Часть 1
28 декабря 2023 г. в 09:43
Когда Алёна, возмущённая до глубины души, ругает оценки на чём свет стоит, она совершенно забывает об осторожности. В её голове всё выглядит так, будто ей нечего опасаться — чего бояться? Ладно бы, она была одна в кольце журналистов, словно в окружении волчьей стаи, без малейшего шанса на снисхождение. Тогда, конечно, стоило бы вести себя сдержаннее, следить за словами, не позволять себе лишнего. Но беда в том, что у Алёны есть поддержка.
За её спиной во время интервью стоит Гоша. Немногословный, тихий, но очень надёжный. На льду он крепко держит Алёну, не позволяя ей упасть, надёжно страхуя её — и сейчас от него тоже исходит словно бы аура надёжности. Алёна непрерывно ощущает её спиной, и это её подбадривает, развязывает ей язык, и она позволяет себе выложить всё, что думает. Как бы ни оценили её эмоциональный выплеск, она точно не останется в одиночестве. Гоша будет на её стороне — разве может быть иначе?
Возможно, это плохо. Возможно, это загоняет Алёну во вседозволенность, и она начинает рубить словами направо и налево излишне жёстко. Но ей себя не сдержать, когда Гоша преданно держится за её плечом: она ощущает себя Наполеоном, за которым следует его верная императорская гвардия, и летит вперёд, не разбирая дороги, уверенная, что муж всегда придёт ей на выручку, всегда если не примет удар на себя, то по меньшей мере разделит его с ней.
Вот и сейчас, когда Алёна замолкает, чтобы глотнуть воздуха и перевести дыхания, а журналисты вопросительно нацеливаются на Гошу, он и бровью не ведёт, а невозмутимо заявляет, что со всем согласен и под каждым словом подписывается. Поначалу Алёне не нравится, что он такой немногословный, что он просто соглашается с ней, а не припечатывает судейство дополнительно. Потом, поостынув, она решает, что всё-таки так действительно лучше, что Гоша прав. При всех его достоинствах, красноречие — как будто не его конёк, да и сама Алёна как будто уже наговорила достаточно, незачем разгонять эту тему ещё дальше и ещё сильнее. Нет, хорошо, что он ограничился просто обозначением своей твёрдой позиции, но не стал углубляться в детали. Их пару наверняка и так уже прополощут в газетах, ни к чему откармливать этот повод ещё сильнее.
Откровенно говоря, Алёна ожидает, что после интервью Гоша её всё-таки выругает. Ну или хотя бы обворчит с головы до ног, это будет закономерно и логично. Их пара, что называется, «новодел», только-только начала выступать, можно сказать, ещё только одной ногой вошла в свой первый сезон. И сразу же со старта они отмечаются вот таким выкрутасом — «скандалом» бы Алёна это не назвала, в её понимании, «скандал» был бы, если бы она перевернула судейский стол, кинула в кого-нибудь из журналистов микрофоном и ушла, показав напоследок что-нибудь неприличное. Вот тогда да. Но всё одно, выходка получилась не самая красивая. Это же прямой курс на руинирование репутации, которой у них с Гошей и без того пока нет. Но Гоша, на удивление, молчит и ни словом не упрекает. Он несёт за Алёной её спортивную сумку, пытается обсудить с ней какие-то шероховатости из проката, которые по горячим следам волнуют его вот прямо сейчас, и ни слова о том, что его жена не умеет держать язык за зубами и рискует запороть им всю карьеру. Непонятно. Алёна предполагает, что, возможно, Гоша просто не хочет читать ей нотации при всех. Это, по меньшей мере, более-менее объяснимо. Уже в отеле она пробирается к нему в номер за заслуженной распеканцией — и опять ничего. Гоша благодушно смотрит, обнимает как родную (хотя почему «как»?) и опять ни словом не упоминает разнос, который она заочно устроила судьям. Ещё непонятнее. Он что, считает, что всё было нормально? Что Алёна и должна орать дурниной после каждых соревнований, набрасываясь на оценки? Да ну, бред какой-то.
