Когда в Небе зажигались Звезды...

Ворн летел за ворном, одна сотня за другой, и Старскрим в этот период своего актива чувствовал как никогда более, что жизнь удалась. Сбылись мечты его спаркства — он занимался тем, к чему стремился, летал к далеким звездам и планетам, на его счету числился не один десяток научных открытий… чего еще было желать? Кто-то мог бы, пожалуй, назвать пару стандартных для большинства жизненных ценностей, которыми сикер не обладал, вот только для него самого все это ровно никакой ценности не представляло. А все, чего он желал — было. Карьера его ровным курсом шла на взлет. После защиты третьей и четвертой ученой степени по базовому направлению перспективность и значимость его темы была признана научным сообществом; его публикации пользовались вниманием, и острые дискуссии, которые порой разворачивались вокруг них, для Старскрима служили лишним доказательством этого признания. Новое слово в фундаментальной науке поначалу вызывает тем больше возражений и попыток критики, чем оно в конце концов оказывается вернее — в этом он был абсолютно уверен. Он вел разработки, теперь задействуя при необходимости силы отделов собственного института и смежных учреждений, выступал на конференциях и конгрессах — отправленные в оргкомитеты тезисы почти всегда предлагались к докладу, а как-то раз он был приглашен даже на симпозиум галактического уровня — слушателем на таких он бывал и раньше, за компанию со Скайфайром, которому трибуна доставалась практически каждый раз. У своего научного консультанта Старскрим во многом перенял манеру выступлений: непринужденный доклад, способность не теряться при самых каверзных вопросах, а порой парировать выпад в свою сторону острой и меткой шуткой, и умение извлечь из рецензий и замечаний рациональное зерно. Да и вообще он полностью утратил остатки юношеской нестабильности, зато свойственное ему высокое (впрочем, вряд ли завышенное) мнение о собственных достоинствах развилось еще больше, порой привнося в его манеры надменное высокомерие. Для исследований ему временами не хватало математической базы — он получил дополнительное образование, а после и сам стал разрабатывать методы матанализа в биологии, и три ученых степени по математике стали подтверждением их теоретической верности и практической ценности. Первую степень по общей и физической химии он действительно защитил, усовершенствовав анализатор, так не понравившийся ему в экспедициях, а потом втянулся на несколько ворн в эту смежную дисциплину — и стену в его кабинете украсили еще три диплома. Но любимой все же осталась ксенобиология, хотя его основная тема и касалась эволюции кибертронской расы. Впрочем, не задачей ли любой науки является в первую очередь познание себя и собственной сущности? Не обходилось, впрочем, и без разочарований, и кража его идеи, когда Старскрим работал еще лаборантом в отделе синтетической биологии, была лишь первым из них. За время работы сикер успел насмотреться на всякое: это касалось и отношения правительственных структур к науке, которое часто было пренебрежительным, и взаимоотношений некоторых представителей научного сообщества между собой. Былое представление Старскрима о когорте ученых, стремящихся к вершинам познания ради блага общества, рассеялось почти бесследно — если большинство его коллег к чему-то и стремилось, то в основном к собственному благосостоянию, а за привилегии, звания и деньги готово было вцепиться дентами в шейные проводники конкурентов. И чем выше был занимаемый пост, тем большим интриганом частенько оказывался его обладатель, видимо, таким же методом к этому посту и пробивавшийся. Отличным примером был директор Института ксенобиологии: в коллективе у него имелись любимчики, которым он всячески потакал, а вот Старскрим с самого начала оказался зачисленным в противоположную категорию и постоянно чувствовал сопротивление любому своему начинанию и успеху; сотрудники института не раз вступали в открытые распри, а подача была явно директора — все всегда разрешалось к выгоде его собственной или того, кому он покровительствовал. Порой на кого-то обрушивалась волна компромата, у кого-то из-под носового конуса уводили перспективных учеников или выгодную тему работы, обещавшую гранты, чьи-то данные объявлялись то заимствованными, то фальсифицированными, а на доказательства обратного уходили ворны… Задевало все это и Старскрима, и если бы не поддержка Скайфайра, он сто раз бы уже потерял и всякую веру в науку вообще, и выдержку по отношению к отдельным ее представителям в частности. Однако Скайфайр умел и успокоить его, и подсказать достойный выход из ситуации. «Ничего, — говорил шаттл сикеру, — со мной подобное бывало не раз, таков мир. Но в один прекрасный солцикл ты просто перерастешь все это. Сделаешь себе имя в науке, займешь достойное положение, и к тебе уже никто не сможет придраться. А пока…» — тут обычно следовал совет, но иногда Скайфайр считал нужным просто-напросто надавить в защиту своего ученика собственным авторитетом. Вот с ним действительно мало кто осмеливался спорить в открытую — шаттл мог осадить любого и выиграть любую словесную дуэль. Правда, и за спиной Скайфайра пытались плести интриги, но чаще всего он просто не обращал на них внимания, и они разваливались сами по себе: слишком уж крупной фигурой в науке был академик. Соответственно с коллегами по отделу в институте отношения у Старскрима сложились разные. С кем-то он не общался почти совсем — разве что перекидывался парой фраз исключительно по делу, да и то когда без этого было не обойтись. Правда, справедливости ради стоило признать, что такие и сами не особо шли на контакт — в ком-то были слишком сильны предубеждения против его расы, а у кого-то подозрительность подпитывалась еще и завистью к его стремительно набиравшей обороты научной карьере. Им Старскрим платил той же холодностью, которую чувствовал к себе: понимать окружающих он научился прекрасно. С кем-то отношения установились по-деловому ровные, а с несколькими избранными — как правило, с теми, с кем наиболее близок был его научный консультант — почти дружеские. Впрочем, именно почти: сближаться ни с кем Старскрим особенно не стремился, свято соблюдая свою независимость и определенную дистанцию. Молодежная компания младших научных сотрудников его не слишком привлекала — все они были граундерами, и какие тут могли быть общие интересы и темы для разговоров, кроме рабочих? А по работе можно было пообщаться и во время планерок отдела. Кроме того, хоть и не говоря этого вслух, Старскрим по мере повышения собственного веса в ученом мире начал относиться к ним с некоторым пренебрежением, считая их научный потенциал весьма ограниченным и уж точно не дотягивающим до его собственного. По всей видимости, они это чувствовали и желания сближаться с ним тоже не проявляли. Из старших коллег к нему более всех был расположен, пожалуй, Чарджер; вот ему Старскрим готов был простить наземную альтформу — не его вина, что активировался у таких же создателей, зато с ним легко оказалось найти общий язык несмотря на то, что вначале Чарджер питал к Старскриму далеко не симпатию. Однако первое мнение оказалось всего лишь предубеждением, и познакомившись с сикером поближе, а возможно, в чем-то под влиянием Скайфайра, с которым грузовик был дружен с незапамятных времен, Чарджер изменил его полностью, да еще не побоялся признаться в этом самому Старскриму, завоевав искренностью его расположение в той мере, в какой сикер был готов на него. Ну, а с руководством института дружить и вовсе было нечего — достаточно было холодного мира, постоянно встающего на грань конфликта. Старскрим прекрасно осознавал, что директор его не любит: того прямо-таки корежило до скрипа брони, когда нужно было подписывать сикеру очередную командировку на научное мероприятие (разумеется, с полной оплатой, полагающейся сотруднику с докладом) или смету на очередной эксперимент, расходы на которые для Старскрима были параметром, лишь в самую последнюю очередь определяющим содержание. Но за спиной сикера, чуть что готово было пойти не так, вставал научный консультант, он же начальник отдела, с которым спорить не решался даже директор — только злился еще сильнее. Так что задушевных друзей Старскрим в коллективе так и не завел, что его совершенно не расстраивало. Исключением стал только Скайфайр. С ним Старскрим чувствовал полную и безусловную общность, проникающую буквально во все сферы его актива. Сикер искренне восхищался умом и опытом шаттла, его умением уверенно и непринужденно отстаивать свои идеи в научном сообществе и запросы в кабинете руководства. Его авторитет ученого был почти непререкаем, и Старскрим мечтал, что когда-нибудь он сам сможет достигнуть того же. Так счастливым образом сошлось, что их захватывали сходные идеи, увлекали научные гипотезы друг друга, и хотя в чем-то порой они расходились во мнениях, споры никогда не приводили к ссорам — отчасти потому, что поиск истины для обоих был главным приоритетом, а вовсе не стремление во что бы то ни стало поставить на своем; но главным образом это была заслуга Скайфайра, умевшего сохранять спокойствие в самой горячей дискуссии и, даже оставаясь в чем-то не согласным со Старскримом, как-то так ее завершить, что это не казалось ни обидным, ни категоричным. Да и вообще с самого начала шаттл не позволял себе ни тени покровительственного или снисходительного тона, и это отношение как к равному, несмотря на совершенно очевидную разницу, подкупило сикера тогда и лишь способствовало укреплению взаимоотношений в дальнейшем. Даже шутки и подколки Скайфайра, обладавшего незаурядным чувством юмора, не задевали Старскрима, вообще-то весьма обидчивого и готового лишь за намек на иронический взгляд в свою сторону как минимум вцепиться когтями в фейсплейт, — слишком уж они были дружескими. Сикер, разумеется, за словом в сабспейс не лез, отвечал научному консультанту в том же духе, и они по-хорошему смеялись и друг над другом, и над собой самими, и над всем, что приходилось кстати. Ну с кем еще Старскрим мог бы допустить такое?! И оба веселились от души, делясь своими первыми впечатлениями друг о друге: что Скайфайр («Ну, звезда моя, я просто оквинтел от твоего нахальства, особенно когда ты потребовал отдельный кабинет; но шлак, как же меня зацепило… что называется, приручи шарктикона: хочешь — смейся, но то и дело ждал, что укусишь!»), что Старскрим («О да, думаю, вот еще один претендент на мои — мои, шлак! — идеи, а тут ты меня еще лапать начал… как это нет — а кто меня за локоть брал? да, это тоже считается! а уж когда ты устроил полный разнос моему информационному обзору…») — что ж, теперь они могли позволить себе полную откровенность! Они так и перешли на ты с той