В мерцании огней

      Раздался стук в дверь.       Арсений никого не ждал. Он смешивал на кухне коктейли, попутно нарезая небольшую миску салата, и слушал на фоне какую-то новогоднюю песню для того, чтобы поднять себе настроение. Праздновать Новый год в одиночестве — такая себе идея. Хотелось хотя бы немного общения и тепла, но всё, что оставалось делать — накрыть стол для себя одного и сидеть возле ёлки, ожидая наступления двенадцати часов.       По крайней мере, он так думал до того, как услышал стук.       Удивившись, Арсений вытер руки полотенцем и, выйдя из кухни, прошёл к входной двери. Заглянул в глазок и не поверил своим глазам.       Антон.       Шастун прямо на его пороге.       Протерев глаза, он снова посмотрел в глазок, понял, что ему не померещилось, и поспешно открыл дверь.       — Шаст, какого чёрта…       — С наступающим! — громко сказал Антон и стряхнул снег с шарфа на шее. — Впустишь? Или придётся праздновать на лестничной площадке?       Арсений, всё ещё ошарашенный тем, что Антон действительно здесь, пропустил его в квартиру. Шастун оглянул заметные части квартиры, заметив небольшие украшения на стенах и тумбах, и слегка улыбнулся. Он начал снимать с себя рюкзак и пальто, в котором он тонул даже со своим ростом, и посмотрел на Попова, который и с места сдвинуться не мог.       — Почему ты не в Москве? — только спросил тот.       — Ты вроде писал в общем чате, что празднуешь один. Решил, что тебе не помешает компания.       Арсений опёрся рукой о дверной косяк ближайшей комнаты и думал, думал, думал. Шастун приехал сюда, в Питер, ради него. В это верилось с трудом, но он наблюдал, как тот стоит здесь, прямо перед ним, настоящий, и что это было, если не новогоднее чудо? В этот вечер он будет не один, и это грело ему сердце.       Сняв шапку, Антон с вопросом и интересом поглядел на Попова, ожидая его реакцию на смену причёски.       — О, так всё же это не монтаж, — Арсений усмехнулся и подошёл чуть ближе, рассматривая светлые короткие волосы Шастуна. — Но я всё ещё в ахуе, — искренне произнёс он.       — Подумал, что смена имиджа каждый декабрь должна стать традицией, — послышался смех, и Антон провёл рукой по своей голове. — Но согласись же, выглядит ахуенно.       — Я могу только сказать, что теперь ты точно вылитый Эминем, — пошутил Арсений, и в этот момент с кухни заиграла «Lose yourself». — О нет, ты и впрямь настоящий Эминем, — включил всё своё актёрское мастерство, чтобы изобразить искренний ужас на лице.       — Ой, завались, — рассмелся Антон, снимая ботинки и, наконец, прошёл чуть дальше по коридору.       От смеха в уголках его глаз появились привычные морщинки, и Арсению они слишком нравились. Он любил их и всегда хотел, чтобы они появлялись чаще синяков под глазами и вечной усталости на его лице.       — Надеюсь, для меня найдётся место?       — Садись в зале, я сейчас приду. Пиздец.       Первая мысль, которая пронеслась в голове Арсения, когда он вернулся на кухню. Он не мог понять, почему Шастун сейчас находится здесь, а не в Москве. Когда они обсуждали в общем чате, кто как будет справлять этот праздник, то Дима отвечал, что встретит Новый год вместе с детьми и женой. Серёжа собирался отметить Новый год с очередной пассией и друзьями. Но Шастун… Шастун ответил неоднозначно, что пока ещё сам не уверен, как он проведёт эту ночь. И последнее, о чём мог подумать Арсений — что тот выберет его. Среди огромного количества вариантов, он приехал к нему, несмотря на то, что наверняка пришлось вырывать последний билет на поезд, чтобы добраться в Санкт-Петербург.       Уму непостижимо.       Тем более, что ещё вчера Антон выкладывал видео из парикмахерской, и Арсений, кажется, сотни раз его пересмотрел. Он никому ничего не сказал об этом, поэтому шоку Попова не было никакого предела. Это было слишком непривычно, потому что он уже прикипел к золотистым кудрям Шастуна — в которые, порой, хотелось запустить свои пальцы, — но в этом новом образе что-то было. Не ему судить, главное — чтобы нравилось самому Антону.       