***
Он долго не мог понять, что переродился в маленького мальчика-сироту, живущего с ближайшими родственниками: дядей, тетёй и кузеном. Он должен был выполнять обязанности по дому, такие как уборка, приготовление пищи и садоводство, что не так уж необычно для сыновнего воспитания, хотя отношение к его двоюродному брату в этой области было явно привилегированным. Главным барьером между новым местом и Чхон Муном был язык, что затрудняло изучение тонкостей этой цивилизации. Тем не менее, Чхон Мун воспринял это спокойно. На самом деле, он не был Гарри Поттером, изначальным владельцем этого тела. Поэтому у него не было никаких родственных связей с этими людьми, которые теперь кладут ему рис на тарелку и дают крышу над головой. Он спокойно отнёсся к жалобам супружеской пары, проявляя дисциплинированность, когда в его сознание вторглась далёкая мысль: Если бы на его месте был Чхон Мён, он бы наверняка взял какой-нибудь предмет — возможно, ветку — а потом отхлестал бы маленькую семью, когда они попытаются заставить его выполнять чужую работу. «Ты только посмотри на этих сопляков! Говорю тебе, сахёнг, они ищут смерти, в наше время, я бы сбросил их с самой высокой горы!» Возмездие в благодарность? Ха! Этот сопляк нашёл бы способ вымогать деньги у Дурслей. Снисходительно улыбнувшись, он подумал, что если Чхон Мён наблюдает за ним сверху, то, должно быть, испытывает приступ ярости. Даже в прошлом он вскакивал при малейшем намёке на неуважение к главе секты. Если бы он наблюдал за этим, остались бы Дурсли в живых?***
В этом теле не было золотого ядра, усиливающего его физическую мощь — только чистая тренировка высокоразвитого мастера боевых искусств. Со временем, однако, он осознал, что существует энергия, совершенно отличная от ци, которая одинаково присутствует во всех живых и неживых существах. Если такая энергия существовала, то вероятность существования учений, подобных монашеским сектам его мира, которые могли бы воспользоваться ею и разработать методы специально для этой цели, была весьма высока. Подтверждением его подозрений стало необычное письмо, пришедшее на почту Дурслей случайным утром, когда он только начал привыкать к новому ритму жизни. Необычное письмо, с которым ему предстояло отправиться в долгое путешествие, чтобы найти некую школу.***
Хогвартс, как он заметил сразу же, как только оказался поблизости, ничуть не походил на Хуашань. Огромный потемневший замок представлял собой внушительное зрелище, хранящее в себе историческую красоту многовековой рукотворной крепости, которая до сих пор хорошо поддерживается её обитателями. Фонари освещали путь в замок и его коридоры, что было гораздо привычнее лампочек, которые он нашёл в доме, где жил. Ученики вокруг него издавали звуки удивления и восторга, радуясь тому, что попали в это новое место. Они были готовы принять это поместье, как свой новый дом. Чхон Мун улыбнулся, увидев те же лица, что и у новых учеников Хуашань, которые будут восхищаться потрясающими природными достопримечательностями и с нетерпением наблюдать за местом, где до них учились тысячи мастеров меча. Знакомое чувство было приятным и, пожалуй, немного меланхоличным.***
Это был замечательный год. Чхон Мун считал, что использовать магию проще, чем духовную энергию. Для вновь посвященных не требовалось совершенного контроля или многочасовых тренировок, прежде чем они начнут показывать ощутимые результаты; казалось, что эти навыки могут развиться или не развиться после десятилетий практики. В свободное время он заходил в библиотеку, чтобы почитать некоторые книги, в секте также он проводил время за чтением текстов в павильоне техник. Использование магии охватывало все сферы жизни, поэтому он решил изучить их по отдельности, чтобы углубить свои представления, прежде чем приступить к практике, улучшая контроль в тех приёмах, которым их учили, а затем переходить к новым техникам, которые не были подробно описаны в учебной программе, но всё же подходили для их возрастной группы. К счастью, в Хогвартсе поощрялось самообучение, и преподаватели охотно обсуждали дополнительные темы, помимо тех, что рассматривались на уроках. Было странно иметь более одного учителя, но это имело смысл, чтобы обучать каждого ученика у конкретного специалиста по каждой области. Единственной проблемой были уроки мастера Квиррелла. По какой-то причине он начал чувствовать боль над лбом, более глубокую, чем от любого удара, будто она напрямую касалась его меридианов — даже если он больше не обладал ими. В свободное время Чхон Мун обязательно приобретал тренировочный меч, подобный тем, что давали молодым ученикам, чтобы отрабатывать базовые приемы на территории школы. Казалось, что тренировки на мечах — редко практикуемый вид спорта, но очень почитаемый в магическом сообществе, благодаря легенде об одном из основателей домов в Хогвартсе, Годрике Гриффиндоре. Хотя техники владения мечом не были похожи на те, с которыми он был знаком. Он обязательно найдёт способ заставить цветении слив работать с помощью магии.***