ночи на безымянной планете — разумеется, наедине: в присутствии коллег оба соблюдали академический этикет, но даже «вы» в их вокалайзерах звучало уже как-то по-другому. А оставшись вдвоем, оба забывали разницу в возрасте и в ученых регалиях, которая, казалось бы, должна была их разделять и странным образом ровно ничего для обоих не значила. Нередко они проводили вместе не только рабочее время, в основном в кварте Скайфайра. Главным богатством шаттла, потомка старинного айаконского рода, хотя и не принадлежавшего к высшей аристократии, была библиотека, насчитывавшая немало редких изданий, как научных, так и беллетристики, прошлого и современности — Скайфайр любил старомодный стиль книг вместо датападов и к доставшемуся наследству постоянно присоединял что-то новое, читая в электронных копиях в основном лишь периодику и монографии по специальности. Книги были страстью и Старскрима, и он, пользуясь разрешением друга, не отказывал себе в удовольствии улечься с какой-нибудь из них на диван в его домашнем кабинете, пока шаттл за столом работал над своими статьями или докладами. Молчаливое присутствие рядом друг с другом было приятно обоим, а заодно они могли разобрать какой-нибудь вопрос, на котором вдруг стопорилась мысль — самый эффективный метод решения подобных проблем! И конечно, их разговоры касались не только науки — что только они не обсуждали! Общество, искусство, политику, историю — благодаря Скайфайру Старскрим, раньше любивший только математику и естественные науки, а историей как-то не увлекавшийся и знавший ее лишь в пределах программы кадетского корпуса, живо заинтересовался прошлым Кибертрона и даже стал на досуге залетать в Айаконские Архивы, чтобы покопаться как следует в информации. Правда, все равно ему больше нравилось слушать рассказы Скайфайра — в его изложении сухие исторические факты будто оживали, становясь до невозможности интересными. Ровесник Золотого века Кибертрона — Старскрим с изумлением узнал о его точном возрасте, а шаттл, как всегда, смеялся: «Только не вздумай звать меня контейнером с ржавыми болтами!» — Скайфайр многое повидал собственной оптикой, еще о большем слышал, прекрасно разделяя информацию на заслуживающую доверия и пустые слухи, участвовал даже в нескольких экспедициях Великой Экспансии и признался кстати, что после них-то и стал убежденным пацифистом. Этому Старскрим удивился еще больше — он сам видел, как его наставник на чужих планетах может всадить пару ракет или разряд бластера в какую-нибудь инопланетную тварь, не говоря уж о ком-нибудь вроде тех же подонков-стио; Скайфайр, по своему обыкновению невозмутимо, возразил, что глупо просто так дать убить себя и тех, кто стоит с тобой рядом, когда тебя грозит разломать на детали дикий зверь или хуже того — не заслуживающая звания разумной мразь вот-вот нажмет на спуск, но в остальных случаях он оружия в манипуляторы не возьмет ни при каких условиях. Старскриму, истинному представителю воинственной кибертронской расы и более того — сикеру-десептикону, пацифизм как идея всегда казался, мягко говоря, странным — таких он всегда считал трусами, не стоящими звания настоящего меха, но упрекнуть в трусости Скайфайра? Представить себя на его позиции он так и не смог, слишком уж разным было их мировоззрение в этом плане, однако его уверенности в шаттле как надежном напарнике в их межпланетных полетах это ничуть не поколебало. А полеты эти, пожалуй, связали их крепче всего. Мало того, что экспедиции были страстью обоих — оказываясь единственными представителями своей расы на диких, необжитых планетах, удаленных на миллионы парсек от Кибертрона, они невольно ощущали особенную степень близости между собой. Там у них все было одно на двоих: бескрайнее небо с солнцами разных цветов и чужими созвездиями, сплетающимися в изумительные узоры, невероятные пейзажи, которых часто не видела еще ни одна оптика разумного существа, обитатели суши, моря и воздуха, которых, казалось порой, невозможно себе представить, наблюдения и открытия, идеи и догадки, становящиеся гипотезами, а потом и научными фактами… трудности и опасности — без них тоже не обходилось. Сколько раз они приходили друг другу на выручку, помогали один другому преодолевать большие и мелкие проблемы, сколько всего пережили вместе! В одной из экспедиций Скайфайр отдал Старскриму долг, спасая его актив, да и собственный заодно, от потревоженного ими инопланетного чудовища — летающего хищника в полтора раза крупнее шаттла и с клыками в локоть сикера, а когда зверя наконец одолели, оба, отойдя немного от потрясения жестокой схватки, бросились смотреть, не слишком ли сильно попорчен выстрелами экземпляр. Восстановленный в натуральном виде трофей украсил собой музей Института — разумеется, привезли они только шкуру, череп и образцы тканей для подробного исследования, уж слишком огромен и тяжел был монстр, чтобы забрать его тушу целиком… Но интереснее всего было прослеживать и прогнозировать причудливые ветви эволюции жизни на чужих планетах, постигать законы Вселенной не в кабинете, а самым практическим образом, делать шаг за шагом на пути к познанию нового и неизведанного — в этом сикер и шаттл как никто понимали друг друга. И по-прежнему они сохраняли не только духовную близость, но и, что называется, более прозаическую. Однако ни один из них не назвал бы другого ни любовником, ни партнером, да они ими по факту и не являлись. Если в первый раз Старскрима толкнула к Скайфайру жажда чувствовать себя живым после пережитого кошмара, во второй — чистое любопытство и интерес распробовать до конца то, что он успел вкусить, то после у них просто иной раз возникало обоюдное желание дополнить тесные дружески-коллегиальные отношения интимными моментами. Почему бы нет, если их роднило столь многое? По крайней мере, Старскрим считал именно так. Моменты эти были тем ярче, что случались не так уж и часто, тем более что для физической разрядки возможности у обоих имелись. У каждого порой появлялись случайные или временные партнеры: Старскрим предпочитал расслабляться в паре облюбованных им в Айаконе борделей, Скайфайр не прочь был на какой-нибудь конференции переночевать в номере старого или нового приятеля-коллеги, а иногда у него явно кто-то бывал в любовниках и в Айаконе, только уже вне стен института — тут повода для сплетен на свой счет или, упаси Праймас, для претензий в свой адрес начальник отдела эволюционной ксенобиологии не давал. Старскрим одно время вообще заделался отчаянным ловеласом. С коллегами по институту он также предпочитал не иметь дела, хотя кое-кто к нему пытался подкатывать — да только это навязчивое внимание сикер воспринимал всего лишь как нездоровое любопытство к своей персоне, чем, скорее всего, оно и являлось на самом деле. Зато в айаконских клубах, где у него тоже отбоя не было от желающих свести знакомство, он то и дело находил себе партнеров — то на одну ночь, то на более долгий срок. Колесными мехами он по-прежнему пренебрегал, считая их грубыми и недостойными своего внимания, летающих в Айаконе было немного, однако имелся еще один класс, против которого разборчивый сикер ничего не имел — фем. В основном это были представительницы ветви автоботской расы, хотя существовали и фемконы, но последних было совсем мало; и в основном популяция кибертронских фем сосредоточилась в Айаконе и его окрестностях, так что, несмотря на редкость фемок, выбор у Старскрима имелся, а конкуренцию ему составить было очень трудно! Для кого-то хватало одной обольстительной улыбки на его смазливом фейсплейте, кого-то приходилось очаровывать подольше — но Старскрим быстро научился быть неотразимым и не знал отказов. Пару раз он даже нахально отбивал понравившуюся фем у ее спутника, но скандалов не боялся: клубы, которые он посещал, находились «под крышей» давнего знакомого Спитфайра, так что администраторы и охранники, стоило только сослаться на криминального авторитета, тут же, чуть что, оказывались на стороне сикера и не давали коснуться его пальцем. Однако, натешившись с новой пассией, Старскрим рвал отношения — всегда первым, в одночасье и чаще всего совершенно неожиданно для партнера, не обращая внимания на его или ее недоумение, печаль и попытки вернуть его. Приятно было, конечно, ощущать себя желанным и привлекательным, ловить восхищение в чужой оптике, но слишком однообразными бывали эти романы и каждый раз быстро становились скучными. А со Скайфайром Старскриму было комфортно везде и всегда, и общение с ним никогда не приедалось. Отчего их тянуло друг к другу — над этим сикер не задумывался, но для него было невероятно ценно, что с шаттлом можно было оставаться собой, не стараться казаться лучше или хуже, чем ты есть, не обдумывать слова, не искать скрытые мотивы. Они просто летели по жизни одним курсом, крыло в крыло; впервые Старскрим был уверен, что в его активе наконец появился тот, кому он полностью может доверить себя целиком, и это воспринималось совершенно естественным. А еще казалось, что так будет всегда…

***

— Ты не против еще одной внеплановой экспедиции? Жаль, конечно, что придется отложить текущие дела, но там должно быть очень интересно! Не обойдется, конечно, без побочных заданий, ну тут уж как обычно… Зайдя в кабинет Старскрима, Скайфайр уселся на свое любимое место — высокий для сикера, но как раз по росту шаттла подоконник — и глянул на него знакомым азартным фокусом, как всегда, когда загорался очередной идеей. На бывшей секретарской теперь красовалась новая табличка, хотя пока еще не золотая, но все же: не так давно Старскрим защитил шестую ученую степень по ксенобиологии, и Скайфайр, рассудив, что негоже, продвинувшись так далеко, оставаться на младшей должности, пробил для сикера ставку старшего научного сотрудника, как ни скрежетал дентами директор. Теперь Старскрим, с еще большей гордостью расправив крылья, летел дальше по пути разработки своей темы; работа становилась все сложнее, но тем интереснее… однако отказаться от экспедиции? Да ни за что! — Эту планетную систему открыли не так давно — она даже не в нашей Галактике, но рядом с ней, представь себе, обнаружился космический мост! — принялся рассказывать Скайфайр. — Скорее всего, его строили еще квинтессоны: нашим в такой дали явно было делать нечего. Тем не менее мост работает, а астрономы из Кристал-Сити засекли на третьей от звезды планете интересное явление — период частой инверсии магнитного поля. Ядро планеты перегревается, повышается турбулентность течений магмы, происходит выброс горячих потоков из самых глубин, а в результате магнитное поле уменьшается на порядок, разрушается ионосфера, перемещаются магнитные полюса… и все это несколько раз подряд! Наблюдать это своей оптикой, посмотреть потом, как повернется