***
Постепенно надвигалось покрывало ночи. Звёзды, будто рассыпаны по небу, загорались поочередно. Не смотря на то, что парни были в зале, из приоткрытого окна были слышно стрекотание кузнечиков. Ещё, когда небо окрашивалась во все возможные оттенки красного, Юра уговаривал Илью идти домой. — Отстань! Никто не просил тебя оставаться со мной. Я сам всё приберу и пойду домой! — рычал Тихонов отбивая мяч от стены. — Ага, знаю я тебя, придурка убогого, опять до позна будешь тренироваться, опять себя измотаешь и как бомж свалишься в раздевалке. — Опять, опять, опять… А, может мне нравится мучить себя так! Юр, я лучше стать хочу, хочу стать ещё сильнее, точнее и выносливее… — И в какой больнице ты на плакате, это вычитал? Подскажи, я может тоже хочу таким быть? — Исаковский добрёл до друга и подпрыгнув, отобрал мяч. — Ты, — он указал на вспотевшего от нагрузок Илью. — идёшь домой! И точка! — Юра, отъебись, пожалуйста! Не хочешь тренироваться, я тебя не держу, пиздуй куда хочешь, а меня оставь в покое. Я ясно выражаюсь? — блондин навис злой статуей над другом. Брови сведены, глаза полыхают, а мокрая от пота чёлка прилипла ко лбу, намереваясь сползти на глаза. В голове Исаковского мелькнула мысль поднять руку и зачесать её назад, но этим мыслям не суждено было сбыться по двум причинам: Илья был не в настроении принимать такие жесты доброй помощи и он, расценив молчание со стороны сокомандника, отобрал мяч и ушёл в противоположную сторону зала. — Ну и нахуй со своим волейболом, наркоман спортивный. — прошипел в спину голубоглазый. Он развернулся, намереваясь покинуть преисподнюю. Выйдя за дверь, он громко хлопнул ею. Было как-то не приятно слышать такие слова от того к кому не ровно дышишь последнее время. Хотя это было глупо, считал сам Юра, любить того, кто тебя считает лучшим другом и делится личной жизнью. Илья недавно расстался со своей девушкой. Они встречались почти год. Было видно, КАК Илья втрескался в неё, а эта сука ему изменила с каким-то упырём, который Тихонову в подмётки не годится. Тихонов красивый, умный, начитанный. Иногда, когда блондин одевал тонкую футболку на пробежку, Юра мог заметить пару кубиков и невольно залипнуть на них. Так же не стоит забывать, что Илья может постоять не только за себя, но и других, как словесно, так и физически. Голубоглазый брёл по улицам Питера, витая в своих мыслях. Фонари тёплым светом, освещали его путь. Тонкий серп луны улыбался Юре. Но ему совсем не весело. Он влюбился, но предмет его воздыханий, ему никогда не будет принадлежать. Это Россия, геев тут не любят. «Может плюнуть на всё и опять съебаться?» — пронеслась мысль в голове, когда он остановился, наблюдая за тенью двух кошек, идущих лапа к лапе, прям как влюблённая пара. — «Вот бы Илья ходил со мной так же.» — вздохнул своим мыслям подросток. Он начал продвигаться дальше, но к сожалению, спокойно добраться до дома ему было не суждено. Из ближней парадной выскочила массивная фигура. Грубыми движениями, подростка хватают, случайно выдёргивая наушники и тащат в тёмный закоулок. — Ну что, красавица, может потанцуем? — прокуренный голос звучит у самого уха парня. Опять что-ли? Рот зажат мозолистой ладонью, кисти рук были грубо прижаты его же спиной к стене, а вторая чужая рука блуждает под толстовской. Как бы Юра не пытайся кричать, не получится. Отбиваться руками тоже не вариант, сильно в стену впечатали. Остался один вариант — ноги. Он попытался ударить мужика коленом в пах, но естественно по закону жанра, ему это не удалось. Лишь противные смешки опаляли его шею в промежутках между поцелуями. Только сейчас паника начала накрывать в полной мере. Исаковский начал рваться как мог, на что есть силы бил ногами, уже