Не замена — уникальный

— Я слишком стар для этого дерьма! — Рандо задернул плотные шторы на окне, чтобы назойливые огни праздничной Йокогамы погасли. Он не мог отключить их по-настоящему, но создать иллюзию темноты было по силам. К сожалению, звуки долетали всё равно. Взрывы хлопушек и фейерверков, доносящаяся из автомобильных динамиков музыка, веселые крики прохожих, случайно забредших на окраину. Как это всё было отвратительно. Мерзко и ненавистно. Худшего дня в году просто не существовало. Рандо сел за небогато накрытый стол и разлил вино по бокалам — два, как обычно. Самое крепкое спиртное, что нашел на прилавках магазинов, распространило тяжелый запах ягодной смеси. Чем скорее опьянеет, тем лучше. Он не уснет просто так — навязчивые мысли не позволят. — Ты не одобряешь, мон шер? — Рандо криво улыбнулся, ударяя краем бокала о стенку второго. — И это тебе не понравилось бы, — он метнул взгляд на маленькую елку, украшенную старыми стеклянными шариками, стоящую в углу комнаты. Верлен любил рождество. Любил изысканные напитки и закуски, разноцветные переливы огоньков на пушистой елке и подарки. Рандо любил всё, что делало того счастливым. Пять лет назад любил. С тех пор отдавал дань памяти, соблюдая ненавистный ритуал в одиночестве. Замену прежней любви он так и не нашел, но отпустить не получалось. Маньяк с окровавленным топором ударил по фанерной двери, и герои, прячущиеся в чулане, вскрикнули, как по команде… По команде режиссера, разумеется. Верлен и подобный фильм бы не одобрил, предпочтя ужасам романтическую мелодраму. Но слезливых историй было слишком много в реальности, и от них требовался отдых. Новый удар топором на экране — и мир огласил чудовищный грохот, от которого дом содрогнулся от основания до крыши. Яркая вспышка, словно взрыв огромного огненного шара, на миг проникла сквозь шторы. — Совсем с ума сошли, что ли? — Рандо раздраженно прибавил звук у телевизора. Празднование оказалось по-настоящему масштабным, как будто запустили не салют, а взорвалось что-то не меньше самолета. Как пять лет назад. Крушение над океаном, где погиб Верлен. Как ни силен тот был, как ни талантлив, от авиакатастрофы не уберегся. Рандо судорожно вздохнул, подавляя внутренние рыдания. Он не смирился. И не простил себе трагедию. Он должен был сидеть рядом в том самолете — тогда непременно спас бы от смерти. Но Рандо не сидел с ним вместе, а был тут, в Йокогаме, дома, дожидаясь совместного праздника. И вот теперь он обречен встречать абсолютно все дни в одиночестве. Тихо прозвенел телефон. Неужели его кто-то поздравил? Рандо сразу отмахнулся от нелепой мысли. Всего лишь уведомление о чудовищном нападении ожившего дракона на город. Что за бред? Наверняка особо предприимчивые и умные шутники сотворили чересчур реалистичное чучело и пробежались с ним по улицам, чем напугали народ и обрадовали журналистов. Рандо отбросил телефон на диван, и тут же раздался новый звонок. Нет, экран оставался черным — звонили в дверь. Гости? Рандо никого не звал, друзей у него не было, его некому навещать. Мелодичная трель залилась снова и резко оборвалась, сменившись на еле уловимый скрежет. За порогом он ожидал увидеть кого угодно: менеджера по продажам, заблудившегося курьера, коллегу по работе или подвыпившего Санта-Клауса. Кого угодно, но не того, кто стоял за дверью. Парень с лохматой рыжей шевелюрой, в грязной куртке, обмотанный обрывками гирлянды с погасшими лампочками и в больших не по размеру варежках с вышитыми на них цветами. А его большие, столь же глубокие и необъятные, как небо, глаза горели на перепачканном саже лице. Глаза, как у Верлена… Нет, вовсе нет, не такие. Ярче, чище и светлее, они горели жизнью и восторгом — такими обладал бы ангел, спустившийся в праздник к людям. — Будете печенье? — низко прохрипел «рождественский ангел», приподнимая в руках шуршащий бумажный пакет. — Оно еще теплое… Парень качнулся и повалился вперед, утыкаясь в грудь Рандо, который машинально подхватил того. Алкоголем от него не пахло — только дымом, сладкой выпечкой и дорогим парфюмом. Незнакомец богач, трезвый, но что тогда тут делает в столь жутком состоянии? — Простите, — забормотал тот. — Я думал, дом пустует. Надеялся доползти, чтобы переночевать и никого не беспокоить, но если помешал… — Нет, — оборвал его Рандо. Он провел парня вглубь дома и помог сесть на диван. Можно ли помешать тому, кто ничем не занят? И можно ли выгнать того, кто нуждается в помощи? — Всё-таки попробуйте печенье, — снова предложил тот, протягивая пакет. — В пекарне хорошо готовили, пока на них не упала… кхм… елка. Теперь нет пекарни, сгорела, — пояснил он, стягивая с себя провода гирлянды, что удавалось с трудом из-за варежек. Снимать их парень отчего-то не торопился. Потому что замерз? — Елка? — задумался Рандо, следя за каждым движением незнакомца. Пекарня находилась поблизости от его дома, но рождественской ели возле нее не устанавливали. Он поборол мимолетное желание выглянуть