⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅
Солнечный свет, золотящий кожу вливался в открытое окно. Взглянешь на неё и кажется, что не так бледна, как обычно. Портниха, стоящая за спиной, расшнуровывает корсет красного платья, дёргая за черные веревки. Руки портнихи тонкие, загорелые и покрыты многочисленными шрамами и мозолями от ножниц и игл. — Я надеюсь, что оно впору, потому что времени у нас в обрез, — послышался голос матери за ширмой. — Что вы! — воскликнула старая портниха так, что в ухе затрещало. Шарлотта поморщилась. — Всё по меркам! Миллиметр к миллиметру. Только если мисс не поправилась или не похудела, — она покосилась на Шарлотту. — Ну нет! — воскликнула Луиза, нетерпящим протестов голосом. — Сейчас я принесу платье, — сказала портниха и вышла за ширму, пока Шарлотта сидела на кушетке в хлопковой нижней сорочке. Девушка выдохнула, упёрлась ладонями в острые колени. А она, похоже и правда похудела. Прислушалась к нетерпеливым шагам матери, мерящий комнату от стола к камину. За окном капал дождь, звонко орошая стёкла окон крупными каплями. Кап-кап-кап. Стук-стук-стук. Прямо по мозгам. Портниха вернулась через мгновение, с белым платьем, обшитым кружевом. Шарлотта оглядела ткань, грустно усмехнувшись. Красивое. И на ощупь приятное. — Поднимайтесь, мисс, — старая женщина расстегнула пуговицы на спине, ожидая, пока Шарлотта встанет. И она встаёт. Просовывает ноги и руки, расправляет плечи. Перекидывает волосы вперёд, чтобы портниха застегнула долгий ряд пуговиц вдоль позвоночника. От шеи до поясницы, кутая кожу белым ажуром. Рукава скрыли руки полупрозрачной тканью. Кружевной воротник на груди переходил в белую мелкую сетку – то же кружево, только без узоров. Корсета нет и это уже радует. Только... Болтается. Портниха придирчиво оглядывает её взглядом, поджав губы. Покачала головой. Шарлотта вышла из-за ширмы, словив ещё один неудовлетворённый взгляд. Луиза, уже сидевшая у её кровати, прикрыла лицо рукой, вздохнув. — Отвратительно, — прошептала она обречённо. — Можно с этим что-то сделать? — обратилась она к портнихе. Та кивнула. — В руках и плечах село, — сказала она. — Можно сшить пояс и собрать у талии, — женщина обхватила ткань за спиной, собирая в складочки. Кружево стянулось, облегая талию девушки по кругу. — Видите? Луиза кивнула, нахмурившись. — Да. Хорошо, — перевела взгляд на бледное лицо с впалыми щеками. Покачала головой. — Ты что творишь? — Что? — спрашивает Шарлотта, заламывая пальцы. — Сколько ты весишь? Посмотри на себя. Девушка пожала плечами, глянув в напольное зеркало. Худая, да. Некрасиво, да. И что с того? — Ты завтра уезжаешь и, — сказала Луиза, поднимаясь. — Там с тобой никто носиться не станет, ясно? И терпеть твои выходки тоже. Такими темпами один скелет и останется. И что? Какая разница? Что с того? Всё равно. Пусть так. Плевать. Неважно. Хоть скелет, хоть одна последняя косточка. В груди уже нет ни злости, ни грусти, ни смирения. Какая-то пустота и невообразимое одиночество. — Мне всё равно, — сказала она, сев на кровать. — А мне нет! — воскликнула Луиза, встав над ней. Выдохнула. Прикрыла веки и взяла дочь за руки. Шарлотта отметила, что никогда её руки не казались такими холодными. Никогда прикосновения не были такими тяжёлыми. Такими... Вынужденными. — Послушай. Послушай меня. Не конец это жизни в конце концов! Не приговор это. Не наказание... Шарлотта прикрыла глаза, готовясь выслушать те успокаивающие слова, которые слышала уже десятки раз. Кажется «всё будет хорошо» твердили ей все, кому не лень словно мантру или прописную истину, которую она должна прочно вбить в свою голову. — Это праздник. Пусть, сейчас ты думаешь по-другому, но это только сейчас. Ты взволнованна, это нормально. Может, даже напугана, но это до смешного нелепо. Кого тебе бояться? Он ведь теперь тебе самым близким будет, понимаешь? Девушка