Бал.

Одним томным вечером молодые люди, одетые в блестящие и характерные костюмы, проникли в Николаевский зал. Зимний дворец в это время был просто великолепен. Могу сказать точно, что меня это время действительно завораживало. Дамы кокетничали, проходя мимо и украдкой оставляя мне послания, пока джентльмены окутывали меня мрачным или, я бы даже сказал, завистливым взглядом. С детства мне досталась необычайная красота. Многие подмечали, что я был очень похож на свою мать и своей красоте был в первую очередь обязан именно ей. Да, я точно хотел верить в то, что досталось мне это все исключительно от нее. Отца, пьянствующего дома и нередко поднимающего руку на семью, я всегда недолюбливал. Он был воистину гнусным человеком с широкими плечами, плоским животом и сильными ногами. Один его вид заставлял меня чувствовать что-то неладное. На фотографиях он всегда был в рубахе, которую покрывал зелёный камзол. Вылизывая себя до блеска, он был уверен, что внушает людям уважение к себе. Меня это никогда не касалось. На одном балу я вновь ощутил себя в самом расцвете сил. Я, не расценивая отцовских порицаний, нарядился в черный фрак, белые панталоны и туфли на низком каблуке. Мне всегда нравилась мода. С детства меня приучали ко вкусу. Я жил со вкусом, как жили сотни таких же юношей, как и я. Мне доставляло настоящее удовольствие, когда очередная девушка, взмахнув веером, шепталась со своими подругами, сверкая глазками в мою сторону. Мне нравилось посылать им что-нибудь в ответ. Так кратко и воздушно, чтобы мое имя оставалось ещё очень долго у них на устах. Все эти балы напоминали мне времена «Короля-Солнце». Мать часто углубляла меня в прошлое, стараясь заинтересовать молодой ум. У нее это прекрасно получилось. Каждый ее рассказ, слетавший с молодых губ, действительно пробуждал во мне жажду этих замечательных вечеров. Я был в них влюблен. Влюблен сильнее, чем во что-либо ещё. Колонны и стены облицованы белым искусственным мрамором. Статуи пытались пробить во мне хоть каплю благоразумия, но я не счёл это нужным. На потолке были узоры, как мне казалось, в технике гризайли. Позолота хрустальных люстр радовала мой меткий глаз. Зимние балы доставляли мне настоящее удовольствие. Бал открылся торжественным полонезом в до мажоре. Ко мне припала хрупкая девушка в розовом и пышном платье, перевязанными густыми каштановыми волосами и румяным лицом. Она смущённо улыбнулась. Я вежливо пригласил на танец, получая в ответ реверанс. Ее крохотная рука в белоснежной перчатке оказалась в воздухе. — Руку дамам, господа, и следуйте за мной, — воскликнул хозяин бала. Мы зашагали вперёд. Приподняв голову, я вновь ощутил себя в каком-то сне. Балы давали мне чувство невесомости. Я снова был вдали от дома, где вряд ли что-нибудь меня остановит от настоящего веселья. Это была страсть и лёгкое впечатление. Это был вечер, которым я постоянно наслаждался. Шаги исполняются с носка. Танцевать меня учили и в полонезе я был чуть ли не лучше всех, приковывая все внимание к себе. Я был молод и красив. Я был тем, кто развивал смертную тоску. Я был готов даже представить, что эта девушка, танцующая со мной, имеет для меня хоть какую-то ценность. Ее милое личико и хрупкие ручки ни капли меня не вдохновляли. Таких, как она, сыскать можно было миллионы. Они были как плод, который со временем сгнивал под корсетом. Женщины мне казались настолько неинтересными созданиями, что время с ними проводил я или на балу, или в кровати. Ближе к середине мероприятия я сохранил и лицо, и фигуру. Молодое тело заметно меня подводило, но я все ещё отчаянно держался за последние вздохи. За стол я пригласил красивую блондинку, одетую в пышное голубое платье. Она мило смеялась, рассказывая что-то о своем учителе французского. Я не обратил внимания, только изредка с ней соглашаясь и поддерживая утомительную беседу. Я рассчитывал на абсолютно другое. Рассчитывал на награду, которую я получу после бала в знак признательности. Она сняла свои перчатки, покрыв колени салфеткой. Мы приготовились к трапезе, продолжая беседу. Тогда я был заинтересован едой больше, чем ее