Thousands of lies: Denouement

Ему быстро пришлось привыкнуть к хорошему. И всё дело только в том, что от плохого ограждали, как несмышлёного ребёнка от огня, относились с не свойственным трепетом и каждый раз смотрели так, будто спрашивали, всё ли в порядке. «Голова болит?» «Может, ты хочешь побыть один?» Тот, кто смотрел так, уже вторую неделю не появлялся дома. Сычен успел с этим смириться. С одинокостью, которая поселилась в душе — он живёт у Чон Юно, где дизайнер явно переборщил с минимализмом. Он спит в огромной комнате, где есть только двуспальная кровать с выставленными по обеим сторонам от неё столиками и кресло. Прямо напротив — окно на всю стену с высоким подоконником с видом на ограждённый кованой оградой небольшой сад с крупными кипарисами. Сперва он чувствовал всепоглощающую потерянность, ведь выходить за пределы спальни было в некотором роде опасно — незнакомые пространства, словно каменный лабиринт, путали. Они заставляли беспомощно цепляться за руку хозяина дома, который обречённо вздыхал и вёл на кухню или в ванную. — Два поворота направо, — Юно в домашней одежде, что казалась крайне непривычной, шёл по длинному коридору, иногда оборачиваясь на шедшего позади Сычена. — Что с тобой? — Ничего, — он пожал плечами, — Не смотри на меня так, я тут всего пару дней. Если не нравится таскаться со мной, прикажи это делать прислуге. — Прислуга редко здесь бывает. Не люблю, когда в доме есть кто-то посторонний, — Юно остановился около двери, что вела в ванную, и развернулся. Сычен, о чём-то задумавшись, чуть не врезался в него. — Нет, я серьёзно, что с тобой происходит? — Не выспался просто. Спасибо, дальше я сам. Это «не выспался» поселилось в Сычене с тех пор, как Юно заявился к нему посреди ночи, заботливо вытер слёзы с щёк и уложил спать, а на утро приготовил завтрак и не стал задавать никаких вопросов. Про клуб ему было известно — в конце концов, из-за этого он и прилетел. Тэён с присущим ему недовольством сообщил по телефону тем же вечером, что просто выполнял волю госпожи Лу, которая, в свою очередь, исполнила желание Сычена. Юно тогда осознал, что к чему, но за настолько циничные слова наёмника всё равно захотелось пристрелить. Уж очень он много болтал для своей профессии, да и, судя по тому, как легко его нашёл Доён в итоге, не особо пытался скрываться. — Идиот, — пробормотал Юно, глядя в экран телефона. — Кто это был? — Сычен отвлёкся от растений всего на мгновение. Юно готов был наблюдать за тем, как он возится с ними, целую вечность. — На Джемин. Отвечать Сычену, когда он в таком нестабильном состоянии, это как ходить по минному полю. В такие приступы любопытства Юно надеялся, что у него закончатся силы на расспросы, либо он по невнимательности вновь упустит из вытянутых ответов враньё. — И правда, — он поставил бутылку у большого горшка с раскидистой монстерой. — Идиот. Сычен вздрогнул, будто его коснулось что-то призрачное, и Юно улыбнулся. Во сне ведь он вздрагивал точно так же. — Тебе что-то снилось? — Юно облокотился на свободный край подоконника, оказавшись напротив него, и сложил руки на груди. Сычен с прищуром изучал его лицо, потом быстро мотнул головой, взял телохранителя за локоть и вдруг притянул к себе. Он словно столкнулся с исходившей от него усталостью, громко вздохнул и рывком усадил его на кровать, проигнорировав искреннее негодование. — Что ты делаешь? — Юно сел на кровати, но Сычен упёрся в его грудь, заставляя лечь. — Хочешь сон мне рассказать? Эй! Он перехватил тонкие пальцы, что начинали расстёгивать пуговицы на рубашке, и хост застыл. Что тогда творилось в его голове, никто никогда не узнает, хотя Юно имел на это полное право. В конце концов, состояние Сычена начинало по-настоящему пугать и выводить из себя. — Ты не спал всю ночь, ведь так? — наконец тихо произнёс он. Юно вдруг спёрло дыхание. На него медленно накатывало странное чувство, он