***
Он очнулся на мокром, вонючем спальнике, с свинцовой головой, пересохшим ртом, тянущей болью в плече и бедре и ломотой в ребрах. От ночной скачки тянуло мышцы ног, в душной палатке не хватало воздуха. Но твари не было. Понимание, что он проснулся, пришло сразу, но Майка еще чувствовал на себе цепкие лапки и на всякий случай ощупал дрожащими руками влажное лицо. Выдохнул, когда все оказалось на месте. Все, кроме усов и бороды. Волосы на лице быстро отрастали, но понадобится несколько месяцев, чтобы восстановиться. Ему не нравилось, как люди смотрят на него; он не мальчик. Но он был в порядке. И с ним все будет в порядке. Несмотря на кошмары и похмелье — бурда из запасов коротышки, несомненно, тому виной — ему лучше. Раны чесались, озноб прошел, и колотило его не от слабости, а от потрясения. Испарина прошла и легче дышалось. Он поправится. И никто ему для этого не нужен. Ни Морган, ни Робертсон, ни брат, забывший о его существовании, променявший его на... Позже он сходил к роднику, привел себя и коня в порядок. Из лесок, веток и бечевки, найденных в сумках Айвана, сделал силки. У брата ловить зверье получалось лучше, но ему повезло — в ловушку угодил кролик, тощий и облезлый, но мясо есть мясо, и Майка жрал вещи похуже, когда было нечего жрать. Робертсон тоже вернулась с добычей. Небольшая молодая лань. Когда Майка увидел тушу, ему скрутило кишки, но не от голода, а тощий кролик в руке показался тяжелым. Она злилась. С Айваном был его косяк, и не важно, что у него почернело в глазах — он налажал. Слабак. Паром, девка и Калландеры, Колтер и Бейзин, этот слизняк Робертсон и дело с его братом. Скинни и Мэдди. Проклятая пушка, которая не выстрелила, когда нужно, хотя он десять раз ее перепроверил. Майка дал эмоциям взять над собой верх. И просрал намного больше, чем имел право просрать. Возвращаться в город рано, следовало залечь, как он и сказал, хотя бы на пару дней. Когда дело касалось его шкуры, Скинни мог быть крайне изворотливым, иначе не осел бы в городишке, как Строберри, не крутил бы делишки прямо под носом у шерифа и Мэдди. Он решит вопрос с телом. Но, но, но… Это все равно докатится до Моргана. Майка не мог возвращаться, допустив такую ошибку и не принеся ничего в дар за проеб. Быть может, он не вернется. Здесь, вдали от города, вдали от людей, он чувствовал, как устал от них, как ему надоело подстраиваться, угождать и притворяться. Новая банда с Морганом? Майка рассмеялся. Сейчас идея казалась смехотворной: Артур никогда не захочет иметь с ним дел. Не захотел за полгода и не захочет сейчас, после пушек и Айвана. После Робертсон. Может, пришло время обрубить концы и собрать заново своих людей... Пойти по следу Датча самому, пока он не остыл окончательно. А если нет... что ж. Майка стиснул зубы и зашипел; двадцать тысяч в никуда. Такого фиаско он еще не терпел. Он ни мог не признать: будет смешно если эти деньги канут в Лету, так никому и не доставшись. Он мрачно рассмеялся и заерзал на бревне. В любом случае — ему нужно было время, чтобы зализать раны и решить, что делать дальше, привести мысли в порядок. Выдохнуть, наконец. Потому что если он этого не сделает... он взорвется. Девчонка не стала есть ежевику, которую он для нее собрал. Майка поскреб ногтями подбородок, глянув на нетронутые черные ягоды. Сверху на лицо капнула вода. Потом капля упала на ежевику и лежащую на пне шляпу. Майка выдохнул и надел ее на голову. Ежевика масляно блестела под усиливающимся дождем. Майка с секунду раздумывал смахнуть ее в пламя, но потом откинул носком сапога окровавленную шкурку кролика в траву. Требуха была брошена в костер: он не собирался делиться добычей с чертовой собакой. Зашуршала земля с краю стоянки, и в свет вынырнула Эйприл, спешащая вернуться до начала ливня. Шавка семенила рядом с ней на верёвке. Робертсон привязала ее сосне, накинула куртку и захлопотала в лагере, перенося вещи и расставляя