Ты оставил Газа в Монголии

Про лейтенанта Райли поговаривали, что он как-то ел кашу ложкой, случайно откусил кусок ложки, прожевал его и даже не заметил. Газу эта байка казалась до безумия смешной — и потому, что у Гоуста не было парочки зубов на видном месте, и потому, что лейтенант, как выяснилось, не был и вполовину настолько суров, насколько о нём ходили слухи. Но если в беспощадно съеденную ложку Газ ещё мог поверить, то недавняя сплетня, пущенная солдатами, была слишком абсурдной. — Гоуст и Соуп, — сказал Коффин тихо, наклонившись над столом, чтобы сидевшие напротив Кейвман и Бишоп услышали его, — точно спят. К сожалению, неподалёку боком к ним сидел и Газ. Который чуть не поперхнулся чаем и не сдал себя кашлем. — В смысле спят? — спросил Кейвман. — Ну друг с другом. Повисло молчание. Газ едва подавил в себе желание повернуться к ним всем телом. Беседа становилась всё занимательнее. — Они ебутся, — на всякий случай пояснил Бишоп, стукнув ложкой о тарелку. Услышь это Гоуст — засунул бы эту ложку ему в самое горло и заставил проглотить. Приговоривая при этом: я смог, и ты сможешь. Для человека, всегда держащимся особняком от остальных, он слишком хорошо знал о всех слухах, которые о нём ходили. — С чего ты взял? — с подозрением поинтересовался Кейвман. — Просто мы не слепые, — ответил Коффин с набитым ртом. Газ едва не рассмеялся — себя он слепым точно не считал, однако ничего такого между своими товарищами не замечал. Этот подслушанный разговор быстро вылетел из головы, как только часть сто сорок первой отправили в Судан, где вражеская пуля поцарапала его подбородок. Когда всё закончилось, Газ как раз обрабатывал эту рану перед куском зеркала с трещинами, в один момент додумавшись скосить взгляд правее, где поодаль прямо на земле сидели Гоуст и Соуп, деля одну сигарету на двоих. Гоуст обычно не курил — это Соуп дымил как паровоз, но сейчас он едва ли не выдёргивал сигарету из дрожащих пальцев Соупа, затягиваясь с видимым удовольствием. — Я опять выжил, — пробормотал Гоуст, возвращая сигарету Соупу. Тот погладил большим пальцем его ободранные костяшки. — Когда же я наконец сдохну? Соуп громко фыркнул. Видимо, не впервые такое слышал. — Когда Бог велит. Но я ему тебя так просто не отдам, элти, — мягко ответил он. И тогда Газ вспомнил подслушанную беседу в столовой. Он резко отвёл взгляд, стоило Соупу уронить голову на плечо Гоуста, прикрыв глаза. Шестерёнки в черепной коробке отказывались крутиться. Газ тупо уставился на каплю крови, стекающую по шее в отражении, а потом вернулся к обработке раны. Может, он всё-таки был слепым всё это время. * * * Роуч не любил, когда кто-то ругался рядом с ним. Наверное, это шло из детства, в котором споры родителей опять заканчивались угрозой развода (но никогда — самим разводом), а мелкий Гари закрывался в своей комнате, пытаясь сосредоточиться на домашней работе. Именно поэтому даже сейчас, стоило кому-то повысить голос, ему хотелось спрятать голову в песке. Но Гоуст и Соуп ругались по-особенному. Ругался один Соуп. Гоуст тяжело молчал и односложно отвечал ему таким тоном, словно они обсуждали погоду. — Ты оставил свой нож на базе! — в очередной раз гневно сказал Соуп. — Ты оставил Газа в Монголии, — невозмутимо ответил Гоуст. — Речь не о Газе! Роуч даже позавидовал сейчас Газу, всё ещё торчащему недалеко от Улан-Батора. Он простоял на зоне посадки десять часов, но так и не дождался вертолёта — Соуп забыл сообщить о его координатах. По крайней мере, Газу не приходится