Взглянуть на Ангела

      Роджерс лежал на своей ободранной кровати, левая нога свисала на пол, а взгляд направлен в окно. Он уже столько лет живёт в этом лесу, но до сих пор не понимает, как тот устроен. Это вроде мира внутри мира, только более страшного, пустого.       Парень и не заметил, как зима добралась сюда. Здесь никогда не было заснеженных гор или пушистых сугробов, но зато холод был настоящим. Тоби поджимает ранее спущенную ногу и ложится на бок, свернувшись в комочек. Вообще, в особняке всегда холодно, но к этому быстро привыкаешь. Оконное стекло покрылось узорчатой коркой изо льда, а на подоконнике стояли ещё по осени сорванные цветы в старенькой вазе. Такие не растут в этом лесу, парень сорвал их во внешнем мире. Он думал о том, что они существуют и, кажется, уже мертвы. Стебли опираются на стенки вазы и стоят, а иссохшие пожелтевшие бутоны наклонились. Они тянутся в низ, прямиком к смерти. Уже давно мертвые, но всё ещё продолжат быть.       «Как и я, наверное».       Он никогда не любил только сорванные цветы. Их корни остаются в земле, а сами растения оказываются у Тоби в руках. Они только делают вид, что ещё живы. Красиво выглядят, благоухают. Обычно парень приходит домой и ставит их в вазу, но никогда не наливает воды, ведь ждет пока они высохнут.       Разумеется, ему, как и многим другим, больше нравится их «живой» вид, но ему беспокойно когда уже мёртвые цветы выглядят ещё живыми.       Тоби всегда с нетерпением ждёт когда они уже, наконец, завянут. Роджерс, словно потерявшись в собственной голове, ещё долгое время смотрит на этот засохший букет. Зачем он постоянно рвет цветы? Для чего?       Холодно.       Закрыл глаза.       Он мертв уже пару лет, но навеки застрял в 19-летнем теле под влиянием Безликого Господина. Он умер в этом доме. Все, кто умирают в этом месте, навеки в нём и остаются. Однако, среди местных обитателей ходит слух о том, что со временем Господин начинает съедать души несчастных, они постепенно теряют рассудок и их больше никто не видит. Что с ними случается? Никто даже вопросом не задаётся, ведь знают, что их постигнет та же участь, а ни один не хочет знать, что ждёт каждого в конце.       Роджерс тоже боится лишиться души и пропасть.       Всю свою жизнь он провел словно в самом страшном сне. Мир казался сбивчивым, тихим, но постоянно шумным и таким неправильным. Все хотели ему лишь зла. Он тоже добра никому не желал. На его руках литры крови, но ни капли сожаления. Он подарил людям сотни безумных улыбок, а в ответ получал тысячи жалобных криков о пощаде.       И только сейчас удалось ощутить настоящую тишину.       Она своими тонкими пальцами сначала аккуратно рвёт кожу у него на груди, затем проникает внутрь, раздвигая в стороны рёбра. Берёт в ладонь каждый орган по очереди, затем кладет его недалеко от тела. Тоби молчаливый наблюдатель. И вот когда внутри остались лишь литры крови — она целиком проникает в него, заполняя собой всё его существо.       Правда очень тихо.       Обычно круговорот мыслей в его голове не замолкает ни на секунду, а сейчас даже страшно.       Парень встаёт с кровати и старые деревянные половицы тихо скрипят под его весом. Раньше он никогда не замечал этого. Он обнимает себя за плечи, дёргается и подходит к окну. Из-за льда практически ничего не видно, но ему всё-таки удалось разглядеть на улице Райта и Ивиш. Они курили, но стояли молча, потом Ивиш заговорила. Она здесь не так давно, ещё не успела погибнуть. Тим надеется, что она умрет вне этого леса и её душа будет нетронута и спокойна. Но Тоби где-то внутри думает о том, что так будет нечестно, она тоже должна умереть здесь и мучаться, как все они. Хотя Ивиш ему нравилась.       Тоби натягивает рукава своей полосатой кофты до фаланг пальцев и открывает окно. Он слышит характерный звук хруста. Лёд. Холодный воздух плавно обволакивает лицо. Роджерс замечает в руках девушки еловые ветки. Видимо, только пришла с внешнего мира. У Тима же в руках ничего не было. Словно поняв, что за ними наблюдают, они поднимают головы. Сначало Ивиш, а за ней и Райт. Лицо девушки тронула лёгкая улыбка и рукой, в которой меж пальцев была зажата сигарета, она машет Тоби. Тим же просто кивнул. Роджерс помахал в ответ, а затем закрыл окно. Ещё раз посмотрел на цветы и вышел из комнаты.       