Бракованный товар

Вернувшись с прогулки, мы приготовили для Аена представление. Ну, не все ж только ему меня развлекать, правда? Он все еще был в моей комнате. Сидел на кушетке. Его глаза были слегка покрасневшими, как будто он плакал. Это укрепило меня в уверенности, что с ним нужно что-то делать. – Вот он, – сказала я Дагелю, и тот стал деловито его осматривать. – Немало денег за него вывалила. Тебе продам в три раза дешевле. Бери, пока я добрая. Аен ничего не сказал, но весь напрягся. Правильно, переживай. Не все хозяева такие добрые как я. Ты даже не предоставляешь, что тебя ожидает. – Вроде нормальный, – озвучил свой вердикт Дагель. – С такой скидкой, чего не взять. – Он еще песни поет и на гитаре играет, – прорекламировала я свой товар. – Бери не пожалеешь. – Можно я его опробую? – попросил Дагель. Я сделала приглашающий жест, он шустро поставил Аена на кушетке на четвереньки и взобрался сверху. Дагель вошел в него не разрабатывая, без смазки. Вперед меня. У меня уже начало складываться впечатление, что я сама его никогда не трахну. Я села на кровать, так чтобы Аен мог меня видеть, закурила и стала смотреть, как мой сосед его пердолит. Пусть почувствует, какого это когда кто-то вот так за тобой наблюдает, как он все время за мной. Дагель натягивал его, как резиновую игрушку. Сразу было видно, что этому человеку вообще все равно, куда совать свой член. От боли у Аена выступили слезы, но он не издал ни звука, глядя мне в глаза. – Забираю, – сказал Дагель, закончив тестировать свою покупку, и повел его за собой. На дрожащих ногах Аен покорно поплелся за ним. Я придержала его за руку. – Я продала тебя в два раза дороже, чем купила, – похвасталась я. – Правильно сделала, что на колбасу не пустила. Но Дагель быстро пустит, у него рабы надолго не задерживаются. У Аена был несчастный вид, но он упорно продолжал молчать, пытливо глядя мне в глаза. «Давай же, кричи, плачь, умоляй не продавать тебя! – разрывало меня изнутри. – Разве ты не видишь, что это за человек?!». Наконец-то его губы разомкнулись, и он сказал слегка охрипшим голосом, в первый раз по форме: – Я сделаю так, как хочет моя Госпожа. Ну, конечно, же ты сделаешь, как тебе скажет Госпожа, потому что ты раб. Черт! Я заперла за ними дверь, и постаралась забыть о нем. Почти две недели я не знала, что с ним. Рабская метка говорила мне, что он жив и этого было достаточно. Я училась спать без него. Но получалось плохо. От Дагеля не было ни ответа ни привета, трубку он не брал. У меня лопнуло терпение, и я отправилась на поиски своего раба. Попасть к Дагелю в гости было проще простого, его имение было похоже на проходной двор и помойку одновременно. Меня даже никто не спросил, кто я такая и зачем пришла. Среди мусора гармонично сливаясь с интерьером, валялись бессознательные тела, такими его гости мне больше нравились, чем в ходячем виде. Тем более, что далеко не все из них были людьми. Что ж вполне ожидаемая обстановка для жилья наркодилера. Я уже была здесь пару раз. Его особняк был больше, но моя гостиная лучше. У меня под ногами хрустела всякая хрень, когда я, переступая через валяющиеся кругом тела пробиралась туда, куда вела меня рабская метка. В какой-то момент меня за ногу схватил измученный парень. Я уже видела такое и поэтому сразу распознала: испорченный Неприкосновенный. Лишенный своего сияния и возвышенности. Сломленный. Взгляд полный страданий. Негласный маскот всей гнили, что есть в людях. Символ того, какое мы все говно. Никогда не была моралисткой, поэтому не испытывала никакого мазохистского наслаждения от подобной картины и самобичевания. Я стряхнула его руку со своей лодыжки и пошла дальше, стараясь поменьше смотреть по сторонам, чтоб дать себе меньше поводов для ночных кошмаров. Аена я нашла в куче обнаженных тел, не все из которых были еще живы. Замученные до смерти рабы. Он был укрыт синяками и страшными ранами. Несколько открытых переломов. Правая рука вообще похожая на черти что бордового