Сокровища Вилли Шварцкопфа

      Вилли Шварцкопф еле дожидается окончания нудного приёма. Он заставляет водителя гнать автомобиль на предельной скорости, чтобы скорее попасть домой. На пороге торопливо скидывает свой тяжёлый плащ на руки горничной и, стуча сапогами, чуть не бегом врывается в спальню.       — Я дома.       Генрих с Иоганном разрывают поцелуй.       — Дядя! — восклицает Генрих со своей обычной смущённой и радостной улыбкой.       — Вы задержались, — констатирует Вайс.       Экие проказники, мало того, что начали без него, так ещё забрались на его кровать прямо в мундирах и сапогах. Светлые волосы Генриха в совершенном беспорядке. Он всегда такой нетерпеливый. Надо думать, только Вайсу Вилли должен быть благодарен за то, что они не зашли пока дальше поцелуев. Вилли запирает дверь, медленно подходит к изножью кровати и командует:       — Раздевайтесь, котята.       Они расцепляют объятия, садятся по обе стороны кровати и начинают снимать портупеи.       — Нет, — качает головой Вилли, — помогите друг другу.       Вайс понимающе усмехается и перелезает через кровать, тянется к Генриху. Помогает выпутаться из ремней, стаскивает сапоги, снимает китель, стягивает галстук. Расстегивая рубашку, целует шею Генриха, грудь, облизывает розовые соски. Генрих возбуждённо сверкает глазами, тяжело дышит, но терпит.       — Встань, пожалуйста, — тихо просит Вайс, а потом стаскивает с Генриха галифе вместе с бельём, цепляясь тканью за стояк.       И вот абсолютно голый Генрих в свою очередь помогает Вайсу. У Генриха от спешки трясутся руки, а Вайс, разумеется, даже в этот момент собран и отстранён, как на медосмотре. Только на медосмотре член обычно не стоит по стойке смирно. Ну, что за лицемер! Вилли-то знает, что холодная маска Вайса скрывает нешуточную страсть. Ничего, позже Вилли заставит его забыть о самообладании.       Когда оба совершенно голых молодых офицера оглядываются на него в ожидании, Вилли будто бы лениво роняет:       — Подготовь его, Иоганн.       Генрих бросает благодарный взгляд, значит сегодня не будет дрессуры, и он первым получит долгожданное наслаждение. Он с готовностью плюхается на спину и радостно ждёт. Ни дать, ни взять разнеженный щенок немецкой овчарки, подставляющий пузико под ласку. Иоганн не торопится, он знает, как надо, чтобы понравилось Вилли, и, кроме того, и сам любит помучить друга. Медленно он забирается на кровать и нависает над Генрихом. Целует его тягуче, гладит скулы, шею, плечи, рука его спускается к животу, обходит стороной член и сразу ныряет под яйца. Генрих вздыхает, выгибается, стремясь потереться о Вайса, но тот не позволяет.       — Смазка, — Вилли кидает флакон на постель. Вайс подкладывает подушку под ягодицы Генриха, льёт смазку на пальцы и нежными движениями проникает внутрь партнёра. Вилли невероятно заводит то, как тонкие пальцы Вайса ныряют в тугую плоть, как краснеет вход, как туго подтянута к члену мошонка Генриха. Генрих весь как натянутая струна.       — Он скоро, — сдержанно информирует Вайс.       — Пусти, — Вилли как был после приёма в парадном мундире, не затрудняя себя раздеваниями, залезает на кровать и расстегивает ширинку. Генрих, его мальчик, восхитительный. Трепетный, как лань, отзывчивый, жаркий. Вилли знает как довести его до края. Он заставляет его перевернуться вниз лицом, размеренно толкается в него, считая про себя его стоны, стискивает крепко его бёдра, и Генрих через какое-то время судорожно выплёскивается, даже не прикоснувшись к себе.       Чмокнув Генриха в плечо, Вилли отрывается от него, оглядывается на Вайса. Тот сидит в кресле, небрежно закинув ногу на ногу, руки свободно расположились на подлокотниках. Даже не дрочит себе, сукин сын, восхищается Вилли.       — Теперь ты.       Вилли устраивается поудобнее рядом с разомлевшим после оргазма Генрихом, жестом подзывает Вайса к себе. Вайс встаёт, без тени торопливости подходит.       — Вас раздеть, герр оберфюрер? — Обходительный плутишка.       — Давай так.       Вилли знает, что Вайс ненавидит чёрную форму гестапо и испытывает извращённое удовольствие, отдаваясь ему, когда Вилли одет. Вайс легко перекидывает ногу через Вилли и седлает его бёдра. Наносит смазку. Форму теперь, конечно, придётся отдать в чистку, да и чёрт с ней. Вайс без подготовки опускается сверху, чуть ли не профессионально расслабляя сфинктер. Откуда он такого понабрался? Нет, Вилли никогда не постичь этого Вайса. Впрочем, рациональные мысли быстро уплывают, потому что Вайс начинает двигаться, сам находя нужный угол и выбирая темп. Вилли не мешает ему, только неотрывно наблюдает за тем, как постепенно спадает с Вайса его невозмутимость, как он вцепляется в ткань кителя Вилли, закрывает глаза, запрокидывает голову, румянец разливается по лицу и груди, а его рука тянется к собственному члену.       — Нет уж, милый Иоганн, — бьёт по руке Вилли и сам помогает ему достичь пика. Вайс беззвучно хватает ртом воздух, белёсая струя окончательно портит мундир Вилли. Вилли хватает за волосы Генриха, подтягивает к себе его голову и тянется к губам. Он кончает в Вайса, целуя Генриха.       Потом уже после душа и нежась на свежей простыне, которую конечно же постелил Вайс (и ведь знает откуда-то, паршивец, где лежат свежие простыни), Вилли обнимает их обоих, на одном плече у него лежит светлая макушка, а на другом — тёмная. Мои сокровища, думает Вилли. В следующий раз надо заставить Иоганна встать на колени, запустить пальцы ему в волосы на затылке и жёстко трахнуть его в рот. Заставить проглотить всё до капли и поцеловать в награду, будет приятно чувствовать свою сперму на его губах. А потом можно посмотреть, как Вайс берёт Генриха.       Надо бы рассказать этим двум заговорщикам, что он с начала войны сотрудничает с русскими, и Штирлиц весьма высоко ценит информацию, которой снабжает его Вилли Шварцкопф. А то как-то не по-человечески.       Вилли не знает, что и Иоганн, и, через него, Генрих давно уже в курсе его дел.