Правильный человек

      — О чем ты? — Костя привычно дернул бровью, но в этот раз Даша восприняла этот жест не как милый и привычный, нет, она разглядела в нем недовольство на себя за то, что отвлекла его от дел своими вопросами.       — Ты бы хотел нарисовать со мной плакаты? — повторила она.       — Я? Плакаты? — недоумение расползлось по его лицу, но Даша настойчиво повторила:       — Да, мне нужно украсить зал к выпускному, и я хотела бы, чтобы мы вместе это сделали.       Костя еще раз внимательно посмотрел на нее, словно выискивая в Дашином поведении и внешнем виде признаки насмешки, шутки, но не обнаружив, рассмеялся уже сам.       — Шутишь что ли? Это же школьная дребедень, даже не конкурс. Зачем я буду время тратить? — сердце Даши бешено застучало, ей не хотелось осознавать его ответ.       — Но а как же «вместе»? Мы ведь ходим вместе в художку... — робко начала она.       — И ты подумала, что, раз мы ходим вместе, я должен помогать тебе с плакатами? — Костя ухмыльнулся, и Даша с разочарованием отметила, какой саркастичной была его усмешка.       — Не должен, но просто если хочешь... — тихо сказала она, заранее понимая, каким именно будет его ответ.       — Нет, не хочу. Что-то еще? — он сделал шаг в сторону, показывая, что не собирается задерживаться, и тогда Даша протянула руку и схватила его за рукав. Жест отчаяния, но сейчас это было последней попыткой с ее стороны дотянуться до него и что-то еще наладить.       — Но мы же должны что-то вместе делать. Иметь что-то общее, — она еще раз попыталась намекнуть Косте на то, во что верила сама всем сердцем.       — Для чего? — он снова недоуменно взглянул на нее, и тогда Даша поняла, что это бесполезно, и расцепила пальцы. — Зачем мне иметь с тобой что-то общее?       — Нет, незачем, — ответила она одними губами.       На лице Кости возникло понимание.       — Погоди, ты все это время за мной таскалась, потому что думала, что ты — моя судьба?       Дашу, словно острым когтем, по сердцу царапнуло его «таскалась», но она промолчала, пытаясь высмотреть в его лице хоть что-то, кроме брезгливого недоумения, но, кроме него, там ничего не отражалось.       — Ты, конечно, симпатичная девчонка, и все такое, но, извини уж, в рисовании — полная посредственность, не думаю, что моей судьбой может стать такой человек.       Даша опустила голову, пряча лицо. Каждое слово Кости причиняло ей боль, и ей хотелось поскорее закончить этот разговор.       — Ты неправильно меня понял, — тихо пробормотала она в попытке сохранить остатки гордости, и резво направилась прочь, подальше от испытанных рядом с ним боли и унижений.       Ноги сами принесли ее в школу. Сегодня не было дня совместной подготовки, но вахтерша по привычке пропустила ее в здание, поскольку привыкла видеть ее частенько допоздна задерживающейся после занятий.       В актовом зале горел свет, и еще на подходе к нему Даша услышала знакомое бренчание на гитаре. «And oh, I've known it for the longest time and all of my hope, all of my words are all over written on the signs when you're on my road walking me home, home, home, home, home!» — расслышала она строки одной из своих любимых песен. Голос Ромы звучал уверенно и сильно. Даше хотелось плакать.       Она толкнула дверь и вошла в зал. Рома не заметил ее появления, он сидел на краю сцены, самозабвенно погруженный в игру на гитаре. Но, стоило ему открыть глаза, музыка тут же оборвалась. Отложив гитару, он спрыгнул на пол, всем своим видом демонстрируя неудовольствие от ее появление. Их последний разговор закончился не так, как ему хотелось, и видеть девушку сейчас ему было все еще тяжело.       — Не знала, что ты занимаешься дополнительно, — Даша шмыгнула, чувствуя, что, если разговор повернет не туда, она вполне может расплакаться. Рома, заметив ее состояние, тут же сменил суровое выражение лица на привычно добродушное и подошел ближе.       — Костя? — ему словно бы не нужно было ничего объяснять, и Даша просто кивнула.       — А знак у вас был? — Даша понимала, что Рома говорит это из вежливости. То, что случилось между ними двумя, — это знак, а то, что Даша приняла за судьбоносный знак с Костей, даже с натяжкой нельзя было назвать таковым. Смех и только. Вера одной наивной маленькой девочки в то, что, если очень захотеть, можно преодолеть чужой холод и равнодушие, победить судьбу, у которой на каждого из нас свои планы.       — Не было, — ответила она, сглатывая подступившие к горлу слезы. Рома кивнул на сцену:       — Забирайся, я тебе поиграю, — и направился к сцене первым, Даша пошла следом.       — Мне просто сидеть и слушать? — уточнила она, понимая, что на большее у нее в принципе не хватит сил.       — И молчать, — улыбнулся Рома. — Если молчать не будешь, придется подпевать, а это уже общее дело, а нам нельзя.       — Почему? — Даша спросила раньше, чем сама осознала, что сама же пресекла попытку Ромы заговорить на тему их предназначения друг другу в прошлый раз.       — Потому что общее дело и знаки уже что-то значат, а тебе этого не хочется, — Даша сидела сбоку от него, поэтому выражение лица Ромы понять не могла, но по голосу слышала, что ему неприятно озвучивать эту тему. Или не столько неприятно, сколько...       — Но ты ведь даже не рисуешь, — сказала и сама же напряженно замолчала, понимая, насколько нелепо звучит ее аргумент.       — Да, я не умею рисовать кистью, не хожу в художку. Но я тоже рисую, только словами. Смотри шире, хватит этих рамок, — Рома кивнул на блокнот, лежащий рядом, тот самый, из чьих клеток на свет упорно лезла «свобода». После он заиграл какую-то незамысловатую успокаивающую мелодию, давая Даше сосредоточиться на наполнении блокнота.       Текстов было много, они все были о разном, и каждая в голове Даши обретала завершенный вид, воплощалась перед мысленным взором в яркую картину — аж руки зачесались поскорее взяться за карандаш, чтобы сделать набросок.       — Но у нас все равно ничего общего, это неправильно. Так быть не должно, — заметив, что Рома улыбнулся, Даша толкнула его плечом. Не та нота, сорвавшись с пальцев, рассекла воздух, как искра, перед его следующей фразой.       — А кто тебе сказал, что нужно, чтобы как у всех, и что только так правильно? — спросил Рома.       — Я всегда так думала. Да и у мамы и у подруги было точно так же: общее дело, несомненный судьбоносный знак... А теперь у них хорошие отношения со своими половинками, им комфортно вместе. Истинные соулмейты.       — А с Костей было комфортно? — Даша призадумалась: нет, не было. Ее восторг его талантом, ее попытки сблизиться не вызывали в ней ничего, кроме стыда, а в нем ничего, кроме скуки. И комфортно не было никогда, пора было уже себе в этом признаться.       — Со мной? — Рома не задал вопрос до конца, но Даша улыбнулась, протянув руку и тронув пальцем лепесток на вытатуированном цветке.       — Не так плохо, как могло бы быть.       — Годится, — хмыкнул парень, откладывая гитару. — Свобода выбора тоже свобода, начнем с малого.       Он осторожно пальцем провел по ее щеке, поворачивая лицо Даши к себе.       — Про свободу говорить не приходится, на мне еще десять плакатов, — Даша завороженно смотрела в его глаза, понимая, как много в них может прочитать, в отличие от Костиных, полных холода и насмешливого презрения.       — С ними я тебе обязательно помогу, — Рома аккуратно коснулся ее губ своими, теплыми, слегка обветренными.       «А вот и общее дело», — подумала Даша, закрыв глаза и уже до конца не осознавая, про поцелуи она или плакаты.