдесят людей оказались здесь примерно так же. В этом была своя какая-то атмосфера: куча алкоголя, незнакомых лиц, случайных диалогов, которым позавидовал бы Тарантино. Вроде клуба, только плейлист получше, минус десять, и все, кто поопытнее — в ватниках и дутых штанах. Яр вот опытным не был — припёрся в том же, в чем по городу ходил. Хорошо хоть на термобелье мозгов хватило. Правда, на этом его умная часть отключилась, и включилась красивая, и теперь приходилось торчать у мангала, прованивая дымом от ботинок до шапки с помпоном. Понижало ли это его обаяние на подобной вечеринке, Яру было сообразить сложновато. Он, впрочем, и не горел желанием задумываться. Сложное лицо точно обаяние понижало, он об этом знал не понаслышке. К тому же, дутый пуховик Казьмина должен был пропитаться примерно настолько же. — И давно вы, деды, такие выезды выстраиваете? — поинтересовался Яр. — Мы? — Да ладно, кому попало жарить шашлык не доверят… — Яр отхлебнул из термокружки, стараясь сделать свою речь настолько же приторно сладкой, как сваренный девочками глинтвейн. — Это Женька устраивает. — А ты у него сабли вырываешь, и точно знаешь, что на какой полке в гараже лежит… — хмыкнул Яр. — Колись, ты тут далеко не первый год грудку жаришь. — Седьмой. — Видишь, не так уж сложно было. — похвалил Яр. Взгляд, который, видимо, по задумке Казьмина, должен был заставить Яра испариться, не сработал. Если бы он из-за каждого такого взгляда трансгрессировал прочь из мест, где можно перехватить шашлыка — умер бы от голода и девственником. Видимо, перед Казьминым тут немного ссали, потому как подобная реакция малолетки его сильно озадачила. Он прям залип и ещё секунд десять, наверное, простоял бы, уставившись на Яра, если бы не Женя, материализовавшийся между ними: — Ты откуда такой бессмертный взялся? — он одобрительно хлопнул Яра по плечу. — Из Автово. — Это где? — В Питере. — неожиданно проявил эрудицию Саша. — Там ещё мужик здоровый посреди круглой площади, в одной буденовке. — А, помню… — Что вы там забыли? — поразился Яр. — Нетуристическое ж место… — Квест. — Женя многозначительно повел бровями. — Сбежали от Франкенштейна… — От него попробуй не сбеги… — фыркнул Казьмин. — Эта двухметровая каланча об каждую притолоку билась… Надеюсь, его уволили и тем самым спасли. — Да уволили, я тебе разве не говорил? — оживился Женя. — Он в Москве сейчас. — Тогда какого хрена он в Москве, а не с тобой на мансарде сейчас? — Саш, я так не могу… Саша, значит… Понятно, пригодится. Казьмин воткнул нож в мясо и чуть отогнул край. Сунувшегося, было, Егорова, отправил в пешее эротическое вместе с его мнением. — Готово. — сообщил Саша вполголоса, поднимая решетку над мангалом. — Миску давайте… Яр протянул. — Даже не пятьсот рублей? — удивился Казьмин. — Шашлык вне очереди. — Своего не упустишь… Казьмин сдвинул ножом плашку, державшую обе половинки решетки вместе. Шашлык посыпался в подставленную миску, мгновенно раскаляя ее. В морозном воздухе над ним поднимался одуряюще пахнущий белый пар. — Мне принеси. — Казьмин потянулся к миске, заполненной шампиньонами — заменить ими мясо, чтобы угли не прогорали почём зря. — А мне за это пятьсот рублей? — Тебе за это моя искренняя благодарность. — Маловато будет… — Хочешь, с Женькой доболтаюсь на мансарду? Там почти самое козырное место… Труба проходит от печки — тепло, ну и вид, сам понимаешь… — Так сразу? — Это за всё сразу. Больше никаких «пятьсот рублей». — Я не про это. — Яр с сочувствием посмотрел на вожделенный шашлык, который, пока они выясняли товарно-мансардные отношения, рисковал остыть. — Ладно, обсудим… Спереть и себе, и Казьмину пару сочных кусков удалось. Яр даже расщедрился на «шаурму» — завернул мясо в лаваш и сунул туда несколько обветренных огурчиков, при минусовой температуре не пользовавшихся спросом и от души ливанул кетчупа. Всё-таки, мансарда звучала многообещающе. Да и Казьмин — тоже… Из-за дутого пуховика и штанов не представлялось возможности разглядеть в подробностях постепенно запутывающееся в Яровых сетях существо. Но лицо нравилось — острое лисье. К тому же, аспирантов у Яра ещё не было. Главное — выяснить, не преподает ли он часом у них на кафедре, а то не хватало потом к обиженному любовнику на экзамене попасться… Яр сунул ему шаурму, на которую Казьмин уставился с подозрением, но забрал. — Что ты там насчёт мансарды обсудить