— Завтра нас всем бомондом распнут за то, что я наговорила и под чем ты подписался, — говорит Алёна, пытаясь нарваться на поучения самостоятельно и специально поднимая опасную тему.
— Придут распинать — я их задержу, а ты ныряй в кусты и уходи огородами. Двоих сразу они не получат, — отзывается Гоша. Он возится с заевшей молнией на олимпийке, пытается осторожно её расстегнуть, не поломав, и как будто в целом не особо улавливает, о чём идёт разговор, поддерживает его чисто механически.
— Да? А я думала, ты сдашь им меня с потрохами в обмен на помилование, — продолжает провоцировать Алёна. Она почти убеждена, что в душе Гоша осуждает её болтливую несдержанность. И ей надо из него это осуждение достать любой ценой. Иначе оно там так и будет копиться и бурлить, и однажды может перехлестнуть через край, и тогда это может кончиться большой и некрасивой ссорой. Так что лучше спустить ниппель его раздражения сейчас, не дожидаясь взрыва.
Гоша поднимает голову. Его глаза серьёзные и очень-очень твёрдые.
— Зачем мне это делать? — медленно, раздельно уточняет он. Алёна ощущает, что она, по меньшей мере, достучалась до Гоши и привлекла его внимание. Отлично. Теперь только выпотрошить из него всё сдерживаемое раздражение, негодование или что он там ещё затаил. Наверняка же что-то есть.
— Ну как? Кинуть меня им, как кость, чтобы они меня сожрали как личность, но немножко пощадили нас как пару, — предлагает Алёна. — Нам же надо держаться на плаву. По-моему, нормальный план.
Глаза Гоши остаются твёрдыми. Его взгляд не смягчается ни на мгновение. Всё тем же тоном он уточняет: — Зачем мне этой делать с моей женой? — и внезапно гораздо более живо добавляет: — Джека Лондона читала?
— Только «Мексиканца», — говорит Алёна. Она смутно ощущает, что копнула куда-то не туда. Как будто не похоже, чтобы от Джека Лондона было легко проложить изящную и логичную дорожку к нравоучениям. Значит, или Гоша собирается сделать что-то другое, или она ничего не понимает. — Ты к чему клонишь вообще?
— Отличный выбор. Ясно теперь, почему ты такая неубиваемая, — говорит Гоша. Его тон чуть оттаивает, становится слегка шутливым и начинает гораздо больше походить на нормальный человеческий. — Но вообще я имел в виду немного другое. Слышала тему про «спина к спине у мачты, против тысячи вдвоём»? Так вот, для меня мы с тобой — спина к спине. Я от этой мачты никуда не дезертирую.
— Даже не выругаешь меня за то, что я наболтала? — уточняет Алёна. Такая «тема» до неё, конечно же, обрывками долетала, но применительно к реальной жизни ей это кажется чересчур романтичным, не бывает такого как будто.
Гоша негромко вздыхает.
— Ну а что с тобой делать. Я знал, с кем связываюсь. Не для того же я на тебе женился, чтобы перевоспитывать теперь, — мягко ворчит он. — Но если тебе очень хочется, могу выпороть за то, что полезла поперёк судейской панели. Подойдёт?
Алёна в два прыжка оказывается рядом с ним.
— Подойдёт, — охотно соглашается она. Воображение рисует ей отнюдь не суровую порку ремнём, а что-то игривое, эротическое, скорее приятное, чем страшное. Алёна помогает Гоше всё-таки справиться с молнией, стягивает олимпийку с его плеч и льнёт к нему в сладком ожидании.
Всё-таки плохо, что он её никак не осаживает и не помогает ей воспитать в себе чувство меры и такта.
Но с другой стороны, очень хорошо, что они получаются натурально одна сатана.