Зачем он вышел? Куда он идёт? Зачем он идёт?       Сегодня и вправду тихо. Шагая по длинным коридорам, парень не встречает ни одного жильца. Будто зима сегодня затронула всех, будто все впали в спячку. Коридоры особняка всегда были одинокими. Сколько бы людей ты здесь не встретил — чувство всепоглощающего одиночества всегда съедает тебя изнутри. Но когда-то, когда тут находилось больше людей, было немного повеселее. Тоби даже мог носиться по особняку с Салли или Беном, мог что-нибудь натворить и уносить зад от Джеффа. А где сейчас Салли или Бен? Он не видел их уже пару лет. Джефф? Совсем обезумел. Роджерс не на шутку боится той же участи, но от Господина не убежать и не спрятаться.       Парень спускается по широкой лестнице, оказываясь на первом этаже. Первый этаж всегда ему нравился больше прочих. Здесь была кухня, гостиная. Стены дома были изношены жизнью. Некоторые доски сгнили, где-то была кровь, очень много пыли. Из окон можно было увидеть только сухие и длинные деревья. Больше ничего. Тоби идёт на кухню, ему вдруг невыносимо одиноко. Отчего-то он вспомнил отца, мать, сестру. От этих мыслей он уже было начал нервничать, но услышал хлопок входной двери. Через пару минут на кухню входят Тим и Ивиш, что слегка улыбалась.       «Они недурно спелись», — с какой-то обидой подумал Роджерс, но вдруг Ивиш заулыбалась сильнее и Тоби видит, как девушка из-за спины достает небольшой снежный шарик и кидает в него.       Тоби с лёгкостью уворачивается и шарик угодил в окно.       — Жаль, — говорит Ивиш и проходит мимо Роджерса к чайнику. — Ты сегодня грустный, Тоби. Я думала, что снег тебя немного развеселит. Тиму, например, понравилось.       Райт с доброй злостью посмотрел на Ивиш, но ничего не ответил. Мужчина сел за стол и попросил девушку налить кофе и ему.       — Ты будешь? — спросила она у Тоби, но уже доставала третью кружку.       — Да.       Тоби облокотился на столешницу, посмотрел на еловые ветки, которые Ивиш бросила на стол.       — З-зачем они т-тебе?       — Ну как же, скоро ведь рождество.       Тоби это показалось очень смешным. Ему вообще сама Ивиш казалась забавной. Пару недель, вплоть до сегодняшнего дня, она не выходила из комнаты. Он только слышал её редкие всхлипы. Один раз Роджерс зашёл к ней поговорить. Они разговаривали, но во время разговора она заплакала и даже не заметила этого. Ему не было её жаль тогда, но почему-то жалко сегодня. Сейчас, когда она отчаянно пытается что-то делать.       Он, кажется, в первый раз испытывает к кому-то жалость. Роджерс испугался, ему не на шутку не понравилось это чувство.       Тим вдруг пожаловался на мигрень и ушел, Ивиш лишь пожала плечами. Чайник вскипел и она стала разливать кипяток по кружкам. Роджерс внимательно за ней наблюдал, за каждым движением её рук. Ему её жалко. Ему жаль. Жаль. Жаль.       И сново то самое чувство нарастающей дереализации начинает накрывать парня. Когда реальность незаметно проваливается из-под ног, а руками ты пытаешься ухватиться за оставшийся кусочек равновесия, но оно проходит сквозь пальцы.       Он смотрит на Ивиш глазами дикого зверя. Ему ставиться страшно от нового чувства. От жалости к ней.       В сто крат страшнее, когда страх накрывает тебя медленно, ведь тогда ты ещё надеешься обратить процесс. Но нет, это началось. Тоби теперь не ощущает реальности, не ощущает себя.       Когда он один — это привычно и не так страшно, но когда рядом оказывается кто-то ещё…       Ещё пару мгновений, и Ивиш уже кажется ему не такой. Ему кажется, что она ведёт себя не так, смотрит тоже не так. Все в этой чертовой комнате теперь не такое. Тоби что-то начинает ей говорить, сам не понимает, что именно.       Из его уст выходят ещё пару жалких слов и попыток привести эту комнату вместе с Ивиш в порядок, но ничего не выходит. И вот, горящая спичка летит прямиком в спирт, огонь разгорается и на его внешне спокойном лице начинает проступать та самая улыбка. Это начало пожара.       