в окно, чтобы увидеть, что же на самом деле случилось. Но чтобы смотреть в окно, нужно оторвать взгляд от странного гостя. — Вы ждали кого-то? — парень качнул головой в сторону накрытого стола. Рандо замешкался и ответил спустя несколько секунд. — Нет, никого. Хотя он сомневался. Сейчас показалось, что ждал. Может, ждал чуда, которое свалится на него, как ангел с небес? — Ты замерз, наверное, — Рандо подошел к столу и потянулся к вину, как завороженный не спуская глаз с гостя. Пальцы задели кромку бокала, и комнату огласил звон — тонкий хрусталь упал на пол и рассыпался вдребезги. Бокал, предназначавшийся человеку, ушедшему пять лет назад. Прощай, Верлен. Когда-то нужно отпускать прошлое, чтобы жить настоящим и планировать будущее. Почему не сейчас, в день, когда есть место чудесам? — Какая прелесть! — искренне восхитился парень, глотнув вина из нового бокала. Рандо скептически усмехнулся: богачи пьют что-то получше и неизменно кривятся от «пойла нищебродов». — У вас и елка наряжена?! О, и бутерброды с икрой! — он поник и закусил губу, уронив взгляд на объемные варежки, словно жалел, что не может удержать кусочек хлеба. — А я на праздники постоянно один остаюсь и притворяюсь, что меня всё устраивает. А сегодня… Друг мало того, что бросил, так вдобавок и перчатки спер, сволочь. Пришлось рукавицы из пекарни взять. Считал, вечер испорчен, пока… — парень замолчал и отпил еще глоток, уставившись на отблески лампочек в бордовом вине. И в его глазах точно так же играли переливы разноцветных огней, от сияния которых разгорался жар по всему телу. Доселе никакое пламя не согревало Рандо. Он мотнул головой и, сорвавшись с места, бросил: — Побудь здесь, я вернусь. Он вышел в другую комнату, думая лишь о том, не исчезло бы «чудо» за тот срок, что его нет рядом. С облегчением выдохнул, когда вернулся через минуту и застал гостя, по-прежнему медленно потягивающим вино. По пути обратно к дивану не удержался и отодвинул штору, чтобы выглянуть в окно. На месте пекарни возвышалась груда серых плит, а сверху лежала гигантская туша существа, покрытого шипами и пышущего черным дымом из ноздрей. Вокруг витали красные чешуйки-огоньки. Вот так елка! — Сегодня рождество, — торжественно заявил Рандо, усаживаясь по-соседству, — и по традиции люди должны получать подарки. Носи и никогда не мерзни, — он протянул парню запечатанные в пакет перчатки. Покупал их для себя, чтобы грели даже в самые лютые морозы, но не надевал ни разу. Парень растерянно посмотрел на подарок, затем на варежки из пекарни и потупил взгляд. Да, конечно, он сочтет Рандо навязчивым и грубым, может убежать, но… Дыхание перехватило, и сердце тяжело застучало в груди. Отобрав бокал и поставив на пол, Рандо сдернул с гостя варежки и сам надел на того перчатки. Пальцы чуть подрагивали от прикосновения к горячим ладоням парня, и тепло другого человека мягко проникало вглубь тела сквозь одежду и кожу. Никогда прежде ни меха, ни чужое касание не согревало до глубин души. — У меня ничего нет ответить, — пробормотал парень, раскрасневшись то ли от смущения, то ли от вина. — Мне уже подарили, — улыбнулся Рандо, — так что не беспокойся. Он получил свой рождественский подарок, когда странный парень позвонил в его дверь и зашел в его дом. Его звали Чуя. Он работал в таможне, что звучало реалистично, но вряд ли было правдой. И бросивший его сегодня друг был не другом, а настоящим паршивцем. Или как назвать того, кто оставит раненого и измученного товарища умирать на окраине города, да еще и стащив перчатки? — Я не ранен, — возразил Чуя, едва Рандо высказал мнение о произошедшем. — Просто устал. — То есть, когда падал вместе с елкой на пекарню, не пострадал? — невинно поинтересовался Рандо. Тот лишь качнул головой и принялся есть бутерброд — наверное, чтобы избавить себя от объяснений. Он больше любил боевики, и, когда маньяк убил всех героев, они смотрели следующий фильм. Впрочем, досматривал Рандо один, а Чуя дремал у него на плече. От тепла его тела быстрее стучало сердце, словно заряжалось жизнью впервые после пятилетнего затишья. Елочная гирлянда бликовала на рыжих волосах, насыщаясь яркостью, и вспыхивала костром внутри. Рандо напрасно искал замену утраченной любви. Такого, как Верлен, он не встретит. Да и надо ли? Пробудивший в нем жизнь, наполнивший теплом и огнем, ставший чудом, Чуя просто где-то существовал всё это время. Чуя — не замена, он уникальный и единственный. Рандо, колеблясь и прищурившись, робко коснулся поцелуем губ спящего Чуи. Спугнет. Наверняка спугнет и разозлит. Но не попытаться не мог. — Что, уже утро? — не открывая глаз, устало простонал Чуя и притянул Рандо ближе. — Ну вот. У твоего дома дракон лежит, и мне его добить надо, пока не очнулся. Рандо улыбнулся: не спугнул. — Вместе добьем. Комната залилась алым светом, и сияние растеклось дальше, захватывая безжизненную тушу чудища. Теперь дракон в ловушке и никуда не денется. Впрочем, только ли монстр угодил в плен?