не смел спорить. — Тебе нужно поспать. — Слезь с меня сейчас же, я в порядке, — Юно стиснул его ладонь. Очаровательным Сычен тогда был или сошедшим с ума, он так и не успел понять. Зато припомнил себе то, что сказал ему в первую их встречу, и как сам же его коснулся в попытке припугнуть. Затем невольно разрешил сделать ещё много вещей, из-за которых любой другой человек как минимум остался бы с переломом, теперь же пора было заканчивать. Всё происходящее было до жути неправильным. Сычен принадлежит не ему. Сычен послушался его и слез, кинув короткий смешок, лёг рядом. Юно повернулся к нему. Он хотел прикончить себя то, какие мысли появлялись каждый раз при виде этого человека. Нынче это стало происходить всё чаще, но Юно решил, что так сказывалось долгое отсутствие Джемина, который бы хоть как-то контролировал его приступы нежности и наглость Сычена. — Мне снятся те люди практически каждую ночь. — Что? — Я не могу заснуть. Только проваливаюсь в дрёму максимум на пару часов, и всё… На Джемину обязательно было показывать те фотографии тогда? Юно был в ступоре. Он и сам сперва размышлял так, концентрируясь только на последствиях поступков Джемина и на том, каким Сычен был в тот момент. Его страх и отвращение заставили забыть — господин На всегда был таким. Всегда безрассудным, оправдывающим собственную жестокость попыткой позаботиться. Поэтому Юно злился и впервые не мог принять методы, которыми он пользуется. Даже практически полез говорить с ним о том, что так, вообще-то, не очень красиво поступать, и что могут быть проблемы, но опять промолчал. На Джемин совсем одичал, сидя дома, в тотальном одиночестве, и исправить это в силах только На Гоын. Её надзора очень не хватало всё это время. — Забудь, — Сычен потёр глаза. — Ты же тоже там был. Наверное, это обычное дело. Он отвернулся, снова замкнулся в себе, как будто стал прежним. Так просто было в те минуты всё разрушить, мгновенно вернуть ту майскую ночь, когда Сычен возненавидел весь мир и всех, кто его окружал. Юно дотронулся до его плеча. — Мне жаль. Мне правда жаль. Всё бы сложилось иначе, если бы… Если бы он знал о его чувствах. Если бы знал, что это отложится жуткими образами в его сознании, и забыть не получится. — Если бы набрался смелости и поговорил с ним, — закончил он, вставая с кровати. Для Сычена это почти считалось раскаянием, личным извинением, хотя необходимости в нём не было. Он перешёл черту, показавшись самому себе неумелым манипулятором, а Юно с радостью повёлся. С каких пор он стал таким податливым и мягкосердечным, почему теперь сам искал возможность сблизиться и лишний раз притронуться? Сычен как будто продолжал чувствовать на плече тёплую ладонь, но это было лишь иллюзией — Юно вышел на балкон. Этот день выжал из него все соки, ещё и Сычен со своими ночными капризами и проблемами, неужели ради этого пришлось бросать все дела и лететь ближайшим рейсом и тратить нервы? Что, чёрт возьми, происходит? В голове беспощадно шумело от роившихся в ней догадок, фантомных страхов и ожидания. И Сычен очнётся, стоит ему только закрыть глаза, и дома, рядом с ним, никого не окажется — будет только небольшой беспорядок и по-прежнему бормочущий что-то телевизор. Можно бы было подумать, что в квартиру пробрался грабитель, пока хозяин, к его удаче, пребывал в пьяном беспамятстве. Однако сам Дун Сычен сделал это. На журнальном столике валялись пустые бутылки, некоторые из них были разбиты, кресло перевёрнуто, и цветы… Практически все растения, что стояли на подоконнике, были перевёрнуты или сломаны, на пол из горшков высыпалась земля. Сычен стоял посреди комнаты, осматриваясь и затем в немом бессилии падая на колени, закрывая лицо ладонями. Неверие, беспокойный трепет охватил всё его тело, проник под кожу и поцарапал колючками душу. Дыхание участилось, Сычен отнял руки от лица и… Теперь он лежал на кровати. Оказывается, проснулся