сглотнула горечь, напряглись мышцы живота. Неестественно это. Неправильно. Не так всё должно быть, и всё нутро её кричит об этом, размахивая перед носом красным платком. — Многие, — шатенка запнулась, вдыхая. — Многие мужья своих жён не уважают совсем... Или игнорируют. Или вовсе бьют... — Брось это, — оборвала её Луиза, отпуская руки и делая шаг назад. Шарлотта удивлённо вскинула голову и подняла брови. — Оставь такие мысли, понятно? И чтобы я этого больше не слышала, — женщина отправилась к выходу, в последний момент обернувшись к портнихе, которая всё это время разглядывала городские пейзажи. — Шей пояс. Завтра к утру должен быть готов. — Ох, — облегчённо вздохнула женщина. — К вечеру принесу, не беспокойтесь! Луиза кивнула, выходя из комнаты. Никогда ещё Шарлотта не чувствовала себя так... пусто, как сейчас, сидя в своей комнате после разговора с матерью. В белом платье. В ожидании чего-то неизвестного.⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅
— Так рада, что мы смогли к вам вырваться, Луиза! То у мужа работа, то дети, сама понимаешь... — Конечно, дорогая, не переживай, всё хорошо, — тонкие губы сложились в снисходительную улыбку. — Я, в последнее время, тоже редко куда выбираюсь... Все эти светские беседы ни о чём и обо всём совершенно Шарлотту не интересовали, только заставляли скучающе смотреть на огонь в камине, иногда выдавливая из себя заученные дежурные фразы. Завтра утром её уже здесь не будет. Эта мысль больше не вызывала мандража, кожа не покрывалась мурашками, но это не значит, что она смирилась, вовсе нет. Всё ещё надеялась найти лазейку и была как на иголках. Не могла ни сидеть, ни стоять, ни лежать. Бурлящая энергия требовала ходить по комнате от стены к стене, а сейчас пришлось пригвоздить свою задницу к стулу, вслушиваясь в скучные реплики. — Маменька, — сказала она, слегка подалась вперёд, легко улыбаясь. — Можно мы с Розой поднимемся ко мне? Давно хотела показать ей свою коллекцию вышивки, — Шарлотта покосилась на девушку шестнадцати лет, сидящую справа от неё. Вид у неё был не менее скучающий, но более раздражённый, чем у шатенки. Луиза перевела на неё тёплый взгляд. — Конечно, дорогая, — сказала она, возвращаясь к диалогу с миссис Ленг. Роза Ленг была её младшей дочерью. Личность, по мнению Шарлотты, весьма скользкая и неприятная. На вид идеально милая, с пунцовыми щеками, кукольными глазами и пухленькими розовыми губами. Кожа светлая-светлая из-за слоя белил, нанесенных так кропотливо и бережно, что не сразу и замечаешь. Только вот девушка, хоть и мила, весьма остра на язык. Выражений не выбирает, а в эгоистичных порывах едва может сдержаться от соблазна выдать что-нибудь такое, за что не жалко и тяжёлым томиком дорогой энциклопедии приложить ей по голове. Глядишь, что-нибудь там на место встанет. Но сейчас Шарлотта готова на всё, лишь бы только не вянуть в этой комнате, пропитанной вульгарными ароматами дорогой парфюмерии, которую она терпеть не могла. — Наконец-то ты додумалась, сбежать оттуда, — сказала блондинка, усаживаясь на мягкий диван. Шарлотта облокотилась ягодицами о свой стол и сложила руки на груди, вглядываясь в горизонт за окном. Вспомнила, как недавно увидела ласточек. Скоро будут гнездиться под крышами до поздней осени. — А у тебя тут славно, — Роза оглядела комнату так, словно была здесь впервые. Шатенка не понимала этой её привычки – каждый раз произносит эту фразу. — Жаль такую оставлять, да? — спрашивает, улыбаясь. — Угу, — бурчит под нос Шарлотта, переведя на неё равнодушный взгляд. Едва сдержала смешок. — А тебе не было жаль свою оставлять? — уголок губ слегка приподнялся. — Сколько ты уже замужем? Полгода? Роза кивнула, воодушевлённо выдохнув. — Почти полгода, — сказала она, расправила складки на платье. — Знаешь, нет, не было, — отрицательно покачала головой. — Но ведь я по любви