эволюционный процесс — я просто не могу упустить случай! И перелет от космического моста недолгий, парсек с третью — летали мы и подальше. Так что обернемся быстро, зато увидим такое!.. Только предупреждаю: там нас ждет весьма дурная погода. Магнитные бури, ветры, холод на полюсах, где придется работать… — Ты же будешь меня отогревать вечерами? — ухмыльнулся Старскрим. — Со всем удовольствием! — подмигнул оптикой шаттл. — Значит, решено — летим! … На этот раз Старскрим пришел онлайн еще в кабине шаттла — точно рассчитать время было сложно, но с тех пор, как Скайфайр научил его самого входить в стазис, без посторонней помощи, он пользовался только этим методом. Освоить его было непросто: в системе по умолчанию существовали защитные протоколы, препятствовавшие этой небезопасной процедуре, но Скайфайр показал, как их обойти или инактивировать; с отключенными протоколами перед подтверждением команды накрывал страх, однако сикер скоро смог его преодолеть. Зато оба чувствовали себя увереннее: шаттл перестал бояться за судьбу напарника, если бы с ним самим что-то вдруг случилось в космосе во время перелета — Старскрим в установленное время мог бы прийти в себя и вывести их к космическому мосту на ручном управлении, а сикер во всем и всегда предпочитал независимость, хотя и полностью доверял Скайфайру. Они были уже на орбите планеты — зеленовато-голубой, с застланной облаками атмосферой; сквозь облака виднелся громадный океан, обрамленный неправильной формы континентами, оконечности которых покрывал лед сверкающим белым пятном около синего пространства воды. Желтое солнце сияло по левому борту, россыпь звезд мерцала на черном небе, в кабине слышался тихий мерный гул — работали двигатели орбитального маневрирования. Страх замкнутого пространства так и норовил захватить все процессорные мощности, но Старскрим теперь мог с ним бороться, если знал, что придется делать это недолго. Нужно было смотреть только вперед, сквозь бронепласт кокпита, отключить ультразвуковые сенсоры и представить себя не здесь, в тесной кабине, а где-нибудь еще — например, в уютной тишине домашнего кабинета Скайфайра с книгой в руках. Или с ним на платформе — когда шаттл брал его сверху, его плечи и крылья перекрывали сикеру весь видеозахват, но это было совсем не страшно… — Онлайн? — приветствовал Скайфайр, почувствовав его движение и ожившее ЭМ-поле. — Ничего, скоро сядем, это последний виток, место я уже выбрал. И шаттл ринулся вниз, все глубже входя в атмосферу; небо за бронепластом окуталось огнем, Старскрима вжало в кресло перегрузкой, липкий страх крутился где-то рядом, но сикер вцепился в подлокотники и изо всех сил постарался отвлечься. Еще немного… посадка обычно занимала десяток бриймов, не больше, и они вновь окажутся на новой, совсем еще неизведанной планете, а там… Скайфайр опустился на землю, поросшую густой, колыхавшейся на ветру травой. Вдали виднелись группы деревьев, над ними пролетела какая-то местная форма жизни; наземных представителей фауны видно не было, но они обычно осторожничали — посадка шаттла распугивала их надолго, и лишь через несколько дней они начинали, в основном по ночам, подбираться к лагерю и любопытничать. — Ты, помнится, говорил, что будет холодно? — спросил Старскрим, выпрыгнув из кабины. Никакого холода не было и в помине — наоборот, его овеял приятно-теплый, сухой ветер, льда он не видел, куда ни кинь фокус; вот только радиация ощущалась изрядной да магнитное поле, пожалуй, излишне нестабильным: под шлемом сразу поселилась слабая ноющая боль. — Не на льду же ставить лагерь! — рассмеялся шаттл, открывая люк грузового отсека и активируя рабочих дронов. — А там, где нам предстоит работать, успеешь еще намерзнуться. Бери побольше топлива в каждый вылет, для обогрева пригодится! И действительно, пояс теплого климата на планете оказался лишь близко к экватору, а магнитные полюса, характеристики которых интересовали Скайфайра, располагались в зонах мощных ледников. Тот, который находился на юге, встретил их бурей, такой, что порывы ветра сбивали обоих с курса, тяжелые белые хлопья замерзшей воды облепляли корпуса, не успевая таять, а летящие вместе с ними острые льдинки секли броню не хуже укусов скраплетов. Не лучше оказался и другой полюс — на севере на краю океана. После каждой вылазки из лагеря у Старскрима, стоило только начать трансформацию, лед сыпался с брони — это было ужасно противно! Скайфайр к холоду был стоек, но и у него порой вырывалось: «Наконец-то!», когда они покидали морозную зону и влетали в прогретый солнцем воздух. Под ними показывался лагерь, и Старскрим, приземлившись и зайдя в купол, сразу включал климат-контроль; а потом наступал вечер, они упорядочивали информацию и переписывали ее на стационарные носители, расшифровывали данные измерительной аппаратуры, обсуждали полученные результаты, говорили о всякой всячине, и уходящему в перезарядку Старскриму в блаженном полуоффлайне завтрашний холод уже не представлялся таким колючим… Солциклы летели один за другим; снова приходилось перестраивать внутренний таймер на короткие дни и ночи, все время пересчитывать время — а Старскрим его считал: уж очень холодными оказались места их основной работы. Это был не космический холод, но такого климата сикер никогда не испытывал на себе; с корпусом ничего особенно страшного при температуре в двести тридцать стандартных единиц не происходило, но все равно было неприятно. Так что вечерами Старскрим нарочито ворчал, что здорово, конечно, открывать новые законы эволюции, да лучше бы делать это в местах потеплее! «А абсолютный ноль вместо двухсот тридцати не хочешь?» — посмеивался Скайфайр, без проблем летавший вдали от звезд, где нечему было согреть альтформу хотя бы с одной стороны. «Поделись защитой!» — набрасывался на него Старскрим, делая вид, что хочет сорвать с него броню. Пара бриймов веселой возни и грела, и развлекала; шаттл в конце концов притворялся, что поддается, хотя мог бы скрутить сикера одним манипулятором, и они возвращались к планам на день грядущий, а после — к задушевным беседам, прежде чем улечься в перезарядку… и не только: в экспедициях они будто сбрасывали с себя последние ограничения, которым и так не были слишком подвержены, и почти каждый вечер заканчивали интерфейсом, то коротким, но обжигающим, то томительно-долгим и утонченным. Может быть, на далеких планетах обоим хотелось как можно в большей степени чувствовать себя единым целым? Что ж, это им удавалось вполне. Они выполнили примерно половину запланированных исследований, на несколько местных солциклов отвлеклись на разведку источников энергии на планете и пригодности ее к киберформированию — неизвестно зачем, ведь новые колонии давно уже не закладывались, удержать бы прежние в подчинении… однако, как всегда, от правительства последовало сопутствующее задание, непременное условие финансирования экспедиции. Хорошо, хоть здесь пришлось работать в тепле… Но назавтра им предстояло вновь вылететь в мороз, ветер и лед, причем в самый их эпицентр: полученные ранее данные были противоречивы, возможно, из-за наводок на аппаратуру, и Скайфайру хотелось на месте окончательно уточнить характеристики магнитных полюсов, сначала одного, а затем второго, чтобы потом, уже на Кибертроне, с помощью обсерватории Кристал-Сити отслеживать их миграцию и изменения параметров поля. Когда-нибудь он собирался вновь посетить эту планету с тем, чтобы проверить свои прогнозы относительно влияния магнитной инверсии на развитие жизни. Первым наметили полюс на севере, в ледниках прибрежного океана, затем предстояло отправиться на южный континент. «Ничего, — подбадривал Старскрима Скайфайр, — возьмем с собой установку климат-контроля, я как начальник экспедиции, так уж и быть, разрешу тебе вылезать наружу на полджоора, не больше — даже обледенеть не успеешь!» Сикер не очень-то надеялся на полджоора — слишком сбоили приборы, и измерения приходилось повторять снова и снова, но шаттл, пока они занимались «сопутствующим заданием», сконструировал защиту для оборудования и на этот раз рассчитывал на полный успех. Обстановка им благоприятствовала: ни сильного ветра, ни мерзлой воды, крутящейся в воздухе. Голубоватый лед, словно башни и здания Кристал-Сити, сверкал под солнцем, невысоко стоявшим над горизонтом — но на этом полюсе оно не заходило, в отличие от второго, где ночь не сменялась днем и казалась вечной, хотя через половину местного астроцикла день и ночь должны были поменяться местами. К слабой неотпускающей тяжести под шлемом из-за нестабильного магнитного поля Старскрим уже притерпелся, а холод даже освежал, так что настроение у него было превосходным: в такую погоду можно было работать хоть целый кибертронский солцикл подряд, не то что коротенький местный. Правда, на этот раз они хотели пробыть в полярной зоне подольше: сигналы зондов не достигли бы отсюда их лагеря, а им хотелось получать их непрерывно в течение всего цикла исследований. Пришлось разбить временный лагерь прямо на льду — ничего лишнего, только мини-купол, климат-контроль, небольшой запас энергона, нужное оборудование да установка гиперсвязи, которую по инструкции предписывалось всегда иметь при себе. Двадцать-тридцать джооров среди ледяной сияющей пустыни, и у них будут полные и точные данные! Они развернули аппаратный комплекс — действительно, с новой системой экранирования, усовершенствованной Скайфайром, он работал гораздо стабильнее. Старскрим включил приборы на запись в фоновом режиме, и они стали готовить к запуску глубинные зонды. Здесь, над океаном, кора планеты была не толще двух хиков, достигая над континентами трех; зонды должны были пробить ее и уйти в слои мантии насколько хватало термостойкости, передавая данные о магнитном поле в глубине планеты. У них уже складывалась стройная гипотеза относительно того, почему живой мир здесь постигло очередное, судя по данным их изысканий, вымирание, а виды, оставшиеся существовать, сильно изменились: процесс совпадал по времени с замеченной инверсией магнитных полюсов, и сейчас они достраивали промежуточные ступени в цепочке событий, к нему приведших. Разрушение ионосферы, следующие за ним климатические изменения… собственно, данных уже хватало, но дотошный Скайфайр всегда стремился выяснить все настолько, насколько было возможно. Свистнул разряд бластера, и первый зонд, оторвавшись от пусковой установки, моментально скрылся в толще льда. Судя по сигналу, он прошил ледник полностью, прошел сквозь толщу воды под ним и погрузился в твердые породы коры. Глифы на дисплее, показывающем глубину нахождения зонда, замедлили бег, снова рванулись вперед — новый разряд унес зонд дальше… … и в этот момент откуда-то снизу послышался глухой гул, и лед под ногами