Взяв в руки два бокала с коктейлем, Арсений направился в зал, где на диване сидел Антон, рассматривавший помещение и остановивший свой взгляд на ёлке.       — Довольно мило, вчера нарядил? — хмыкнул парень, забирая протянутый ему напиток в руки. — Секс на пляже? Как банально.       — На самом деле, ещё несколько дней назад, — ответил Арсений, сделав глоток. Он немного взболтнул алкоголь и подошёл ближе к ёлке. — Честно говоря, так называемого новогоднего настроения совсем не было. Пытался как-то его поднять, украшая квартиру, но это не сильно помогло.       — Поэтому я привёз его с собой, — вытащив из рюкзака перевязанную лентой небольшую коробку, Антон протянул её Попову. — Твой подарок. Только не открывай сейчас, оставь его до боя курантов.       — Твой отдам позже, — улыбнулся Арсений, забрал коробку и положил её под ёлку. Он остался стоять у неё, не оборачиваясь к гостю. — И всё же. Почему ты так спонтанно решил приехать ко мне?       — Ну… Это было не совсем спонтанно, — начал Антон тихо и заметил, как чужой удивлённый взгляд уставился на него. — Нет, я, конечно, купил билет в последний момент, пришлось тащиться с не самыми приятными соседями — там два мужика уже заранее начали праздновать Новый год, — раздался смешок. — Но вообще я давно планировал приехать праздновать в Питер. А тут ещё и ты написал, что будешь без компании, я и подумал…       Планировал приехать к тебе.       Ещё несколько лет назад Арсений бы не поверил, что Антон вот так сорвётся ради него в другой город в канун Нового года. Но он видел, как тот сидит на диване, делает небольшие глотки коктейля и так светло улыбается, что может затмить собой сияние гирлянд на ёлке, поэтому теперь верит в это. Может, это особо ни к чему не приведёт, учитывая многолетнюю влюбленность Попова, но то, что близкий для него человек совсем рядом, только руку протяни, согревало лучше любых новогодних тёплых свитеров.       Арсений уже давным-давно перестал верить в Деда Мороза, магию, и жизнь ему не казалась такой сказкой, как ему говорили об этом, когда он был совсем маленьким. Но приезд Антона, его прикрытые от смеха глаза, широкая улыбка — что это, если не капля волшебства в этот вечер?       — Надо бы хоть еду принести с кухни, — Арсений полностью обернулся и направился к выходу из комнаты, но после взглянул на Шастуна. — Шаст, уж извини, блюд у меня не так много. Я не предполагал, что за час до Нового года ко мне кто-то придёт.       — Не кипишуй, — отмахнулся Антон, усмехнувшись, и вытащил из рюкзака несколько небольших банок с салатами, картошкой и чем-то ещё. — Я же и не рассчитывал, что ты будешь готов.       — Какой предусмотрительный, — хмыкнул Арсений и скрылся на кухне.       Арсений улыбался своим мыслям, пока брал в руки тарелки.       Нет, ну невозможный.       Однако в тот момент, когда он решил вернуться в комнату к Антону, в квартире резко погас свет, и он, не заметив в темноте, что идёт прямо в стенку дверного проёма, ударился плечом. Понадобилось большое количество усилий, чтобы не выронить блюдца из рук.       — Блять!       Из зала стал приближаться неяркий свет, и когда он оказался рядом, выяснилось, что это Антон, который включил на телефоне фонарик.       — Ты в норме? — забеспокоился он, подсвечивая Арсения и осматривая его.       — Немного ударился, но это пустяк. Хоть ничего не уронил, — мужчина стал идти к столу в гостиной, пока Шастун освещал ему дорогу, чтобы тот ненароком снова не ударился.       — И часто у вас так свет вырубают?       — Да не сказал бы, что постоянно, — Попов поставил блюда и потёр ладонью плечо, которое немного болело. — Но сидеть без света в Новый год… — он кинул взгляд на ёлку, которая теперь совсем не горела. — …это уже перебор.       — Может, свет всё же появится до двенадцати? — понадеялся Антон, присаживаясь на диван.       — Я бы не ждал.       — А как же новогоднее чудо? — засмеялся Антон, продолжая подсвечивать Арсения, который стоял прямо перед ним. — Мало ли, что может произойти.       — Да чёрта с два, — улыбнулся Попов, но после устало вздохнул и потёр пальцами переносицу, прикрыв глаза. — Я, конечно, хотел какого-то разнообразия в Новый год, но…       — …это пиздец, — заключил Шастун и, поставив локоть на колено, опёрся подбородком на руку.       