вышла замуж. Они вонзали в друг друга не читаемые взгляды. Роза улыбалась, едва заметно. Слегка наклонила голову вбок. — Но, — добавила она, разведя руками. — Не повезло с одним, повезет с другим... — смешок. — С вышивкой, например. — О да-а, — протянула Шарлотта, слегка приподняв подбородок. — Моих талантов будет достаточно, чтобы зашить твой поганый рот. Она не улыбалась. Смотрела прямо и серьезно. Конечно, её слова не будут восприняты всерьёз, и эта перепалка забудется так же скоро, как и все предыдущие. — Как думаешь, скоро нашим отцам надоест распивать бурбон и обсуждать дела невероятной значимости? — спросила блондинка, закусив губу. — А то не хочется мне тут с тобой и лишней минуты сидеть. Шарлотта задумалась. Откуда ей знать? Сама не горела желанием коротать свой последний нормальный вечер в её сомнительной компании. Пришли где-то час назад, сидят в гостиной в неформальной обстановке, а не в кабинете отца, как в те дни, когда дела действительно важны. Возможно, пару часов ещё... Шарлотта замерла, ухватившись за внезапную мысль. Кабинет отца свободен и, раз он дома, на ключ не закрыт. Идея, возникшая в голове, заставила сердце сжиматься чаще, разгоняя кровь по сосудам. Осанка стала ровной-ровной, словно вдоль позвоночника кол вбили. Губы слегка приоткрылись, давая проход учащенному горячему дыханию. Роза смотрела на неё, приподняв брови. Дождется она в конце концов ответа на вопрос, или эта идиотка так и будет в своих мыслях витать? — Оглохла ты, что-ли... Шарлотта перевела на неё возбуждённый взгляд. Сейчас или никогда. — Посиди здесь минутку, хорошо? Шарлотта, вышла из комнаты, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, набирая воздух в лёгкие. Прикрыла глаза. Страшно. Она точно сумасшедшая, если сейчас всё провернёт. Но другого варианта нет. Насколько её задумка действенна, она не знала, но это точно поможет всё отсрочить... должно помочь. Сердце отбивало бешеный ритм. Ладно. Это ведь последний шанс, нельзя его упускать. Не может она просто плыть по течению. Не хочет. Ноги сами несут её в другой конец коридора к тяжёлой дубовой двери. Приоткрыта даже. Выдохнула, едва улыбнулась. Удача сама бежит ей в руки, так и зазывает делать уверенные шаги навстречу. На толстом ковре не слышен стук каблуков, только юбка в ногах шуршит. С первого этажа раздаются голоса: мужские и женские. Она прислушивается. Едва касаясь двери кончиками пальцев, приоткрывает ровно на столько, чтобы бесшумно протиснуться. В кабинете светло. В окна заливает свет, рассеиваясь по комнате. Дверь прикрывает. Оставляет небольшую створку, чтобы ненароком не захлопнуть громко, и чтобы не скрипеть потом ручкой при открывании. Оглядывает кабинет и не знает, с чего начать. Ей нужны документы. Документы о браке, которые уже давно готовы и хранятся где-то здесь. Лишь бы не в сейфе: кода она не знает, а пытаться угадать даже не станет. Оглянувшись на выход, движется к столу. На нём аккуратными стопками по краям лежат бумаги: накладные, отчёты, расчёты, договора... Не то, что ей нужно. Оглядев бумаги в этих стопках, на всякий случай, удостоверилась, что искать нужно в другом месте. — Ну пожалуйста... — шепчет она в пустоту помещения, прикусив губу. Руки трясутся, она чувствует себя отвратительно. Будто маленькая воровка, влезает в чужие вещи. Отцу бы это не понравилось. Сейчас плевать. Сейчас это не важно. Руки открывают первый задвижной ящик по центру стола: там мелкая канцелярия и чистая бумага. Не то. Второй ящик. Слева от центрального. Там лежат тёмно-коричневые папки с подписями. Всё так же о работе. Правый ящик тоже заставляет её разочарованно выдохнуть. Хочется побыстрее отсюда сбежать. Липкий страх охватывает всё её тело, словно черная вязкая жижа, в которой можно захлебнуться. Но она продолжает. Отрывает нижнюю большую тумбу и хмурится. Там стоит бежевый ящик