и руки освободить смог, но силы были не равны… Рука, что сжимала его рот, толкнула голову, ударяя её об стену. Юра почувствовал металлических вкус. Кажется язык прикусил. В ушах стучит собственная кровь, из-за чего он не различал звуки. Огромная лапа, по сравнению с самим Юрой, начала стягивать спортивные штаны, намереваясь оголить бёдра парня. Юрий уже приготовился к худшему. Глаза сильно зажмурились, в ожидании невероятной боли, и… Огромное тело, оторвалось от него… Исаковский безвольной куклой грохнулся на асфальт. Он не осознавал, что перед ним происходит, пока знакомое «Ай, блять!», не прорвалось сквозь его затуманенное сознание. Илья бился с бугаём, когда сам был значительно меньше него самого. Видимо это и физическая подготовка сыграли на руку Илье, ведь он ловко проскальзывал под летящими на него кулаками. Удар по спине со стороны Тихонова, ещё удар, и ещё в живот. Следующий удар уже по Илье, но он в долгу не остаётся бьёт со всей дури ногой в пах. Уёбок, шипя и матерясь, падает на колени и получает кулаком по носу. Следующее, о чём голубоглазый понимает, это то что его в спешке тащат. Илья перекинул его руку через плечо и буквально волочил на себе. — Идти можешь? — он остановился и запыхавшись это произнёс. — Д-да, смогу. — он до сих пор ещё не доконца пришёл в себя. — Хорошо, тогда пошли, я проведу тебя домой. — произнёс парень легко подталкивая друга. До места обитания Исаковского было не далеко. Остановившись у парадной, кареглазый оглядел здание с каким-то скепсисом в глазах. — Юр, прости, что накричал на тебя. Может если бы я не остался, а пошёл с тобой, то этого не было бы. — говоря это, он тёр заднюю часть шеи. — Это тебе спасибо, дурень, если бы не ты, то остались бы рожки да ножки. Так что успокойся! — Этот еблан тебя бил? Ты как вообще? Сапфиры встретились с янтарём. В них читались страх, беспокойство и возможно что-то ещё. — Головой об стену ударился, а так всё нормально. — неловкое молчание повисло между парнями. За это время Юра осмотрел тело спасителя с ног до головы. На скуле явно расцветёт синяк, на губе красовался алый рубин, и ещё не известно, что с остальными частями тела. — Вместо того что бы обо мне беспокоиться, о себе подумай. Пошли, лечить буду! — Как-то страшно стало, вдруг ты мне ногу ампутируешь? — Пора бы. — Нет, Юр, я домой пойду, там мама поможет, а ты иди отдыхай, я вас сегодня на тренировке ещё задрал, нечего мне у тебя дома делать… — Ты чё не русский? Я сказал: по-й-дём! Возражения не принимаются. Парень развернулся на подрагивающих ногах. Подъем. Лестница. Дверь. И вот они в небольшой квартирке. Обставлена по советским нормам, но для Юры это во-первых, уютно, а во-вторых, не хочется марочиться. — Садись на диване, я сейчас принесу аптечку. И уже через минуту поиска, Исаковский сидел перед другом. Главное напротив бегали из стороны в этом тревожась непонятно чего. Голубоглазый хотел докоснуться до его щеки, погладить, обнять и успокоить, сказать, что всё в порядке и он не в обиде, но о чём тогда подумаем сам Илья? Юрий вздохнул полной грудью и медленно выпустил воздух через нос. Намочив ватку антисептиком, подросток приложил её к губе. Сильная дрожь прошлая по телу Ильи, невольно переходя и Юре. Карие глаза несфокусированно остановились на лице Исаковского. Они потемнели и в маленьких зрачках поселилась неузнаваемость. Всего на долю секунды, но Юра не только заметил, он и испугался этому. Он боялся причинить вред тому, кого боялся даже расстраивать. — Юр, это плохая идея… — Я просто хочу тебе помочь, просто скажи, что тебя не устраивает и мы постараемся этого избежать?! — неуверенно произнёс он. — Меня не устраивает то, что я нахожусь здесь, а не дома. Я мог бы и