хотел? — вгрызаясь в шаурму поинтересовался Казьмин. — Подож-жи… — Яр не удержался и блаженно прикрыл глаза. Шашлык был, если и не божественным, то охрененно вкусным — точно. — Я сейчас не способен решать вопросы. — Меня, значит, аппетита лишил, а сам… — Не хочешь — я доем. — пробормотал Яр с набитым ртом, и даже руку протянул за второй порцией. — Ну уж нет… — Я не позволю пропадать шедеврам. — Да ем я, ем… Шашлык, даже сквозь перчатки и салфетку, грел озябшие руки. Сейчас это казалось самым приятным ощущением, испытанным когда-либо. — Так вот, насчёт мансарды. — Яр запихнул в рот остатки лаваша и выкинул пропитавшуюся соком салфетку в пакет, привязанный к ножке ближайшего столика. — Ты ж на нее тоже претендуешь? — Я претендую на самое козырное место. Внизу, у печки. — А Женя? — А Женя компактный, мы вдвоем поместимся… — А если я там, на мансарде, заскучаю в одиночестве? Казьмин неприятно сощурился. Яр поднял руки в сдающемся жесте. Иногда стоило уступить, особенно если рядом соблазнительно пахли шампиньоны. Подстёгнутый горячим аппетит требовал гарнира — рушить так продуктивно начавшееся сотрудничество не имело смысла. — Анекдот знаешь, про уточку, которая хотела улететь на юг с лебедями? — с каким-то грозным дружелюбием поинтересовался Казьмин. — Нет, а что? — Она столько дурацких вопросов задала, что её послали нахуй. — Поучительно. — пробормотал Яр. — Я ещё про ворону знаю, которая тоже хотела на юг с лебедями… — И? — Ну, ворона всех убедила, что она сильная и матёрая, а потому сможет перелететь через море. — Так? — Ну лебеди её в пути потеряли, так как сами очень хотели жить. Прилетели и сели ждать на другом берегу. Мало ли — хоть скелетик на амулеты продать… — Яр почувствовал, что начинает расходиться и даже жестикулировать. — И тут, спустя неделю вдруг точка на горизонте. К закату она чутка увеличивается, становится понятно — ворона! Ну долетает она ещё спустя пару дней. Пропахивает, значит, клювом пляж до середины… Лебеди к ней: «ворона, ты сильная, ты справилась!». — А она что? — Казьмин даже от шампиньонов отвернулся, чем заслужил Ярово неуважение. — А она им: «да, я сильная, я матёрая…» — «Но ебанутая пиздец?» — вежливо уточнил Казьмин. — Ты знал. — Я знал. — И для кого я тут актёрствую, распинаюсь… Уголок губ Казьмина едва заметно пополз вверх. Это был ответ. Казьмин тоже включился в эту приятную игру, трезво, насколько мог после глинтвейна, рассудив, что дураков торчать с ним возле мангала, кроме Яра, больше нет. Ну и, может, капельку заглядевшись на своего малолетнего меркантильного собеседника. Казьмин ещё не знал, что, согласившись играть с Яром, проиграл заведомо. Тут он устанавливал правила. Шампиньоны ему достались с пылу с жару и прямо в тарелку. В обмен на клятвенное обещание оставить хоть что-то остальным и донести миску с ними в сохранности до стола. По дороге обратно к мангалу кто-то сунул Яру в руку пластиковый стакан с пузырящимся, ещё не успевшим заледенеть шампанским. Пришлось требовать второй. Ему налили. А потом все, конечно, зашумели, заглушая речь президента, доносившуюся из телевизора, выставленного Женей на подоконник кухни. Саша забрал стакан, задумчиво покачал его из стороны в сторону. — Есть что загадывать? — поинтересовался он наконец у Яра. — Конечно. — Яру пришлось перекрикивать громогласное «один!». — И оно исполнится. Пока Казьмин воспринимал эту информацию, досчитать успели до восьми. — С чего решил? — Ну так я сильный… — под «десять» Яр отставил на стол за собой тарелку с шампиньонами. — И матёрый? — поинтересовался Казьмин, едва слышно за общим «одиннадцать». — И ебанутый пиздец… Тут важна была сноровка. И шампанского выпить, и не затянуть после удара, и не дать Казьмину подавиться… Потому что интуиция подсказывала Яру, что больше ему может и не представиться шанса поймать его аспирантское высочество Сашу Казьмина таким счастливым, немного пьяным, абсолютно расслабленным, отвлечённым на передаваемый по всем экранам страны циферблат… Саша моргнуть не успел, а Яр уже привстал на носочки, дёрнул за ворот куртки к себе и мокро, то есть, совершенно неуместно на морозе, поцеловал. От неожиданности Саша своё шампанское пролил Яру на куртку, тот сначала не заметил даже, пока капли не просочились в стык рукава и перчатки. Но даже тогда Яр не дёрнулся, и Сашу не отпустил. Тем более, что аспирантское высочество