посуду на камнях. Майка шмыгнул носом и оторвал от нанизанной на ветку тушки кролика тощую ногу. Аппетита не было, но ему нужны были силы. Жесткое пресное мясо едва жевалось и застревало в зубах, но он заставлял себя глотать. Шаги приблизились. Эйприл остановилась над своим спальником с крайне сложным выражением лица, и Майка отвернулся, пряча усмешку: накануне она предпочла спать снаружи. Этого следовало ожидать. Но он был уверен, окажись на его месте Морган, девчонка бы не стала выносить второй спальник. Что ж, под дождем снаружи спится не так сладко, а? Краем глаза он видел, как Робертсон подбирает с земли и скатывает в рулон пожитки. В темнеющем небе над низиной и черными верхушками деревьев сверкнула извилистая молния, а через несколько секунд сухо треснуло и раскатисто пророкотало. Дождь усилился резко, как по щелчку, капли часто и зло застучали по полям шляпы. В кострище рассерженно зашипели угли, а он чуть повернул голову; Эйприл уходила к палатке. Майка обсосал кость, отбросил ее в огонь и облизнул пальцы. Пусть попробует побегать от него под ливнем. Он тихо, позабавленно рассмеялся, наблюдая, как она раскладывает вокруг палатки веревку и лезет внутрь с вещами. Мужская, бесформенная одежда скрывала ее тело, но собранные в косу золотистые волосы влажно блестели от случайных капель, миновавших поля шляпы. Оторвав вторую ногу, Майка наскоро обглодал ее и бросил в угли кость. Днем он ел сушеное мясо и крекеры, найденные у Айвана, и в палатке осталось еще немного. Он снял остатки кролика, завернул в тряпицу и поднялся на ноги. Дождь быстро превращался в ливень. Спать не хотелось, но подцепить простуду - тоже. Жаль, что он не додумался выволочь и проветрить спальник этого животного. Одернув ворот куртки, Майка посмотрел в сторону палатки и прищурился: через щель полога просачивалась полоса света. Зажгла лампу? Он не возражал; как и против компании. Конечно, она строила из себя целомудренную леди, но Майка помнил холодное прикосновение ее дрожащих ладоней к своей коже, румянец на щеках и рваное, сбивчивое дыхание. В ночь, когда они разделили выпивку, когда умер Харви, целомудрием от нее и не пахло. И уже сейчас температура упала на несколько градусов. В палатке будет прохладно. А строить из себя порядочную девицу ей больше не перед кем — нет ни Моргана с чернушкой, ни дядьки с теткой… Может, наедине с ним она окажется не такой деревянной недотрогой. И он не будет сегодня спать в тенте один. Мысль, на секунду обрадовавшая, в следующую вызвала смутную тревогу: не хотелось бы, чтоб она услыхала, как он мечется во сне, если у него снова будут кошмары. Ливень усиливался, и Майка, выдохнув, приблизился к тенту и раздвинул полог. В изголовье в самом деле горела керосиновая лампа. Эйприл лежала поверх спальника, ее оружейный пояс был сложен у стенки, а сапоги — у ног. И на животе она держала раскрытую книгу. Майка замер. Он всю жизнь вертелся в самых низах общества. Женщины, которых он встречал, едва ли читали. Мужчины, по правде, сами редко владели грамотностью. Среди этой серой массы он чувствовал себя неплохо; чувствовал, что обладает чем-то, чего нет у других. У Датча было иначе, и это не должно было его заботить, но заботило. Из всех женщин в лагере читать и писать не умела только Эбигейл, да Дженни Кирк делала это медленно и по слогам. Тилли и Ленни иногда пытались ее натаскать. Она с таким восторгом смотрела, как Майка быстро читает газету; как он без труда может прочитать оттуда столбец вслух и ни разу не запнуться. Ему это нравилось больше, чем Мэри-Бэт, которая что-то вечно писала в своих блокнотах и прочитывала книги от корки до корки с такой скоростью, словно это были не книги, а воздух. Заметив движение полога, Эйприл отвела взгляд от книги и уставилась на него. Первые пару секунд ее лицо не выражало вообще ничего, а потом уголок губы немного приподнялся, и она вернулась к чтению. Майка шумно выдохнул, и