сам разобраться в своих касяках, но я не хочу ввязывать тебя. Тянуть на дно других, не в моих принципах, а я уже подверг тебя опасности… — Тихонов, для того и нужны друзья, чтобы помогать в трудную минуту и прощать за эти же касяки, придурок… — Друзья?.. — прошептал, будто распробывая слово на вкус. — Тогда простишь ли ты меня за этот касяк? Как только слова слетели с губ парня, он преодолел расстояние между ними и впился своими губами в губы Юры. От неожиданности голубоглазый зажмурился и вскинул руки. Язык прошёлся по тонким губам, будто стучался в дверь и спрашивал: «можно войти?». И ему позволили. Тонкая щель появилась, давая согласие. Юра нашёл место куда деть забытые руки, он пальцами зарылся в светлые пряди. Казалось в этом поцелуе, было всё: и жар, и холод, миллионы не сказанных слов… Но это быстро прекратилось. Юра больше не ощущал вкус чужих губ, а из пальцев выскальзывали белые растрёпанные локоны. Открыв глаза, он нашёл карие. Они бегали, они были испуганы. — Это не правильно… — и было не понятно шептал ли Илья или сказал одними губами, а воспалённый мозг сам додумал. — Илюш… я… Я люблю тебя… И мне не важно, что правильно, а что нет… — но договорить ему не дали. Парень, что казалось застыл как статуя, подскочил с места и выбежал из квартиры. И снова Исаковский один в квартире. И снова мёртвая тишина, что сопровождала его с момента заселения. И снова хочется рвать на себе волосы от безысходности. А, что будет дальше? Может потом получиться поговорить?***
Что он делал? Что за нахуй он творит? Он не обдумав свои действия, прильнул к желанным губам, к которым так хотел прикоснуться последние месяца 2. Как на это отреагирует сам Юра? —… Я люблю тебя… — боже, лучше бы ненавидел, лучше бы избил и гнал взашей, а не перебирал волосы на затылке, от чего пошли толпы мурашек. Он подорвался на месте. Сейчас не время. На Юру напали из-за его упрямства и эгоизма, а после он поступил как циник. Ему лучше держаться подальше от Исаковского, будет лучше. Ноги сами вели его по улицам Питера. Он настолько погрузился в мысли, что не заметил как добрёл до своего дома. Взглянув на родные окна, его голову будто прострелили. Он посмотрел на время. Дисплей оповещал, что на дворе пол первого ночи. Отец будет в гневе. Терять было нечего. Он поднялся на свой этаж. Он уже достал свои ключи, но дверь резко распахнулась. На пороге стоял папа. Лицо не выражало ни одной эмоции и это было самое страшное. Даже когда мужчина был красный от гнева, орал на подростка, это было не настолько страшно, в таких случаях был известен исход, на сына наорут и возьмут ремень. Но сейчас? Сейчас Илья не знал, что будет. В голову пришла мысль, что мужчина сейчас выкинет его с вещами из дома и от этого парень невольно побледнел. — Почему так поздно? — по слогам спросил отец. — Откуда этот синяк на щеке и что с грубой? — Я в спортзале задержался, потом на Юру напал какой-то мужик, я подрался с этим мужиком и спас Юру… — неуверенно произнёс подросток. — Ты ужасно дерёшься, раз допустил травмы порочащие твоё лицо. Опозоришься сам — опозоришь меня! — от этих слов в мозгу Ильи, что-то щёлкнуло — С чего ты взял, что я опозорю нас? Тебе никогда не было дела до меня, тебя волновал лишь статус. Тебе было абсолютно поебать на МОЁ здоровье, на МОИ чувства… — жгучий удар по щеке остановил монолог. — Как ты смеешь на меня поднимать голос? Да ещё не побоялся, на лестнице орёт, а что подумают соседи? — Подумают, какой ты «хороший папочка». — продолжил дерзость. Гари сорай, гари и хата. — Я заебался терпеть постоянные избиения. Вся моя спина испещрена снимками от ремня, я постоянно обязан носить толстовки, лишь бы никто их не видел. Знаешь, что? Мне стыдно, что ты мой