от холода, и уже вечерело. Он поднялся на дрожащие ноги и вышел в гостиную, на кухне увидел высокую фигуру. Чон Юно готовил ужин. Сычен боялся сделать хоть одно малейшее движение, вдруг действительность исказится, и он вернётся. Хотя, ему уже и не было ясно, где реальный мир, а где — бесконечный сон. — Проснулся? — не оборачиваясь, спросил Юно, когда Сычен сел за обеденный стол и осмотрелся по сторонам, поёжившись. Его окружал практически идеальный порядок, а телевизор был выключен. — Не знаю, — честно ответил он, наливая воды. — Надеюсь, что да. — Что-то мешает думать иначе? Сычен всматривался в телохранителя, прикусив нижнюю губу, потом не выдержал и встал рядом, повернул его к себе. Юно отвлёкся от почти готового ужина и с удивлением и некоторым беспокойством уставился в глаза хоста. Тот загадочно молчал и только через несколько секунд с облегчением вздохнул и уселся обратно за стол. — Нет, — пробормотал он. — Мне приснился кошмар. Очень реалистичный, но тебя не было. — Очевидно же, что это был сон, — Юно поставил перед ним тарелку с фунчозой, улыбнулся и сел напротив. — Почему это? Телохранитель пожал плечами, положил голову на стол, прикрыв веки. — Потому что На Джемин относится к тебе лучше, чем ты думаешь… Сычен сжал губы, потупил взгляд и взял палочки. Всё для него становилось чем-то запутанным и мерзким, он чувствовал, что его обманывают, но не мог понять, в чём именно. Совершенно измождённый, он сложил руки в молитвенном жесте. — Спасибо за еду. Юно уснул почти сразу и только через час пришёл в себя. Тишина перебивалась гудением холодильника и каплями воды, что мерно бились о дно раковины. Вокруг — темнота, что всколыхнула внутри давно забытое ощущение покинутости и ненужности, возродила панику, Юно будто снова услышал крики. Он поторопился включить напольную лампу в гостиной, отчего стало спокойнее. Он вошёл в спальню, где и обнаружил Сычена — он сидел в окружении растений на полу, облокотившись на кровать, и дремал. Это было похоже на то, что он пытался отоспаться, наконец избавившись от преследовавших пугающих образов в сновидениях, ведь уголки его губ в какой-то момент дёрнулись вверх. Беспокоить у Юно не хватило бы наглости, и он ушёл на балкон, снова закуривая и набирая номер Джемина. Они улетели в Сеул на следующий день. Юно спешил как можно скорее избавить Сычена от ночных кошмаров, от новостных сводок, в которых упоминались найденные жертвы и невозможность установить причину возгорания клуба. Сычен думал об этом без остановки и винил себя каждый раз, когда вспоминал, что сказал хозяйке в ту ночь. Он первое время по возвращении в Корею был подавленным, и Юно боялся оставлять его. На пороге его квартиры в Чонногу он взял Сычена за локоть, внимательно всмотрелся в лицо, но тот будто не позволил что-то увидеть и отвернулся. Только и сказал, что всё в порядке, и чтобы он заехал за ним не раньше часа дня. Юно по какой-то причине отказался говорить, куда именно увезли растения, потому Сычен считал своим долгом это выяснить. Юно же подумал, что теперь, помимо Сычена, к мелким хлопотам прибавился, пусть и не долгий, но уход за растениями. Никогда не приходилось о таких мелочах переживать и в принципе обращать на подобное внимание, ведь в семье На никто не интересовался этим. Поэтому ему хватило смелости забрать у Сычена блокнот под предлогом того, что сам обо всём позаботится. Сычен был волен спать хоть целый день, ведь следующий обещал быть тяжёлым и загруженным, возможно, лично для него особо волнительным. Его снова куда-то заберут. Снова в новую обстановку, но Юно заверил — он будет не один. Аргументы «за» придумывались с трудом, но и против Сычен ничего не мог иметь. — Ты не хочешь оставлять меня одного? — его голос звучал насмешливо, Юно сжал телефон. Он сидел в машине и вчитывался в ровно написанные в блокноте строки. У Сычена красивый и аккуратный почерк. — С