шее стало жарко. С щеки на нее скатилась капля и уползла куда-то под рубашку. Дождь барабанил по полям его шляпы. Сняв ее, он нырнул внутрь, тряхнул головой и запахнул за собой полог. Робертсон, нахмурившись, прикрыла книгу от брызг и закрыла веки, а он скривил губы. — Что, мистер Белл нарушил ваш тихий час, м? — Майка рассмеялся, щурясь и на четвереньках пробираясь на свой спальник, на ходу расстегивая пуговицы куртки. — Не поздно, — он поморщился, высвобождая из рукава руку, — уф, для чтения? Эйприл коротко пожала плечами, не глядя на него. — Я не хочу пока спать. Все; Майка помолчал. Неторопливо скатав куртку и сунув в изголовье под плед, он, кряхтя, стянул сапоги и принялся развязывать носки, время от времени поглядывая не девчонку. Эйприл погрузилась в книгу и не смотрела на него. Она избавилась от громоздкой, мужской верхней одежды, оставшись в рубашке и штанах. Он лег, положив руки под голову, с наслаждением выдохнул, поскреб ногтями щетину и уставился на нее, прошелся взглядом по плечам, по открытой шее, нетерпеливо и слегка раздраженно раскачивая коленом. — Что читаешь? Она тихо выдохнула через ноздри, но спустя мгновения черты ее лица немного смягчились. — Детектив. Про, — она дернула плечом, будто смутившись ответа, — сыщика. Шерлока Холмса. Майка с секунду молчал, а потом глубоко вдохнул и рассмеялся. — Шерлок Холмс? — он просвистел на выдохе; перед глазами предстало что-то среднее между Штраусом и Айваном, мохнатое и сгорбленное, закутанное в плотную шубу. Оно водило лупой по земле и напоминало бурундука-переростка. На груди у него блестел новенький значок детективного агентства Пинкертон. Ему казалось, он где-то имя это уже слышал, возможно, мельком в лагере, за бесконечной трескотней баб, обсуждающих свои книжульки. — Ну, это дурацкое имя! Родители парня не сильно любили, а? Девчонка коротко вскинула брови, и уголки ее губ чуть растянулись в стороны. — Да имя как имя, — она опустила глаза на строчки. — Да и какая разница, если суть не в этом. Майка, еще посмеиваясь, рассеянно разгладил ладонями штаны. — Ну так, — он произнес через пару минут, когда продолжения не последовало; он хотел, чтобы девчонка отложила чертову книгу, и если она не хочет делать этого сама, он просто не даст ей читать, — этот Холмс. Он ловит парней, которые грабят банки, или что-то типа того? — Не совсем… — она отвлеченно ответила, перелистнув страницу. — Он расследует более запутанное дело… Видит детали там, где обычный человек пропустил бы, — Майка едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. Обычный человек, надо полагать, подразумевал его и прочий сирый люд, не обладающий характеристиками этого Холмса. — Эдакий… чудак. Не от мира сего. Ученый, можно сказать. Майка представил Моргана, чиркающего рисульки в журнале, и девиц, заговорщически хихикающих и время от времени порывающихся на спор заглянуть в его дурацкую книжонку. — Звучит похоже на моего брата. Папка всегда говорил, он не от мира сего… пытался как-то спровадить его в мир иной, но, — Майка рассмеялся и поднял ладонь, а Эйприл моргнула и повернула к нему голову. — Кроме ученого. Амос — идиот. Придурок был бы мертв, если бы не я. На ее лице застыло странное выражение и она, наконец, прикрыла книгу, заложив палец меж страниц, а Майка сжал челюсти, чтобы сдержать улыбку: все-таки закрыла книжку. — И на сколько ты его старше? — она протянула осторожно, но с заметным любопытством. Его улыбка подувяла, и Майка уставился на нее в течении пары секунд. Он предпочитал задавать вопросы, а не отвечать на них, в особенности, на вопросы личного характера, но… он не выдает ничего ценного, не так ли? Амос все равно что мертв для него. И у девчонки тоже был брат. Может, это немного ее расположит к нему. По крайней мере, она с ним сейчас разговаривает, а не отмахивается односложными ответами и не пялится в строчки. — И с чего ты взяла, что я старше? — он мягко