отец! Эгоист, циник, ханжа… Я устал от тебя… Карие глаза смотрели с вызовом в такие же обескураженные глаза старшего. Парень поднял подбородок, ожидая возрождение, крики, что-нибудь со стороны мужчины, но ничего не последовало. Молчание. В этой ситуации ничего не оставалось, лишь развернуться на самом пороге и уйти из дому без вещей или еды. Он не знает, что делать дальше. Отец ненавидит его, мать только качает головой, а с Юрой он пока не хотел видеться. Опять поход по пустынным улицам. Опять под ногами поребрик. Опять мяуканье котов. Дворы. Мосты. И как говорится, лишь коты со мной на ты. Он остановился у лавочки под фонарём. Возможно единственное пристанище на эту ночь. Лёжа на нём он закрыл лицо капюшоном, чтобы тёплый свет не мешал спать. Только, когда он задумался об отдыхе, Тихонов понял на сколько этот день его вымотал. Он задремал под стрекотание кузнечиков. Пелену дремоты разрушили шаги по поребрику. Тяжёлое шарканье взбудоражило сознание парня. Он поднялся с места ночёвки и посмотрел в ту сторону от куда доносились звуки. Фигура заставила побледнеть бедного подростка. В его сторону шёл тот самый мужик, что хотел изнасиловать. Его огромное тело не узнать не возможно. — Ха, вот так встреча! — мужчина вальяжной походкой приближался к Илье. Тихонов хотел уже драпать, но было уже поздно. Его поймали за локоть и развернули к себе лицом. — Куда-а? Мы ещё не договорили. Хватка на руке было сильная, так что вырваться получится только если ампутировать конечность. Вторая рука, что до этого лежала в кармане, зашевелилась и вскоре появилась, держа кортик. Всё внимание Ильи было охвачено этом колющим оружием. Поэтому он не успел среагировать, когда рука с локтя переместилась на шею. «Ну всё, Юр, прости! Тебя спас, а себя не сберёг.»***
Утро Юрия началось со звонков друзей. Голова была тяжёлая из-за произошедшего накануне, так что до телефона дотянулся он не сразу. Экран вещал, о том, что ему звонил 12 раз Костя, 6 Рома и 10 от тренера. Чё им нужно спозаранку? У него тут моральные страдания. Видимо Костя очень напористый, так как через несколько минут он ещё раз позвонил. — Алё, Костя, чё вам неймётся?.. — Илью убили… — донёсся заплаканный голос друга. Не-ет, такого точно не может быть. Юре послышалось. — Что? Что ты несёшь? — Илью убили! Все новости уже пестрят об этом, — сорвался на крик подросток. Рука со смартфоном ослабла и гаджет полетел вниз. Судорожно нашарив пульт от телевизора, он нажал на красную кнопку. По первому попавшемуся каналу уже шли новости: «— Сегодня, в районе 5 утра на улице обнаружили в луже крови тело молодого человека. Известно, что над телом подростка сначала надругались, а после нанесли более 30 колотых ранений. Молодой человек скончался сразу. О дальнейших новостях вы узнаете после рекламы…» — монотонный голос диктора уже ушёл на второй план. Тело без вольно упало на постель. Юра содрогался всем телом. Ему уже было безразличен весь остальной мир, уже все равно на то что он не принял таблетки, то что ночью ЕГО чуть не изнасиловали, он чувствовал фантомное прикосновения губ.***
Уже нету боли… Она покинула его тело, не оставляя хоть что-то, что можно чувствовать, что-то от чего можно ощутить себя живым, а не быть ходячим мертвецом. Расширенный зрачки смотрели на реки стекающие с его предплечья. Он опять начал принимать наркоту, так хоть его не захватывало горе. Теперь же ему просто хочется сдохнуть и не мучиться… Просто быть ближе к Илье. Надрез, ещё и ещё… Кожа сплошь покрыта разрезами. В главных начинает темнеть, толи от наркотиков, толи от вскрытых вен. Юра видит, как мир пошатнулся и тело стремительно падает вниз. Последние, что он замечает, это моря крови. Видимо не от наркотиков…