несмолкаемой болтовней, так сильно выводившей меня из себя. — Позвольте выразить вам большую благодарность, — слукавил я. — За что? Она смахнула свои блестящие кудри, всматриваясь в мои глаза. Она действительно думала, что уже очаровала меня и я нахожусь под ее контролем. — За то, что согласились провести со мной этот прекрасный вечер. Я фальшиво улыбнулся, зная все изъяны поддельных эмоций. Они выходили у меня даже лучше, чем настоящие. Дело заключалось в том, что я очень часто врал. Врал я по разным поводам, но врал и без них. Иногда это помогало избежать лишних проблем, а мне они, как известно, не нужны. Я взглянул на сидящих в зале. Мой взгляд немедленно приковал юноша, чьи волосы так небрежно лежали на голове. Цвет был рыжеват, хотя под слоями теплого света мне казалось, что они даже были золотистыми. Неестественный свет зелёных глаз поманил к себе. Я даже испугался. Он проделал во мне дыру, когда резко обернулся, так странно улыбнувшись. По мне пробежались мурашки. Причина мне осталась неизвестна, но от одного только взгляда... — Кто этот господин? — поинтересовался я украдкой. — Впервые его вижу, — ответил давний знакомый. Мне стало жутко. Я не мог больше слушать болтовню, льющуюся от женщины слева. У меня было занятие интереснее: я рассматривал правду в глазах незнакомца, что складывал руки перед собой и внимательнее смотрел на меня. — С вами все в порядке? Она окликнула меня, вырвав из раздумий. Какая же она была приставучая! Если бы новости не разлетались так быстро, то я с удовольствием заткнул ей рот, не пожалев о своем решении. — Да, конечно. Повернувшись снова, того господина я не обнаружил. Не обнаружил я и его спутницу, сидевшую всю в белом, словно лебедь. Они испарились. Последнее чувство в моем сердце подсказывало, что я должен быть с ними. Он был лгуном, которого я легко раскусил. Я извинился, быстро покидая зал. Куда же, черт возьми, они могли направиться? Я вышел в сад. Не знаю почему, но это место показалось мне подходящим. Такое ощущение, что в тот момент я начал мыслить как он. Он хотел, чтобы я его застал. Он жаждал моей крови, как жаждал крови той девицы. Я услышал ее всхлипы. Я слышал, как убывает постепенно ее жизнь. Она умоляла прекратить, но он снова и снова продолжал. Кровь стекала по его подбородку, украшая траву красными цветами. Что-то во мне застыло. — Это ты хотел увидеть? Он поднял голову. Его зелёные глаза стали ещё ярче, чем в зале. Теперь я видел его бледную кожу и синие полоски на лице. Его клыки были покрыты кровью. Он смотрел на меня и видел во мне лёгкую добычу. — Кто ты? Он приподнялся, смахнув рыжие пряди. Подходил он ко мне размеренными шагами, сокращая дистанцию. Я попытался отступить, но неожиданно его рука ухватила меня за спину. Он прижимал к себе. — А ты не догадался? О, Руслан, не будь ты так наивен. На его лице расползалась улыбка. Я почувствовал животный страх. Меня ничего не отгораживало от смерти. Это был тот же страх, когда отец впервые меня ударил. Я был скован в ужасе. — Вампир, — прошептал он. — Я призрак ночи. Я существо, обманувшее жизнь. — Не может быть, — я задохнулся где-то в своих словах. — Это всего лишь сказки для детей. Его рука упала на мое лицо. Он огладил мою кожу. Мою живую и настоящую кожу. Его длинные и острые ногти могли с лёгкостью ее прорезать, этого я боялся. Сердце мое предательски стучало, сводя каждую конечность. — Посмотри на меня. В горле застрял ком, не позволяющий мне произнести хоть что-то ещё. Он приблизился. Я попытался закричать, но он схватил меня. Его клыки впились в мою кожу. Я почувствовал адскую боль и одновременно все уползающие воспоминания. Из меня выпивали душу. Я чувствовал биение своего сердца и одновременно его конец. Он кусал и пил, раздирая меня на кусочки. — Ты не просил смерти, но ее заслуживал. В тебе есть то, что заставляет меня ужаснуться. Этот ужас мог бы жить вечно. Я перестал его видеть и слышать. Где-то в глубине пропал страх и зародилась пустота. Я знаю, что умираю и знал, что не выживу. — Я дам тебе выбор, — он заставил меня посмотреть на себя. — Либо ты умираешь, либо я дарую тебе вечную