Бракованный товар

Когда рядом с тобой крайне озабоченный человек, то твое утро начинается как-то так: еще толком не проснулась, вижу, лежит рядом, смотрит на меня влюбленными глазами. – Можно, – говорит, – я тебе отлижу? – Нет, – ответила я, и выражение его лица сделалось печальным. – Неси свой ошейник. Принес. Я надела его Аену на шею, и теперь он совсем засветился от счастья. – Теперь можно. Аен нырнул под одеяло и стал снова, совсем как тогда, сводить меня с ума своим языком. Поводок от его ошейника в моих руках, создавал будоражащее ощущение власти и контроля. Вот оно: все таже комната, на постели кавардак, а между моих ног голова извращенца. Я глотаю стоны. И с чего он такой бодрый? У меня после вчерашнего болело все тело и страшно ломило поясницу. Аен вынырнул из-под прикрытия одеяла и уселся сверху. Поза наездника. Нужно прекращать позволять ему делать все, что ему захочется, иначе он затрахает меня до смерти. На одну руку я накрутила поводок, другой взяла его за шею, лишая Аена возможности дышать. Это позволило нам кончить быстрее. Он наконец оставил меня в покое и растянулся рядом на постели, жадно глотая воздух. «Ну что, свинья озабоченная, – скрипя зубами от злости, подумала я, – теперь ты доволен? Теперь мне можно в туалет сходить? Чуть постель не обмочила, когда кончала». Лежит, блин, смотрит на меня влюбленными глазами. Когда я, наконец добравшись до туалета и душа, привела себя в чувства и вернулась в комнату, Аен стал меня допытывать. Ему вдруг вспомнился Дагель, видимо понравилось у него в гостях, все забыть никак не может. – Разве ты меня ему не продала? – говорит. – Мда, – я была поражена его тупостью. – Ты же видишь, что твоя метка привязана ко мне. – Я не понимаю, – вздыхал Аен, похоже его это и правда сильно мучало. – Так, специально для тех, кто в бронепоезде, – я тоже вздохнула. – Во-первых, чтобы продать кому-то раба нужна лицензия на торговлю, нужно разрешение от Гильдии Погонщиков. Так что смирись ты теперь мой навсегда, – от этих слов он зарделся, как будто я ему сделала предложение. – Во-вторых, я не боюсь Дагеля. Мало того, что это он нарушил данное мне обещание и по морде получил вполне заслуженно, так он еще был в такие слюни, что я уверена ни хрена не помнит. Наверное, поэтому и не объявляется – думает, как тебя просрал и что теперь мне говорить. Я бы стрясла с него компенсацию, но боюсь будет сложно объяснить, почему я потратила такую кучу бабла на лечение раба, когда куда дешевле было купить нового. Дошло теперь? Ты таких простых вещей не понимаешь. – Откуда мне знать, – пожал плечами Аен. – У меня никогда не было рабов. – Ты что меня осуждаешь? – Нет-нет, – он замахал руками. – Конечно, нет. Я... Мне просто интересно другое. Ну да, на хрена рабы тому, кто сам ищет себе Госпожу. Или Господина. Мне вдруг стало интересно: – Сколько парней у тебя было? – Парней? – решил скосить под дурачка Аен. – Тех, кого ты соблазнял короткими юбками, – уточнила я. – Я просто одеваюсь, как мне нравится, – он продолжал юлить. – Сколько? – Был один, – признался Аен. – Это не то, чтобы парень, просто мне было интересно. – И как? – Я натурал. Повисло напряженное молчание. – Раз ты выздоровел, – неожиданно решила я, – вали к остальным. Аен побледнел и схватил меня за руку. – Я все понял, я правда все понял, – судорожно забормотал он. – Я твой раб. Я правда рад быть твоим рабом. Ты главная, ты все решаешь. Я буду очень послушным. Только не прогоняй меня. Я молча слушала. На нем до сих пор был этот ошейник. И щенячьи глаза. Возможно, Аен говорил правду, во всяком случае верил в это. Мне казалось, что я сама придумала эту проблему, потому что как практически любая женщина думаю слишком много, но мне действительно стало легче после его