Ивиш стоит с кружкой в руках, смотрит на его шрам на щеке, изуродованное лицо и сразу понимает, что происходит. Бежать за Тимом? Что делать? Она всегда старалась избегать Тоби в такие моменты. Но вдруг ставит кружку на стол и говорит:       — Снег как извёстка, да? Кто-то каждый год перекрашивает небо, но не слишком аккуратно. Оно постоянно осыпается.       Парень несколько раз дёргается, вопросительно глядя на Ивиш. Девушка подает ему кофе, а затем дружески сжимает плечо. Тоби как большой ребенок, он очень страшен в такие «безумные» моменты. Но это ведь игра, главное — прервать её на начале, пока он не разошелся. Девушка присажеватся на столешницу подле него и занимает парня пустой болтовней.       — …И вот. Ещё сегодня заходила в магазин за продуктами, увидела там семью: дедушка, маленький внук и мама. Они были такие добрые и смешные между собой, что я уже стояла со всеми нужными продуктами в корзине, но не могла заставить себя выйти из магазина пока они там. Эти добрые люди меня не видели и не замечали. Я тоже ушла в другую сторону и не видела их, но знала, что они рядом и мне было спокойно, — она не знает сколько времени прошло, но в какой-то момент девушка посмотрела на Роджерса и увидела в его глазах ясный рассудок. Они даже, казалось, немного слезились.       — Тоби?..       Парень встал со столешницы.       — Все н-нормально.       — Я рада, — искренне говорит Ивиш. — Я что-то не так сказала? Что послужило твоему… выпаду?       Ивиш не была убийцей. По крайней мере, себя такой не считала. Она ненавидела насилие, посему и Роджерс ей был отвратителен. Но ей было его жаль и что-то ещё, но она пока не понимала, что конкретно.       — Не важ-жн-но, — парень хотел уйти к себе, но что его ждало в комнате? Лишь высохшие цветы. К тому же он был немного благодарен девушке за то, что она остановила его мягко, одной лишь беседой. Она не дала разгореться пожару.       Ивиш закурила.       — Т-ты уже давно здесь…что чув-вствуешь? — Тоби понял, что не хочет уходить. Он вдруг ощутил острую потребность в собеседнице.       Ивиш долго думала перед тем как ответить.       — Какое-то истошно-истерическое смирение. Мне жаль, что именно я оказалась на этом месте. Жаль, что это происходит со мной.       Тоби понимающе кивнул. Он всматривался в лицо Ивиш. Как-будто раньше не замечал её, а сейчас она вдруг обрела лицо, голос. Голос у неё был очень спокойный, мягкий. Лицо было страдающим, но в своем страдании красиво.       — Т-ты мне к-как-то сказала, что челов-век это всегда немн-ного больше, чем «я». Я эт-то запом-мнил, — после Тоби ненадолго замолчал. — Но ч-что делать, когда «я» разлогает-тся снаружи и гниёт где-то в-внутри?       — Я не знаю, — прямо сказала Ивиш. Она вдруг разозлилась на его слова. Он покалечил столько людей, и ещё что-то говорит про собственное разложение? Ей казалось, что он не имеет права жалеть себя.       Девушка смотрит на него. Тоби был выше среднего роста и худым. Его волосы беспорядочно вились, взгляд постоянно метался из стороны в сторону. Она хотела бы на него злиться, хотела бы думать, что он монстр, но он лишь человек.       — У тебя есть ваза? — вдруг спросила Ивиш.       Тоби кивнул, а затем девушка попросила её принести. Парень не долго думал, когда убирал из вазы свои мертвые цветы. Он держал её в своих израненных, искусанных руках. Ощущал её фактуру, крутил её какое-то время, но затем понес к Ивиш.       — Красивая, — говорит она. — А игрушек у тебя, случайно, нет?       — Н-нет.       Ивиш подозвала Тоби к себе и они вместе ставили еловые ветки в вазу. Их руки иногда соприкасались и в этот момент оба, на мгновение, переставали ощущать эту тягость одиночества. Но надежда ранила Ивиш больше, поэтому девушка оставила Тоби заканчивать, а сама полезла в рюкзак, что оставила на стуле. Оттуда она вытащила стеклянную игрушку в виде маленького ангела. Тоби смотрел, как она вешала его на их рождественский букет. Единственная игрушка и так больно бьёт по сердцу.       — Мне страшно, — произносит Ивиш. Руки её дрожат, а с глаз начинают скатываться слезинка за слезинкой.       Тоби подходит к девушке и совсем легко обнимает, будто боясь спугнуть и говоря: «мне тоже». Мне тоже.