дрогнул. Старскрим, готовый уже послать дублирующий зонд, так и не прикоснулся к сенсору и быстро оглянулся на Скайфайра. Шаттл ответил ему настороженным взглядом, и тут же ледник содрогнулся еще раз, и еще. Пусковые установки заскрежетали и накренились, и Старскрим еле устоял на ногах: последний толчок едва не подбросил его вверх. — Скай! Это что — мы натворили?! С ужасающим грохотом ледник разломился. Громадная трещина зазмеилась совсем рядом с ними, раздаваясь вширь и вглубь, одна ее сторона стала вздыматься вверх, видимо, вытесняемая пришедшим в движение под ней океаном. Осколки льда посыпались сверху, потом от края нависшей над ними сверкающей горы стали отламываться целые глыбы. Они падали, разлетались вдребезги, на только что бывшей ровной и гладкой поверхности нагромоздились торосы, воздух взвихрился бурей, а дрожь планеты под ними все усиливалась. — Взлетай, быстро! — скомандовал Скайфайр. — Сейсмическая гроза! Бери курс на постоянный лагерь! — и он бросился к аппаратному комплексу. — А ты?! — крикнул Старскрим, медля взлететь; перекрыть рокот, стоявший вокруг, он смог только на максимальной мощности вокалайзера. — Заберу оборудование и догоню! — ответил Скайфайр; стоя на коленях рядом с приборами, он начал, отключая в аварийном режиме, сворачивать их в контейнер. Лед раскололся снова, уже прямо под ногами Старскрима; он на автоматике протоколов активировал антигравы и, поднявшись в воздух, едва успел избежать падения в расселину, у которой миг спустя после появления уже не разглядеть было дна. Налетевший шквал ударил в крыло, развернул сикера, а когда он повернулся обратно, собираясь спикировать к Скайфайру и помочь ему с аппаратурой, а лучше бы бросить все и утащить его в безопасное небо, на том месте, где только что был шаттл, разверзлась голубая пропасть, в которую рушились громадные льдины со вставшей дыбом полупрозрачной стены на одном из ее краев. Старскрим в ужасе завис над страшным разломом, поглотившим Скайфайра. На какой-то клик от сбоя процессора у него отключились антигравы, и он рухнул вниз. Тут же ударивший в корпус сильный порыв ветра крутанул его в воздухе, бросил в сторону. Огромный кусок льда пролетел едва не в дюйме от него, и Старскриму пришлось напрячь все свои силы, чтобы противостоять бешеной стихии, норовившей завертеть его волчком. Мощи антигравов уже не хватало, и сикер активировал турбины, лишь после этого выровняв движение и вновь немного поднявшись. Ледяная поверхность под ним продолжала сотрясаться, ее резали все новые трещины и расколы, тут и там вздыбливались громадные, острые как клинки торосы. Небо наполнилось белыми хлопьями, и видимость снизилась настолько, что Старскриму пришлось включить сканеры, но и от них было мало толку. Однако следить за тем, что менялось внизу, не было времени — нужно было спасать Скайфайра! Сикер не сомневался, что тот жив, надо было только его найти и помочь! Старскрим метнулся к разлому, в котором исчез шаттл. Острые льдинки, крутящиеся в воздухе, секли броню, но он этого почти не замечал. Не задержавшись ни на клик, сикер нырнул в расщелину и понесся вниз. Вокруг него со скрежетом и грохотом падали огромные льдины, отскакивали от стен пропасти, меняя направление, и ему приходилось то и дело уворачиваться, чтобы не быть сбитым ими. Турбины пришлось отключить — маневрировать на высокой скорости стало невозможно, но он продолжал спускаться на антигравах, сканируя пространство под собой и отчаянно надеясь, что вот-вот уловит энергосигнатуру или сигнал аварийного маячка своего напарника. Но ни сигнала, ни какого-то признака дна этой чудовищной расщелины… Ледяные стены по обеим сторонам от него дрожали, от них откалывались куски, делающие обвал еще гуще и еще опаснее. В какой-то момент Старскрим не успел вовремя увернуться — его больно ударило в плечо, сбив траекторию полета и отбросив к стене. Он едва смог удержаться и не сорваться вниз в неконтролируемом падении. На клик он завис в воздухе, приводя в порядок издерганную нейросеть, еще раз попробовал дотянуться сканером до дна расщелины, но ультразвук по-прежнему многократно отражался от неровных, изломанных стен… или это были наводки на сенсоры, мешающие поймать ответ? Старскрим собрался снова продолжить спуск, как вдруг снизу, из самой глубины, донесся жуткий звук, будто застонала сама планета. Ближайшая к нему стена льда сотряслась и зашевелилась, как живая, по ней разбежались длинные трещины. Все вокруг пришло в движение — ледяные поверхности гудели и колебались, сверху полетели глыбы уже каких-то чудовищных размеров, грозя сбить одинокого сикера и утащить за собой. Сам воздух будто уплотнился, стал вязким и тяжелым. Скрежет и гул все нарастали. Старскрим активировал поисковый режим, и тут на внутреннем мониторе замигал красный тревожный огонек. Сикер обомлел — сканеры сообщали, что стены разлома начали сходиться! Пару кликов он еще висел на месте, безумно надеясь, что сближение стен прекратится, что они все-таки остановятся, однако сигнал пульсировал все сильнее и тревожнее, да показания сенсоров были уже и не нужны — Старскрим видел собственной оптикой, как все больше сужается ледяная ловушка, грозящая раздавить его корпус и похоронить здесь навеки. Страх замкнутого пространства пробудился резко, мощно и неконтролируемо, сжал в тисках и подчинил себе сознание. Видеозахват залило алым, потом черным — и все исчезло. Что было потом… этого Старскрим не помнил. Когда восприятие окружающего вернулось — словно выход из странного, тяжелого оффлайна — он был в небе почти на границе стратосферы и, бросив фокус вниз, увидел над приполярной ледяной шапкой тускло-белое марево все продолжающейся, но отсюда выглядящей совсем не опасно бури. Он спасся, было его первой мыслью! А второй мелькнуло лишь — Скайфайр! И он трансформировался, врубил турбины на форсаж и ринулся назад, в эту белую мглу. В полете он скоро перестал видеть под собой что-то, кроме вихрей метели; ветер ревел, сбивая с курса, да и вообще — туда ли он летел? Старскрим извлек из памяти координаты места, где они ставили купол и пусковые установки зондов… это было здесь, но приземлившись и вновь приняв робомод, он понял, что не узнает ничего. Ни их временного лагеря, ни разломов — лишь глыбы льда, громоздящиеся друг на друга и все еще вздрагивающие, будто в агонии. Его шатало ветром и сотрясениями под ногами, но он еще пытался что-то найти… что? Даже если ему удастся точно определить, где была та пропасть, разве в его силах пробиться сквозь толщу льда?! Против чудовищной мощи сжимающихся стен мог не устоять даже корпус шаттла… нет, Старскриму не хотелось верить в такое! Может быть, еще не все потеряно! Но что он мог сделать сейчас, один?!.. Отчаяние накрыло его с головой. Огромный мир перестал существовать, схлопнувшись до этого маленького ледяного пятачка, а все остальное заполнило бесконечное, всеобъемлющее, слепящее горе. Старскрим, громко взвыв, упал на колени и принялся колотить кулаками по льду, отсекая куски, брызнувшие в разные стороны. Облегчения это не принесло, но он все продолжал бить по оскалившейся острыми краями поверхности, сдирая краску с рук и завывая, как раненый шарктикон. Наконец он затих, сжался в комок, уткнувшись в лед налобником шлема, и замер так, не способный думать ни о чем, весь во власти придавившей его беды и обездвиживающего бессилия. Буря все бушевала и стонала, будто оплакивая его потерю, но сам Старскрим больше не мог сгенерировать ни звука. Его вернул в реальность новый сигнал на внутреннем мониторе: подходил к опасной черте уровень топлива в баках. Наверное, он слишком много истратил на отчаянный рывок из той пропасти, и обогрев корпуса тоже требовал энергии… Старскрим медленно разогнул спину, поднялся — с него посыпались треснувшие льдинки и обрушился слой мерзлых хлопьев воды, которым его успело занести. Странно, но он совершенно не чувствовал холода, хотя показатели температуры корпуса свидетельствовали, что от неподвижности она стала критически низкой. Еще немного — и протоколы сохранения актива уведут его в стазис, и что тогда? Для Скайфайра исчезнет последняя надежда, они оба останутся здесь, в этом стылом аду… Старскрим горько усмехнулся: те, кто рассказывает про ад, не знают, что это вовсе не Плавильни. Нужно было выбираться отсюда, остаться живым — только тогда он сумеет что-то предпринять. Старскрим трансформировался, зависнув над ледником дольше, чем обычно, активировал протокол взлета и направился к их постоянному лагерю. Ему еле хватило топлива, чтобы долететь до места: последние бриймы пути алый сигнал стал навязчиво-постоянным, сопровождаясь звуковым предупреждением. У походного купола Старскрим, перейдя в робомод, едва не рухнул на землю, шатаясь, вошел внутрь, отыскал сбоящим видеозахватом кубы энергона, вскрыл один, залпом влил в себя и снова едва не отключился. Однако через несколько кликов по корпусу разлилось живое тепло, процессор прояснился; он залил в себя еще два куба и, уже полностью придя в норму — но только физически — опустился на край ложемента и стал думать, что теперь делать. Самым простым и предписанным инструкцией решением было бы связаться с Кибертроном и запросить помощь, но установка гиперсвязи канула в небытие вместе с их мини-куполом. Ах, если бы они нарушили шаркову инструкцию и оставили ее здесь всего на солцикл! А теперь Старскрим остался в полной изоляции от родной планеты — приходилось полагаться лишь на себя, но что он мог? Взрывать лед в месте проклятого разлома? Взрывчатки хватало, в случае чего можно было дестабилизировать часть их запаса энергона, но так существовала опасность убить взрывом Скайфайра, если тот еще актив — сикер не чувствовал сигнала шаттла и не знал, где тот может находиться. Плавить лазером? Но их технический лазер годился только для мелкой сварки, а боевого не было. Оба зонда пропали, к тому же штрек, пробиваемый ими, был бы слишком узким, чтобы туда проникнуть, и как определить, куда направить зонд, если бы он и был? Колоть лед вручную? А если там глубина в хик или больше — на это уйдут мегациклы, а ему не хватит топлива, чтобы выжить. Запас энергона для шаттла в несколько раз превышал его собственный, но его системы не воспринимали такой тип — значит, он был бесполезен, а на проклятой планете они не обнаружили ничего, что могло бы быть преобразовано в энергию даже его проапгрейженными на такой случай конвертерами — разве только стационарными установками, которых у них не было. А на одной подзарядке от солнечных батарей, когда закончится топливо для генератора, долго не протянешь… Он мучился от собственной беспомощности, пытаясь придумать хоть что-нибудь; за стенами купола сгустилась ночь, но Старскрим не чувствовал потребности в оффлайне и снова едва не взвыл, глянув