***
–Ты - галлюцинация. Рафаэль сидел на кровати, облокотившись руками о свои бёдра, так, чтобы его кисти безвольно свисали вниз. Он знал, что рядом с ним стоит... Он знал, кто рядом с ним стоит. –Я вполне реален. Это просто ты сошёл с ума. Майк стоял за его спиной, рядом с кроватью. Может в этом надменном тоне и слышалась издёвка, ухмылка, даже упрёк, но Раф точно знал, что на чужом лице нет даже тени улыбки. Ведь он прав. Раф точно сошёл с ума. Окончательно и бесповоротно. Слетел с катушек. Сбрендил. Но ничего не мог с этим поделать. Он даже не может с кем-то это обсудить. Это запретная тема для Донни. Он не любит об этом говорить и не собирается. Не станет выслушивать, отвечать, а если настаивать, то закатит скандал, выгнав тебя к чертям из своей лаборатории. Просто нельзя. Просто запретная тема и точка. Никто не должен говорить об этом, напоминать о его ошибке. не спас. –Он просто пришёл и ушёл, ничего такого,– это статичный ответ Лео. – Не о чём волноваться, тебе просто показалось. Привиделось. Если так волнуешься, мы можем помедитировать,– ох, Лео... У тебя всегда всё так просто, не так ли? Или ты просто этого не показываешь? Не хочешь это трогать, копошить прошлое, легче принять и отпустить, но ни в коем случае не вспоминать. Не хочется вспоминать о своих ошибках, да? Это ведь точно твой прокол. не остановил. –Ох, Рафи...– Майкл тяжело вздыхает, поднимая с пола пустую бутылку и слегка качая ею в воздухе, держа за горлышко.– Снова похмелье? Но Раф не реагирует. Он не хочет. Делает вид, что не слышит, что этого не происходит, это не с ним, не сейчас, не здесь. Даже пропускает мимо ушей эту детскую кличку, пускай, раньше был готов действительно драться, если его назовут «Рафи». Плевать. Сейчас - плевать. –Какая неделя уже пошла? Третья? Пятая? Может, уже десятая? Ты даже не следишь за временем, так ведь? Вот скажи: какой сегодня день? Среда? Понедельник? Эти вопросы действуют на него; ужасно сильно давят. Он действительно не знает, сколько уже прошло времени. Быть может неделя, может год. –Да, я знаю, что делаю неправильно. Я ведь делаю тебе больно, не так ли? Микеланджело обходит его, садится рядом, отклоняясь назад на одной руке, второй держа перед собой бутыль и рассматривая обёртку. –Но кто запретит мне играть с огнём? Ты ведь даже смотреть в мою сторону не можешь. Не можешь даже слова мне сказать. Просто игнорируешь, не обращаешь внимания, будто меня не существует! Не можешь как раньше наорать на меня? Побить? Устроить ссору на пустом месте, сказать, что я кретин, что тупоголовый болван, да хоть что-нибудь! –Не надо,– на судорожном выдохе просит Рафаэль.– Довольно...– после чего закрывает лицо руками, не контролируя сбившееся дыхание. Он знал, что это всё именно его вина. Ни Лео, ни Донни, только его. Это ведь он не послушал. Его ведь просили. Это он был рядом с ним тогда, в конце-то концов! Он слышит, как стекло бутылки глухо ударяется о пол, перекатываясь по холодному покрытию и останавливаясь у его ступни. Он поднимает взгляд покрасневших глаз, осматривается. Но он в комнате один. Никого больше. В полном одиночестве, как и хотел когда-то, но сейчас от этого не легче.***
Перекрёстки горят для него зелёным, со всех сторон светят лампочки, цветные вывески, неоновые буквы названий магазинов. На часах уже давно за полночь, но его это не волнует. Он едет по освещенной, светом ночного города, дороге, и ему плевать на скорость. Такое чувство, будто бы город за ним следит. Все смотрят на него через тонированные стёкла машины, которую когда-то собрал Дон, для более безопасного перемещения по городу. Чтобы никак не выделяться. Но Раф всё равно старается не засматриваться по сторонам, дабы не поймать на себе случайный взгляд, даже на долю секунды. Хоть ему сейчас и всё равно на это, он смотрит только прямо, при этом ничего не видя перед собой. Но вот перед ним кто-то, кто слишком медленный для него. Несмотря на то, что он уже перевалил за сотню, по этой уже почти пустой улице, Раф выезжает на встречную полосу, лишь прибавляя газ, пересекая сплошную линию и топит дальше. Перед ним из-за поворота выезжает фургон, но жать на тормоз слишком поздно, так что он лишь прибавляет скорости, чуть наклоняясь вперёд и резким манёвром проезжает перед носом транспорта, слыша за собой, как ему сигналят в след. Не соблюдая знаки, не обращая внимания на красный свет светофора перед ним, он топит дальше, надеясь таким образом выпустить все накопившиеся эмоции. Дальше намечается больше машин, что вынуждает Рафа сбавить скорость. –Знаешь... А эта тупая стрелка на спидометре тебя не убила лишь из жалости, как ты гонишь...