чего это? — На Джемин не хочет, — Юно пролистал пару страниц. — Ты вечно попадаешь в какие-то проблемы. Лучше уж терпеть тебя рядом с собой. — Что? — Что? Корейский не понимаешь? — Так ты поэтому забрал блокнот? — после неловкого молчания спросил Сычен. Юно закрыл блокнот, провёл пальцами по кожаной обложке и улыбнулся. — До встречи, Дун Сычен. Отдохни хорошенько. Чон Юно оставил его с тяжёлыми мыслями и странным предчувствием. Оставил наедине с распирающим ожиданием и лучами восходного солнца — Сычен так и не смог уснуть. Он честно пытался, но в пять часов утра сдался и пошёл на прогулку. Он жил в довольно живописном и спокойном месте, вдали от людской суеты и шумных улиц, среди однотипных домов из тёмно-коричневого кирпича и бетона, что летом утопали в зелени деревьев и кустарников. Над домами высились горы — они казались безмолвными гигантами, впавшими в спячку много веков назад, и Сычен любил смотреть на них, представляя, что он там, под тенью раскидистых ветвей, на одинокой поляне, и рядом ни души. Когда он дошёл до пролегавшей у лесного массива дороги, его мечты разбились, как морские волны о скалы. В этих местах ему никогда не приходилось бывать, потому он так удивился увиденному. Перед ним высилась ограда с колючей проволокой. Сычен прошёл вправо, наткнулся на пост охраны, и это немного сбило с толку — он подумал, что спросит об этом месте у Юно при следующей встрече. У него ещё была возможность немного отдохнуть. Сычен повёл плечами от пробиравшегося под куртку холодного, почти июльского ветра, поднял голову к небу — его сияющую голубизну начинало перекрывать серебро плотных дождевых туч. Пора возвращаться домой. Сычен свернул на узкую дорогу, немного срезав путь до дома, и накинул капюшон, сунув руки в широкие карманы. Солнце ненадолго пробилось сквозь облака у горизонта, затем скрывшись на совсем, и вскоре заморосил дождь. К счастью, он оказался в подъезде раньше, чем первые капли разбились об асфальт. Зашёл в квартиру, разулся и вдруг ощутил, как по телу разлилась усталость после бессонной ночи. Это было сравнимо с необъяснимым трепетом, маниакальным воодушевлением, Сычен впервые испытывал нечто подобное, и впервые не спал так долго. После восьми часов утра дождь усилился, Сычен написал Юно, чтобы тот заехал за ним как можно раньше, и принялся готовить завтрак. Он наблюдал за поднимающимся в горах туманом, пока варил кофе, и ловил себя на мысли, что, возможно, ему не так уж и хочется оказаться там одному — ему всегда плохо удавалось распознать, на что он способен, на что годен, и с чем ему по силам справиться. Самому себе Сычен порой казался жалким подобием нормального, здорового человека. Для самого себя он был убийцей и разрушителем, настоящим демоном, что не заслуживает прощения, и лжецом, потому что он так и не рассказал никому, что произошло на самом деле. Кошмары не прекращались. Один сон был продолжением другого или же вовсе повторялся несколько ночей подряд, поэтому Сычен не мог нарадоваться, когда сновидения не приходили вовсе. Лучше пробыть в полудрёме пару часов, чем подскакивать посреди ночи и мучительно вглядываться в темноту, чтобы убедиться — всё закончилось, наяву он один, и его покою ничего не угрожает. Должно быть, ему станет легче, если всё-таки он наберётся смелости и заговорит. Сейчас, правда, рядом был Чон Юно, и Сычен был уверен, что тот над высказанными откровениями только пренебрежительно усмехнётся и скупо одарит советом не забивать голову и сосредоточиться на настоящем. Сычен помешал кофе и коснулся виска. Его слегка напрягало, что он ничего не помнил с той ночи. Как Юно очутился у него дома, о чём они говорили… Но зато отлично помнил, как его губы коснулись кожи, даря несмелый, мягкий поцелуй. Сычену хотелось открыть глаза, встретиться взглядом с ним, но он не смел спугнуть его. В конце концов, это был единственный раз, когда Юно