(НЕ)прирученная

      Я ещё многое тебе не рассказала. Деметрий это понял, когда я с безразличным выражением лица, но с почти неуловимой болью в глазах тихо говорила о том, как всё изменилось в моей жизни. По телефону я не стала с ним об этом говорить, думая, что не стоит нагружать Дема своими проблемами, ведь не знала, что так скоро с ним встречусь. А в жизни он обо всём догадался сам, лишь раз взглянув на моё лицо, глаза и проследив за моим поведением. Беллу тем временем накрывала истерика. Она дрожала, обливалась потом, из неё вырывались хрипы рыдания. Я попросила для неё стакан с водой, пока Дем непонимающе на меня поглядывал, явно не понимая моих порывов. Ему, кажется, хотелось усмехнуться. Спустя некоторое время её удалось успокоить. Похоже, больше, чем толпа убитых людей, её волновал только Эдвард, то, что она рядом с ним. Я смотрела на воссоединившуюся вновь, слишком подходящую друг к другу пару и даже немного завидовала. Перед моими глазами стоял образ Джаспера, о котором я так и не успела ничего спросить ни у Элис, ни у Эда.       — Перестань пялиться, это некрасиво. — неодобряюще нахмурился Деметрий, заметив, что я залипла, глядя в сторону Эдварда и Беллы. Элис фыркнула, услышав его, но он внимания не обратил, как, в прочем, и Эд с Беллз. Я тихо вздохнула, взглянув на него скептически, и присела на подлокотник кресла, где сидел Дем. Изображать себя человеком уже было частью моей жизни даже там, где притворяться было без надобности.       — Хайди отругает тебя за непунктуальность. — бросила я, без энтузиазма разглядывая свои ногти. Хотелось делать что угодно, кроме того, чтобы думать о Джаспере.       — Как будто я когда-то её слушал. — так же небрежно ответил он, поглядывая на меня снизу вверх. — Ты воплощение одной цитаты, которую я слышал.       — Какой же? Рождённый ползать летать не может? — съязвила я, положив руку ему на голову и взъерошив копну волос.       — «Я потом тебе расскажу, как было трудно…» Почему ты такая… мнительная? Если бы ты хоть раз попросила у меня помощи в трудный момент, я бы весь Форкс перевернул.       — Наверное потому что я там живу, а в перевёрнутом Форксе не очень удобно было бы жить даже для меня. — постепенно переводила тему я, ненавидя разговоры о себе. Что вообще во мне интересного, чтобы так заморачиваться над моим поведением? Я, нахмуря брови, напрягла слух, определяя по количеству людей на улице, скоро ли закат. Дем, поняв, что я делаю, фыркнул и повернул мою голову к большим часам, висевшим на стене. Семь часов вечера… темно будет уже скоро.       — Надеюсь, что к нашей следующей встрече ты не накопишь столько проблем, Мег… — ухмыльнувшись, Дем крепко обнял меня и повернулся к Калленам и Белле. — Уходите только после захода солнца. — напомнил он ещё раз, отсалютовал мне рукой и ушёл.       Я, покачав головой, передвинулась ближе к ним и мельком приобняла Эдварда.       — Рада, что ты жив. — шепнула я, прищурившись.       — Могу сказать то же самое о тебе. — не остался в долгу Эдвард, с каждой секундой всё крепче обнимая Беллу. Она, похоже, засыпала, а вот мы продолжили обсуждать план выезда из Италии.       — Маргарет… — подала голос Белла. Она уже засыпала в руках у Эдварда но, видимо, у неё имелись ко мне вопросы. — Как ты могла находиться рядом с ними, зная, что здесь происходит?       Я растерялась. То, что Вольтури и в том числе Деметрий питаются кровью людей, да ещё и в больших количествах, я знала и до того, как стала вампиром. Единственное, что было мне понятно, так это то, что я такой никогда не стану. Это уже действовало на меня успокаивающе. Жертвы всегда будут, ведь за всё нужно платить. Главное, что я эти жертвы не приносила.       — Как и Карлайл, я скоро отсюда сбежала. А на счёт Деметрия… он мой самый близкий человек с некоторых пор. Мне помнится, ты и сама была готова принять убийцу, просто он оказался не тем, кем ты думала.       — Ладно… Ты права.       Эдвард легко улыбнулся, снова затягивая Беллу в плен сна. Элис тоже улыбнулась, пододвинувшись ко мне, и обняла. Я прикрыла глаза, передыхая от всеобщего шума. В холле была полная тишина, но на улице всё ещё ходили люди: семьи с детьми смеялись, друзья шутили и громко переговаривались между собой. Всё это время я невольно прислушивалась к этому шуму, цепляясь за него, а не за свои мысли. В последние пять месяцев я часто прибегала к этому способу для того, чтобы убежать от реальности.       Что будет теперь? Каллены вернутся в Форкс? Если да, то будет ли с ними Джаспер? Я знала точно, что после всего того, что произошло, Эдвард не сможет оставить Беллу. Теперь они точно друг без друга не смогут. А я? Что смогу сделать я после того, как совсем скоро увижу Эсме, Карлайла, Розали и Эммета? А смогу ли я держать себя в руках после того, как увижу Джаспера? Не читайте старых переписок С теми, чьи глаза, улыбку, смех С болью забывали. Прежде близкий - Ныне холодней и дальше всех. Письма, чаты… Призраки былого. Неуместный прошлого привет. Каждое написанное слово - Оттиск чувств, которых больше нет. Не ищите поводы, предлоги… В голове, как свой любимый трек, На повтор не ставьте диалоги. Всё это — лишь талый грязный снег. Даже если раньше было счастье, Жгите без сомнения мосты, Режьте, как верёвки на запястьях, Неосуществлённые мечты…       Несмотря на то, что в Италию мы выехали впопыхах и без вещей, одно осталось неизменным — блокнот за пазухой куртки, пальто или даже простой кофты. Мы сидели в самолёте, я писала стихи, Белла силилась не уснуть, а Элис с Эдвардом разговаривали. Я чуяла, как и всегда, большое скопление крови, и вкупе с близким запахом Беллы мне было очень тяжело не дышать. Пусть я и долго ходила в школу, находилась среди людей, но я всё ещё новорождённая, а осечки бывают у всех. Хорошо, что таких осечек я пока что опасалась, ведь не верила в себя настолько, чтобы в помещении, полном людей, начать дышать. Услышав отголосок моих мыслей, Эд повернулся ко мне.       — Тебе тяжело? — задал он очевидный риторический вопрос. По моему выражению лица вполне можно понять, что да. — Если что мы с Элис транспортируем тебя из иллюминатора, не волнуйся. — пошутил он, улыбнувшись. Я передразнила его выражение лица, снова погрузившись в свои мысли, и прикрыла глаза.       Я, наверное, не верила сама в то, что писала. Сколько бы я не убеждала себя, что пора бы забыть того, кто уже точно в прошлом и не вернется, иногда даже ошибочно думала, что у меня получилось отвлечься и отпустить его, а затем разочаровывалась. Главным образом в себе. Как бы мне не хотелось верить, что я забыла всё, что между нами было, я просто каждый раз убеждалась в том, что медленно, но верно схожу с ума. Как можно забыть? Его голос, его руки, его глаза, словно текущие извилистой волной блондинисто-медовые волосы и шрамы, которые так ненавидел он и так люблю я? Порой я понимала, что знаю каждый из его шрамов, помню каждую его привычку и фразу, могу растолковать каждое выражение лица. Иногда думала, что забываю, как он выглядит. Моя голова была полна противоречий, моя внешность была обманчиво идеальна, мой ум был безупречно блистателен, а в глазах отчётливо виднелась печаль и тоска. Мои стихи же метались меж двух огней — то я писала про то, что одинока, то про то, что мне стало легче. И это ничуть не умаляло мою неопределённость.       Эдвард, похоже, всё это время прислушивался ко мне. Я заметила, как он с толикой обеспокоенности в глазах взглянул на меня, нахмурив брови, а затем взволнованное лицо сменилось на маску. Как будто и не подслушивал, да? Мои мысли ещё с рождения текли своим чередом независимо от окружающей среды, а теперь, когда обрели определённость, Эд был в шоке от их количества и посыла.       — Мег, — позвал он меня спустя полчаса. Я тихо кивнула в ответ, давая ему понять, что внимательно слушаю. — Это ведь ты подарила Джасперу часы на Рождество?       Я замерла, не зная, что мне следует ответить. Пусть вслух, вообще-то, было не обязательно. Просто… так получилось. Это был единственный раз, когда я дала слабину. Когда решила хоть как-то дать о себе знать. Сейчас я сильно жалела о том, что снова навязалась.       — Да, я… А что?       — Джаспер их не снимает. — ухмыльнулся Эдвард. Я нахмурилась, сильно не веря его словам, и отвернулась к иллюминатору. Было плевать на часы. Я хотела чтобы он услышал меня. Часы и Рождество были лишь поводом — я давно собиралась отправить ему что-то, что будет напоминать обо мне, но никак не решалась. А когда решилась, одно письмо показалось мне слишком скудным, неполным. Тогда я долго, ещё неделю, как раз до Рождества, выбирала часы, которые, по моему мнению, были достойны полететь к Джасперу. Сама собой на лицо полезла несмелая, такая редкая в последнее время, но такая как никогда искренняя улыбка.       Когда я вспоминаю свои метания, волнение, истерики, мне сразу становится понятно, ради чего, а точнее кого, я всё это пережила. Порой я думала о том, что будет, когда мы снова встретимся, и только тогда вспоминала, что стало причиной нашего расставания. О причинах я думала реже всего — наверное, потому что они были для меня больнее остальных воспоминаний, больнее жизни. Скорее всего, даже больнее обращения в вампира. А ведь я всерьёз верила, что ничего хуже быть не может. Однако моральная боль, как показывает опыт, режет больнее ножа. И зубов вампира…       — Соткана из противоречий и бесконечной верности. — спутанно пробормотал Эдвард, последний раз взглянув на меня с теплотой в черных от жажды глазах с пурпурными синяками под ними, и повернулся обратно к Белле. Ей он сейчас был нужнее.       Ни Элис, ни Эдвард, в отличие от нас с Беллой, не удивились приёму, который ждал нас в аэропорту Сиэтл-Такома. Вернее, я ожидала того, что Каллены встретят нас, а когда мы спускались по трапу вниз, я чуяла их запах. Чего я точно не могла предугадать, так это присутствия Джаспера. Сначала я его не заметила — тяжко улыбнулась Эсме, с облегчением вдыхая влажный после дождя воздух, а затем почувствовала его взгляд на себе. Элис подтолкнула меня в плечо, подмигивая с шальной ухмылкой, и поздоровалась с Карлайлом и Эсме. Джаспер выглядел так же, как и тогда, что, впрочем, было неудивительно. Подлежали изменениям разве что его глаза — угольно-чёрные, пустые, под ними плотно залегли пурпурные тени. Я замерла, тщетно пытаясь сдвинуться с места, оставить свои эмоции при себе. В душе у меня разражался гром, происходили взрывы и растягивались старые, всё ещё не зажившие раны. Уже, кажется, начинающие кровоточить. От следующих неизбежных действий меня избавила Эсме, которая внезапно бросилась ко мне в руки. Я крепко обняла её за талию, слыша сухие рыдания, и тихо усмехнулась.       — Мам, не волнуйся, я рядом. — я слегка отстранилась, взглянув ей в глаза, и только потом поняла, что именно сказала. Вздрогнув, я прикрыла рот ладонью и поджала губы. — Прости. — шепнула я следом, видя довольный взгляд Эдварда, радостный — Элис и гордый Карлайла. На Джаспера я нарочно не смотрела, потому что знала — отвести взгляд точно не смогу.       — Нет, милая, всё в порядке. — покачала головой с абсолютно счастливым видом Эсме и ещё раз крепко обняла меня.       Следом я попала в объятия Карлайла. Было очень… уютно. Спокойно. Таких эмоций я не ощущала уже давно, и вновь почувствовав их, поняла, что мне слишком хорошо, чтобы я думала о чем-то плохом. Мои родные рядом — разве что-то ещё надо?       — Да она же с ног валится. — отругала Эдварда Эсме пару минут спустя. Белла боролась с желанием провалиться в сон прямо здесь. Вместе мы дошли до машины Розали, которую я так же не ожидала здесь видеть, и покачала головой, взглянув ей в глаза. Похоже, она действительно чувствовала себя очень виноватой.       Карлайл и Эсме поехали с Элис и Джаспером. Сил находиться рядом с ним у меня в любом случае не было, и мне повезло, что они это поняли. Я села на третье место позади Эммета, через сиденье приобняла его за широкие плечи и тихо поздоровалась. Двигатель машины завёлся, Белла приняла своё поражение, положив голову на грудь Эдварду.       — Эдвард, — начала Розали, сразу получив от него сердитый взгляд. Хотя, вообще-то, он так смотрел на неё с того самого момента, как увидел в первый раз.       — Знаю, — резко ответил он, и такой тон не сулил ничего хорошего.       — Белла? — тихо обратилась Розали. Мне внезапно стало так жаль Роуз, что больше не захотелось обижаться на неё. Эдвард тихонько пихнул меня локтем в бок скорее для того, чтобы я перестала думать об этом, чем за тем, чтобы причинить мне недовольство.       — Да, Розали? — неуверенно отозвалась Белла. Она, безусловно, ни разу не слышала, как Роуз обращается к ней, и это её удивляло. Но Свон, пожалуй, использовала любую возможность наладить контакт с красавицей-Розали. Хотя бы потому, что она — часть семьи Эдварда.       — Ты прости меня, Белла. Я сама казню себя за всё это, и я так благодарна тебе за то, что у тебя хватило мужества спасти моего брата после всего, что я натворила. Прошу тебя, скажи, что прощаешь меня. — говорила она неловко, смущённо. Извиняться для Роуз было самой трудной задачей, но я слышала, что она говорила от всей души и совершенно искренне. Она бросила на меня взгляд через зеркало, уставившись на меня в ответ, и в её золотистых глазах бегущей строчкой читалось «Прости».

***

      Снова находиться на достаточно близком расстоянии с Джаспером оказалось очень тяжело. Мы толком не разговаривали, максимумом было приветствие, но мне этого было недостаточно. Я часто замечала его пристальные взгляды на себе, и сама очень часто смотрела на него, насыщаясь тем, что снова могу его рассмотреть, заново запомнить родные, но давно далёкие от меня черты лица и ранее тёплые, а теперь пустые глаза. Видя его, я раз за разом вспоминала, почему мы не можем быть вместе, и тогда становилось хуже, чем когда-либо. Он точно меня не простил, но терпел моё присутствие, чтобы не расстраивать Эсме. После моего обмана прощать было бы ошибкой, а расставание для меня вышло наказанием. Кажется, за все грехи…       — Три дня? Кошмар, у меня же все растения засохли за это время! — сетовала я, бегая от одного горшка с засохшим цветком к другому. Как оказалось, в Италии мы провели вовсе не день, а целых три. Теперь же, впервые после отъезда вернувшись в свой дом, но уже с Роуз, я с сожалением выкидывала их в мусорку. Цветы не выдержали испытание временем.       — Зачем только они были тебе нужны? — с сомнением поинтересовалась Роуз, разглядывая обстановку дома, где давно не была. На самом деле, мало что изменилось — разве что немного переставила мебель на первом этаже, да подумывала над тем, чтобы поменять свою и родительскую комнату местами. В последнее время мне действительно было в ней уютнее. Хоть я теперь и не спала ни там, ни там.       — Как тебе сказать… А зачем ты занимаешься машинами, Карлайл медициной, Эдвард музыкой? Вам это нравится, это успокаивает и… с чем-то живым в доме мне было не так одиноко. Иногда действительно хотелось почувствовать себя не одинокой.       — Да, глупый вопрос… что ты ищешь? Ещё одно засохшее растение, которое срочно нужно выкинуть? — улыбнулась мне Роуз, присев на кухонный стул.       — Не видела мой блокнот? Совсем не помню, куда его положила. — задумчиво осматриваясь, ответила я.       — Эх, а кто-то слагает легенды о вампирской памяти. Ты сломала всю систему идеальности вампиров, Маргарет. Последний раз я видела твой блокнот на журнальном столике в нашем доме.       — Ладно, потом заберу. У меня по плану уборка и перепланировка комнат. — отмахнулась я. Главное, чтобы мой блокнот никто не трогал. Остальное меня мало волновало. В самом конце блокнота лежали фотографии, сделанные Демом в те времена, когда я ещё в человеческом виде лежала в отключке. Он хотел, видимо, запечатлеть либо мою скорую смерть, либо позже показать мне, какой я была. Думаю, любого из Калленов бы эти фото напугали, а такого я не хотела.       — Что планируешь перепланировать? — спросила Роуз. — Помогу хоть тебе.       — Хочу поменять местами свою комнату и родительскую. Если так подумать, то там мне только одежду перетащить и кресло. Ну и прибраться полноценно в доме. Три дня всего отсутствовала, а уже умерли цветы и всё в пыли! — недовольно проворчала я, поднимаясь наверх.       — Чем помочь? — просто спросила Роуз, улыбаясь. Мне нравилось, что она не задавала лишних вопросов и была готова помочь. Из всех нас, на самом деле, все ещё обижался на Розали только Эдвард, но и он, я думаю, скоро расколется.       — Посмотри, что я там кинула в шкаф. Нужно будет полностью перебрать одежду, да и хлам всякий выбросить. Честно, уже не помню, что там лежит. Я пока мамины вещи по коробкам разложу. — ответила я, чуть подумав, и ушла в другую комнату. Через пару минут Роуз позвала меня.       — Ты все это выкинула? Картина в пыли в шкафу стоит, ты так ее и не закончила… — она показывала на мусорное ведро, стоящее углу, в котором всё ещё лежал сломанный полароид и прочие мелочи, когда-либо подаренные мне Джаспером. А в руках держала большую, но незаконченную картину с Джаспером.       — Понимаешь… Только Эд видел, что со мной стало после того, как мы с Джаспером расстались. Я была раздавлена не только этим, но и последующим вашим переездом. Мне было больно. С тех пор, как вы уехали, я ни разу не взяла в руки карандаш. У меня не было сил этим заниматься. Мне хотелось уничтожить любое напоминание о том, что мы когда-то были вместе, что вы когда-то существовали в моей жизни. Я думала, что вы не вернётесь, поэтому просто жила и надеялась на то, что когда-то забуду вас. — распиналась я, удивляясь, что так легко выходит объяснять своё состояние. Раньше я не могла понять сама себя, а с Роуз всё сразу встало на свои места.       — Прости… мне не стоило лезть. — с сожалением проговорила Розали, обняв меня. Она поставила картину у стены, и та с грохотом упала на пол. Я решила, что это знак, и усмехнулась.       — Ничего. Любопытство не порок. — натянуто улыбнулась я следом. Наверное, странно, но я снова, как и до появления в моей жизни Калленов, разучилась улыбаться. Раньше Элис радовалась каждому моему проявлению эмоций, а после каждой моей улыбкой любовался Джаспер. Теперь мне было уже непривычно улыбаться. Да и, в общем-то, не из-за чего было.       — Ладно, забыли. Что теперь делать будем? — недоверчиво спросил Роуз, отстранившись.       — Упакую вещи отца и отправлю ему в тюрьму. Он давно мне письма с просьбами шлёт, говорит, что со своими адвокатами скоро выйдет, ещё жаловался, что я его не навестила ни разу. Но я-то знаю, что он не выйдет. Есть его отпечатки пальцев на ноже, показания судмедэкспертизы о том, что он был под наркотиками, а это уже звоночек для работника полиции, и много чего ещё. — рассказала я следом, усмехаясь от комичности ситуации. Отца не отпустят — он окажется на свободе только если сбежит, но это он сделать не сможет. Потому что я в любом случае приложу все усилия, чтобы он поплатился за всё, а значит, найду его и снова засажу. В те моменты, когда я вижу письма от него, мне больше всего на свете хочется пойти учиться на какого-нибудь прокурора, адвоката или следователя, чтобы защищать невинных и садить преступников. Это было вполне возможно, но… разве я бы смогла?       — Как думаешь, он захочет отсудить у тебя имущество? — мгновенно потеряв предыдущую нить разговора, продолжила Розали. Я пожала плечами.       — Попытается, конечно. Но даже если представить, что он может выйти из тюрьмы, то жить будет точно подальше от меня, родительских прав ведь его лишили. Ещё и домашний арест наложат. — отвечала я, шагая в сторону шкафа с отцовскими вещами. Их мне, если честно, хотелось трогать меньше всего. После того, как он сел в тюрьму, наши и так непрочные родственные связи разорвались. Я встретилась с Калленами, он — с правосудием, и вовсе мне не надо было стараться, чтобы вырвать себе свидание с ним. Что бы я ему сказала? Да и зачем? Вздохнув, я покачала головой и за пару секунд сложила стопку строгих брюк, какие любил носить отец. Ума не приложу, зачем они ему там понадобятся — вряд ли ему позволят надеть что-либо кроме тюремной робы.       — Жаль, что так случилось. Когда мы ещё не общались я часто сравнивала твоих родителей со своими, и пусть мои иногда тоже были не сахар, с твоими они не сравнятся.       — Расскажи о них. — попросила я, усмехнувшись. Мне бы тоже было интересно сравнить свою жизнь и Роуз. На самом деле, мы были похожи больше, чем я думала — обе с богатой знатной семьи, обеих отец хотел выдать замуж и обе в итоге столкнулись с мужским насилием. Отец действительно хотел женить меня на сынке какой-нибудь шишки — только вот прогадал с тем, что сейчас далеко не 20 век, когда дочку можно было легко сплавить замуж, а она даже не возникала бы.       — Мои родители поженились по контракту. Со временем они полюбили друг друга, появилась я, два моих младших брата. Меня они, пожалуй, баловали и любили больше них. Я никогда себе ни в чём не отказывала, я видела, что люди восторгаются моей красотой и порой была слишком эгоистична, чтобы позволить кому-то перетянуть внимание на себя. Родители действительно любили меня, отец всегда относился ко мне как к принцессе, а мама учила быть настоящей женщиной. Вернуть бы то время, когда они были живы… — печально улыбнулась прекрасная Розали, и я приобняла её за плечи, выражая своё участие.       — Что-то мы о грустном. — заметила я, думая, куда бы увести нить разговора, чтобы Роуз больше не расстраивалась. Как кстати внизу зазвонил телефон, и я сорвалась с места, чтобы взять его. Что удивительно, звонил Деметрий. Я подняла трубку. — Что ещё успело случиться? Я улетела из Италии неполные два дня назад.       — Соскучился может. — так же, как и я, не здороваясь, усмехнулся Дем. Я фыркнула.       — Повторюсь: мы виделись полтора дня назад. Предыдущие девять месяцев ты как-то не слишком скучал. — ухмыльнулась я, подмигивая Роуз. Она покачала головой.       — Подумаешь… Мне просто интересно.       — Что интересно?       — Ты с этим, как его… Джаспером встретилась? — притворившись, что забыл его имя, спросил Деметрий. Я нахмурилась.       — Встретилась. — ответила я холодно и отстранённо.       — И всё, как я слышу, не так радужно. Эх, а я ведь надеялся… Ладно, я чую, ты там не одна, позвоню позже. Если вы вдруг помиритесь раньше, позвонишь сама, я буду ждать приглашения на свадьбу. — проговорил Дем, не давая мне и слова вставить, а затем быстро отключился. Я закатила глаза.       — Кто это? — усмехнувшись, спросила Роуз. — Забавный.       — Деметрий собственной персоной. Можно подумать, что мне ещё кто-то звонит. — ответила я, откладывая телефон в сторону и снова принимаясь за складывание вещей.