– Майкл сидел рядом с ним, на переднем сидении, подпирая веснушчатую щёку рукой и без интереса смотря в окно. Саеносец невольно дёргается, не привык всё ещё к такой компании. – «Ага... Оставил в живых...»– он думает про себя, всё ещё не решаясь говорить в слух. Ну да, этот идиотский ретроград просто посмеялся над ним и стих. Когда он газовал из всех сил в ту ночь... Ему было тоже весело. Весело гонять по улицам, перегоняя машины, пролетая перекрёстки и кольца, весело подтрунивать братишку, что вцепился в ремень, испуганно поглядывая в сторону зелёных зрачков, опьянённых азартом. Глотая адреналин в перемешку с дешёвым табаком, дым которого заполнил весь салон, саеносец кратко поглядывает на брата, пытаясь понять: действительно ли это он сидит рядом с ним? Когда появляется возможность газовать снова, Рафаэль кладёт руку на рычаг переключения передач, но почти сразу чувствует и чужую ладонь, немного меньше по размеру, чем его собственную, на своей. Майкл сжимает его руку чуть сильнее, смотря вперёд, и надавливая, заставляя переключить скорость на более высокую. –Шли к чёрту эти знаки! Ну же, ты можешь быстрее!– широко улыбаясь, Микки каким-то образом принуждает краснобанданного слушаться. Мимо них проносятся люди, здания, машины, но этого мало. Надо быстрее. Ещё чуть-чуть.. Когда перед ними ярко светят фары встречного грузовика, Микеланджело лишь озорно улыбается, не собираясь давать брату сбавить темпа. Скорость должна быть запредельной, чтобы сносило крышу, чтобы сердце колотилось в такт со вселенной, чтобы всё ушло на второй план. –Нет!– вдруг, будто опомнившись, Раф резко выруливает с шоссе, куда они заехали, вжимая ногу в тормоз, слышала скрип резины. Оказавшись где-то за пределами дороги, он тяжело дышит, крепко держась за руль. Прикрыв глаза, склоняет голову, роняя её на костяшки пальцев, что не хотели разжимать рулевое колесо. Он опять один. Совершенно.***
–Ну же, бро! Я ведь могу ещё быстрее,– с дерзкой ухмылкой Рафаэль хлопает своего пассажира по руке, которой тот держался за ткань ремня безопасности, пока сам вилял по дороге, разворачивая руль то вправо, то влево, ради забавы. –Не надо! Давай просто ты сбавишь скорость и мы поедем домой?...– тот жалобно посмотрел в сторону водителя, после плотно зажмуривая глаза, когда брат снова вдруг свернул с главной, игнорируя светофоры. –Ты прям как девчонка, честное слово! Не бойся, будь мужиком!– они говорили довольно на высоких тонах, ведь громкая музыка из динамиков перекрывала их голоса, а стрелка спидометра уже перешла за сотню. –Раф, ну пожалуйста!– более истерично просит собеседник, но получает в ответ лишь смех. –Ты не должен бояться. Будем развивать в тебе храбрость, в таком случае,– скорость снова повышается, а они едут опять по встречной. –Раф!– последнее, что успел сказать брат, прежде чем все звуки перекрыл гул в ушных отверстиях от сильного удара по голове.***
–Хэй... Майки...– в глазах плыло, в голове звенело, руки дрожали, а тело не слушалось.– Майк?– хрипловатый голос немного дрожит, когда он понимает, что произошло. Их транспорт крутанулся пару раз, прежде, чем остановится окончательно. Вокруг сплошная темень, лишь лампочки, отвечающие за настройку музыки и радио, светятся красным, освещая их. Кажется, их унесло с трассы. С трудом сфокусировав взгляд, Рафаэль осматривается, оценивая ситуацию. Расколотое лобовое стекло, отлетевшее боковое зеркало, вмятая дверь, треснувший пластик руля... Машина явно в плачевном состоянии, но это значит, что она приняла бо́льший удар на себя, так ведь?... Ох, боже... –Майки!– рассматривая в тусклом свете лампочек окровавленное тело брата, Раф судорожно пытался нащупать пульс на липкой от крови шее. Стекло со стороны младшего всё же разбилось, осколки от него впились в его кожу на руках, плечах, шее, лице... Не уловив и слабой ниточки биения чужого сердца, саеносец вдруг осознал происходящее. Быстро выломав заклинившую дверь, он проделал тоже самое и с дверью со стороны Микки, вытаскивая его из машины. Уложив его на землю, попытался понять, может ли ещё помочь, вдруг тот просто не мог дышать из-за сжатого положения, в котором находился в машине? Пытался сделать искусственное дыхание, оказать первую помощь... Но чтобы Раф не делал, это не могло заставить Майка снова дышать. Просидев так около десяти минут, он наконец понял, что... Это конец. Конечная станция, он не смог, не уберёг, не послушал, и вот, к чему это привело. Останься они сегодня дома, он был бы в порядке. А сейчас... Сейчас Раф крепко сжимал начинающую леденеть руку в своих, роняя горячие слёзы, которые смешивались с тёмно-красной жидкостью, которая застилала землю под ними. О Боги... Что он скажет остальным?...***