с... похоже, личными вещами отца. Шарлотта колеблется в размышлениях. Может ли она там найти то, что ей нужно? Времени не так много, но она решает рискнуть. Присаживается на колени, выдвигая ящик наполовину. В глаза бросается неуклюжая деревянная лошадь. Она эту вещь знает и улыбается, вспомнив. Скакун раньше стоял на полке в комнате Стива. Он играл с ним в детстве, она знает. На мгновение даже забывает о своём деле, погладив указательным пальцем деревянную гриву. Возвращает игрушку на место. Сбоку, прислонившимися к стене, она нашла пяльцы с натянутой канвой. Брови удивлённо поползли вверх. Её ведь пяльца. И вышивка на них так плоха, что плакать хочется. Одна из её первых законченных работ. Никогда ей не нравилась эта роза, вышитая криво и косо. И отец это всё хранит, надо же... Никогда бы она не подумала. Перебрав ещё несколько вещей: старое треснутое зеркало, пожелтевшую нотную тетрадь, связку с письмами, которую она обошла стороной, Шарлотта уже собиралась задвинуть ящик обратно и продолжить поиски, как вдруг заметила на дне тёмный деревянный футляр. Вытянутый, покрытый лаком. Дорогой. Вещица привлекла её внимание и словно кричала: «Открой меня!». И она не сдержалась, обхватив футляр пальцами. Подняв крышку, она удивилась. Ожидала увидеть какое-то украшение, сувенир, очередную памятную вещицу, но там лежал свёрток. Старый пожелтевший свёрток, перевязанный белой тонкой лентой. Она взяла его, покрутив в руках. Любопытство всколыхнуло воображение. Что там может быть? Она вновь кусает нижнюю губу, сомневаясь. Время, кажется, поджимает. Её ведь в любой момент могут застукать, а она тратит время на какие-то сантименты. Но свёрток, как змей искуситель, не оставляет ей шансов. Она тянет за край ленты, и та падает к остальным вещам, забытая и ненужная. Шарлотта разворачивает бумагу пробегаясь глазами по строкам и замирает. Рвано поглощённый воздух так и застревает в лёгких, а рот безмолвно приоткрывается. Руки трясутся сильнее, пальцы сжали края бумаги. Во рту пересохло, но сглотнуть возникшую там горечь хочется. И она сглатывает, не веря своим глазам. А они округлились в удивлении, в непонимании. — Не-ет, — тянет она, прикрывая рот ладонью. В уголках глаз скапливается влага, ноги совсем обмякли. Головой она облокотилась о стол, безвольно опустив руку со скрутившимся без опоры свёртком. Так и просидела бы здесь ещё долго, прикрыв глаза. — Ты что здесь делаешь? — послышался снисходительный голос Розы, заставивший её вздрогнуть. В мгновение оторвавшись от стола, задвинув ящик в тумбу и спрятав свёрток в рукав, Шарлотта поднялась, приводя себя в порядок. — Тебе-то какое дело? — девушка идёт к выходу, молясь, чтобы та никому не сболтнула лишнего. Шарлотта вышла из комнаты под подозрительный и снисходительный взгляд рыжей девушки, которая последовала за ней следом. В спальне они не спешили расходиться по своим привычным местам, глядя друг на друга. — Так что ты там делала? — с открытой задорностью спросила Роза, наклонив голову и опустив взгляд вниз. Шарлотта сделала шаг в сторону, сцепив руки в замок. Вот же, прицепились. — Я не собираюсь перед тобой отчитываться, ясно? Роза хихикнула, сложив руки на груди. Сейчас находится с ней в одной комнате Шарлотте было ещё более дискомфортно, ведь чувство опасности уже стучало в спину, раскачивая сердце тревогой. — Может, — она развела руки и двинулась к выходу. — Мистер Ходжес расскажет мне? Шарлотта перехватила её за предплечье, грубо возвращая на несколько шагов назад. Девушка ахнула, не ожидая такого напора. А Шарлотте уже было плевать. Накопленные злость, обида, грусть и тревога так и требовали выйти наружу из затвердевшего и охладевшего молодого тела. — Я тебя, клянусь, придушу. Клянусь, только слово услышу и оно станет последним, что ты скажешь, понятно?! На секунду Шарлотте показалось, что в больших глазах промелькнул