слов. – Ладно, – я взяла за конец поводка, раздумывая, что нужно поменять цепочку на кожаный ремешок. – Возьму тебя на испытательный срок. Аен облегченно выдохнул, словно его жизнь только что висела на волоске. «А ты думал со мной будет просто, – раздраженно подумала я. – На себя посмотри, Его Величество Сам Не Знаю Чего хочу!». – Только расскажи, как вы украли Тавледанские часы, – потребовала я. – Что? – Аен удивленно заморгал. – Откуда ты знаешь? Я наградила его выразительным взглядом, и он перестал задавать тупые вопросы и начал быстро рассказывать. – Ничего такого, – задыхаясь от восторга, потому что я, не зная, чем занять руки, дергала за поводок, затараторил Аен. – Обычный старый трюк с зеркалами. Мы сделали подкоп и установили моделирующие зеркала. Охрана сразу решила, что часы украли. Они бросились в погоню, активируя всю защиту, а мы тем временем выдрали их вместе с куском площади и переместили. – Как вы обошли суперчувствительную сигнализацию? – продолжала я допытываться. – Никак, – его глаза были мутными от возбуждения. – Она сработала как надо, орала на всю площадь, создала панику и уверенность, что часы украли, хотя они еще были на месте. – На хрена они тебе вообще понадобились? – я была немного разочарованна такой простой разгадкой, но все равно довольна, что узнала эту великую тайну. Тавледанские часы были самой бесполезной, но самой охраняемой штукой в Темных мирах. Какая-то реликвия демонов, стоявшая на одноимённой площади. Большая и уродливая, в народе именуемая «гигантской залупой». Ее пропажа была самым громким делом, и, конечно же, мы все знали, что это дело рук неуловимой Тени. – Просто захотелось, – попытался съехать с темы Аен. – Хотел произвести впечатление на свою девушку? – я видела его насквозь. – Она не то, чтобы была моей девушкой, – посвятил меня в историю своих любовных похождений Аен. – Не получилось? – с поддельным сочувствием поинтересовалась я. – Не получилось, – признался он, но подробности не рассказал. – Я просто не ее тип. Тут ничего не поделаешь. – Она сказала: «Извини, меня такое не интересует»? – только два таких придурка как мы могут понять друг друга с полуслова. – Прям слово в слово, – Аен заулыбался, и я поняла, что он не страдает по ней. – Так откуда ты узнала, что это я их украл? Я решила, что это он должен отвечать на мои вопросы, а не я на его, и молча уткнулась в телефон. – Моя Госпожа, – елейным голосом пропел Аен, – а можно мне тоже посидеть в интернете? Ну я ж не зверь какой. Достала из тумбочки один из старых телефонов, отключенный от всех моих аккаунтов, и вручила ему. Пусть играется. Целый час он, хмурясь, что-то усиленно там искал. Я делала вид, что мне совсем неинтересно что до тех пор, пока Аен не отложил телефон, наверняка основательно почистив историю. Впрочем, если отдать железку Огси – она запросто все узнает. Не знаю, чего он начитался в нете, но Аен посмотрел на меня влюбленными глазами и сказал: – Это было так круто, когда ты ударила того мудака, а потом взяла меня на руки... – Заткнись! – приказала я, у меня вспоминать этот момент не было никакой радости, Аен, конечно, пропустил это мимо ушей и продолжил меня бесить: – И отнесла домой, – мурлыкал он, будто не догадываясь, что ходит по тонкому льду. – Только попробуй сказать это, сука, – сквозь сжатые зубы предупредила я. – Что сказать? – не понял Аен. – Всё ты, блять, знаешь! – я была готова придушить его на месте. – Да что?! – во всю тупил чертов умник. – Что девушки себя так не ведут! – выпалила я. – Я не понимаю, – совсем растерялся Аен. – Заткнись! – вне себя от злости рявкнула я, борясь с собой, чтобы не ударить его, потому что это обязательно спровоцировало бы еще один секс или очередное выяснение отношений. – Нет подожди, – никак