В тишине.

Было тяжело дышать. Почему-то. Он набирает в лёгкие больше воздуха, будто сейчас задохнётся. (А почему "будто"?) Сейчас не до вопросов. Важное задание - исцелить принцессу Внешнего мира. Милину. Но что-то пошло не так. Будто так и было задумано... — Джонни, kiotsukete! — кричит японец, совсем позабыв о том, что его не понимают. Слишком резкая и внезапная ситуация.(плевать) Принцесса совсем озверела. Её рот представлял собой ужасный разрез, зубы остры как нечто, что точно разорвет тело, а язык ужасно махался, высовываясь, в поиске подходящего. Вот что представлял собой ужасная болезнь тарката. И он очевидно, нашел такого. До боли подходящего, до боли интересного. Принцесса тут же набросилась на него, собираясь уже осквернить испуганное лицо приятеля, но его останавливает азиат. Никто не должен был погибнуть. Не в его смену. Быстро прижавшись к принцессе, которой пришлось отпустить загорелого американцам приняться за другого. Но он не подходил, так? Тогда к черту он нужен? Та бросается к столу, его руки небрежно отпустили тело Милины из-за обилия пота и нервности, за что сильно пожалеет. Тут же жалеет. Она берет кинжалы - тут же бросается на азиата. Прекрасное лицо с ужасным видом рта. Неужто это конец? Он не может ничего поделать. Она замахивается слишком медленно, и он думает, что может сбежать от удара, но ноги ватные, и он не имеет возможности даже что-то сказать, кроме как раскрыть свои глаза в животном страхе. Кинжалы оказываются в итоге в глазницах, а последнее что слышит японец - его крик и человек, что выкрикивает следом его имя. — Кенши! — мужчина тут же встаёт, хватаясь за своё лицо, а в частности: глаза(или что от них осталось) — С тобой.. все в порядке? — он оглядывается на звук, ожидая увидеть человека, если бы не одно но... Он не видит. И никогда больше не увидит. — Кейдж, это ведь.. ты? — он будто не уверен. Будто ожидал, что он снова в какой то тюрьме, где сейчас испытывает жуткую боль в глазах. Но он должен справиться. Или, хотя бы, не подать виду. — Да, Такахаши, это я - Джонни Кейдж. Ты... В норме? — он шепчет. Он опускает с лица свои руки, медленно опуская на теплое одеяло. Интересно, какого цвета оно было? И как бы он хотел бы ответить, сказать что все как всегда нормально, что вот он - сильный, уверенный в себе мужчина, который точно не хочет исчезнуть с мира. Чтобы... И разума не существовало. Так было бы намного лучше. Он уже сомневается, что существует и это не лишь его больное воображение. Он вспомнинает, что должен ведь что-то ответить, но язык никак не двигается, не слушается. Ему приходиться просто сглотнуть комок в горле. Вздыхает. Грустно, печально, тяжело, но в то же время опустошено. Будто все его эмоции и чувства - ничего не значат. — Могу ли я взять тебя за руку? — он немного дёргается, когда слышит голос. Знакомый, родной, приятный. Интересно, как он сейчас выглядит при лунном свете? Также красиво как и всегда? Но он не отвечает, предпочтя просто проигнорировать. Он сейчас ничего не хотел. Он хотел просто остаться одному. Совсем. (чтобы что?) Джонни тоже молчит. И слишком тихо. Только слегка обеспокоенное дыхание и... Погодите, а он не дышит? Беря глубокий вздох, он понимает, что почему то долго не мог даже вздохнуть, с его мыслями. Джонни медленно хочет взять за руку своего человека, но этого не хочет Кенши: он отдергивает свою руку. Совсем неожиданно, как и для Кейджа, как и для самого Такахаши. И теперь американец вздыхает, ложась на свое место. Хотелось как-то ответить ему, что он не хотел этого, но... Но он и хотел сделать это. Ему ведь не нужны никакие сожаления. Не нужна чья-та печаль за него, не нужна жалость. Ничего из этого ряда. Только одиночество. Чтобы собраться с мыслями.(наверно) А может он хотел разреветься сейчас и никак позже? Он просто не хочет быть замеченным, не быть поводом беспокойства, не быть проблемой. Пусть просто проигнорируют. Он сильный, он не должен рыдать по таким пустякам... По крайне мере пока кто-то рядом есть. Ах, точно. Он то и плакать больше не может. Только если не кричать, метать все вокруг и злиться. Он полностью безнадёжен. Он бесполезен. И как только Земля его носит? Такого как он? Он как-то проматывает до того момента, где просит своих друзей бросить его, что он бесполезен, ненужен, что он будет только обузой. Обеспокоенные лица Кунг Лао и Дж- И дыхание останавливается, будто он поперхнулся, от ужасного понимания всей ситуации. Точнее, этого момента. Он не знает. Он не помнит. Ни черта не знает, как выглядели его друзья в этот момент... Кенши все ещё не понимает, почему он им нужен. — Извини, я просто... — голос сильно дрожал. Уверенность, которую он собирал уже попросту рассыпалась после вздоха. — Я понимаю. — мягко перебил его американец. — Снова кошмар, не так ли? — и азиат также вздыхает, неуверенно кивая. — И.. что тебе снилось? — всё также аккуратно спрашивает его мужчина, который снова приподнялся с кровати, чтобы получше видеть Кенши Такахаши. Жаль он не видит его. — Я.. — он хмыкает. — Я снова вижу это во сне. Где императрица Милина... — и он медлит, вздыхая тонну всех своих переживаний. — Можешь не продолжать- — но его все таки перебили. — Я задумался теперь о том, что могу забыть твое лицо. Или уже забыл.