сейчас всё это выслушивать. — Этот нож — мой подарок, — не унимался Соуп. Пилот продолжал делать проверку перед взлётом, и Роуч взмолился, чтобы это закончилось быстрее: за лопастями вертолёта не будет слышно их ругани. — Ты настолько меня не ценишь? Роуч почувствовал, как глаза полезли на лоб. Он неуверенно глянул сначала на Соупа, потом — на Гоуста и на всякий случай вжался в сидение настолько, насколько это было возможно. — Я ценю тебя, Джонни. Прости, — устало сказал Гоуст. — Прощаю, — быстро ответил Соуп, словно только этих слов и ждал. — Но больше нож не забывай. На следующее задание Роуча отправили вдвоём с Гоустом. Роуч любил работать с ним — лейтенант был таким же молчаливым, как и он. Они прекрасно понимали друг друга без лишних слов. Когда их высадили посреди голой пустыни и оставили наедине, Роуч не сдержался: — Ты не забыл свой нож? Медленно моргнув, Гоуст тяжело уставился на него. Потом так же медленно вытащил чёрный боевой нож с овальной рукоятью. Красивая и простая вещь. Смертоносная в руках такого человека, как Гоуст. — Всегда беру этот нож с собой, если на задании нет Соупа, — пояснил Гоуст, убирая оружие обратно в ножны и двигаясь вперёд. — Твой сержант — твой талисман удачи? Гоуст остановился, но оборачиваться не стал. Он ответил спустя несколько мгновений: — Да. Мой сержант. Прежде чем продолжить путь. Роучу ничего не оставалось, как последовать за ним. Пока ругань Гоуста и Соупа не заканчивалась угрозами развода, он мог её потерпеть. * * * Прайс уже два года не брал полноценный отпуск. У него случалась пара дней в увольнительной, но всё остальное время он либо был на заданиях, либо на базе. Иногда в военном госпитале. Это было самым паршивым — там отвратительно кормили. Прайс настолько погряз в работе, что, кажется, разучился обращать внимание на всё остальное. Он устал и как раз подумывал уйти в отпуск хотя бы на пару недель, когда без стука зашёл в кабинет Гоуста и увидел там стоящего на одном колене перед Саймоном Соупа с кольцом в руке. Библейская, блядь, картина. Присмотревшись, Прайс отметил, что это вовсе было не кольцо, а чека для гранаты. Потом — что на Саймоне не было маски. И ещё раз: что Соуп МакТавиш стоял перед Гоустом на одном колене. Протягивая ему хренову чеку. Не хватало только коробочки, обитой бархатом. — А где сама граната? — спросил Прайс ровно. Соуп почему-то подыматься на ноги не спешил. И опускать руку тоже. — Взорвалась, — просто ответил он. — Где? Прайс на всякий случай огляделся. В кабинете следов взрыва не было. — Где-то на Среднем востоке, — сказал Соуп. — Да, — одновременно с ним сказал Гоуст. — Что да? — с волнением переспросил Соуп, сразу же переключив на него внимание. — Я согласен. Забыв о том, что нужно моргать, Прайс тупо уставился на то, как засиявший Соуп надевает чеку от гранаты на безымянный палец Саймона. Как вскакивает с колен и сжимает Гоуста в крепких объятиях. Как Гоуст мягко кладёт ладонь на его затылок, взъерошивая уложенные гелем волосы. — Кэп? Твоё благословение? — поинтересовался Гоуст, с улыбкой глянув на него поверх головы Соупа. — Нет, — быстро ответил Прайс, прежде чем развернуться и уйти. Когда через десять минут грустный Соуп ввалился к нему в кабинет, Прайсу пришлось раз пять терпеливо повторить ДА, мысленно взмолившись, чтобы никто из этих оболтусов не додумался менять фамилию. Слишком много бумажной волокиты будет. Выпроводив Соупа, он достал из ящика стола чистый лист бумаги и написал заявление на отпуск. Он это точно заслужил.