не мог угомониться он. – Это глупости какие-то. – Ага, – я искала за что зацепиться, чтобы найти повод перекрутить его на колбасу. – Значит я глупая? – Все девушки ведут себя по-разному, – Аен был слишком серьезен, чтобы найти к чему приебаться. – И в любом случае, нет никаких причин почему ты не должна вести себя так, как тебе хочется и быть такой какая ты есть. Так что, пожалуйста, не говори так больше, – он задумчиво гладил мою ладонь. – Никто никогда не делал для меня ничего подобного, – Аен тяжело вздохнул, его печальный взгляд сделался колючим, и он спросил совсем другим тоном: – Что пожалела, что отдала меня? Эта история мучала меня до сих пор и у меня не было ни сил, ни желания язвить, поэтому я просто сказала: – Да. Аен был так поражён моим ответом, что целых пять минут меня не доебывал. Но технический перерыв на этом канале быстро закончился и «бред тв» продолжил свое вещание. Если мне не изменяет память, это был первый раз, когда он меня спросил: – Ничего, что ты так долго сидишь дома? – А где мне сидеть? – не хотелось отрываться от листания ленты в телефоне, но пришлось. – Разве тебе не нужно заниматься твоей транспортной компанией? – сунул нос не в свое дело этот скользкий тип. – Там все без меня нормально, – сухо ответила я. – Или я тебе уже надоела? Хочешь спихнуть меня куда-нибудь? – Ты совсем не переживаешь? – Аен пропустил мимо ушей очевидную провокацию и продолжил гнуть свою линию. – Мы же все-таки в Темных мирах, твою компанию могут захватить или уничтожить в любой момент. Я внимательно пригляделась к нему и спросила: – Хочешь мою компанию? Аен посмотрел на меня как на дуру. Ну конечно, для потомственного Аратона моя успешная развивающаяся компания казалась мелкой, как придорожный ларек. – Как это возможно? – Аен пожал плечами, явно все больше поражаясь по мере того, как узнавал меня. – Я же просто раб, меня никто даже в серьез воспринимать не станет. – Уверена ты что-нибудь придумаешь, – махнула я рукой, ни на минуту не сомневаясь в его способностях. – Если нет, то чего ты так переживаешь за мой бизнес? Аен решил не оставаться в долгу и, откинувшись на подушки, стал меня дразнить: – Я не за него переживаю, а за тебя, – сообщил он. – Ты целыми днями валяешься и жрешь всякую гадость. Боюсь если так дальше пойдет, тебя разнесет, и ты перестанешь в дверь проходить. На хрена мне жирная Госпожа? Это стало последней каплей. Я схватила его за шею и принялась душить. В этот момент открылась дверь, которую в последнее время я стала забывать запирать из-за того, что моя голова была забита, кто бы мог подумать, выяснениями отношений с собственным секс-рабом, и в комнату заглянул Гарац. Он не о чем не спрашивал и даже не удивился. Смотрителями гаремов становились бывшие Погонщики. Самые безразличные, циничные и заботливые люди. Только таким можно было доверить рабов, зная, что их никто не тронет, что они всегда будут под присмотром в целости и сохранности. Что там говорить, если пришлось бы выбирать я доверила бы свою жизнь Погонщику. Я была бы всегда чистой, сытой и ухоженной. Если бы заболела – он бы меня вылечил, а если нужно было бы – не сомневаясь усыпил, быстро и безболезненно. Хороший человек. Я послушала его и, когда он ушёл, вернулась в комнату. – Что-то случилось? – ему снова было интересно то, что его не касается. – Эта дура разбила себе лицо, – не знаю зачем рассказала я. – Ничего не понял, – честно признался Аен. – Кто кому что разбил? – Дурачье плюшевое из моего гарема, – пояснила я ему очевидную вещь, – узнали, что ты был сильно избит, и раз я не прихожу больше к ним, а провожу время здесь с тобой – они решили, что у меня есть какой-то фетиш. Миана поставила себе фингал, чтобы привлечь мое внимание. – Охренеть, – он