О цыплятах

Чхон Чин наблюдает за своим юным сахёнгом в движении меча, когда глупая мысль приходит в его голову, хотя он оставляет себе серьёзное выражение лица, когда подходит к мальчику не старше семи лет. — Чхон Мён-сахёнг, ты знаешь, для чего люди растят цыплят? — начинает он издалека, когда его юный сахёнг упирается уже настоящим мечом на плечо, лепестки слив в иллюзиях тают над их головами. — Чтобы есть, — отвечает детский голос, уверенный и дерзкий; его розовые глаза слегка светятся изнутри от ци. Чхон Чин напоминает себе, что не должен улыбаться, поэтому бросает лёгкое замечание: — Как думаешь, для чего Чхон Мун-сахёнг растит тебя столько лет? Лицо Чхон Мёна окрашивает медленное осознание, а затем ужас, что Чхон Чин едва не срывается на смех, когда доводит этого вечно сильного ребёнка до истерики. Через час уже он сидит на коленях с руками над головой в зале наказаний, а Чхон Мён обнимает за шею их старшего сахёнга, шмыгая носом, что он почти чувствует себя виноватым. Почти. — Чхон Чин-а, зачем ты снова это делаешь? — спрашивает его Чхон Мун со взглядом между разочарованием и усталостью. Чхон Мён обнимает Чхон Муна крепче, а тот успокаивающе и любяще гладит его по спине; как этот ребёнок вообще мог поверить, что его съедят — выше понимания Чхон Чина. — Извините, — произносит он без капли раскаяния, но покорно опустив голову. Он уверен, что Чхон Мун не поверил в его слова, и они оба знают об этом.