На улице начали запускать салюты, и Арсений посмотрел в окно. В соседних домах тоже не было света — похоже, его нет по всему микрорайону. Разноцветные искры одна за другой появлялись на небе и освещали его. Отблески фейерверка мелькали на лице Попова, иногда подсвечивая его голубые глаза слишком ярко — казалось бы, куда ещё ярче и светлее, — и Антон невольно залюбовался этой картиной. Плечи мужчины были немного напряжены, что выдавало его беспокойство из-за того, что всё нормальное празднование полетело к чертям.       Но Шастун разглядывал его профиль и не мог отделаться от мысли, что он пиздецки красивый.       Весь.       И он будет корить себя весь следующий год — может быть, даже всю жизнь, — если не признается ему прямо сейчас. Потому что Шастун ехал сюда за сотни километров не только для того, чтобы провести Новый год с кем-то, а не находиться взаперти в своей квартире. Для него этот вечер должен был стать особенным.       — Слушай, Арс… — начал Антон и прикусил губу от волнения, когда Попов обратил на него внимание. — Блять, как же сложно, — он провёл рукой по своим коротким волосам и подумал о том, что сейчас должно быть легче сказать всего три слова, которые бы полностью изменили всю его судьбу. Его лица не видно из-за того, что фонарик был направлен куда-то ниже лица Арсения, поэтому невозможно было разглядеть его эмоции. — Ещё до боя курантов я хотел тебе вручить ещё один подарок. Но поскольку неизвестно, услышим ли мы эти куранты вообще, — Шастун нервно засмеялся. — То я бы хотел подарить его сейчас. Я не знаю, оценишь ли ты его или нет…       — Ты меня заинтриговал, — на лице Попова появилась улыбка, а глаза, которые продолжали освещаться искрами от салюта, загорелись интересом. И, может Антону показалось, но в них проскочило что-то вроде… надежды? — Не знаю, что ты приготовил, но, зная тебя, я готов ко всему.       Антон посчитал это за согласие, поэтому, поднявшись с дивана, он оказался в паре сантиметров от Арсения. Тот был удивлён, рассматривая лицо Шастуна в полусвете из окна, но не хотел говорить ни слова. Он опустил взгляд — его губы были сильно искусаны из-за того, что очень нервничал. Но отступать было уже слишком глупо и поздно.       Поэтому, постояв ещё несколько секунд, Антон решился и, слегка наклонившись, коснулся губ Арсения своими.       Пиздец.       Второй раз за вечер пронеслось это в голове Попова, когда он начал понимать, что сейчас происходит. Ступор быстро сошёл на нет, и Арсений ответил на поцелуй, пропуская язык Антона в свой рот.       Полный пиздец.       Он бы рассмеялся в лицо тому, кто ещё час назад бы сказал, что сейчас, незадолго до наступления Нового года, он будет стоять в полной темноте своей квартиры не один. И будет целоваться с Антоном. Это бы звучало, как попытка посмеяться над ним, однако, положив одну руку на щёку Шаста, он чувствовал его тепло подушечками пальцев и понимал — это не шутка.       Выпитый крепкий коктейль уже ощущался, поэтому разум немного затуманивало от горячего дыхания на коже и прикосновений тоже не совсем трезвого Шастуна к его шее. Арсений едва прихватил зубами губу Антона и слегка потянул. Тот тяжело выдохнул, прикрыв глаза, провёл ладонями к плечам, по груди и ниже, пока не приподнял свитер и не задел кожу на животе.       — Что ты… Блять, — прошептал Арсений в губы Антона, когда чужие родные тёплые руки забрались под его кофту немного выше и дотронулись груди.       Фейерверки за окном на время прекратились, но они вовсю вспыхивали внутри. Арсений положил руку на затылок Шастуна, касаясь его волос — не кудрей, но он обязательно к этому привыкнет, — другой рукой приобнял его за талию и медленно, не разрывая поцелуя, повёл его в спальню. Добраться до неё было огромной задачей, потому что ноги не слушались, а в темноте не было ничего видно. Поэтому ему иногда приходилось одну руку отставлять в сторону, чтобы не врезаться во что-нибудь.       