говорил с ним так аккуратно. Даже спустя время ничего не изменится. Он так и останется телохранителем, что согласился оберегать ненавистного ему хоста только по приказу господина, всё буквально кричало об этом. Сычен не смел обижаться — может быть, он заслужил. Заслужил то, что на него даже не смотрели при разговоре и старались как можно скорее отвязаться и отвезти к На Джемину. Когда Юно приехал, то тут же одарил его загадочным взглядом. Он будто опять пытался понять, что с Сыченом не так. Тот вернулся на кухню, ничего не сказав. Только кофе предложил выпить. — С растениями всё в порядке? — если нет, то этому идиоту конец. Сычен покосился на него, разливая по чашкам кофе. — Я переписал твой блокнот на корейский, чтобы за ними могли хорошенько ухаживать, поэтому всё отлично, — Юно повесил пальто на спинку дивана. — Переписал? — Угу. Сычен пододвинул к нему чашку и на мгновение замер. — Что не так? — Юно нахмурился. — Сколько ты времени на это убил… — Сычен медленно отвернулся к раковине, включил воду. — Это было не к чему. Один день ничего бы не поменял. — Да, конечно. Сычен раздражённо выдохнул, принявшись мыть посуду. Он вздрогнул, когда телохранитель неожиданно взял его за запястье, повернув к себе и заставив взять полотенце. Было огромное желание возмутиться, оттолкнуть, но чужая непоколебимость и спокойствие подействовали на Сычена весомее, чем, должно быть, мог подумать сам Юно. — Иди приведи себя в порядок, и поедем, — он провёл его в ванную, взял за плечи, — Я сделаю всё сам, тебе нужно собраться. В ту минуту его голос обладал для Сычена необыкновенным магнетизмом, его взгляд скользил по нему, подобно сатину. Он готов был уронить голову ему на плечо и прикрыть болевшие от света глаза, и, если бы хоть секунду ещё думал об этом, то не сдержался бы. Сычен не мог взять в толк, что сводит с ума его больше — то, каким невыносимым и непостижимым было поведение телохранителя, или же всё больше давящая на организм бессонница. Он отошёл от Юно на шаг и кивнул, затем выталкивая его за дверь. Сычен был уверен, что ещё вернётся, поэтому взял вещей на пару дней, не заботясь особо, как всё может обернуться. А обернулось всё так, что бетонный гигант на окраине леса, который, по заявлению Юно, был его и только его домом, заставил потеряться в полутьме коридоров, поглотил и лишь иногда заботливо предоставлял Сычену возможность исследовать сплошь каменные пространства под зорким присмотром хозяина. Тот, к слову, умудрился даже потерять подопечного пару раз, а потому наказал тому хоть время от времени пользоваться мозгами. Тот обижался на это, причём сильно, а Юно уезжал, как будто бы сбегал от ответственности каждый раз, когда что-то было не так, и потому первые несколько дней просил прислугу быть с Сыченом. На вопрос, часто ли «молодой господин Чон» не ночует дома, немолодая служанка добродушно улыбнулась и махнула рукой. — Он может пропадать целыми днями где-то, а когда возвращается, то распускает всю прислугу, — её бодрый голос отражался от голых каменных стен столовой, отчего Сычену становилось не по себе. Пусто, глухо, темно. — Получается, вы ухаживали за цветами? Она одарила его нечитаемым взглядом и усмехнулась, поставив перед ним тарелку с завтраком и высокий стакан воды на деревянной подставке, положила столовые приборы в салфетке. — Он никому не разрешил прикасаться к ним, — женщина вымыла руки. — Всё твердил, что сам справится, и что отчитает любого, кто зайдёт к вам без его согласия. Сычен уставился в тарелку. Опять в мыслях начинался какой-то бардак, вопросы, догадки, но все они в итоге складывались в одну очень простую, но для Сычена безумно тяжёлую для принятия истину. Он останется здесь надолго. Если не навсегда. Навсегда с Чон Юно наедине, чтобы Сычен окончательно обезумел. — Позовите меня, если что-то понадобится. Приятного аппетита, — прислуга сделала полупоклон и удалилась.