на ложемент, который они еще вчера делили на двоих. Тоска скрутила Искру, будто раздавливая в прессе — неужели он действительно потерял друга навсегда?! Нет, этого не может быть — Старскрим старался очистить от этой давящей мысли логические цепи; нужно что-то сделать, Скайфайр вернется, все станет по-прежнему… К утру он понял — выход только один. Ему надо во что бы то ни стало возвратиться на Кибертрон, а потом сюда — со спасательной экспедицией. Они привезут все нужное оборудование и сумеют найти шаттла, вызволить его из ледяной ловушки… не может быть, чтобы она стала для него саркофагом, он отказывался в это верить! Пока сохраняется хоть один бит надежды на то, что напарник жив, надо действовать. Скайфайр говорил, что планета не слишком далека от космического моста — значит, Старскрим сможет до него добраться, а там окажется на Досе и сообщит о случившейся катастрофе. Но когда сикер вывел в оперативную память координаты планеты и занялся расчетами, то похолодел от вновь нахлынувшего ужаса. Шаттл, свободно разгонявшийся в космосе до 0,95 скорости света, мог преодолеть такое расстояние меньше чем в мегацикл; сам он, в принципе, смог бы набрать в вакууме такой разгон, но необходимое ускорение, а затем торможение требовали столько энергона, сколько он не смог бы забрать с собой! А еще нужно было учесть, что характеристики их брони были совершенно разными: для сикера при такой скорости могла стать смертельной встреча на пути даже с самым крохотным фрагментом того, что называют космической пылью, ведь космос вовсе не так пуст, как считают те, кто там не бывал. На сверхпрочной броне Скайфайра после каждого перелета оставались ссадины, а сикера прошьет насквозь — а если сквозь камеру Искры? Тогда его посеревший корпус будет тысячи ворн лететь вперед, пока не попадет в зону притяжения какой-нибудь звезды и не сгорит в ней… Старскрима передернуло: дезактив сейчас почему-то был не страшен, но тогда он не сможет помочь Скайфайру! И он принялся за расчеты. В конце концов сикер просчитал, что сможет набрать возможный с его мощностью двигателей и достаточно безопасный разгон, поддерживая постоянное ускорение в течение определенного времени, затем — и это была самая опасная часть пути — войти в стазис и лететь по инерции, а на таком же расстоянии от космического моста прийти онлайн и начать торможение. При этом путь должен был занять у него больше шести ворн! И то если только абсолютно точно взять направление полета — в противном случае, даже сориентировавшись каким-то невероятным образом, он не сумеет добраться до космического моста все из-за той же треклятой нехватки топлива и будет медленно угасать в пустоте холоднее льда, поглотившего Скайфайра… Но это был единственный шанс. Все равно дезактив — в космосе или на чужой планете, и бездействия с целью протянуть собственную жизнь Старскрим себе бы не простил до самого конца. До рассвета он просидел на полу около ложемента, опустив шлем на сложенные манипуляторы. А когда над куполом занялся рассвет, Старскрим залил баки энергоном, загрузил в сабспейс столько кубов, сколько вместилось, вышел наружу и взлетел, еще раз взяв курс на север. Он ни на что не надеялся, но не мог улететь, еще раз не побывав там. Буря улеглась, и ледник по-прежнему раскинулся в светлой тишине, только уже не сверкала под солнцем ровная поверхность — она вся была изборождена, искорежена и изрыта. Ни следа того, что они были тут вместе… Старскрим опустился на изломанный лед, еще раз попробовал просканировать его в глубину — никакого ответного сигнала. Мертвое молчание белой пустыни… — Я вернусь за тобой, — произнес он вслух, будто шаттл мог слышать его, постоял еще немного и, трансформировавшись, взмыл в морозный воздух.

***

Планетоид неправильной формы, отягощенный громадой космического моста, несся навстречу, занимая с каждым кликом все больше в видеозахватах задних камер обзора — тормозя, Старскрим вынужден был развернуться в сторону, обратную курсу полета. И всю оперативную память захватывала одна-единственная мысль: он справился, долетел, добрался! Придя онлайн в мерзлой черноте космического пространства, он первым делом почувствовал боль. Система самотестирования еще продолжала работу, а Старскрим уже понял, что, скорее всего, попал-таки, находясь в стазисе, в какой-то метеорный поток, и его счастье — а может, Небо хранило его? — что так легко отделался. Кокпит был разбит, одно крыло прошито насквозь, с обшивки корпуса сорвало несколько фрагментов брони — страшно подумать, что случилось бы, лети он на скорости шаттла… Повреждения не были жизненно опасными, лишь нарушали аэродинамику, но в вакууме о ней беспокоиться не приходилось; перебитые энергонопроводы давно затянулись системами саморемонта, а остальное можно будет поправить дома. На Досе есть медотсек, но там нельзя задерживаться — прежде надо сообщить о случившемся, организовать спасательную экспедицию, а пока она собирается, заняться собой на Кибертроне и вылететь вместе с ней. Он обещал Скайфайру вернуться за ним! Старскрим трансформировался — скорость ему не мешала, он несколько раз был вынужден это проделать еще при разгоне, чтобы дозаправиться: у него не было возможности перемещать топливо из сабспейса в баки в альтформе, как у шаттла. Кубов осталась ровно половина; сикер влил в себя три, заполняя баки, вновь трансформировался, развернулся, включил турбины, передвинул заслонки, еще раз просчитал свой маршрут, сняв показатели со счетчика проделанного пути… и его бросило в шок. То ли он где-то принял слишком большой допуск в формулах, то ли координаты космического моста оказались не совсем точными, но вышел из стазиса он позже должного времени, и теперь ему не хватало топлива на торможение! Если курс был нацелен точно, его разобьет о поверхность планетоида, на котором оборудован мост. Если нет — он пронесется мимо, не сумеет скорректировать полет, потому что энергона уже не будет, и его ждет медленная гибель. Лишь мысль о том, что его актив нужен не только ему, удержала в нем рассудок. Будь что будет — повезло же ему остаться живым до сих пор, так, может, повезет еще раз?! Старскрим готов был молиться кому угодно — Небу, Праймасу, богам всех планет Галактического сообщества, чтобы случилось какое-нибудь чудо. И оно случилось. Скайфайр никогда не упоминал о том, что у звезды, в систему которой входил планетоид с мостом, есть еще и крупная планета. Возможно, шаттл счел эту информацию не слишком существенной для напарника. Но планета была, и Старскрим почувствовал ее гравитационное поле при входе в границы звездной системы. Теперь оставалось лишь отчаянно надеяться на то, чтобы движение ее по орбите было разнонаправленным с курсом, которым летел он — тогда поле тяготения планеты замедлит его, но притянуть к себе не сумеет, это Старскрим в состоянии оказался рассчитать, определив дифференциал увеличения силы гравитации. И Небо вновь услышало порожденную им Искру: планета прошла мимо в обратном направлении! Ему оставалось пролететь миллион с лишним хиков, но, проделав расчеты снова и снова, он убедился: топлива в обрез, но хватит, должно хватить! Еще несколько трансформаций, работа перегретых турбин на пределе, последний куб энергона, легкая коррекция курса, уже в визуальном режиме… … Он буквально врезался в поверхность планетоида, хвала Небу — на той его стороне, где был космический мост: внутренний монитор вновь заливало алым сигналом критического уровня топлива, и ему не хватило бы сил на облет даже этого куска камня, висящего в космосе. Когда схлынула боль от падения — он успел трансформироваться и сжаться, уберегая от травмы крылья и конечности — сикер поднялся, и площадка моста оказалась в каком-нибудь полухике. Старскрим не помнил, как добрел до нее — из последних сил, почти отключаясь от нехватки энергии. Вывод из памяти кода Доса потребовал таких усилий, будто он решал с помощью собственного процессора матрицу четвертой степени. Подключиться к системе моста сикер не смог, но код можно было ввести в панели вручную. Манипулятор трясся, и набирать код пришлось трижды, стирая неверные глифы и начиная заново. Но он справился и с этим, услышал гудение набирающего энергию для переброски моста, шагнул вперед, рухнул на металлические плитки пола и буквально вполз в открывшееся перед ним пространство, слишком огромное для него, видя лишь светящееся впереди зарево канала гипердрайва. От переброски его слегка замутило, а когда видеозахват прояснился, Старскрим осознал себя лежащим фейсом вниз на довольно грязном и выщербленном полу; кто-то бесцеремонно встряхивал его за плечи, допытываясь, кто он такой и как сюда попал… и это был вовсе не космопорт Доса! В этом сикер убедился, приподнявшись и оглядевшись: тусклый свет ламп, горевших через одну, пустой зал — ни стоек регистрации прибывающих, ни сидений и никого, кроме него и потрепанного меха, у которого со скрежетом сгибался один коленный шарнир и краска на броне облезла, открывая тронутый ржавчиной металл. Старскрим рассказал, кто он и что у него за проблема — судя по реакции, мех ему не поверил, только опасливо поглядывал на бластеры в креплениях у бедер сикера. Старскрим принялся расспрашивать его — что это за место, как ему попасть на Кибертрон, как можно скорее?! Мех разговорчивостью не отличался, отделываясь какими-то междометиями; тогда Старскрим предложил заплатить за информацию и помощь в отправке на Дос — раз тут был космический мост, значит, имелась и гиперсвязь, и можно было воспользоваться счетом в банке… Оптика меха стала поярче; он предложил пройти с ним, но встав, Старскрим понял, что сейчас свалится снова, и мех, с жалостью поглядев на него, вытащил из сабспейса куб энергона. Топливо оказалось универсальным, причем синтетиком самой дрянной очистки, но Старскрим и за это был благодарен! Энергон он втянул одним махом и пошел за своим проводником куда-то по темным коридорам. Но когда они оказались в отсеке, похожем то ли на центр связи, то ли на захудалый офис — тут были и мониторы, и типичные шкафы с датападами — и его новый знакомый (если можно было так сказать — Старскрим даже позывного его не знал) уговорил сидевшего у мониторов такого же обшарпанного и несвежего вида коллегу дать «вот этому» сеанс гиперсвязи, сикера постигло жестокое разочарование: до сайта Айаконского банка он добрался, несмотря на помехи, но и его банковский счет, и приватный ключ энергосигнатуры, служивший электронной подписью, оказались заблокированными! С ним едва не случилось истерики — в первый раз за много тысяч ворн, и теперь уже две пары синих оптик смотрели на него с сожалением, правда, смешанным с недоверчивостью. Постепенно все прояснилось. Видимо, набирая код, Старскрим все-таки ошибся: его забросило в такую