цвета. На разбитом в кашу лице один глаз совсем не открывался, другой он с трудом разлепил, когда почувствовал мое присутствие. Чудо было, что он все еще жив. Я успела вовремя. Нужно было прийти раньше. Нужно было вообще не отдавать его. Ко мне подошел совершенно невменяемый хозяин дома. Он пролепетал что-то неразборчивое. – Ты обещал не калечить его, – я ударила Дагеля по роже, вложив в кулак всю свою злость. Он и так еле стоял на ногах, поэтому свалился на пол и отключился. Я взяла Аена на руки, в первый раз радуясь тому, что он такой худой и маленький, и понесла домой. Я положила его на кушетку возле кровати, которую Аен давно облюбовал, и вызвала лекаря. Пока мы ждали врача, он снова открыл свой уцелевший глаз и севшим голосом сказал: – Зачем ты это сделала? Он будет мстить тебе. И это первое, что он мне говорит, едва не отправившись на тот свет. – Не будет, – я старалась не злиться, чтобы не добавить ему еще пару переломов. – Это вообще не твое собачье дело. Это мои проблемы. Пришел лекарь, осмотрел его, покачал головой и сказал: – Он в очень плохом состоянии. Легче будет усыпить. – Ну да, как собаку, – зло съязвила я. – Лечи давай! Еще один умник! Лекарь влил в него кучу эликсиров, провел исцеляющие обряды и, кажется, вколол какую-то жижу с нанороботами. Когда я вывела его в коридор, он снова затянул эту песню: – Не понимаю, зачем Вам с ним возиться. Лучше сразу избавиться и купить нового. Повреждения слишком обширные. Я насчитал как минимум десять открытых переломов, в некоторых местах уже началась гангрена. Внутренние органы сильно повреждены. Не понимаю, как он вообще выжил. Но в любом случае это ненадолго. Травмы успели утвердиться, и их сложнее лечить. Даже использовав все средства, я не могу ничего обещать. Пусть мне не лепечет. Мы в Темных мирах, где при желании даже мертвого из могилы поднять можно и это в абсолютно прямом смысле. Я протянула ему пачку денег, такую, что можно два gpk58 купить, и он заткнулся. – Если за неделю поставишь его на ноги – получишь столько же, – пообещала я и предупредила. – А если он умрет, то пожалеешь, что сам не умер до того, как меня встретил. – Я принесу самые лучшие лекарства, – лекарь кинул деньги в саквояж и ушел. Когда я вернулась в комнату – Аен не спал, хотя ему велено было отдыхать. – Очень дорого? – с трудом открывая рот, спросил он. – До хуя! – огрызнулась я, продолжая, как мантру, повторять про себя, что его нельзя бить, пока он в таком состоянии. – Во век со мной не расплатишься. Я бы потребовала вернуть деньги, но у тебя ничего нет и быть не может. Потому что ты сам вещь, придурок. Так что закройся и не лезь куда не просят. Я подошла к нему и, поддаваясь порыву, погладила по голове и поцеловала в лоб. Потом в разбитые губы. И еще раз, и еще. Когда я наконец оторвалась от него, вопреки ожиданиям у Аена было печальное выражение лица и жалобный взгляд. – Я подумал, – захлебывающимся плачущим голосом сказал он, – что ты от меня отказалась. Что я и правда тебе не нужен. – А о том что ты сдохнешь, ты не подумал? – нет, Аен только и делал, что выводил меня из себя. – У тебя в башке только какая-то романтическая хрень. Он перестал всхлипывать. По его бегающему взгляду я поняла, что права: это был далеко не первый раз, когда Аен был кем-то одержим и наслаждался этими странными пиздостраданиями, награждая ими, как сифилисом, заодно и объект своего воздыхания. Вот только в мое плотное расписание не входили съемки в дешевой садо-мазо мелодраме. Лекарь вернулся очень быстро. Он обвешал Аена лечебными амулетами, посыпал светящимся порошком и читал над ним заклинания, заставляя моего непутевого раба, как гирлянду, поочередно загораться разным цветом. После всех этих манипуляций Аен стал выглядеть будто его просто сильно побили, а не пропустили через мясорубку. Заплывший глаз открылся и, к счастью, оказался цел. Правая рука перестала походить на жеванный кусок мяса. Ребра и другие кости перестали торчать и спрятались под кожу, туда