Что если

Сегодняшний день начался практически без особых происшествий. Разве что около полудня над Незримым Университетом взметнулся султан ярко окрашенного дыма, который принял весьма провокационную форму и хихикал, пока волшебники в течение трех часов (два из которых — перерыв на обед) разгоняли его при помощи новаторских чар и старых метелок для пыли. Патриций Ветинари не без удовольствия наблюдал за этим процессом из окна своего рабочего кабинета. Его день не обещал быть нисколько менее благословенно будничным, чем обычно, принимая, конечно, во внимание то, что для Анк-Морпорка совершенно привычным делом было стремиться в бездну первозданного бардака. Так же, как для патриция было совершенно привычным делом удерживать эту бешеную скачку навстречу хаосу. Сегодня в расписании среди прочего значилось совещание по вопросу проведения ежеквартальной Ярмарки, Сопровождающейся Спортивными Игрищами, Творческими Выступлениями И Разного Рода Пьяными Увеселениями. Но для начала — короткое обсуждение плана на день с секретарем. Нельзя переоценить важность того, кого из явившихся на аудиенцию лиц следует держать в ожидании как можно дольше, а кого — провести вне очереди в Особую Очередь, в которой проситель проведёт почти весь день. Отправив Стукпостука на его пост, Ветинари позволил себе короткий отдых за бокалом бодрящей прохладной воды и приступил к делам, прервавшись лишь на недолгую встречу с баронессой Пшебегощь, которая так настойчиво приглашала его светлость патриция посетить вечер в её экзотической оранжерее в пору цветения редчайшей Orchis Vulgaris Vulgaris, что это быстро стало утомительным. Кажется, баронесса слишком много времени провела вдали от города и напрочь забыла, что патриций не даёт балов. Никогда. У него вообще балов нет. Родился без оных. Приняв вежливость за согласие, баронесса упорхнула, оставив на столе патриция бутоньерку из цветов, похожих на грозди лиловых раструбов. Памятуя об осторожности в обращении с незнакомыми растениями, Ветинари обернул руку салфеткой, чтобы убрать цветы со стола, однако позже заметил, что те оставили на манжетах его рубашки след пурпурной пыльцы. Пришлось переодеваться. К неудовольствию патриция, пыльца оказалась удивительно неподатливой, она не стряхивалась, но размазывалась по ткани, попадая меж тем и на кожу. Ветинари вымыл руки с несвойственным ему раздражением. Всё-таки он не любил пачкать руки, если этого можно было избежать. Когда Ветинари после обеденного перерыва — поджаренный хлеб и стакан изысканно безвкусной воды — вернулся в кабинет, то нашел, что здесь невероятно душно, и поспешил распахнуть окно. Что ж, пусть день и обещал ему предсказуемость, однако не обещал быть свежим и прохладным. А теперь — время совещаний. *** Патриций Ветинари круглые столы не жаловал. Ни к чему подчеркивать, что участники встречи хоть в чем-то могут быть равны. А прямоугольный стол, напротив, предоставляет куда более обширные возможности для иерархических игрищ. Рассадка — один из отменных способов заставить людей самостоятельно придумать, в чем они могли провиниться, и своим волнением, своим красноречивым молчанием, выдать себя с головой. Разве что Ваймс оставался неуязвим к коварным чарам рассадки. Он попросту был иначе воспитан. В его мире место за столом не имело настолько большого значения, и он садился, где попало, не испытывая особых эмоций от перемены мест. Сегодня ему достался последний свободный стул по левую руку от патриция, и Ветинари поймал себя на том, что сам он крайне доволен близостью Ваймса. Ветинари выпрямил стопку бумаг перед собой и обвел глазами собравшихся. — Спасибо, что нашли время для встречи, господа, — произнес он тоном, который внятно говорил о том, что у «господ» выбора не было. — Начнем? Коротко изложив повестку, он дал слово главе Гильдии Шутовских Дел и Баламутства и украдкой чуть оттянул воротник от горла. Право, сегодня действительно царила невероятная духота! Доктор Пьерро нудно и обстоятельно рассказывал о том, какие именно увеселения приготовили его люди для горожан, и одного его голоса было достаточно для того, чтобы увяли последние ростки веселья, какие могли бы пробиться через стену Холодной Учтивости, которую создавал вокруг себя Ветинари. Ваймс, очевидно, скучал и уже начал задремывать. Полуобернувшись к выступавшему, он подпирал голову рукой, и Ветинари особенно хорошо заметил вдруг короткие взъерошенные волосы на его загривке. О, ему так нравилось порой, украдкой, после доклада или совещания, когда в приемной уже подскакивал от нетерпения следующий посетитель, схватить уже собравшегося уходить Ваймса за руку, притянуть к себе и уткнуться носом в эти самые короткие волосы, в то же время позволяя ладоням скользнуть по металлическому нагруднику. Чертов