шаркову даль от Кибертрона, что у него выступил конденсат под броней, едва он услышал координаты. Это была мелкая планетка, которую даже колонией назвать было нельзя — тут располагалась промышленная зона, уже давно считавшаяся не то что второстепенной, а почти заброшенной, и не закрывали ее только потому, что ресурсы планеты были выработанными не до конца, а источник энергии — дармовым: аннигиляционный генератор, питавший такой же старинный квинтессонский мост, которому соответствовал неправильно введенный код. Вот и копались здесь в шахтах до сих пор, и единственным сообщением с Кибертроном служил раз в ворн прилетавший грузовой транспорт, отвозивший туда превращенную в металл руду. Старскрима вновь охватило отчаяние — ему нужно было домой! Он был истощен, потрепан, теперь на него свалились разборки с блокировкой его гражданского аккаунта, а главное — спасательная экспедиция… Если еще не слишком поздно! Но когда сикер стал выяснять, сколько же все-таки времени прошло в мире, не подверженном временным парадоксам, ему стало еще хуже. Что случилось с ним, пока он летел в стазисе, понять было невозможно. Скайфайр рассказывал ему о встречавшихся в космосе мигрирующих областях гравитационных аномалий, искажающих пространство и время; если на пути сикера попалась такая, то оставалось совершенно неясно, как его могло оттуда выбросить, причем на прежний курс, а не в какую-нибудь параллельную вселенную, но если так — это пришлось признать нереальным везением, потому что для всех живущих по обычному счету времени с момента их отбытия в экспедицию прошло около полутора тысяч ворн! А у него самого сбился внутренний таймер, так что он не мог даже предположить, сколько по собственному счету провел в полете, да это было и не важно… Старскрим принялся просить, чуть ли не умолять, чтобы его отправили на Кибертрон; оба меха посмотрели друг на друга с сомнением, а на него — с еще большим и ответили, что этот вопрос может решить только начальник промзоны. Сикер тут же попросил, чтобы его отвели к начальнику — и этот вопрос потребовал долгих предварительных согласований, а когда начальник все-таки соблаговолил принять свалившегося невесть откуда незнакомца и выслушать его отчаянный рассказ, то все с той же гримасой недоверия покачал головой и процедил сквозь денты, что такую ответственность в отношении неизвестно кого взять на себя не может и обязан доложить по гиперсвязи своему начальству, а там уж как решат. Старскрим едва не выхватил бластеры, да вовремя опомнился: убийством он лишь сделал бы хуже себе, а запугать группу собравшихся в кабинете начальника мехов явно бы не получилось: сикер был совершенно очевидно слаб, чтобы взять верх, тем более здесь присутствовала вооруженная охрана. Единственное, что предложил ему начальник промзоны, — это техосмотр в их ремблоке, но Старскрим отказался, упорно твердя, что ему нужно как можно скорее попасть на Кибертрон, и это все! Но его требования ни к чему не привели. Сикера отправили вон из кабинета, и все тот же мех, который первым встретился ему у космического моста, снова пожалев его, дал ему еще куб того же отвратительного энергона и предложил, пока суд да дело, ночевать в какой-то пыльной подсобке. Так Старскрим и провел почти декацикл, все пытаясь узнать, решен ли его вопрос и как можно попасть домой. Но за это время никто так и не сказал ему ни слова, а вероятнее всего, никуда о нем и не доложили; только раз явился охранник и не слишком уверенно объявил, что начальник промзоны приказал сикеру сдать оружие. Воссианские законы здесь, разумеется, не действовали, но Старскрим предъявил карту-разрешение на ношение оружия вне Кибертрона, которую всегда носил при себе, и самым решительным тоном отказался подчиниться. Местные секьюрити, похоже, не обладали служебным рвением — охранник только пожал плечами: «Ладно, скажу там…» — и больше к сикеру с этим не приставали. Чем дальше, тем меньше в нем оставалось терпения и все мрачнее обрисовывалась перспектива. Космический мост был открыт только на прием — эту опцию отключить было нельзя, но переброска с него разрешалась лишь для грузового или служебного транспорта компании, которой принадлежала промзона. Старскрим пытался уговорить своего первого знакомого, оказавшегося как раз техником, обслуживающим мост, один-единственный раз нарушить инструкцию, обещал щедро отблагодарить, как только разберется с причиной блокировки своего счета, но тот наотрез отказывался — до дезактива боялся потерять работу. Сикер попробовал выпросить еще один сеанс гиперсвязи, надеясь послать обращение в отдел администрации Прайма, ведавший гражданскими аккаунтами, и заработал лишь новый шок: на него посмотрели как на поехавшего процессором. «Какого Прайма? — услышал он в ответ. — Кибертроном правит Сенат, нет у нас никакого Прайма». Да что же произошло, пока его не было на родной планете?! Впрочем, разбираться было не время, сейчас нужно было попасть домой! Старскрим то едва не выл от бессилия, возвращаясь в свою каморку, то его накрывала ярость, и в такие моменты он готов был разнести в шлак всю эту шаркову планету — но все было тщетно, и порывы остервенелой злобы гасли точно так же, как и приступы безысходного уныния. Его из милости подкармливали, но на скудном пайке, перепадавшем далеко не так часто, как требовалось корпусу в режиме регенерации, он едва таскал ноги. Старскрим попытался было еще раз поговорить с начальником, попросить какую-нибудь временную работу, чтобы хотя бы выжить, но получил очередной отказ: вакансий в конторе для него не нашлось, а для работы в шахтах он не годился. К тому же техник посоветовал ему туда и не соваться: шахтеры, сказал он, народ еще тот, и сикеру они найдут уж известно какое употребление… Не заложников же было брать: таким путем приказать активировать мост и попасть на Дос, возможно, и удалось бы, но на Кибертроне Старскрима наверняка бы ждала полиция и тюрьма. Приходилось ждать случая, сгорая от злого нетерпения. И снова ему повезло: в промзону прибыл согласно расписанию очередной транспорт за металлом. Старскрим услышал суету, поднявшуюся в коридорах, и, поняв, в чем дело, возблагодарил Небо: попади он сюда чуть позже, и пришлось бы ждать следующего еще целый ворн, а это был, похоже, единственный шанс! Им сикер и воспользовался, тем более что команда и охрана шаттла повели себя абсолютно беспечно, надравшись, пока шла погрузка, с коллегами из промзоны до состояния металлолома. Похоже, такое поведение входило у них в обычай, а начальство закрывало на это оптику; судя по всему, никто даже никого не предупредил, что в зоне находится посторонний, а возможно, этот факт нарочно скрывали, чтобы избежать разборок. Что ж, бардак сикеру оказался на руку: когда закончилась погрузка и шаттл, на вид ветхий и летавший на честном слове, остался без присмотра, он пробрался в грузовой отсек и пристроился за контейнерами с металлом. Клаустрофобия ему не грозила: дела у компании шли плохо, и огромный трюм шаттла, видавшего лучшие времена и гораздо больший объем груза, оставался не заполненным и наполовину. Еще половина стандартного солцикла приводящего в бешенство ожидания — видимо, пока команда протрезвеет, — и транспорт тронулся в путь. На Досе он разгружаться не стал; в принципе, Старскрим ожидал этого — металл должен был быть отправлен туда, где в нем нуждались, на какой-нибудь завод на Кибертроне, но куда именно? Если куда-то в промышленные пригороды Каона, то добираться до Айакона придется через половину планеты! А названия компании, которой принадлежали промзона, шаттл и, возможно, заводы, он раньше никогда не слышал и не мог даже предположить, где она базируется. Оказалось, в Полигексе — могло быть и хуже; улучив момент и выбравшись из шаттла, Старскрим постарался поскорее выскользнуть из зоны разгрузки, а впрочем, если на него и обращали внимание из-за альтформы, то никто ему слова не сказал: в компании царил полный разброд, и никому ни до чего не было дела. Неудивительно, что все у них шло так плохо… Пробитое крыло едва держало Старскрима в воздухе, аэродинамика позволяла набрать только пятую часть обычной скорости, и топлива было в обрез: два куба универсального синтетика он, как ему ни было противно красть, стащил со стола в каком-то попавшемся на пути пустом отсеке с открытой настежь дверью. Но без удостоверения личности и без денег Старскрим не мог ни воспользоваться услугами госпиталя, ни купить энергона… Он добрался до Айакона только к позднему вечеру, хотя транспорт прибыл в Полигекс рано утром; официальные учреждения все равно были уже закрыты, и сикер отправился в единственное место, куда мог пойти. Собственной кварты в Айаконе у Старскрима не было; он рассчитывал когда-нибудь ее приобрести, и у него уже сложилась приличная сумма на счете, однако сикер не слишком сильно себя ограничивал в прочих тратах, и ему хотелось чего-то лучшего, чем то, что он мог купить за имеющиеся деньги. Ради хорошего жилья стоило подождать, а пока Старскрим снимал то одну, то другую кварту, прекращая договор аренды на время экспедиций — зачем было платить лишнее? Сабспейс-контейнер со своим имуществом он оставлял у Скайфайра, и к нему же оба возвращались из дальних полетов. Сикер проводил у шаттла одну-две ночи, пока не находил подходящий вариант нового жилья, и Скайфайр залогинил его в систему безопасности кварты как постоянного гостя, чтобы он мог приходить и уходить когда вздумается, да и не только для таких случаев. Сейчас это оказалось спасением: в кварте был запас энергона, и там можно было отдохнуть и нормально перезарядиться. Консьерж в холле, на удивление, остался тот же самый, что и при их отлете. Он посмотрел на Старскрима с удивлением — уж слишком изможденный у сикера был вид, да еще повреждения корпуса — однако узнал его и препятствовать ему не стал. Но оказавшись в кварте, Старскрим снова едва не взвыл — так все напоминало ему об ее владельце! Их долгие вечера, проведенные за книгами или в дружески-научных дискуссиях, рассказы Скайфайра о дальних планетах и прошлом Кибертрона, разговоры о чем угодно — не сосчитать, сколько у них было тем для обсуждения, моменты близости, непередаваемое ощущение полного доверия и понимания… неужели все это ушло и никогда не вернется?! Нет, не может быть! Завтра же он возьмется за организацию спасательной экспедиции! Он сумел преодолеть парсек с третью на собственных крыльях — на все остальное точно хватит сил!.. Старскрим заправился — для него Скайфайр всегда держал в запасе воссианское топливо, — отмылся, еще раз заправился — энергон будто в подпространство утек — и попытался уйти в спящий режим, но так и не смог: не давали ни воспоминания, ни лихорадочная работа процессора над предстоящей задачей. Когда он все-таки