Казнить нельзя помиловать

— Сильно злится? Или мы сегодня играем? — спрашивает Юнхо, прижав телефон к плечу и выруливая из своего парковочного места. Зарядное устройство от приборной панели натягивается, когда он оборачивается, чтобы оценить пространство по бокам и сзади него. В трубке раздается шорох и оценивающее мычание — Сонхва определенно высунулся из-за какого-то угла, чтобы внимательно осмотреть Минги на предмет реальной злости, хоть Юнхо и не понимает, по каким параметрам старшему вообще удается это определять. Юнхо никогда не знает, злится ли Минги по-настоящему. Никогда не знал, и вряд ли когда-нибудь научится, и если бы не Сонхва, поместивший себя в уравнение с только ему присущей наглостью и уверенностью, у него бы никогда не появилось способа сказать наверняка помимо вопроса в лоб. Юнхо благодарен, что Сонхва не размахивает данной способностью перед ним красной тряпкой, как делали до этого все предыдущие партнеры Минги, до того, как они, наконец, собрали себя в кучу и перевели многолетнюю дружбу на новый уровень. Даже когда он не знал, что они с Минги любят друг друга не просто как друзья, комментарии новых людей, которых Минги приводил для знакомства с ним, всегда царапали его сильнее, чем должны, и только после появления Сонхва и неловкого разъяснения Юнхо понял, что все это время его старались вывести на чистую воду, заставив ревновать. «Никто в здравом уме не пытается убедить лучшего друга своего партнера, что знают и понимают его лучше. Это провокация. Дешевая и неприятная, мне жаль. В их не-оправдание скажу лишь, что ты слишком очевиден и это невероятно просто». — М-м. Ну, Минги подчистил твой запас чипсов за последние два часа, что твой телефон был выключен, почти полностью. Он сидит в гостиной и дуется, и очень настойчиво, хочу тебе сказать, потому что я не поддаюсь, но он все еще не сдается. Так что ты в относительной безопасности. Ничего, что не исправит расправа над горошиной под двадцатью тюфаками и двадцатью пуховиками нашей принцессы, — заверяет Сонхва, и в его голос просачивается улыбка. — Однако в дом придется лезть через балкон соседей. Я уже предупредил Соён, если что. Минги сменил код и не сказал мне новый, и я поклялся не открывать тебе или меня лишат поцелуев. Юнхо выдыхает легкую фрустрацию и отправляет телефон в подставку и включает громкую связь. — Я понимаю, что это некое послание, но Сонхва, пожалуйста, будь добр, расшифруй для меня. Что именно мне нужно сделать. Сонхва смеется над ним, мягко и привычно изумленно. Разница между Сонхва и другими — он находит абсолютно прозрачную глупость Юнхо во всем, что касается поведения Минги, забавной и милой, вместо того, чтобы упрекать Юнхо в том, что за годы он так и не адаптировался к ним. Минги и изучение его поведения, в конце концов, стало причиной, по которой они сблизились. — Ты «покинул его моральные принципы», Юнхо, он хочет, чтобы ты поползал перед ним немножко. Совершил какой-нибудь подвиг. Заслужил звание принца, лазая по балконам и умоляя спустить его очаровательные длинные локоны. Он не злится на самом деле, просто изображает принцессу в башне. Это он может. Ему просто необходимо знать, с каким Минги он имеет дело. С «ты не уделяешь мне достаточно внимания, я хочу, чтобы ты посидел у меня в ногах и напомнил мне, что все еще хочешь меня» или «ты реально проебался и больше шансов не осталось». Даже если последний Минги с ним никогда не случался и по заверениям никогда не случится. — Окей. Я постараюсь быть к половине, хён. К одиннадцати буду точно. Он выдыхает и готовится сбросить звонок, выезжая на главную дорогу. Ему придется немного изменить маршрут, чтобы срезать ближе к центру и избежать пробок, но он должен быть дома в очень скором времени. — Юнхо, — зовет Сонхва, как-то по-особенному мягко, и Юнхо знает, что он скажет, потому что Сонхва всегда так делает. Они договорились об этом на берегу. Юнхо не против подобных ролевых игр, если Сонхва выступает посредником. — Хочу напомнить, что если ты не в духе или если ты не хочешь по каким-либо причинам, ты можешь сказать мне, и я остановлю этот поезд. Ничего не стоит твоего дискомфорта. Хотя это награда для Минги и приятное зрелище для меня, это никогда не твое наказание. Ты не обязан давать ему такое внимание, если не хочешь. Он знает. Он также знает, что не умеет определять, когда Минги злится по-настоящему, только потому, что тот редко злится на него. Он просто не хочет рискнуть и пропустить момент, когда это уже не шутка и не игра. Для этого в обычные моменты его успокаивает Минги, заверяя, что все хорошо, а во время игры Сонхва всегда с лихвой инструктирует его. Ему больше не нужно стесняться своего непонимания, и, если быть честным, его толерантность к чужим негативным эмоциям заметно выросла за время, что