испуг. Она даже поверила в чудодейственность своих угроз, пока не заметила, как тонкие пальцы, с ловкостью воровки проникли под ткань её рукава, доставая оттуда слегка сплющенный свёрток со звонким смехом. — Ах-ха-ха! Так у тебя секретки какие-то? Ты что-то стащила у отца? Шарлотта панически выдохнула, увидев клочок желтоватой бумаги. — Отдай! — ярость, отразившаяся на её лице, едва не разбила огромное зеркало одним своим проявлением. Пока девушка тяжело дышала, пребывая в глубоком смятении чувств, Роза развернула свёрток, начав читать вслух. — Свидетельство об... — Шарлотта даже не успела заткнуть её, как Роза сама замолчала, выпучив глаза и пробегая ими от начала до конца бумаги. — Заткнись! — девушка вырвала свёрток из её рук, яростно сжимая бумагу пальцами. Отвернулась, усаживаясь на стул. Положила руки на стол, а на них голову, кутая лицо в складках рукавов под озадаченный взгляд рыжеволосой. Спустя какое-то время Роза, насупившаяся и, чувствующая небольшую долю вины, заметила лёгкие подрагивания плеч и расслышала прерывистое дыхание. Она закусила губу, пресекая стыд и чувство вины. Она просто хотела позабавиться! Шарлотта и сама была не очень-то вежливой и хорошей, в конце концов! Так что никаких извинений она не получит. — Ты ревёшь, что-ли? — Роза подошла ближе, толкая её бедром в плечо, на что Шарлотта грубо оттолкнула её не поднимая головы. — Уйди! — злобно прошептала она. — Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — шёпот её был всё тише и тише, кутаясь в ткани и перетекал в беспорядочные рыдания и оплакивание собственного положения. Роза поджала губы отходя в сторону. Села на диван, где располагалась обычно, когда приходила сюда. Молча погрузилась в собственные мысли, желая абстрагироваться от тихих всхлипываний в нескольких шагах от неё. И вдруг ей стало так обидно, такая злость разлилась в груди её, что молчать ей не хотелось. Это её-то она ненавидит?! — Знаешь, я не виновата в этом, — сказала рыжеволосая, задрав подбородок. — Тебе не за что меня ненавидеть. Но теперь я понимаю, почему они готовы так легко от тебя отказаться, — насмешливо грустный голос словно надавил на ещё кровоточащую рану, заставив Шарлотту ошеломлённо поднять голову, сглотнув рыдания. Вся красная и растрёпанная она ошарашенно смотрела на неё и не знала, что ответить. Сейчас казалось, будто любое её слово будет выглядеть жалким оправданием. Она почувствовала себя до боли униженной и втоптанной в грязь всем этим проклятым миром. — Пошла вон, — прошептала девушка, сглатывая ком обиды. — Выйди вон! — едва ли не крикнула она охрипшим голосом. — Как скажешь, — едва ли не выплюнув эту фразу, Роза поднялась, оставляя девушку наедине. Шарлотта прикрыла глаза, пытаясь привести чувства в порядок. Хватит. Не время для истерик. Куда важнее сейчас понять, в какой момент её жизнь, её счастливая жизнь превратилась в это. Превратилась в такую жизнь, когда день за днём, как солнце и луна, чередуются в ней душевная пустота и истерики до головных болей. Разжала пальцы, поглядев на смятый свёрток в своих руках. А жизнь знатно позабавилась. Только вот шуток таких она не понимает, и смеяться не хочется. Развернула бумагу снова в каком-то непонятном порыве взглянуть ещё раз. Наверно это схожее желание с тем, когда люди снова и снова касаются, трогают, нажимают на раны с желанием проверить «а вдруг уже не болит». Болит. Всё ещё болит. Что делать с этой бумажкой, она не представляла. Несколько печатей, аккуратный почерк выведенный черными чернилами, несколько подписей и её имя в самом центре. Документ, подписанный десятки лет назад хлестал её по лицу, хуже любых пощёчин. И рождал в её сознании тысячу вопросов: от банальных и риторических «за что?» и «почему я?», до серьёзных, требующих ответа «кто я?» и «кто мои настоящие родители?»...⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅
Вечером Леви сидел в своём кабинете, разбираясь с документами, которые ему бессовестно вручила Ханджи, состроив щенячий взгляд и оправдываясь тем, что у неё очень важный эксперимент и времени на всю эту писанину совершенно не остаётся. Даже ответа не дождалась, исчезла так же быстро, как и появилась. Вначале хотелось на это всё плюнуть, и пусть сама потом перед Эрвином оправдывается. Да только вот этого самого Эрвина, которому завтра необходимо всё это отправить в столицу, подставлять и не хотелось. Поэтому он взял перо, сел на своё место и перекладывал листы со стопки в стопку, методично поправляя каждый, чтобы лежали они идеально, уголок к уголку. От очередного отчёта его оторвал короткий стук в дверь. Если стучатся, значит, уже не очкастая. Замечательно. — Войдите, — коротко ответил Леви, делая глоток полуостывшего чая. В кабинет, нервно улыбаясь, пряча руки за спиной, неуверенными шагами вошла вся мужская половина его отряда: Жан почесал затылок, избегая прямого взгляда, Конни выглядывал из-за его спины, толкая в локоть, чтобы тот заговорил, Армин переминался с ноги на ногу, опустив взгляд, Эрен стоял позади всех, прикрыв дверь. Леви вопросительно поднял бровь, откладывая перо и отодвигая бумаги в сторону. — В чём дело? — спросил он, облокотившись спиной на деревянную спинку стула. После очередного толчка от Конни, Жан неуверенно заговорил: — Простите, что ворвались, капитан! Мы... Мы подумали, вот... — он оглянулся на всех парней, которые подбадривающе закивали. — Что, раз уж у вас тут со дня на день свадьба... — Леви прикрыл глаза, вздохнув. Вот хоть кто-то может в это не лезть? — То... То мы подумали, что... Почему бы не организовать вам мальчишник? Они все застыли, ожидая ответной реакции. Вот же идиоты. Леви потёр переносицу указательным и большим пальцами, зажмурившись. — Угу, — коротко сказал он. — И какой гений выступил инициатором? Всё покосились на Армина, который округлил глаза, глядя в пол. — Арлерт? — удивлённо спросил капитан, приподняв брови. — Но мы все поддержали! — добавил Эрен сзади, приподняв две бутылки горячительных напитков. У Аккермана чуть глаза на лоб не полезли, а чай застрял в горле. — То есть вы сейчас, отродья, пришли к своему капитану с предложением выпить? Вы совсем охренели? Арлерт, давно туалеты драил? Ребята переглянулись, заметно поникнув. Улыбок уже не наблюдалось на их лицах и, кажется, уже каждый пожалел, что переступил порог этой комнаты. — Так нам... — сказал Конни. — Главнокомандующий разрешил... Леви возмущённо выдохнул, оглядывая их. Ума кот наплакал. Ладно все остальные, но Армин! Господи, за что ему всё это? Через мгновение дверь снова открылась, и в комнату вошёл Эрвин собственной персоной, оглядывая столпотворение и слегка неловко улыбаясь. Ещё один смущённый, поглядите. — Леви, — обратился он. — Эрвин, — язвительно сказал Леви, оглядывая своих гостей. — Что происходит? Главнокомандующий прошёл вглубь комнаты, подталкивая всех внутрь. — Как что? Тебе ещё не сказали? Они точно его провоцируют. И у них хорошо получается. Тем временем Эрвин поставил на его стол новую металлическую баночку, явно с чаем внутри. Под настороженные взгляды главнокомандующий наклонился ближе к Леви, чтобы сказанное не было услышано остальными. — Просто посиди, пока они будут развлекаться. Леви раздражённо бросил взгляд на блондина. — У меня работа, — сказал он, кивая на кипы бумаг. Эрвин пододвинул их к себе, намереваясь унести. — Освобождаешься, — сэказал он, выходя из комнаты. — Кстати, я ещё позвал Мика. Ребята снова заулыбались, опустив полные бутылки на пол. — Вы где это взяли? — спросил Леви, обречённо оглядывая их. — Ну так, — сказал Конни. — Ханджи всунула, когда узнала, что мы к вам идём. — Ясно, — подытожил Леви, поднимаясь. — Можете пока начать без меня. Несколько удивлённых пар глаз уставились на него