провалился в поверхностный оффлайн, то снова, как и весь предыдущий декацикл, услышал грохот рушащегося льда и вой бури, увидел сходящиеся стены пропасти, внизу которой ждал дезактив — и его выбросило онлайн, уже до утра. Наутро в самом начале рабочего дня Старскрим был уже в институте и первым делом, не заходя даже в свой кабинет, отправился к директору. В коридорах многие были ему незнакомы, а те, кто знаком, смотрели на него как на призрак — он думал, из-за разбитого кокпита и едва начавших затягиваться пробоин в крыле и корпусе. Секретарь директора при виде него вскочил из-за стола со странным выражением на фейсплейте, смесью изумления и, кажется, испуга, но Старскрим, не обращая на него внимания, открыл дверь кабинета. Директор тоже вначале едва не выронил стилос из пальцев, но тут же глянул на сикера с брезгливым возмущением. — Надеюсь, вы объясните ваше отсутствие в течение полутора тысяч ворн? — неприязненно процедил он. Старскрим принялся объясняться; директор слушал его со все возрастающим недоверием. — Изложите все это в докладной на мое имя, — наконец оборвал он просьбы сикера об отправке спасательной экспедиции, — разберемся. Пока же хочу известить вас, что вы объявлены пропавшим без вести и, как следствие, приостановлены в гражданских правах, — это Старскрим уже знал и без него. — Решите этот вопрос, а там посмотрим, что с вами делать. — Да не со мной! — воскликнул Старскрим. — Говорю же вам, нужно послать спасателей, пока не поздно! Может быть, мне нужно обратиться куда-то еще? — он из последних сил старался быть вежливым, хотя ему хотелось как следует приложить кулаком по этому равнодушному фейсплейту. — Это не вашей компетенции дело, — бросил директор. — Свободны. И прошу вас в следующий раз явиться… — он покосился на кокпит сикера, — в подобающем сотруднику научного учреждения виде. — Докладную я принесу сегодня же, — угрюмо ответил Старскрим и развернулся к выходу. Сикер рассчитывал пройти в свой кабинет, чтобы написать докладную: пусть прошло полторы тысячи ворн, он не позволит себе терять ни джоора! Коридоры в отделе были пусты, и Старскрим сначала даже засомневался, туда ли попал: отделка стен изменилась, с пола были убраны покрытия из металлоткани, так что каждый его шаг отдавался четким звоном. Золотая табличка с двери Скайфайра исчезла, а на его собственной красовалась другая: «Заведующий отделом. Секретарская». Старскрим распахнул дверь; незнакомый небольшой мех с легкой колесной альтформой вскинул фокус ему навстречу. — Доброе утро, что вы хотели? — Мне нужен заведующий, — мрачно произнес Старскрим, уже начавший понимать, что все изменилось и кабинета он, похоже, лишился. — Я доложу, — кивнул мех и скрылся за той самой дверью, о блокировке которой в свое время так беспокоился Старскрим; теперь она вновь работала, соединяя два отсека. Сикер, стиснув денты, упер нетерпеливый фокус в окно. О том, что здесь когда-то был его отсек, не напоминало ровным счетом ничего. Исчезли его дипломы со стен, вместо классического стиля драпировки оконный проем прикрывали скучные стандартные жалюзи, и мебель стояла другая. Однако Старскриму было не до сожалений об утраченном кабинете: он думал лишь о том, где сейчас можно будет поработать: писать объемный документ на планшете было неудобно. Секретарь открыл дверь и пригласил его в кабинет. Новый заведующий был тоже какой-то мелкий, и фейсплейт его с близко посаженными линзами напоминал мордочку турбокрысы. И тут вся обстановка сменилась — ни эксклюзивного стола Скайфайра, да он был бы слишком велик для этого меха, занявшего его место, ни уютного уголка, в котором проходили планерки, больше похожие на беседы… Здесь первым вопросом тоже было: «Чего вы хотели?» Старскрим объяснил ситуацию как мог короче и попросил предоставить ему хотя бы временно какой-нибудь терминал. — Вот как… — сокрушенно покачал головой заведующий. — Очень жаль, очень жаль, что с уважаемым академиком Скайфайром такое случилось! — однако в тоне его так и слышалась фальшь: уж явно эта турбокрыса не желала возвращения того, кому придется уступить должность. — Конечно, раз вы возвращаетесь на службу, вам будет предоставлено рабочее место… но не сегодня. Это же надо оформить, согласовать, технические вопросы, в конце концов… у нас сейчас полный штат, и боюсь, свободного терминала мы не найдем. Да и вам, я смотрю, надо бы заняться своим техническим состоянием… — Я знаю это без вас, — отрезал Старскрим и вышел, не попрощавшись. Никуда больше не заходя, он улетел в кварту Скайфайра, написал докладную — на компьютере шаттла у него имелся аккаунт — и вернулся в институт к директору. Тот принял датапад, на настояния сикера скорее дать делу ход пробормотал: «Непременно», а Старскриму посоветовал заняться собой и выйти на работу, когда будет возможность. Никто его здесь не ждал, никто ему был не рад — да шарк с ним, только бы поскорее была организована спасательная экспедиция! День перевалил за середину, но время еще было, и Старскрим направился в департамент, ведавший гражданскими состояниями. Айакон под его крыльями был вроде все тот же — и не тот: будто какая-то темная аура повисла над столицей, еще больше распластав ее по земле и затормозив в ней жизнь. Меньше стало народу на улицах, и альтформ, и пеших; потускнели бронепластовые «рукава», заключавшие в себе автострады, прорезающие город, и величественный Дворец Праймов выглядел каким-то потертым. На фасаде его появились золотые глифы — «Сенат Кибертрона». Видно, в дальней колонии Старскриму сказали правду: все изменилось, и власть в том числе. Административные службы, ведущие прием граждан, впрочем, места не сменили, по-прежнему располагаясь в левом крыле огромного здания. Вот здесь посетителей было хоть отбавляй, все с озабоченно-мрачным выражением на фейсплейте, и Старскриму пришлось переждать изрядную очередь, прежде чем попасть в нужный кабинет. Зато там его задержали недолго: выслушали, отправили на процедуру идентификации личности по энергосигнатуре Искры, а после прямо в его присутствии реактивировали его гражданский аккаунт, сняв статус «пропавшего без вести». День клонился к вечеру; Старскрим вернулся в кварту Скайфайра, провел еще одну ночь почти без оффлайна, а наутро полетел в госпиталь, где в дополнение к положенному по страховке обслуживанию оплатил экстренный ремонт. Выйдя из ремблока, от реабилитационного курса сикер отказался: летать он уже мог по-прежнему, а пока соберется экспедиция, все полностью восстановится… На следующее утро он снова был в кабинете директора института. После разговора с директором у Старскрима появился проблеск надежды: тот сообщил ему, что докладная от администрации института в соответствующий департамент Сената послана, и теперь нужно ждать ответа. Состояние корпуса сикера сейчас не могло вызвать никаких претензий, и директор, вызвав уже знакомого ему заведующего его прежним отделом, распорядился оформить возвращение старшего научного сотрудника Старскрима на службу. У обоих, и директора, и заведующего, было такое выражение, будто бы оба думали: «Лучше бы ты и не возвращался…» Ему отвели место в каком-то кабинете; часть сотрудников оказалась незнакомой, часть — прежней, но из тех, с кем раньше Старскрим особой дружбы не водил либо был вовсе в натянутых отношениях. Он поинтересовался судьбой своих личных вещей, остававшихся в прежнем кабинете; доискиваться пришлось долго, но в конце концов выяснилось, что все отнесли на склад, «до востребования». При востребовании обнаружилось, что многого недоставало — в основном мелочей поценнее; пропаже кое-чего в другое время Старскрим бы искренне огорчился, но сейчас принял факт равнодушно: он жил лишь одной мыслью и надеждой. Тема его давно была закрыта и вычеркнута из планов института; тем не менее он попытался продолжить работу с того места, на котором закончил, улетая, но очень скоро понял, что процессор не обрабатывает информацию, так что работа его в этот период была лишь видимостью, а впрочем, никто с него ничего и не спрашивал. Кто-то явно переговаривался по внутренней связи на его счет, кто-то пытался расспросить о подробностях экспедиции и несчастного случая, но говорить об этом Старскрим не мог; пару раз он сорвался на грубость, не слишком сам того желая, и от него отстали. В общем, дни для него протекали попусту. Вечерами в кварте Скайфайра, которую у него так и не хватало духа покинуть, будто с переездом порвалась бы еще одна ниточка между ними, он искал информацию о том, что же все-таки случилось на Кибертроне за эти полторы тысячи ворн. Сведений нашлось не так уж и много: создавалось впечатление, что часть данных, особенно репортажей «по горячим следам», была стерта, а оставалось в основном позднейшее изложение событий — явно в том ключе, какой угоден был теперешнему правительству. Убийство Сентинела, последнего Прайма Кибертрона, которое случилось около трехсот ворн назад, объявлялось делом рук преступной группы мехов из Каона, подкупленных инопланетянами, соперниками Кибертрона в давнем конфликте за одну из необитаемых звездных систем, обладавшую значительными и ценными ресурсами. Убийц, конечно, казнили, с планетой, якобы подославшей их к Прайму, началась «война возмездия»; велась она до сих пор, но настолько вяло, да и представленная официальная версия смотрелась такой прилизанной, что Старскрим, отлично научившийся читать между строк, сразу понял, что истина должна выглядеть как-то по-другому. Как — оставалось лишь догадываться, но перед их со Скайфайром отлета с Кибертрона в обществе ходили слухи о том, что Сентинел Прайм на самом деле не владеет мудростью древних через Матрицу Лидерства, а кое-кто и вовсе поговаривал, что Матрица в груди Сентинела — фальшивка, а сам он не ее Избранный, а всего лишь ставленник Сената; что Сенат стал раскалываться на группировки, каждая из которых жаждала полностью захватить власть, а Прайм, естественно, противился любым ограничениям его полномочий и вел свои политические игры с риском когда-нибудь доиграться… Вполне возможно, что и доигрался: к слухам Старскрим всегда относился со скептицизмом, которого те заслуживали, но признавал, что порой в них могла скрываться доля правды. Верный правилу, принятому научным сообществом всей Галактики — пользоваться при возможности информацией из первоисточников, а не кем-то уже обработанной — Старскрим стал рыться в правительственных архивах, читая официальные сводки о состоянии дел на Кибертроне, те, что были в открытом доступе. Их анализ, разумеется, не открыл ему оптику на то, что случилось с последним из Праймов, но помог понять, насколько ухудшилась и накалилась обстановка за то время, пока его здесь не было. Экономика балансировала на грани: производство шло по пути удешевления за счет чего