упрямец! Обязательно ему нужно надевать доспехи на все свои доклады и встречи! Каждый раз приходилось его из них вытаскивать точно устрицу из раковины! *** …и обнаруживать под одеждой шрамы — свежие и старые. Свидетельство равно и его неосторожности, и его живучести. Касаться каждого такого следа сначала руками, затем губами, проделывая всё медленно, чтобы Ваймс успел в полной мере осознать оказанную ему честь… *** Осознав, что его мысли уплыли в далекие, теплые дали, Ветинари ошарашенно моргнул и силой обратил своё внимание на доклад. Однако доктор Пьерро уже закончил перечисление, и слово взял Ваймс. Не смотря ни на кого из собравшихся, он лаконично описал меры, которые Стража планирует задействовать для обеспечения порядка, в частности — отряды для усмирения разбушевавшихся от чрезмерного увеселения горожан. — …Каждый отряд оснащен противотролльскими шипами, так что мы можем быть уверены, что пропустившие лишнее ведро гудрона тролли не направятся громить жилые кварталы… При мысли о том, как, кхм, добротно оснащен сам командор Ветинари невольно облизнулся и вдруг почувствовал на собственных губах запах Ваймса. То, что чувствовал в дыхании, в аромате самой кожи. Не пот, не одеколон, не табак, не зубной порошок — а упоительная человеческая сущность, которая пьянила не хуже выдержанного виски. Ветинари взял в руки протокол заседания, чтобы отвести взгляд. Ему начинало казаться, что недаром, ох недаром баронесса старалась склониться над столом так, чтобы бутоньерка как бы невзначай оказалась как можно ближе к патрицию. Да и эта подозрительная пурпурная пыльца… Не могли же его снова отравить! Но, боги, обычно ему и в самом деле было куда проще держать себя в руках. Ведь и он, и Ваймс прекрасно понимали, что всё происходившее за закрытыми дверьми следовало и дальше держать в тайне. Слияние двух ветвей властей в единый блок — в зверя с двумя спинами из сборника Самых Мерзких Шуток За Которые Вас Выгонят Из Приличного Общества — это совсем не то, о чем городу нужно знать. «Слияние»… ох, зря он об этом подумал! С каким искренним удовольствием он бы сейчас слился! Позволил бы Ваймсу задрать подол мантии, стянуть штаны и уложить на стол. Хоть бы и на этот же самый. Ветинари провел ладонью по лакированной столешнице. Дерево казалось прохладным. Оно бы упоительно приятно контрастировало с жаром навалившегося на него Сэма… о, его командор был так горяч в прямом и переносном смысле! Ветинари как можно незаметнее скинул туфлю и чуть вытянул ногу, чтобы медленно провести подъемом ступни по голени Ваймса (как удачно, что тот сегодня сидел рядом!). Ни единая черточка на лице командора не дрогнула. Еще одно качество, которое так привлекала патриция — способность держать себя в руках. От этого моменты, когда Ветинари всё-таки заставлял Ваймса утратить самоконтроль, казались лишь слаще. *** …Слова сталкивались, путались и вступали друг с другом в драку, и с губ Ваймса срывались лишь разрозненные ругательства. Рванув высокий воротник так, что державшие пуговицы нити с треском лопнули, Ваймс прижался к шее Ветинари чередой нетерпеливых поцелуев, в которых чувствовалось и жадное желание, и гнев, и ласка. Кажется, он пытался объяснить, как зол на очередное нововведение Ветинари, как возмущен тем, что Ветинари снова пытается обойти его и командовать Стражей через его голову — но получались глухие, неразборчивые проклятья. Ветинари, чуть отворачиваясь, чтобы Ваймс не увидел, насколько он на самом-то деле доволен успешной провокацией, подставлял шею под остервенелые поцелуи… *** Занятый тем, что аккуратно и медленно покачивал вытянутой ногой, чуть поглаживая голень Ваймса, Ветинари осознал, что не только не заметил, что очередь говорить перешла к Боггису, но и что не разбирает и слова из доклада о пересмотре нормы для членов Гильдии Воров на время Ярмарки! Его слишком занимали мысли о Ваймсе, который, сияя от удовольствия (там, где это сияние всё же могло пробиться через неряшливость и табачный дым), докладывал вчера о том, как лично поймал нелицензированного вора, меж делом задержав за покушение на убийство еще парочку лицензированных, которые бросились в погоню за конкурентом. О, этот энтузиазм был поистине заразителен! Пожалуй, именно он и привлек внимание Ветинари, когда некий капитан ночной стражи решил наконец вынырнуть из канавы и заняться делом. Перед подобной пылкостью решительно невозможно было устоять! Надо было задержать его вчера… тогда Ветинари наверняка не изнывал бы так сейчас от недопустимых и неприличных мыслей. А ведь воображение бушевало, с возмутительной четкостью рисуя перед Ветинари картины всего, что он может сделать, едва выпроводит участников собрания! Впрочем, почему бы не разогнать их прямо сейчас? Он же тиран, ему это сойдет с рук! *** Вспомнить