было не против. Год, начавшийся с поцелуя обещал быть хорошим, примерно как только что сваливший. Вообще хорошая выходила примета — целоваться под бой курантов. Счастливая. Губы у Саши были холодные, а рот — наоборот жаркий. Контраст заводил. Почти как запах шашлыка и дыма, которым они оба пропахли. От этого втягивало в какой-то сумасшедший приятный морозный уют. Под отгремевшее «ура» Саша отстранился и потрепал его по шапке: — С новым годом. — Как новый год встретишь, так его и проведешь. — коварно заметил Яр, даже не подумавший отпустить Сашу. — Так и пойдем наверх? — Так и пойдем. — ухмыльнулся Яр. — Мангал и без тебя догорит. Он действительно не отцепился от Саши, шел, вцепившись в капюшон. Никто не заметил. В первые минуты нового года у всех были свои заботы. Шипели бенгальские огоньки, кто-то спешно закусывал жгучую водку, кто-то дрожащими неслушающимися пальцами пытался разблокировать селфи и сфотографироваться. Женя, всё ещё похожий на карикатурного генерала, сжимал в одной руке красивый хрустальный бокал, а во второй — бутылку шампанского со снесенным горлышком. — Спёр-таки саблю? — вздохнул Казьмин. — Саблей любой дурак может. Я — бокалом. — И сколько талантов ещё умещается в таком крохотном… — Но-но… — Женя наклонил бутылку шампанского. — Продолговатый свой предмет забери. — Саша показал глазами на эту «розочку» наоборот. — А то знаешь, где он окажется? — Где? — Вон в том сугробе… — Бесишь. — Женя залпом допил шампанское. — Вали уже. — На мансарду? — С глаз моих подальше, Саш… Яра в прихожей от тепла чуть не перетряхнуло. Отцепиться от Казьмина всё-таки пришлось, потому как куртку тот снял. Яр тоже, хотя не хотелось. Вообще, теперь, когда потребность в тепле была резко удовлетворена, потянуло в сон. Однако Яр взял в руки сначала себя, потом капюшон Сашиной толстовки, и снова впечатался ему в губы, чтобы потребности тела и мозга состыковались и расставились в правильном приоритете. Помогло. Саша в тепле растаял, как снегурочка. И, возможно, потёк также… Яру ещё предстояло это проверить, а в случае отсутствия — обеспечить. Казьмин позволил прижать себя к вешалке, ломившейся под тяжестью курток. Нагло облапать, вылизать рот. Избавленный от безразмерной куртки, этот шашлычник, оказался едва ли не более аппетитным, чем его кулинарные шедевры. Кто-то скрипнул дверью снаружи. Обоих хлестнуло сквозняком. Саша чихнул. — Правила зимнего секса помнишь? — не упустил шанса Яр. — Что ещё за… — У кого сопли, тот и снизу. — обозначил он. — Пошли… На кухне кипятили чайник, судя по открытой бутылке виски на столе, чай планировался по-ирландски. Саша махнул им рукой. Один из чаевничающих отсалютовал кружкой. Яр подтолкнул Сашу в спину. Сначала эти разговоры на языке жестов, а потом «извини, меня в тепле спать клонит». Знаем, плавали… На мансарде и правда был почти Ташкент. Посреди тянулась раскалённая труба от печки, уходящая в крышу. Саша, подсвечивая себе телефоном, добрел до широкой кровати, воткнул в розетку над ней какой-то провод, и по всей стене вспыхнула мелкими огоньками ярко-желтая гирлянда. Обдала уютом. — Готовились к новому году? — мурлыкнул Яр, подходя к Саше. — А то… Там ещё в кармане толстовки сюрприз… — Правильно… — Яр опустился на диван рядом с ним. — Какой гостеприимный дом… — Сюрприз я оставлял. Так что я гостеприимный. — А я, сука, гость… Возможно, это был самый дедовский подкат, который Яр выдавал в своей жизни, но то, как ловко он сегодня адаптировался к этому человеку, его самого поражало. И заводило, что уж там поделать. Потому что Саша был, на самом деле, если и дед, то какой-нибудь тибетский — нестареющий и с бамбуковой палкой наперевес. И с совершенно юным сознанием. Потому что подкат этот, судя по выражению Сашиного лица, показался ему не меньшим кринжом, чем самому Яру. Надо было заглаживать вину. Яр потянул с него толстовку. Под ней было чёрное термобелье. Мягкое, лишнее и очень хорошо обтягивающее. Яр даже позавидовал. Небось, мёрз Казьмин там, на улице, куда меньше… Даже сквозь термуху было видно, что сложен он как-то уж очень гармонично. Не тощий, как сам Яр, а правильный. И обнять можно, и потискать. — Ты во мне дыру прожжешь. — буркнул Саша. Смущённо, неужели. — Хорош пялиться. — Пятьсот рублей… — Яр отвел от его глаза черную челку. — Красивый ты… — Ты же обещал никаких больше… — Это было в прошлом году, припомнил тоже…