жизнь, сохранив твою молодость и красоту. Я подарю тебе и проклятие, и благословение. Я не думал. Я чувствовал, как легко ускользает моя жизнь и стуки моего сердца то ускоряются, то вновь замедляются. Пульсировала рана. Я чувствовал кровь. — Пожалуйста... Я не нашел в себе сил отказать. Тогда он опустил меня. Я рухнул на землю, испачкав свой фрак. Перстнем он надрезал свою плоть. Полилась кровь. Капля упала мне на губы, а за ней ещё одна. Я почувствовал сладкий аромат. Я почувствовал сильную потребность в крови. Во мне будто проснулись инстинкты и голод. Моя голова кружилась и я, полностью отдавшись этому чувству, приблизился к нему. Я вцепился в его руку, черпая кровь. Она заполняла мой рот, но я хотел больше. Я был силен. Я был силен так, как не был силен никогда. Мне бы не составило труда хоть сейчас взлететь в воздух. Он прошипел, вырывая руку. На мне осталась его кровь и что-то ударило в сердце. Меня схватил странный порыв. Я перестал бояться смерти. Я, кажется, перестал бояться вообще всего. Меня ударила волна неожиданной радости. Я был всем. Я был миром. — И как? — Не понимаю, — я схватился за голову. — Ничего не могу понять. Он улыбнулся. — Не один ты такой. Неожиданно мне в голову ударила странная мысль. Я не знал, как зовут моего создателя, но в голове возникло имя. Даниил, сменяющееся на лёгкое Данила. Имя обычного крестьянина. — Руслан, не задавай лишних вопросов и умей наслаждаться моментами. Я покажу. Он примкнул ко мне, укладывая руки на плечи. Его губы коснулись моих. Я ощутил странное тепло и одновременно ненависть к нему. Он пытался меня убить, но взамен даровал мне бессмертие. Сейчас Данила впивался в мои губы, целуя меня. Это был самый крепкий и самый страстный поцелуй за все мои двадцать лет. Его рука окунулась в мои волосы. Он поглаживать их, пока наконец не отпрянул от меня. С него никак не спадала эта улыбка. — Нам уже пора. Гости, наверное, заждались. — А твой компаньон? Он усмехнулся, взмахивая рукой. Данила сопроводил меня удивительным взглядом. — Она мертва. Ее уже ничего не держит. После мы кружились на балу в сдержанном ритме вальса. Без стеснения он приглашал меня, чаруя своей красотой. Его движения были переливающимися. Он знал толк в танце. Данила был восхитителен. Я, можно сказать, нашел свой объект для восхищения. Мой возлюбленный Данила вскружил мне голову. Он был своенравным и не боялся показаться грубым и неправильным. Каждое его движение казалось мне вызовом всему миру. Данила знал, что я в нём нуждаюсь и пользовался каждым этим моментом. Поболтав с какой-то барышней, он направился со мной в самый удаленный уголок дворца. Там я впервые попробовал чужую кровь. Эта девушка оказалась сладкой и полной сил. Я впитывал и чувствовал, что ко мне приходит сила. Я был готов танцевать хоть несколько ночей. Данила смазывал на мне все капли крови. Мы стали кошмаром этого бала. За этот вечер мы убили где-то трёх дам и одного господина. Я не пытался убежать. Я познал свою природу и научился оттягивать моменты, хотя все ещё не мог лезть без Данилы. Пока убивал он, а я только насыщался. Осознав это чувство, я больше никак не мог от него отделаться. Мы закончили котильоном. Я сбежал с бала, отправляясь в новый мир. Улицы показались мне знакомыми, но абсолютно другими. Воздух пропах свежей кровью. Данила разрешил мне отличить чувство сытости от чувства угнетения. Бодрость наша прошла только под утро, когда мы, насытившись, легли спать. Данила утащил меня в свой черный гроб. Только мне стало страшно, как он прижал меня к себе и что-то прошептал. Его слова слетали и были самой настоящей сказкой. Он словно меня усыпил. Нас ждали ещё несколько веков, проведенные в объятиях друг друга. Я верил, что моя робость пройдет и люди перестанут казаться мне такими хрупкими и безобидными. Сейчас, возвышаясь над ночным Санкт-Петербургом, я был в этом уверен. До очередного года оставалось пару минут. Часы пробьют, а я никогда не испытаю того, что время уходит. Я никогда не испытаю, что старею. Для меня это чувство остыло и испарилось. Мы были сердцем нашего прошлого и отголоском настоящего.