они практикуют подобные сцены. Сегодня он просто сам был расстроен, что его задержали, в праздник, когда они договорились вместе поужинать. И, как назло, телефон разрядился. — Спасибо за напоминание, Хва-хён. Он любит относиться к Минги как к принцессе. Он любит ухаживать за ним, он любит находить способы получить его расположение. Любит устраивать сюрпризы, любит смотреть, как надутые губы расплываются в улыбке. Любит то, как Минги плавится под его руками, когда он поклоняется его телу, оказывая особое внимание каждому участку кожи и припадая к пульсу губами в самых неожиданных для этого местах. От мыслей о том, как он может побаловать его сегодня, каждая клеточка тела внутри него, словно желатин, разбухает, наливаясь любовью и желанием, и он почти забывает свернуть на их улицу, думая о том, как приятно будет лежать на разгоряченном бедре Минги. Он доезжает до жилого комплекса, когда взгляд цепляется за новое сообщение от Сонхва, и зимний холод пробирается в машину раньше, чем он успевает открыть дверь. «Смена планов. Код 287652. Мы не играем сегодня, Юю. Он действительно расстроился» От осознания, что это значит, Юнхо почти не хочется выходить из машины. Это старый, ошибочно надежный рефлекс, и Юнхо противится ему, пока едет в лифте. Он не может не реагировать так, когда кто-то расстроен, хотя знает, что это мешает ему видеть ситуацию лучше: разочарование в себе всегда ярко вспыхивает маленькими уколами, словно огоньки на новогодней елке, и хоть быть причиной негативных эмоций другого человека нормально и не означает, что он центр всех бед человечества, Юнхо все еще тяжело принимать, что он тоже может совершать ошибки. Он проходит в дом, украшенный с рождества стильными гирляндами теплого, однородного цвета, и не знает, как себя вести. Он очень надеется, что Минги и Сонхва это понимают. Потому что Юнхо выучил правила игры, но правила реальности все еще загадка для него большую часть времени. В ней нет сценария, и пока Минги не скажет ему, в чем дело, Юнхо даже не сможет набросать план. Сонхва встречает его теплой улыбкой на кухне, расставляя приготовленные им блюда и раскладывая слишком дорогие салфетки возле тарелок, и кивает в сторону спальни. Юнхо вздыхает и осторожно просовывает голову в комнату. Минги тихий. Юнхо не решается заговорить первым, просто осторожно присаживается на кровати, на которой Минги распластался звездой. Ему стоит начать с извинения? Начинать с оправданий в любом случае не самый лучший вариант. Юнхо все еще был разочарован, даже когда у него была причина задержаться и не отвечать на сообщения. Поэтому начать стоит с того, что ему жаль. Пока Юнхо подбирает слова, Минги начинает первым. — Я не… Не злюсь, — он шепчет тихонько. — Но я расстроен. Нечестно играть, когда мне действительно грустно. Я вспомнил, как редко видел тебя в последнее время, осознал, насколько соскучился, и об этом нельзя говорить сменой кода от двери и поеданием чипсов назло, даже если это часть ролевой, прости. Юнхо вздыхает и падает на спину рядом, чувствуя, как рабочий костюм подминается у его поясницы, а рубашка натягивается у ремня. — Мне жаль, что выпало так много работы. Я не смог сбежать от форс-мажора сегодня, и мой телефон разрядился прямо посреди встречи с начальством, я не смог даже сообщение набрать. Прости. Я не специально, правда, — Юнхо выдыхает извинение в открытое и уязвимое лицо Минги. Резкие черты лица Минги смягчаются всегда, когда он смотрит на него так, и нервозность рассасывается, пока Юнхо разворачивается к нему и мягко тянет к себе, чтобы спрятать от собственного слабого сознания вид крупных, блестящих глаз и мягкого лица. — Я знаю. Я всегда читаю твои сообщения. Иногда из шторки уведомлений, когда в настроении побыть букой, но все же, — Юнхо воздушно смеется, взглядом гуляя по напряженной складочке между бровями парня. — Я просто сильно соскучился. И сегодня Новый год. Я не знаю, о чем думал, пытаясь инициировать сцену в такой вечер, но… — Я был не против. Сонхва-хён тоже. — Я знаю. Но я хочу встретить Новый год с тобой, будучи собой. Без гипербол. Юнхо хмурится и осторожно гладит укрытую слабыми пятнышками того что осталось от подросткового акнэ щеку. — Ты все еще моя принцесса, Мин, даже если ведешь себя как обычно, — Юнхо чмокает острый кончик носа и нежно прижимается к ямочке у основания, впитывая тепло кожи и запах лосьона. — И я тоже соскучился. И у нас будет время на этой неделе, я взял отгулы. В глазах Минги загорается довольство, и он купается в нем как кот, ворчливо зарываясь в пахнущую парфюмом шею Юнхо. И все становится на свои места. Минги всегда злится играючи. И даже если бы злился по-настоящему, Минги бы нашел корень этой злости и принес бы его на тарелочке, давая рассмотреть со всех сторон. — Завтра с утра я собираюсь