хотя бы тот раз, когда он попросту не удержался и когда от скандала их спасала лишь закрытая дверь (не запертая даже на ключ!). Прижимаясь грудью к столу, Ветинари сам себе закрыл рот ладонью, чтобы не позволить и звуку сорваться с губ. Жар заливал лицо, дыхание спирало от удовольствия. Боги, как же это хорошо! Чувствовать каждый чертов дюйм проникающего в его тело члена, наслаждаться тяжестью навалившегося сверху тела, слышать тяжелое дыхание, и знать, что стоит лишь уставшему ждать просителю рвануть на себя дверь — и Диск рухнет на спину А’Туина… Хотя… к бесам осторожность! К бесам всё это! Он бы допустил, чтобы их увидели, чтобы все узнали, — лишь бы Ваймс не останавливался! Наверное, Ваймсу не стоит знать о том, какую власть он приобрел над тираном. Что у Ветинари могут подогнуться колени от одного этого низкого, почти рычащего «вы забываетесь, ваша светлость», что Ветинари с искренним упоением из раза в раз позволяет закону ставить тиранию на место. Впрочем, Ваймс не дурак, возможно, он уже догадался и лишь подыгрывает в вечном их танце «я знаю, что вы знаете, но знаете ли вы, что я знаю о том, что вы знаете»… *** Лорда Низза патриций и вовсе не слушал. Во-первых, тот сидел на самом дальнем конце стола, а в повестке находился на последнем месте совершенно не случайно, и следовало как можно более ясно донести до него необходимость подумать над политикой своей гильдии. А во-вторых — мысли Ветинари занимали куда более важные вещи, например: какую еще поверхность в этом кабинете он и Ваймс не успели осквернить варварски-грубым проявлением плотских страстей? *** …Ваймс подхватил его под ягодицы и вжал в шкаф с ожесточенным, нетерпеливым рвением — в то же время не причиняя боли и удивительно бережно обращаясь с раненой ногой. Поразительно, как он, с его силой и пылом, умудрялся надеть на это рвение узду и контролировать себя, даже на той стадии, когда адекватность умывала руки, уступая место вожделению. — Какая… — ах! — какая возмутительная наглость!.. — не скрывая довольной улыбки, выдохнул Ветинари, обхватывая лицо Ваймса двумя руками, чтобы жадно поцеловать, чтобы почувствовать бешено колотящийся пульс. Нагрудник и стеганка уже валялись на полу, и Ветинари таял в жаре, исходившем от Ваймса, силясь улучить момент и избавиться от мешающей ему самому одежды. Он уже завелся так, что брюки стали возмутительно неудобными. *** Ветинари медленно выдохнул. Нет, он положительно отравлен. И не так ли важно — ядовитой ли пыльцой или самой близостью Ваймса — если итог один: он близок к тому, чтобы скомпрометировать и себя, и командора. Следовало взять себя в руки и избавиться от источника искушения. К тому же, Ваймс не откажется явиться позже для очень подробного, обстоятельного доклада. Ведь Ваймс отравлен не меньше его самого… Вслух же Ветинари произнес: — Спасибо, господа, я узнал достаточно, — разумеется, он врал, потому что запомнил дай Ом треть от всего произнесённого, но никто бы не посмел его на этом вранье поймать. — С таким уровнем подготовки Ярмарка пройдет в привычном режиме и не принесет нам больше происшествий, чем в предыдущие годы. — Широким росчерком надписав что-то на полях протокола, он отложил бумаги. — Засим, не смею вас более задерживать. И, пожалуй, понять, что на самом-то деле патриций отнюдь не из-за духоты утратил свою привычную бледность, мог лишь очень, очень внимательный человек. Человек, привыкший распознавать мельчайшие изменения в интонации и ритме дыхания. Человек не раз видевший этот блеклый румянец на фоне темного постельного белья. Человек вроде Ваймса. *** Ваймс ушел с совещания, мысленно вознося пылкие хвалы мастеру, что шил его бриджи. Ходить со стояком было катастрофически неудобно, но плотная ткань и клепанные тассеты отлично скрывали всё, что следует скрывать. Что сегодня нашло на Ветинари? — думал Ваймс, нашаривая сигару, собираясь закурить прямо в приемной в отместку за перенесённые страдания, — с чего бы ему вздумалось покуражиться? Он ведь прекрасно осведомлён о том, какую реакцию у Ваймса вызывает подобная скрытая, точно украденная ласка! Не будь в комнате столько людей — Ваймс уж точно не сдержался бы. Потому что он знал, что пропал, стоило ему один-единственный раз отвести взгляд от привычной, родной трещины в штукатурке и посмотреть в глаза патрицию. *** Баронесса Пшебегощь осталась категорически недовольна визитом к патрицию. Он устоял перед Effreno Foxglove в пору наиболее щедрого выделения пыльцы! А должен был растаять как масло на сковороде и обратить всё своё усиленное Effreno Foxglove внимание на ближайший к нему объект, способный привлечь. Боги свидетели, видимо, правы были её подруги, говорившие о том, что патриций не даёт балов! Никогда. Совсем. Видимо, бессердечный ублюдок родился без оных.