зенин.

I акт. сэцуко появилась на свет в середине января – двое суток изводила вместе с братом-близнецом свою бедную мать, которая никак не могла разродиться. мало того, что роды были жутко сложными, так ещё и младший брат, –боже, упокой его чистую и светлую душу– запутался в пуповине, задохнувшись. неоднократно молодая и изнемождённая горем по погибшему сыну мама нашёптывала беззубому и пухлощёкому младенцу: — если было суждено одного из вас мне отдать смерти, то лучше бы это была ты, сэцуко. ты не подумай, дочка, мамочка тебя любит. оттого и не желаю тебе своей участи. женщины зенин – ничто. я, ты – ничто. у твоего брата хотя бы был шанс... отец девочки был крайне недоволен ситуацией. не горевал по сыну, не приходил навещать дочь с женой. зашёл только тогда, когда спустя месяцы жена сообщила о том, что женский организм снова готов принять его семя и понести их следующего ребёнка. даже талисман на заказ оформил: омамори в нежном розовом цвете. заботливый снисходительный муж! в шесть лет обнаружилось полное отсутствие проклятой энергии у черноволосой и белокожей сэцу. чуть позже выяснилось, что и духов-то она не видит. некоторое время смышлёной девочке удавалось всех дурачить – пугалась, когда якобы видела проклятье. на деле же просто наблюдала за реакцией других детей и повторяла вслед за ними. ничего-ничего, размышлял её отец, даже сейчас она миловидна, подрастёт –станет чьей-нибудь женой. красивых быстро разбирают. тодзи тоже считал сэцуко красивой. даже не так... в своей простенькой и строгой юкате девчушка выглядела изящнее его ровесниц. кроткая на первый взгляд, а светлые-светлые глазища горят мятежным огнём. мятеж, как выяснится в будущем, тодзи зенин полюбит больше азарта. II акт. — чего уставилась? — у тебя шрам. — у тебя тоже будет, если не прекратишь, — грохочет тодзи, сдерживаясь от толчка в женское хрупкое плечо, потому что не дело это лупасить того, кто слабее. тем более её. бурчит очередную гадость в сторону единственного друга: —твой взгляд липкий и раздражающий. сэцуко поспешно опускает голову, старательно рассматривая свои смирно лежащие на коленях ладони с тонкими и аккуратными пальцами. молчит, более не в силах сказать ни слова. этой зимой ей семнадцать, ему же – двадцать один. страх комкается где-то среди рёбер, путается в узел и набухает с каждым новым днём. боится скорого замужества не так сильно, как скорого ухода тодзи. нет, он ей не говорил, да и сам небось не в курсе... но она-то знает, чувствует. останется совсем-совсем одна. никто не защитит. — извини, — молодой мужчина, уже не пацан и тем более не ребёнок, тянет свою руку-лапищу к девчачьей фигурке, что сжалась рядом. тянет, хватает, и снова тянет на себя, крепко обнимая. сэцуко была не просто любимой женщиной, она была ему всем: другом, сестрой, в некоторых моментах матерью. всю нежность, человечность и безграничную любовь – только ей одной. только она одна понимает его в полной мере; ощущает всё то, что ощущал и ощущает он. его ценность, сокровище. мужчина ласкающим движением губ прошёлся по нежной коже за ухом сэцуко, слушая судорожное: — у тебя губы сухие совсем!.. глаза в глаза. его – сталь, да мутная зелень тусклых лесов и болот. её – шторм и гроза, удар электричеством. поцелуй выходит смазанным и поспешным. женские руки-веточки, худые и бледные вьются вокруг широкой мужской спины, медленно ползут к крепкой шее, вонзаясь короткими ногтями в смуглую и плотную кожу. вот так, без звука. даже одежда не шуршит, пока падает с плеч девичьих, оголяя мелкую грудь с розовыми сосками-кнопками. на веранде холодно – январь. сэцуко знает, что не замёрзнет: под грузным тренированным телом всегда жарко, приятно и в последнее время тоскливо. бросит, покинет клан, никогда не вернется. серые выразительные глаза наполняются горькими слезами, в горле клокочет ком рыданий. отчаянных. душа болит, ноет. как же ей хочется вскочить, бесноваться, верещать. быть свободной и делать всё-всё, что вздумается. жить так как вздумается. жить с тем, кого любит. не таясь. не так, как сейчас – не в тишине. в ту ночь выпал первый снег. выгибая спину под напором возлюбленного девушка пела. тодзи видел, но не слышал. вот так, без звука. но не менее прекрасно. он пообещал вернуться за сэцуко. — вырву из лап муженька и заберу. веришь? —верю. III акт. через какое-то время после того, как тодзи зенин покинул клан, отрекаясь от фамилии, сэцуко зенин погибает от кровопотери в родовой горячке, рожая первенца своему мужу. не издавая звука. тихо и смиренно. «женщины – ничто. я, ты – ничто». сэцуко – женщина. она – ничто.