Когда он нёс безвольное тело брата в логово, в голове пульсировала мысль, что это целиком и полностью его вина. Майки ведь просил остановится, сбавить скорость... Они оставляли тёмные пятна, тянущиеся по коллектору. Тихо ударяясь о холодную землю, и разбавляя мутную воду луж, капли скатывались по веснушчатой коже, с шеи, куда впился большой осколок, с рук, содранных о дверь при ударе, из панциря, расколовшегося от давления. Но почему он такой тупоголовый кретин, почему не послушал, почему не смог спасти?...***
Дальше было всё как в тумане. Отрывистые фразы, образы... Взволнованный Лео, перепуганный Донни... Вопросы, слова, крики... Он ничего этого не помнит, только дрожащий голос Ди, когда он сказал, что помочь нельзя, и начинающую мокнуть маску Леонардо, когда слёзы покатились из его потемневших глаз. Он жил на автопилоте. Ничего не запоминал, ни на что не реагировал, просто делал, что ему говорили, находясь в неком трансе. Вышел из такого состояния он только тогда, когда тело Микеланджело было помещено под землю подле учителя. Он вдруг будто проснулся, понял, что дороги назад действительно нет, что это всё происходит наяву, что это именно по его вине их младший брат мёртв. Как он только это допустил?... Он же клялся защищать свою семью... Он был готов пожертвовать собой ради семьи, отдать жизнь и вытерпеть любую, самую ужасающую пытку ради них... А теперь именно его руки в крови его младшего брата.***
С того момента прошло не мало времени. Донни проводил почти всё время в лаборатории, не желая выходить или с кем-либо разговаривать. Лео много медитировал. Бо́льшую часть дня он проводил в трансе, читал мантры. А Раф... Раф хотел забыть. Забыть всё. В особенности, ту ночь. Но в один день пришёл он. Он появился из неоткуда, был в точности как Майк, но... Это не он. Майки... его Майки прямо сейчас закопан глубоко под землёй, за городом, на дачном участке О‘Нилов. А это... Это лишь жалкая пародия. Как бы он не пытался убедить Рафа, что он настоящий, что он хочет помочь ему избавиться от страданий... Рафаэль понимал, хоть и тускло, но понимал, что это не так. И потому каждый раз у него получалось вовремя остановиться. Он не позволял себе сделать решающий шаг с крыши многоэтажного дома, вызывал рвоту каждый раз, когда эта копия его брата заставляла его проглотить разом все таблетки снотворного, отбрасывал лезвие, так и не прикоснувшись им к оголённой от бинтов коже... Он просто не имеет права так легко уйти из жизни после всего, он знал это. Да и... Он прекрасно понимал, что Микки не хотел бы этого. Настоящий Микки... Микки, который радовался совместному просмотру телека, который любил кошек и мороженое, который подозревал белок во всемирном заговоре - этот Микки никогда бы не захотел смерти кого-либо из его братьев, какой бы ужасный поступок те не совершили. Однако каждый раз он слепо шёл на поводу у проказов своего мозга, останавливаясь лишь в самый последний момент.***
–Чего ты хочешь?– Рафаэль сидел возле кровати Микки, на полу, в его комнате.– Моей смерти? Всё здесь покрыто пылью, сюда никто не заходил уже очень давно. –Чтобы ты простил себя. Майки опять стоял перед ним, безразлично смотря куда-то сквозь. –Простил? Себя? – истерический смех так и хочет вырваться из рта, когда он слышит эти слова.–Ты вообще понимаешь, что несёшь? Но в ответ тишина. –Тогда зачем ты пытаешься меня убить? –Я пытаюсь заставить тебя жить дальше. Ты сам хочешь своей смерти. –Я... Не имею понятия, о чём ты говоришь... –Ты убедил себя в том, что виноват. Что не заслуживаешь прощения. Убеждаешь себя, что твои братья не хотят даже слышать об этом. Хотя ты даже не пробовал поговорить. Ты должен с ними поговорить, а не продолжать считать, будто им нет дела до этого. Им ведь тоже больно. –Просто оставь меня в покое,– обессиленно простит Раф, и комната погружается в тишину. Майкл пропадает снова, будто его и не было. А в голове звучат его слова. Он ведь прав. Раф убедил себя, будто Донни эта тема противна, а Лео не хочет об этом задумываться. Хотя он даже не разговаривал с ними толком с того дня, как они вернулись в логово втроём.***
Здесь так тихо... Уже очень долгое время. Ни смеха, ни криков, иногда ругань, да звук бьющейся посуды. Даже цвета и оттенки будто стали холодные, отстранённые... Собрав все свои силы, он поднимается с холодного пола, направляясь в додзё, где должен быть их лидер. Затем неуверенный стук и... –Лео?... Мы можем поговорить?***