выкрутить принцессу на полную, — вздыхает мечтательно, губами вытираясь о кадык и твердый воротник рубашки, и Юнхо оборачивает руки вокруг широких плеч, обернутых гладкостью домашнего халата. — М-м. Пойду спрошу у Сонхва, что это значит, — с улыбкой на усталом лице шепчет Юнхо, и дверь в спальню скрипит, открывая взгляду старшего, упершего руки в боки. — Мне кажется, я дал вам достаточно времени на процессинг, — ворчит, закидывая кухонное полотенце на плечо, прежде чем пройти ближе и потянуть обоих за лодыжки. — Еда стынет. Если я начну играть принцессу, запятая в «казнить нельзя помиловать» окажется сами знаете где. Я тебе не домработница, Минги, ты весь вечер дулся и никак мне не помогал. Скоро отсчет, ты действительно хочешь быть у меня в немилости? — Минги цепляется одной рукой за спинку кровати, а другой за руку Сонхва, что тянется щекотать его ребра, и хохочет так громко и глубоко, что Юнхо наконец-то расслабляется, снимая с себя усталость всего дня. Сонхва не перестает причитать, даже когда оказывается на них сверху, все еще стараясь выразить свое напускное недовольство. Уголок полотенца оказывается во рту Юнхо где-то между попыткой присоединиться к потасовке и уберечь свои собственные ребра. — Как Новый год встретишь, так его и проведешь! Лицо слегка болит от улыбки, когда они, наконец, сдаются, каждый по очереди, но, в конце концов, друг другу в теплые руки, опадая на постели и громко дыша. Минги внезапно прыскает, и Юнхо невольно хихикает в ответ, все еще вибрирующий улучшившимся настроением. — Чушь какая. Хён, ты не принцесса. Сонхва резко поднимает голову и смотрит на него острым взглядом, строго поджав губы, но Минги только заливестее смеется, реагируя на его выражение. — Скажи ему, Юю. Я тут принцесса. Сонхва — не принцесса. Юнхо делает вид, что задумался, деловито поджимая губы, и почесывает подбородок застрявшей в локте Сонхва рукой. Азартно заглядывает хёну в глаза, притворно осматривает черты его лица с особой скрупулезностью, и сдается, улыбаясь широко и искренне, когда губы Сонхва формируют недовольную и разочарованную гримассу, умоляя быть поцелованными. — Не принцесса, — Юнхо качает головой, чмокая возмущенного парня. — Королева. Сонхва возмущенно каркает, ладонью отодвигая его от себя, но когда Минги согласно подпевает, краснеет немного и позволяет им силой сжать себя в объятиях. — Спасибо, что помог мне разобраться, — Минги мягко вжимает свою щеку в висок Сонхва, и его голос полон искренности и любви. Юнхо немного интересно, что произошло здесь, пока его не было, но пока что не хочется рушить идиллию любопытством. Он прижимается к лицу Сонхва с другой стороны. — Спасибо, за то же самое, — муркает чуть тише и чуть уязвимее, и Сонхва мягко похлопывает его по руке в ответ. — Что бы вы без меня делали? — Все еще бы ходили на день святого Валентина на дружеские свидания, — фыркает Минги, и внезапно подрывается с телефоном в руке. — Десятиминутная готовность! Чур в этом году в полночь я в серединке поцелуя! Как, в принципе, и в любой другой год. Юнхо поднимается чуть лениво, и Сонхва не торопится вместе с ним, словно ждет удобного момента, чтобы что-то сказать, и когда Минги гремит бутылкой шампанского на кухне, он нежно обнимает Юнхо за плечи, притягивая к себе и целуя мягко, ровно и неспешно. — Это я на будущее, — Сонхва всегда превращается во что-то эфемерное, когда флиртует. Юнхо не может не засмотреться. — Он вряд ли поделится со мной позже. А ты заслужил, ты хорошо со всем справился, — Юнхо краснеет, опуская голову, падкий на похвалу и полный гордости голос старшего. — Только зарядное больше не забывай. Ты заставил его плакать. Юнхо тут же изворачивается из его рук, чувствуя, как влажная тяжесть снова обхватывает его солнечное сплетение, но в этот раз нежнее и мягче — его распирает от нежности к чувствительности Минги. Не потому, что Минги злится на него, не потому, что он ошибся, а потому, что Минги так сильно любит его и так сильно соскучился, что его сердце переполнилось и начало плакать по нему. Чуть не споткнувшись о полотенце, он капризно зовет: — Принцесса! Ты плакал? Настолько расстроился? Минги не дает ему устроить допрос, лишь тянет к столу и к бокалам с шампанским, и влажно целует, обмякая и превращаясь в довольную кучку тяжелых конечностей, когда Сонхва присоединяется к ним и поддерживает дополнительной парой любящих рук. Национальный канал по телевизору начинает громкий отсчет, и губы Минги пахнут фруктами в карамели, которые он успел украсть со стола до полуночного поцелуя, когда Юнхо прижимается к их правому уголку, оставляя второй для Сонхва. Новый год начинается с довольного Минги и его робкого для позднего часа полета фантазии. — Если я — принцесса, а Хва — королева, то кто Юю? Принц, слуга, мальчик для битья?