бы то ни было, сокращалось число рабочих мест, ни о каком продолжении космической экспансии не было и речи, с каждой сотней ворн снижались объемы потребления жизненно важных вещей вплоть до энергона, потому что инфляция росла немыслимыми темпами. В колониях то и дело вспыхивали мятежи, на подавление которых бросали то одну, то другую армаду воссианских ВВС, будто сикеры-офицеры нанимались служить в полиции. Бунты периодически возникали, судя по всему, и на самом Кибертроне, только здесь информации находилось еще меньше, и вся она была косвенной. И лишь в материалах Сената, отправляемых в СМИ, все было безмятежно: судя по ним, сенаторы работали двадцать восемь джооров в солцикл, улучшая благосостояние народа. Во сколько раз оно «улучшилось», Старскрим мог видеть и сам, сравнив цены на энергон с теми, что запомнил полторы тысячи ворн назад. В прежние времена он не слишком задумывался над тем, как живет Кибертрон — у него-то самого дела шли неплохо, а теперь к постоянному напряженному ожиданию новостей из научного департамента Сената относительно поисков Скайфайра добавились еще и невеселые размышления о том, что происходит вокруг… А новости появились только через почти два декацикла. Старскрим ежедневно являлся к директору, спрашивая, нет ли ответа из департамента, так что тот уже, похоже, приказал секретарю не пускать к нему надоедливого сотрудника под любым предлогом — да только все было тщетно, Старскрим каждый раз добивался приема, но каждый раз получал отрицательный ответ. «Когда вы обретете подобающее терпение… это же Сенат! вы должны понимать!.. вы попусту тратите время свое, мое и хотите того же от государственного департамента?!» В конце концов взбешенный Старскрим выпалил в фейсплейт директору: «Вас бы в этот ледник!» — а реально он страстно желал бы сделать и с ним, и с чиновниками из департамента что-нибудь и похуже. Но в одно утро к нему подошел секретарь директора и передал персональное приглашение на внеочередное заседание Ученого совета. Старскрим встрепенулся: наверняка пришел ответ из Сената, и на совете будут обсуждать снаряжение экспедиции! Он еле дождался означенного времени, влетел в зал едва ли не на крыльях, но уселся сзади — членом Ученого совета он не был, так что решил больше никого не злить, хотя тема заседания, как он полагал, касалась его более прочих. Директор, по-прежнему бывший председателем Ученого совета, поднялся с места, напустив на себя строгий и какой-то пасмурный вид. — Глубокоуважаемые коллеги, сегодняшнее заседание посвящено памяти сотрудника нашего Института, много тысяч ворн освещавшего его своим научным талантом и авторитетом. Позвольте с прискорбием официально известить вас о гибели в межпланетной экспедиции действительного члена Научной Академии Кибертрона, члена-корреспондента Галактической Академии наук, бывшего заведующего отделом эволюционной ксенобиологии профессора Скайфайра… Старскрим остолбенел, не веря собственным аудио. Что такое говорит этот шарков хвост?! С чего он взял, что Скайфайр погиб?! Ведь это же не так! По крайней мере, тому нет никаких доказательств… И тут с совершенной ясностью сикер осознал — никто не собирается отправляться на поиски его напарника! Да и собирался ли? Им проще признать его гибель, чем возиться с организацией спасательной экспедиции. А значит, он ждал и надеялся зря! Зря тратил время, зря писал эту шлакову докладную… Был ли ей вообще дан ход? Может, ее никто и не отправлял в Сенат? Может, его просто все это время дурачили и руководство Института решило попросту замять это дело, не доводя его до высших инстанций? И ведь какой прекрасный шанс избавиться от знаменитого, ценного, но такого неудобного сотрудника!.. Сикером овладело бешенство. Он сам не помнил, как вскочил на ноги, вздергивая крылья в боевую позицию. — Это ложь! Скайфайр не погиб! Я в этом уверен, я был там! А если вы признаёте погибшим меха, не приводя к этому никаких доказательств, то это подлог и преступление! И вам придется за это ответить! На него оглянулся почти весь зал, зашумев сдержанными голосами, а кто-то смотрел молча, но укоризненно — как можно себя так вести! И лишь несколько сочувствующих взглядов среди общего осуждения… Директор немного помолчал, никак не отреагировав: похоже, он ждал чего-то подобного. — Старший научный сотрудник Старскрим, сядьте на место или выйдите из зала, — наконец промолвил он. — К вашему сведению, профессор Скайфайр признан погибшим не нами, а научным департаментом Сената на основании фактов, изложенных в вашей, — он сделал особый упор на эти слова, — докладной. Ее сочли свидетельскими показаниями, раскрывающими объективную картину произошедшего, и сделали вывод, что, как ни жаль, но шансов выжить у профессора Скайфайра не оставалось. Не нам спорить с профессиональными экспертами Сената. — Я хочу видеть ответ департамента! — уверенный, что ему лгут, со злой настойчивостью потребовал Старскрим. Директор нервно дернул плечом и поджал губы. — Хорошо. После заседания зайдите ко мне, я вас ознакомлю. Учтите, что я делаю это в порядке исключения: вы не родственник профессора Скайфайра и не бондмейт, — в зале кто-то уничижительно хмыкнул. — А сейчас настоятельно прошу вас соблюдать порядок! Весь кипя от ярости, Старскрим сел на место, но когда директор вернулся к своему некрологу, сикер снова вскочил и, не в состоянии это выносить, демонстративно покинул зал, решив дождаться директора снаружи и во что бы то ни стало заставить его предоставить ему так называемый ответ департамента. Ждать пришлось недолго: видимо, времени на то, чтобы отдать дань памяти профессору Скайфайру, много не предполагалось, а демарш Старскрима, возможно, сократил его еще больше. Сотрудники Института выходили из дверей зала, бросая косые фокусы на стоящего в холле сикера, правда, кое-кто быстро отводил оптику, встречаясь с его огненным взглядом. Директор вышел последним, и при виде Старскрима фейсплейт его застыл маской холодной неприязни. — Идемте, — бросил он и двинулся вперед, Старскрим последовал за ним. В кабинете директор прошел за свой рабочий стол, порылся в стопке датападов, вытащил один и почти бросил его перед сикером. — Изучайте. Старскрим взял в руки официального вида датапад, активировал, быстро пробежал взглядом формально-многословную шапку документа, продрался через сухое и казенное изложение сути и лишь в конце увидел резолюцию, от которой выступил холодный конденсат под броней, а глифы запрыгали перед сбившимся фокусом: «…ввиду изложенных фактов признать действительного члена Научной Академии Кибертрона, члена-корреспондента Галактической Академии наук, заведующего отделом эволюционной ксенобиологии профессора Скайфайра погибшим. Организацию поисково-спасательной экспедиции считать нецелесообразной». Отказываясь верить своей оптике, Старскрим вновь и вновь перечитывал жуткие в своей холодности и бездушности строчки, практически утверждающие приговор его другу и коллеге. Этого просто не могло быть! Скайфайр столько сделал для Кибертрона, для его процветания и величия, увы, ныне уже потускневших… Его открытия и исследования способствовали развитию науки планеты, столько раз он рисковал своим активом, а теперь… Как они могли?! Как?!.. Из оцепенения его вывел ледяной голос директора. — Убедились? Теперь слушайте меня. Я больше не намерен терпеть ваших выходок. Я сделал вам одолжение, пригласив вас на заседание, проявил поблажку вашему желанию скорее узнать результат нашей докладной в Сенат, а вы… что это вы устроили?! Где вы воспитывались?! В первый и последний раз беру в штат представителя вашей расы и сделанную ошибку исправлю немедленно! — он достал из холдера еще один датапад, пустой, и тем же жестом толкнул его по столу к Старскриму. — Вы сейчас же, не выходя из этого кабинета, напишете заявление на увольнение. Искренне советую понять, что тем самым я проявляю к вам исключительное снисхождение. Старскриму очень хотелось запустить датападом с ответом от департамента прямо в фейсплейт директора, но он сдержался. — Я напишу заявление, — кладя, чтобы не поддаться искушению, датапад на стол, твердо ответил Старскрим. — Но только после того, как вы отправите в департамент прошение на пересмотр позиции по делу Скайфайра. Вы можете донести до правительства всю значимость его заслуг, попытаться убедить в незаменимости профессора, в конце концов, лично ходатайствовать об организации его поисков, пообещать максимальную помощь со стороны Института. Вы можете… — Это вы что же, условия мне ставите?! — прервал его посеревший от злости директор. — Или собираетесь учить меня, что мне делать?! Какая наглость! Это же вы, вы и никто иной, виноваты в гибели профессора Скайфайра! В ваших должностных обязанностях как его напарника по экспедиции значилась охрана его жизни — так или нет? Вы для чего проходили спецкурс при Военной академии?! И позаботиться о приборах было вашей обязанностью — вашей, а не его! Это вы должны быть сейчас на его месте! И вы же мне смеете указывать… Одно мое слово — и вы пойдете под суд! И будьте спокойны, вас однозначно признают виновным! Но я не хочу бросать тень на доброе имя возглавляемого мной учреждения, поэтому даю вам шанс. Однако если вы сейчас же не напишете заявление… Старскрима будто расплавленным свинцом обожгло. Обвинение директора ударило по самому больному, самому уязвимому. А действительно, все ли он сделал, чтобы спасти напарника? Вновь ярко, будто это было только вчера, вспомнился лишающий разума ужас перед сходящимися ледяными стенами. Может, если бы он преодолел его, не сбежал, а рванул вниз… Процессор подсказывал ему, что тогда они были бы погребены в ледяном саркофаге оба, но что-то мешало признать такую версию за неоспоримый факт, мучило мизерным, но неиспользованным шансом на спасение того, кого он считал своим самым близким другом… — Я пойду под суд, — сдавленно проговорил Старскрим. — Я признаю любую вину. Только помогите спасти Скайфайра! — Дело закрыто, — отрезал директор. — Пишите заявление и убирайтесь! — Да катитесь вы… — дальше последовало непечатное пожелание директору отправляться в известном направлении — сдерживаться Старскрим больше не считал нужным. — Никакого заявления я писать не стану! А Скайфайра буду искать без вас! Не дожидаясь ответа онемевшего от бешенства директора, Старскрим вскочил, круто развернулся на дожигателях, и, сам кипя от ярости и жалея, что все-таки не запустил датападом в этого оплавка, стремительно покинул кабинет. Он собирался бороться и был уверен, что все у него получится, пусть даже без помощи института. Ничего, найдутся и другие пути! И когда он отыщет Скайфайра, тогда все будет хорошо, все будет как прежде, и он избавится от этого жгущего Искру чувства вины. Только тогда, и ни кликом раньше…