где им было и место. Аен наконец смог улыбнуться и продемонстрировать нам, что у него не хватает четырех зубов. – Это не помешает мне петь, – смущенно сообщил Аен, и я только тогда заметила, что он немного шепелявит. – Радость то какая, – похвалила я его. – Мы все просто счастливы, – а лекарю сказала: – Зубы ему тоже вырастишь. Оставив кучу лекарств и велев больному отдыхать, лекарь пообещал вернуться завтра и свалил. Мы снова остались вдвоем. Аен сверлил меня своим гипнотическим кошачьим взглядом, пока не заснул. Я посидела в телефоне, потом в планшете, потом включила телик, а там, как всегда, одно говно. Я взяла приставку и мучала джойстик, пока сама не вырубилась. Открываю глаза – это чучело ходит. – Ты какого встал? – рявкнула я. – Тебе было велено лежать! – Я в туалет ходил, – невинным тоном ответил Аен. Вот смотрю на него: такое нежное, безобидное создание. На вид. Можно подумать несчастный парень попал сюда случайно, откуда-нибудь из Средних миров. Или бери выше, сломленный Неприкосновенный, в котором чудом остался луч света в его чистом взгляде и полном любви добром сердце. Я бы что-то такое и подумала бы, если б не знала, что это за человек на самом деле. Аен сделал шаг в мою сторону, словно хотел подойти, но я шикнула на него: – Лежать, я сказала! Он отправился на свою кушетку, с таким видом будто туда и шел. Мудак. – Не понимаю, – тихо сказал Аен. – Ты красивая молодая девушка. Ты вполне можешь завести себе нормального парня. Зачем тебе эти рабы. – Не твое собачье дело! – я была просто вне себя, этот урод явно пользовался тем, что, пока он в таком состоянии, я не собиралась его бить. – Что я делаю и как! Красивая я или страшная скрюченная бабка! Я твоя Госпожа, а ты мой раб! Ты будешь боготворить меня в любом случае, а не раздавать мне твои блядские советы, говна кусок! – Да, моя Госпожа, – буркнул Аен, закрыл глаза и уснул, или сделал вид, что уснул. На следующее утро я проснулась от урчания собственного живота и спохватилась, что от всех этих переживаний вчера целый день ничего не ела. Ну я-то ладно, что со мной сделается. Главное, что если не ела я, то не ел и этот хмырь. И молчал, скотина. Хотя ему поправляться нужно, а не изображать мучающую себя голодом от любовной тоски принцессу. Из хозяйки превратившись в сиделку, я умыла-помыла больного, напихала-обмазала лекарствами и принялась кормить. Руки его страшно дрожали и почти не слушались. Правая вообще болталась, как макаронина, едва подавая признаки жизни. Я самолично кормила его из ложечки. Как говорится, за папу, за маму и... И какого черта я делаю со своей жизнью? Сначала я залила в его до сих пор до конца не открывающийся рот тепленький супчик, туда же впихнула пюре, куда предварительно вмешала растерзанный в клочья кусок мяса, чтобы ему меньше пришлось жевать. С досадой отмечая, что со мной никогда в жизни так никто не возился, я решила, что хватит пихать его, как утку, он же не резиновый, и отставила в сторону салат и десерт. Хотя Аен по всей видимости готов был есть с моих рук пока не лопнет, или чахнуть от голода, если я его не кормлю. Я дала ему запить плотный обед соком. Потом поцелуй. Рука скользила по его груди, задевая синяки и затягивающиеся раны, и опускалась ниже. Аен обвил мою шею, с наслаждением постанывая мне в рот. Отдавая себе отчет в том, что денег на его лечение потрачено слишком много, чтобы его сейчас затрахать до смерти, я с трудом оторвала его от себя, и что самое обидное себя от него. Себе я принесла большую миску чипсов, бутылку газировки и включила видосики с приколами на большом экране, одновременно переписываясь со своим помощником. Ален упорно убеждал меня, что в офисе я нахрен не нужна. И конечно же. Конечно же! Я могла заниматься чем угодно на свете, но вместо этого заперлась в собственной комнате, чтобы нянчиться со своим рабом до тех пор, пока он не выздоровеет. Тратить на него все свое время, как, я уверена, Аен и хотел. И чуть не сдох, падла, чтобы этого добиться.