изумлённо. — Давайте, — сказал он и сам не верил тому, что это происходит в реальности. — Вряд ли вам ещё когда нибудь предоставится возможность напиться в этом кабинете. Только когда Леви вышел, все действительно смогли расслабиться и выдохнуть. — Я думал, он нас выгонит, — сказал Жан. — Он и собирался, — пробурчал в ответ Армин, усаживаясь удобнее. — Давай уже, а, — сказал Конни. — Я помру от напряжения, если трезвый буду сидеть с капитаном и Закарисом. Пока они переговаривались, Эрен уже открыл бутылку, с характерным звуком. — Да что будет? — сказал он совершенно спокойно. — Разрешили ведь. — Не разлей, криворукий, — раздражённо проворчал Жан, когда у Йегера дрогнула рука, пока тот разливал вино по гранёным стаканам, взятым в столовой. — А ты под руку мне побольше пищи, — ответил тот. — Успокойтесь, — влез Армин. — Ещё напиться не успели, а сейчас подерётесь, — сказал Конни, поднося стакан ко рту. — Что, даже тост не скажем? — смущённо спросил Армин, принюхиваясь к жидкости. Всё переглянулись, пожав плечами. — Эм... — Жан почесал затылок. — За капитана? — Ага, — буркнул Спрингер. — До дна! Когда спустя пятнадцать минут Леви вместе с Миком подходили к его кабинету, оттуда уже раздавались веселые возгласы и смех. Мик хмыкнул, покачав головой. — Как ты их там одних оставил? Леви пожал плечами. Да уж, если они там насвинячат, то на просьбу Эрвина он глубоко наплюёт, разгоняя всех по койкам. Вошли без стука, обратив на себя внимание сидящих в кругу ребят. Только лишь Армин встал, чтобы отдать честь, но замер на полуслове. — Здрав... — поморгал глазами. — Что-то у меня... — он сел, в попытке понять, что произошло под смешки остальных, пока капитаны усаживались рядом. — Вино в голову стукнуло, — пожал плечами Кирштейн, делая глоток. Конни впихнул стаканы в руки пришедших, всё ещё немного смущаясь. — Ну и сколько вы успели выпить? Эрен поднял бутылку с пола, оглядывая содержимое. — Первую почти всю, — сказал он, демонстрируя её. — Позорище, и это всё? — Мик, — одёрнул его Аккерман. — Что? Даже пить не умеют. — Это мы не умеем? — спросил Жан, поднимая брови. — Вы-ы, — передразнил Закарис. — Пятнадцать минут прошло, а перегаром тут и не пахнет, — он покосился на блондина. — Вот, — сказал он. — От Армина скоро начнёт... — Мне, наверно, уже хватит, — сказал тот, отодвигая стакан. — Куда? — возмутился Мик. — И что это тогда за мальчишник, где с одного стакана уже хватит? Вот когда Рут женился, такое было... Спустя ещё пятнадцать минут, ребята, дослушав рассказ, изумлённо воскликнули: — Да ладно? Мик засмеялся, толкая Леви в плечо. — Ну скажи им, они мне не верят! Леви закатил глаза, всё ещё не притронувшись к жидкости в своём стакане. — Да, так и было, — лениво сказал он. Все засмеялись, перекрикиваясь. — Я бы на это посмотрел! — Да, когда Эрвин напился это было... Весело. С тех пор он больше не пил, кстати, — сказал Закарис, делая глоток. Ближе к полуночи, когда языки у всех заплетались, Армин окончательно уснул, а открытое окно мало помогало от запаха, вставшего в комнате, Леви принялся отправлять всех по комнатам. — Йегер, Кирштейн, — сказал он, поднимаясь. — Армина под руки и спать валите. Спрингер, стеклотару собери. Эй, Мик, — он толкнул задремавшего мужчину в плечо. — Дойдёшь? За спиной послышался грохот и шипение. Спотнувшийся о ножку стола, Жан выронил Армина и скинул со стола карандаши в подставке. — Ой, — сказал он, икнув. — Прост-ите, сейчас я подберу... Леви цокнул, поднимая Мика и мысленно проклиная Смита. — Армина подбери, отродье, и идите отсюда. Конни собрал бутылки и уже собирался выйти за друзьями, но в нежном пьяном порыве, заплетающимся языком пролепетал: — Капитан, ну мы вас поздравляем в общем! — пошатываясь, придерживался за дверной косяк и широко улыбался. — Счастливой семейной жизни! — Я сказал, вали отсюда, — прошипел Аккерман. — Мик, не спать!