Верхняя одежда оказалась брошена где-то по пути. Входя в спальню, Арсений задел угол двери плечом — уже другим, — но не так сильно и заметно, поэтому коснулся губами оголённой шеи, вызывая мурашки, и, спустившись чуть ниже, улыбнулся куда-то в ключицу, когда услышал тихий стон сверху.       На секунду Антон отвлёкся, когда краем глаза заметил, что в спальне горят огни — видимо, здесь висела гирлянда на батарейках, и она слегка освещала комнату, несмотря на то, что света больше нигде не было. Попов же увидел, на что обратил внимание Антон, и усмехнулся.       — Всё же гирлянды на батарейках — удобная вещь,— произнёс Арсений, аккуратно кладя Шастуна на спину на кровать и нависая над ним.       — Я могу обмотаться ею, чтобы у нас хоть какая-то ёлка была, — раздался смешок от покрасневшего Антона. На его теле переливались разноцветные блики.       — Вот так и делают людей радужными, по мнению некоторых.       — Да поебать на этих других, — Антон провёл руками по груди Арсения, немного ниже по голому торсу и, расстегнув ширинку брюк, опустил их ниже вместе с боксерами, различая в полумраке вставший член. — Я тебя хочу.       Эти слова опьяняли сильнее любого алкоголя, «секса на пляже» в частности. Попов выпрямился, полностью снял с себя штаны и наблюдал за тем, как Антон принимает сидячую позу. Его глаза блестели — то ли от выпитого коктейля, то ли от предвкушения и желания, — но через мгновение он коснулся возбуждённого органа, провёл ладонью до основания, а после, внимательно глядя в лицо Арсения, насколько это было возможно в темноте, обхватил головку губами.       Этот вид сверху, когда Антон с таким лицом начал сосать ему член… Он сводил с ума.       Арсений запрокинул голову со стоном, положил ладонь на затылок Антона и немного надавил, безмолвно прося взять глубже. Шастун послушно захватил губами большую часть органа, а после провёл вытащил его изо рта и провёл по нему языком.       — Ш-шаст, ты ёбаный пиздец, — прохрипел Попов, перемещая свою руку к щеке парня.       — Пока ещё не ёбаный, — парировал Антон, после провёл кончиком языка по уздечке и начал посасывать головку, чем вызвал очередной стон.       На несколько мгновений Антон опустил свой взгляд ниже, но ощутил тёплую руку на своём подбородке, которая приподняла его голову чуть выше, заставляя смотреть прямо в лицо Арсения.       — Не отводи взгляд. Смотри… смотри прямо на меня.       Было в этой просьбе что-то особенное — то, как её произнёс Арсений, его голос и то, как он выглядел в этот момент, — из-за чего по телу Антона пробежал жар и, глядя глаза в глаза, вобрал член практически до основания. В глазах Попова потемнело.       Смотрисмотрисмотри.       После нескольких толчков Антон был притянут за подбородок к наклонившемуся Арсению. Тот резко его поцеловал — напористо, грубо, оттягивая нижнюю губу зубами. Двинулся губами к уху, прихватил мочку, посасывая её. После этого Антон снова оказался повален на спину, и его голова едва касалась подушки. Он смотрел на Арса: его затуманенный взгляд, припухшие губы и мокрые пряди чёлки, которые липли ко лбу, дрожавшие длинные ресницы. Красивый. Арсений спустился ниже и прикусил кожу чуть выше ключицы и сразу провёл языком по оставшемуся следу. У Антона искры перед глазами — лёгкая боль мгновенно сменялась очень приятным чувством. Он зарылся пальцами в волосы Попова и выгнулся, хныкнув, когда тот прихватил губами сосок, обводя его языком.       Из-за почти полной темноты в комнате все касания, поцелуи, трения ощущались сильнее, ближе, глубже. Кожа к коже, по-прежнему глаза в глаза, потому что Арсений продолжал исподлобья наблюдать за тем, как меняется реакция на лице Антона. И то, как тот зажмуривался, приоткрывал губы в немом стоне, заводило ещё больше.       Медленно ведя ладонями по бокам Шаста, Арсений дошёл до джинс и начал стягивать их вместе с бельём, покрывая поцелуями приподнимающийся живот. Коснувшись губами тазовой косточки, Попов потянулся куда-то в сторону, к тумбе, и через несколько секунд держал в руке тюбик смазки. Выдавив жидкость на пальцы, он едва коснулся подушечками ануса Антона, и тот вдохнул ртом воздух. Елозя по кровати, Шастун пытался насадиться на палец Арсения, и через мгновение почувствовал его внутри.       