Столкнувшись с магистром Квирреллом, Чхон Мун осознал, какую роль ему предстоит сыграть в этом новом мире. Казалось, война не закончилась десять лет назад со смертью родителей предыдущего владельца этого тела, а была стратегическим перемирием для перегруппировки и наращивания сил. Волдеморт. Так звали врага, который угрожал мирной жизни этих детей, как и Небесный Демон, появившийся, чтобы объявить войну культиваторам. Казалось, где бы ни находился мир, он был охвачен конфликтом. Квиррелл пытался убедить его: «если ты присоединишься ко мне, я дам тебе власть, у тебя будут слава и деньги» и «всё, что ты пожелаешь, ты сможешь получить с моей помощью». В этот момент Чхон Мун в последний раз взглянул на открытое зеркало Еиналеж. С другой стороны, перед толпой гордых членов Хуашань, Чхон Мён поднял руку в знак приветствия, издав беззаботный смех и спрятав бутылку со спиртным, которую он держал в руках, как бы невзначай. Чхон Чин с досадой вздохнул и без особого успеха отругал Чхон Мёна, чтобы тот хотя бы умерил свой пыл в присутствии лидера секты. Саджэ смеялись и толкались локтями, наслаждаясь зрелищем. На заднем плане виднелись знакомые здания секты и сливовые деревья, которые он так любил. — Ты ни за что не сможешь дать мне то, что я хочу. Чхон Мун не пожалел, когда обнаружил, что Квиррелл умер. Это была не первая жизнь, которую он оборвал.***
Чхон Мун уже давно не лишал кого-то жизни, и, возможно, именно из-за этого ему стали сниться странные сны. А может быть, простое желание снова увидеть свой дом побудило его к подобным сновидениям. Словно смешивая настоящее с прошлым, Чхон Мун обнаружил себя стоящим среди толпы детей и наблюдающим за одним из них, играющим в одиночестве во дворе одного из домов, характерных для этого нового мира. Маленькая спина показалась ему очень знакомой. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, Чхон Мун бесшумно подошёл к нему, присел рядом и ласково провёл рукой по непокорным чёрным волосам. Мальчик напрягся под его рукой, выглядя неожиданно испуганным. Он пристально вглядывался в его лицо, отчаянно ища в нём хоть какие-то признаки недоброжелательности, но безуспешно. — Почему ты один? Иди сюда. Это не было запланировано. Всё шло так, как и должно было идти во снах, делая неожиданные повороты, отменяя и переделывая их. Толпа и окружающие сады исчезли вдали, сменившись крепкими сливовыми деревьями. Вокруг виднелись букеты красных цветов, и даже некоторые лепестки падали сверху и танцевали на ветру перед изумлённым мальчиком. Каким-то образом Чхон Мун обнаружил, что на нём надета форма секты Хуашань, а над сердцем вышит цветок сливы. Он почувствовал, что его тело стало немного старше, чем то, которым он обладал сейчас. Не нужно было смотреть на своё отражение, чтобы понять, что он принял тот возраст, в котором находился, когда впервые заговорил с Чхон Мёном. — Что это? — Цветы сливы. — …они такие красивые, — пробормотал он, глядя на розовые пятна, рассыпавшиеся перед ним. Чхон Мун улыбнулся, восхищённый. Чхон Мён перевёл взгляд на человека рядом с собой и долго колебался. — Кто вы? Чхон Мун поклонился и взял маленькую руку собеседника в свою, побуждая его идти вперёд. — Я твой сахёнг. — Сахёнг? — он попробовал незнакомое слово на губах, озадаченный чужеродным произношением. Чхон Мун снова улыбнулся, подумав, что этот круглощёкий мальчишка невероятно мил. — Да, я буду заботиться о тебе и учить тебя. Ты можешь доверить мне всё. Чхон Мён наклонил голову, его щёки раскраснелись. — …хорошо, сахёнг. Чхон Мун двинулся вперёд сквозь цветущие сливы, желая показать Чхон Мёну пейзажи, которыми они любовались на маршруте, где много раз беседовали на протяжении многих лет. Он мог бы даже взять маленького Чхон Мёна на руки, чтобы тот мог полюбоваться видом, который он так любил с вершины скалы, откуда Хуашань была видна во всей своей красе.***
Позже Чхон Мун забрал проклятый дневник, обезглавив василиска. Мираж цветущей сливы, танцующей в воздухе, постепенно исчезал, не успев упасть на землю. Но Чхон Мун не проткнул с таким трудом добытый дневник, даже когда Волдеморт угрожал овладеть Чо Сэмом. Появление Волдеморта было неожиданным. Чхон Мён. Это был не тот прежний Чхон Мён, которого он видел во снах, ярко и широко улыбающийся, когда Чхон Мун называл его имя, просящий его присутствия, как маленький ребёнок, несмотря на всклокоченные локоны, выглядывающие из хвоста. Нет, этот Чхон Мён был маленьким, почти недоедающим, с выражением лица, полным обиды на весь мир. Он понял, что это фрагменты его души, которая каким-то образом реинкарнировалась в этом месте. — Чхон Мён-а… ты последовал за мной сюда? Он хранил дневник в своей одежде, чтобы потом самостоятельно исследовать его. Он никому не говорил об этом, ни друзьям, которых он завёл в этом месте, ни учителям, ни директору. Позже он нашёл термин: крестраж. И он нашёл решение. Искреннее раскаяние. Решительно улыбнувшись, Чхон Мун проснулся ото сна, который контролировался фрагментом души в его собственном теле. Фрагмент в его теле и фрагмент в книге объединились благодаря усилиям Чхон Муна. — Сколько их ещё, Чхон Мён-а? В этой жизни его звали не Чхон Мён, но Чхон Мён стремился избавиться от всего, что связано с этой новой жизнью, и вместо этого погрузиться в воспоминания, которые он нашёл в голове Чхон Муна. — Магия усиливается благодаря символизму, сахёнг. Число семь в этом месте весьма благоприятно. Чхон Мун опустил голову на руки. Семь!