ржал, мне смешно не было. – Зачем? Не понимаю. Зато я все понимаю и не знаю почему решила разжевать этому остолопу то, что и так ясно как день: – Где бы не жили люди и в какой бы положении не находились – они все одинаковые и в голове у них такое же говно. Те, кто находятся на вершине мира, и те, кто ползает на самом дне, хотят и боятся все того же. Для человека важна его значимость. Тот, кто чувствует себя лишним и ненужным, лишается воли к жизни. И не так страшно не обрести признания, как его потерять. Миана была моей любимицей и теперь не может смириться с тем, что стала для меня пустым местом. Даже если ей от этого нет никакой пользы. Наверняка они уже поняли, что я не та, кто будет отправлять их на смерть просто от того, что меня заинтересовало что-то другое. Иногда хорошее отношение хуже плохого. Не хочу, чтобы она сделала с собой что-то из-за меня. Аен внимательно слушал. Он тоже упал с большой высоты и тем больнее что по собственной глупости. Другой бы сказал: “как это можно сравнивать?”, но я верила в свои слова – все мы устроены одинаково и испытываем тоже самое. Мне захотелось сделать ему больно так же, как он, сам того не осознавая, постоянно делал больно мне. – А что же ты? – спросила я так, словно речь шла о совершенно будничных делах. – Когда ты мне наскучишь и я, найдя себе игрушку получше, запру тебя где-нибудь и забуду. Что ты сделаешь? – Обо мне ты не забудешь, – твердо сказал Аен, теряя свои клоунские маски и превращаясь в самого себя. Больше всего его задевало, что я поставила его в ряд с остальными своими рабами. Ему было глубоко посрать на них. Воспаленное эго гения полыхало от гнева, потому что я посмела сказать, что они устроены так же, как он. Меня это не удивляло. Уверена, что Аен Аратон даже меня не считал себе ровней. – Как ты можешь говорить, что они такие же люди, как ты, – он разозлился и попытался меня укусить в ответ, – если ты купила их как вещь для развлечения. – Я сказала, что они такие же, а не то, что я буду их спасать или нянчиться с ними, – я была готова к любым его словам или уколам, потому что много думала об этом, для него же эта тема была непривычна. – И как я уже говорила их участь далеко не самая худшая для Темных миров, где каждый может попрощаться с жизнью в любой момент. Сколько людей загибается на атомных шахтах, разваливаясь на куски от радиации, скольких досуха высасывает какой-нибудь вампир или другая мерзость? Кто-нибудь сейчас лежит в луже собственной крови, потому что его пристрелила охрана, когда он полез куда не стоит, пытаясь добыть денег и выкарабкаться со дна этой выгребной ямы наверх, – я поймала себя на том, что коснулась запретной для себя темы и решила закруглиться. – По-твоему жить в этом особняке, купаясь в роскоши, и трахаться со мной – так плохо? – Что ты сделаешь? – кажется я достаточно наговорила, чтобы Аен успокоился и больше не лез в эту тему. – Пойду поговорю с ней. Когда я вошла, то поняла, что действительно давно не видела эту комнату с безразмерной кроватью. Бегая по ней и пиная подушки, парни играли в какую-то виар игру. Миана сидела на краю. Даже без расплывшегося фингала вид у нее был измученный и подавленный. Аен говорил, что жалел, что не умер, но никто не смог бы ему помешать свести счеты с жизнью. Нельзя заставить человека жить, если он этого не хочет. Нет, несмотря ни на что, этот хмырь не собирался умирать. Я вдруг поняла, что его живучесть – именно то, что привлекало меня в нем больше всего. Котики заметили, что пришла хозяйка, и побросали свои игрушки, Миана подняла на меня пустой взгляд. – Значит так, – я еще не придумала, что сказать, но надеялась, что они меня и так поймут. – Не знаю, что вы о себе возомнили. Думаете, можно делать все что в голову