Пиздец.       Третий раз эта мысль проскочила уже в голове Антона, когда тот пытался привыкнуть к новым ощущениям. Он шёпотом повторял имя Арсения, сминая руками простынь. Последний же поглаживал бедро Шаста свободной рукой, чем вызвал табун мурашек, и старался поначалу двигаться медленно, постепенно наращивая темп. Через некоторое время добавился второй палец, и по комнате раздался хриплый стон. Арсений наклонился и ловил все последующие стоны Антона губами, целовал за ухом, и Шастун выгибался сильнее.       — Арс, пожа-алуйста, — просипел Антон, вцепившись руками в плечи Попова и слегка царапая их ногтями. Тот тихо прошипел в ответ, потому что плечо всё ещё немного болело, но ничего не сказал.       Арсений вытащил пальцы, но лишь затем, чтобы приставить к анусу головку члена. Он задумался на несколько секунд, тяжело дыша, а потом серьёзно взглянул на Антона.       — Шаст, ты точно уверен, что хочешь…       — Арс, ты только что вытрахал меня пальцами, — Шастун скрестил ноги за спиной Арсения, стараясь быть как можно ближе. Внутри всё трепетало от чувств и переливавших за край эмоций. — Я хочу.       Спрашивать дважды не пришлось. Через секунду Арсений медленно вошёл в Антона и двигался очень осторожно, чтобы не доставить болезненных ощущений. Шастун хватал ртом воздух и цеплялся в плечи сильнее, оставляя на них царапины, которые будут заживать несколько дней.       В этот момент за окном вновь запустили салюты, свет от которых попадал в комнату, но на этот раз на фейерверк было уже всё равно.       Потому что в небольшой квартире практически в центре Питера искрился фейерверк чувств двух влюблённых людей.       Арсений наклонился, продолжая двигаться в Антоне, чтобы губами касаться каждой родинки на предплечьях, за ухом и на носу. Он оказался лицом к лицу к Шасту, и их взгляды встретились вновь. Нежность и уверенность в одних, мольба и наслаждение в других. Всё это перемешивалось и сливалось воедино, становясь одним целым.       В мерцании огней гирлянды Антон был чрезвычайно привлекательным. И Арсений смотрел, смотрел, смотрел, касался, целовал, прикусывал мягкую кожу и сразу же оставлял на месте укуса влажный след, от чего потом наверняка останутся засосы. Его рука переместилась с бедра к груди Шастуна, пальцами он дотронулся затвердевшего соска и стал его теребить. В этот же момент Арсений толкнулся, входя на всю длину, и выбил из Антона крик. Тот, выгнувшись, прикусил губу, вцепился в плечи, сильнее скрестил ноги за спиной Попова.       Губы Антона снова были накрыты губами Арсения. От этих контрастных движений, то мягких, то грубых, сбивалось дыхание. Он видел, как Попов тоже тяжело дышал, раскрывая рот в немом стоне, а после оставил поцелуй где-то на шее. Свободная рука Арсения оказалась на члене Шастуна и начала двигаться вверх-вниз, подстраиваясь под ритм толчков, и у Антона замерцали блики перед глазами.       Темп увеличивался, становилось жарче, и хотелось закрыть глаза от удовольствия, но Антон продолжал смотреть в лицо Арсению, не переводя взгляда. Эта дуэль дурманила и опьяняла.       — Арс, я сейчас… — прохрипел Антон.       После этого его тело свело судорогой, и он кончил на свой живот. Арсений, ещё несколько раз двинувшись, толкнулся глубоко и, задрожав, излился внутрь. Обмякнув, он лёг на бок рядом с Антоном, положив свою голову ему на грудь.       В соседних комнатах зажёгся свет, а электронные часы на тумбе загорелись, но время на них сбилось. Арсений медленно поднял руку, на которой были часы: двенадцать минут первого.       — Ну… С Новым годом, — Попов хохотнул, восстанавливая дыхание. — Никогда не думал, что кончу год так. И что встречу Новый год в тебе.       — Мечты исполняются, — сказал тихо Антон где-то сверху и, прикрыв глаза, запустил руку в волосы Арсения.       Арсений не мог и мечтать о том, что его Новый год пройдёт именно так. Но, кажется, новогоднее чудо всё же существует.       Поэтому ему уже было всё равно на то, что свет в квартире вернулся. Потому что он уже нашёл свой свет, который поцеловал его в макушку.       И в этот вечер Арсений чувствовал себя самым счастливым человеком.