Любви никто не учит

I gave my heart Speedin' car goin' 90 in the rain. She took my heart, filled it with nothin' but pain. This beat in my dance is not for romance I wanna stay but, playboys, we don't dance, dance, dance. Я отдал свое сердце Машина разгоняется до 90 градусов под дождем. Она забрала мое сердце, наполнив его ничем, кроме боли. Этот ритм в моем танце не для романтики Я хочу остаться, но, плейбои, мы не танцуем, не танцуем, не танцуем. Tory Lanez — The Color Violet Томас всем сердцем не хотел приходить на вечеринку. Он мысленно проклинал Терезу за то, что та буквально вытащила его под руку из уютного теплого дома, нарушив планы вечера пятницы. Девушка настырно не оставляла друга в покое ни на минуту, прожужжав все уши о том, что будет весело и стоит развеется перед заключительными экзаменами. Сейчас он смиренно ждал её, словно преданная собака своего хозяина, сидя на бордовом диванчике — стоял в самом дальнем углу комнаты — обделанного бархатной тканью с позолоченными подлокотниками. Рядом сидел парень, на коленях которого удобно устроилась симпатичная блондинка с эффектной фигурой. Та, в свою очередь, что-то увлеченно тараторила, не забывая при этом эмоционально размахивать руками. Томас, молясь как бы не отхватить по лицу, вжался в спинку софы. — Держи, — спасительный силуэт Терезы предстал перед глазами. В руках красовались два красных пластиковых стаканчика. — Что это? — подняв глаза, брезгливо бросил, поглядывая сначала на одну руку, затем на вторую. — Честно? Понятия не имею, — неловко улыбнулась. — Кажется, крепкий алкоголь, смешанный с апельсиновым соком. Однако вкусно! Ты должен попробовать! — словно в подтверждение своих слов, сделала жадный глоток. — Я не буду, — поморщился. Томас не любил алкоголь — считал, что это отрава и от него затуманивается разум. — Тем более неизвестно, что туда добавили. — Ох, не будь занудой, Том! Давай хорошо проведем время, — девушка присела на корточки, — когда мы ещё сможем так беззаботно веселиться? Разъедемся в университеты, и пиши пропало! Услышав последнее предложение, взгляд юноши сменился на более мягкий, понимающий. Ведь правда, когда они ещё смогут вот так проводить время вместе? От таких мыслей в глазах неприятно защипало. Том тяжело проглотил слюну и поморгал, чтобы прогнать подступающие слёзы. Это последний год старшей школы, после чего друзья разъедутся по штатам в высшие учебные заведения. Видеться смогут изредка — лишь на каникулах. — Только сегодня, только ради тебя, — парень был немногословен и необычайно тихим. В спокойные дни, в комфортной обстановке, слова из его уст прорывались нескончаемым потоком. — Я это ценю, правда, — свободной рукой погладила колено. Томас почувствовал, как его тело окатили блаженные мурашки. Только сейчас он заметил макияж спутницы. Чёрные тени утонченно подчеркивали красоту голубых глаз, придавая им, и без того, очаровывающую глубину. Серебряные блестки неряшливо осыпались крупными хлопьями под глазами. Всегда прекрасная, всегда очаровательная. От таких мыслей сделалось невероятно дурно. Щеки зарделись от смущения. Нравилась ли Тереза Томасу? Да. Пытался ли он спрятать чувства в потаенный уголок души под неприступный замок, не забыв выбросить ключ подальше? Да. Перешагнув через самого себя, свое жалкое сердце, парень решил игнорировать влюбленность, боясь потерять дружбу с таким обворожительным и уникальным человеком, как Тереза. Думал на протяжении трёх лет, с начала знакомства, что стерпится-слюбится, да как бы не так. Выхватив алкоголь, осушил половину содержимого так, словно его мучила нестерпимая жажда. Бедняга лишь искал спасение в напитке от нахлынувших эмоций и неразделенной любви. От оставшегося, непривычного для него, привкуса, поморщился, одновременно удивляясь тому, как подруга смогла выпить это залпом, минутой ранее, никак не меняясь в лице. Даже несмотря на то, что спиртное разлито не в чистом виде, отходить пришлось приличных пару секунд, но после, словно в награду за страдания, по телу разлилось приятное, успокаивающее тепло. — Пойдем. Хватит здесь сидеть, — не скрывая радости, приподнялась, не забывая потянуть Томаса за собой. Ньют с раздражением наблюдал со второго этажа за дрыгающимися, обжимающих друг друга, телами, опершись на перила из изысканной белой древесины, которое служило защитой от падения. От всего шума и гама — громкой музыки, голосов и дикого гогота — боль в голове пульсировала барабанным боем, с каждым ударом отдавая все сильнее в виски, настолько, что, казалось, вот-вот и башка взорвется. Вдобавок ко всему прочему, на тренировке парень получил травму, от чего нога неприятно ныла, что добавляло большего дискомфорта, чем могло быть. — Вот ты где! — слева над ухом раздался знакомый голос. — Мы с парнями тебя потеряли. Даже начали думать о том, что ты ушел домой! — Я бы с пребольшим удовольствием, честно, — Ньют развернулся к другу, — да только вот хочу подождать, пока Фрайпан напьется и начнёт чудить, как обычно, — вспоминая пьяный гон последнего и то, что он вытворяет не на трезвый ум, невольно улыбнулся, зная, что снимет очередной компромат в качестве, так сказать, компенсации за то, что его притащили сюда силком. — Я нашел ещё одну причину, по которой ты точно останешься, хотя, вероятнее всего, тебе будет плевать, — наигранно вздыхая и придавая голосу излишнюю драматичность, отвернулся. — Минхо, завязывай придуриваться и переходи сразу к делу, — закатив глаза, устало проговорил. — Какой нетерпеливый, — фальшиво цокнул, мысленно поставив себе пять с плюсом за то, что уловка сработала. — Я видел Томаса с его девчонкой.