взбредет. Кто будет решать, когда мне с вами играть, когда мне вас трахать? Ты? – я ткнула пальцем в того, кто оказался справа. – Или ты? – потому в другого, эта речь предназначалась Миане, но я не могла говорить только с ней, будто она какая-то особенная. – Я могу делать с вами все, что захочу, или не делать ничего. Могу про вас забыть и больше не приходить сюда никогда. Могу убить, сломать, запытать до смерти. Уже забыли, что каждый в этой комнате может отправиться в консервную банку в любой момент? – я убедилась, что достаточно напугала их и повернулась к это дуре набитой. – Ты себе принадлежишь? – Моя Госпожа, – со слезами на глазах пролепетала она, ох если бы знала, что она станет такой занозой в заднице – никогда не купила бы ее. – Не говори без разрешения, – приказала я и продолжила: – Ты принадлежишь мне. Как ты посмела испортить мое имущество и как собираешься за это расплачиваться? Кто позволил тебе испортить себе лицо?! Я за него деньги заплатила! – я поняла, что сорвалась на крик и попыталась успокоиться. – Значит так, пока синяк не сойдет – на глаза мне не попадайся. Я уже собиралась уходить, но передумала. Я села и, уложив Миану себе на колени, хорошенько отшлепала так, что ее идеальная задница стала малиновой. Потом взяла Олина за руку и увела за собой. Мой на коленке придуманный план состоял в том, что они должны увидеть исходящую от меня угрозу и считать своей удачей, если я их не трогаю, а не добиваться моего внимания, как это делает один женоподобный хмырь, поселившийся в моей спальне. На случай если у Мианы вместо мозгов вата, я подозвала Гараца, который всегда маячил где-то на горизонте, сторожа свою зарплату, и велела ему не отходить от нее. Самовыпил в моем гареме – событие ни фига не вдохновляющее и даже способное сбить мне стояк на годы вперед. При виде другого мужчины в моей компании у валяющегося на постели котяры глаза сначала удивленно выпучились, потом разозлено сузились. Не смотря на все слова и заверения Аен так и не понял, кто кому принадлежит. Я уложила Олина в кровать, медленно раздевая и давая своим рукам вспомнить какие мускулы на ощупь. Аен сидел рядом, надувшись и сложив на груди руки. Злится, но не ревнует, ведь для него я не с другим, а с игрушкой. Я решила, что так не пойдет и поманила его к себе. На мгновение на его лице отразилось такое негодование, что мне показалась, у него волосы встали дыбом. Ну а как же, я ведь собиралась поставить его в один ряд с другими своими рабами. Целуя розовые губы рыжика, я косилась на Аена и видела, как яростные огоньки в его глазах быстро сменились лукавыми. С хитрой улыбкой на лице он подполз ко мне и своим ловким языком оставил мокрую дорожку на моей шее. Его влажные поцелуи ползали по моей коже, захватывая все больше моего тела, а за одно и моего внимания. Я даже не заметила, как полностью переключилась на него. Аен уже понял, что был для меня особенным и теперь исследовал границы своей власти надо мной. Как я и думала, мне было сложно сопротивляться его напору. Я растворялась в ощущениях, теряя над собой контроль. И дело было не только в любви и романтике. Дело было в нем самом. Аен делал это не потому, что был этому обучен, не потому что хотел угодить хозяйке, а потому что таковым было его “Я”. Таким он родился, так же, как и я – отличающимся от большинства. Не только я хотела его, но и он хотел меня. И эти помноженные друг на друга желания усиливали ощущения в сотни раз. Я впилась в него, словно он был единственным глотком кислорода. Я любила его до диких стонов, до хрипоты, напрочь позабыв о приведенном мной рабе. Испив меня до суха, Аен убедился, что я все равно помешана на нем, и снисходительно позволил мне играть с моими игрушками. ПОЗВОЛИЛ. Вот что мне с ним делать?