***

       — Знаешь, мама, от него искрится воздух. Он смеётся, а в глазах танцуют черти. Знаешь, мама, он порой вполне серьёзно Говорит, что хочет моей смерти. Знаешь, мама, его кожа пахнет силой. Он целует и зовёт своей принцессой. Я не верю, до меня их столько было. Знаешь, мама, про таких твердят повеса Знаешь, мама, от него так веет ими, Иногда ещё звонят, он отвечает. Знаешь, мама, он не любит моё имя — У него четыре разных (так бывает). Знаешь, мама, он не верит в гороскопы, Верит в бога и в себя и ищет знаки. Знаешь, мама, он по-своему жестокий, Но к нему идут и кошки, и собаки. Знаешь, мама, у него всё тело в шрамах. Я боюсь спросить откуда, вдруг ответит. Знаешь, мама, он до тупости упрямый — Он танцует на спор степ на парапете. Знаешь, мама, у него стальные нервы… Я сама гуляю с ним по краю… Мама, я люблю его, наверно. — А за что? — Не знаю, мам, не знаю…       Я была на могиле у матери. Давно не посвящала ей стихи. До того момента, как в моей жизни плотно засели Каллены, она была единственной, кто знал о моём увлечении. И это моё постоянное хобби было единственным, которое не подвергалось её критике. А ведь ранее такое случалось только в одном моменте — моей внешности. И то, наверное, потому что я слишком была на неё похожа. Разве захочешь ругаться на девочку, в которой видишь маленькую копию себя? Вот и я думаю, что нет. Я уже толком не помню, когда мать узнала о том, что я пишу стихи. Кажется, я в очередной раз разозлилась на них, ушла в свою комнату и там стала гневно выливать свои чувства в бумагу. А там меня и застала она. Не кричала, не злилась, даже не нахмурилась. Просто попросила у меня на тот момент ещё тонкую книжечку на ночь, чтобы прочитать. Я, кажется, согласилась, а наутро, когда проснулась, обнаружила свой блокнот лежащим на столе.       За своими раздумьями я не заметила, как со спины ко мне кто-то подошёл. Этот кто-то тактично прокашлялся, давая о себе знать и удивляясь, как со своим почти совершенным нюхом я не поняла, что нахожусь на кладбище не одна. Моя реакция была моментальна — резко встав на ноги, я обернулась и приняла боевую стойку. Неизвестным, нарушившим моё пребывание на кладбище, оказался Джаспер — он стоял, приподняв руки ладонями ко мне, выражая свою беззащитность. Он явно не имел планов меня напугать, но моя невнимательность всё решила за нас.       — Не помню, чтобы когда-то хотел твоей смерти. — беззлобно подколол меня Джаспер. Я усмехнулась, кивая головой.       — Моё виденье обсуждениям не подлежит. — отрезала я, кидая последний взгляд на могильную плиту собственной матери, и неспешно пошла прочь. Джаспер увязался со мной. А ведь раньше мои стихи он любил больше всего на свете. Неужели всё это тоже было фальшью?       — Маргарет, я не хотел тебя обидеть. — виновато признался он, не отставая от меня.       — Не бери в голову. — посоветовала я, стараясь сдержать негодование и обиду в голосе.       — Я пришёл за тем, чтобы отдать тебе твой блокнот. Ты оставила его вчера, и я ненароком взял его… и увидел кое-что. — я резко развернулась, Джаспер мог бы влететь в меня, если бы не его вампирская реакция. Думаю, если бы взглядом можно было испепелить, он бы давно превратился в пепел. Джаспера и самого напугала моя реакция. Он вытащил из-за пазухи лёгкой куртки мой блокнот и протянул мне.       — Что ты там увидел? — за секунду успокоившись, понимая, что такая резкость излишня, спросила я. Я забрала у него блокнот и мельком пролистала, останавливаясь в самом конце, где были фотографии. Я уже догадалась, что именно он там увидел.       — Фотографии, где ты… у Вольтури.       — Так говоришь, словно я была в плену. — криво ухмыльнулась я, доставая одно фото. Его я, наверное, рассматривала чаще всего. Здесь была я и Дем — фото уже после моего обращения. Я как никогда прекрасна, но немного печальна из-за недавней, как я думала, утраты своих близких. Мы дурачились, что случалось весьма редко из-за моей тогдашней угрюмости, Дем делал вид, что кусает меня в шею, якобы снова обращая, а я состроила испуганный вид и театрально прикрыла глаза. Думаю, я поняла, что именно смутило Джаспера. На фотографии было не отличить, была я тогда человеком или уже нет, знала это только я сама и Деметрий. И по фото вполне можно было сделать вывод, что меня там мучали перед тем, как обратить.       Моего оптимизма Джаспер действительно не разделил — он нахмурился, вновь взглянув на этот снимок, в его глазах я заметила отголосок боли.       — Я не обязана тебе ничего объяснять, но могу сказать одно — Деметрий стал мне братом. Он не столь ужасен, как все думают. А это, — я вытащила из стопки ещё одну фотографию, где была запечатлена я во всей красе — случайное фото. Дем рассмешил меня, а затем незаметно щёлкнул. Как он тогда объяснил, это одна из тех немногочисленных улыбок, которые ему удалось запечатлеть. — тебе. Надеюсь, ты ещё помнишь, как я улыбаюсь.       Я бросила на Джаспера прощальный взгляд, вложив снимок в его руку и, развернувшись, ушла. На этот раз Джаспер за мной не последовал. И это, кажется, было к лучшему.