произнес. Она снова дернула плечом и отвела взгляд на фонарь: — Ты упоминал, что твоего отца звали Майка. И деда, — его лицо упало. Упоминал; да, он помнил, где упоминал. На кухне у Скинни, пока Робертсон сидела в тесной каморке и слушала, как мелкий ублюдок ему дерзит. — Обычно именем отца называют первенцев. Он выдавил из себя смешок. — Полагаю, я упоминал. Вылез на пару минут раньше ублюдка, мне говорили, — он опустил взгляд на свои ногти; под ними застряли кусочки крови и мяса, и он принялся выковыривать их. — Впрочем, там кто разберет. Повисло молчание. — Две минуты, значит, — она хрипло усмехнулась. — Забавно. Значит, вы тоже близнецы, — он замер и медленно поднял на нее голову. Эйприл отвлеченно гладила пальцами потрепанную обложку книги. — Мы не знали, кто старше, но так повелось, что считали меня. Он был… добрым малым, — она вдруг нахмурилась и мотнула головой. — Слишком даже, для этого поганого мира. Щека Майки дернулась, и он отвел взгляд на узкую щель полога. Дождь, о котором он подзабыл, барабанил сверху по брезенту. Он запомнил, что парень умер, и ему казалось, она упоминала, что это случилось давно. Майка не был уверен, что хочет знать, как. От ее слов в животе заворочалось холодное, липкое чувство. Слишком; он слишком хорошо знал, что значит слишком. — Что с ним случилось? — не глядя на нее, спросил он. Эйприл помолчала ещё некоторое время и сдвинула челюсть. — Где-то серьезно поранил руку на своей последней охоте и скрыл это от нас. Боялся, что отчим будет ругаться, это же, ха, пустяк, — она потеребила уголок книги и вздохнула, закрыв глаза. — Рана загноилась, и он слег с лихорадкой. Спасти его у нас не вышло. Было уже поздно. Майка моргнул. Скрыл рану. Идиот. Он и сам старался не попадаться бате с ранами на глаза. Но Майка знал, что с ранами делать. А прилететь за них могло так, что изначальная беда превращалась в сущий пустяк. — Ясно, — говорить, что ее брат сам виноват в своей смерти, что отчиму следовало разуть глаза, что он бы не проморгал, окажись у брата такая рана, не стоило. — Жалость. Ну, — он протянул руку и быстро коснулся ее левой ладони. — Это случается. От его прикосновения щека Эйприл нервно дернулась. Она поджала губы и мотнула кистью, словно отгоняя назойливую муху. Отгоняя его. Внутри упало, а тягостная меланхолия сменилась едкой злобой. Он вперился в нее взглядом, а девчонка, не замечая, стеклянно уставилась куда-то в пространство. На языке вертелось резкое и колкое, но Майка прикусил это, а спустя пару секунд, Эйприл шевельнулась. — Помнишь стук в окно перед тем, как умер Харви? Майка снова моргнул и сдвинул брови. Это здесь при чем? Он хорошо помнил стук в окно. Что было до него тоже помнил очень хорошо. — Я помню, — он чуть холоднее ответил и выдохнул, стараясь унять раздражение. — Что с того? — Когда умерла Стейси тоже стучали, — она нервно усмехнулась и постучала ногтями по обложке. — Харви открыл дверь. И я услышала детский смех, — Эйприл повернула к нему в раз побледневшее лицо. — Поэтому… я кричала тебе не открывать. Майка смотрел на нее с пару секунд, пытаясь решить, смеется она над ним или нет; но она казалась серьезной, напуганной даже, и он едва не рассмеялся сам. — Почему нет? — он сухо улыбнулся, чувствуя себя слегка лучше; глупые суеверия. — О-о-о, ты переживала за меня?.. Со мной ничего не случилось, солнышко… Я в полном порядке. Глаза Робертсон на мгновение стали шире, бледнота сменилась румянцем, и у Майки перехватило дыхание. Он осклабился в широкой улыбке, а она отвернулась, снова раскрывая книгу. — Так и Харви заболел не сразу… — она едва слышно протянула. — Впрочем, не важно. Как вы и сказали, мистер Белл… Случается. И снова уставилась в книжку. Но он видел, что она не читает, только делает вид: ее взгляд бегал, а лицо по-прежнему заливала краска. Майка обвел взглядом палатку, такую же скучную, как и вечер назад, но чуть менее душную, вздохнул и поерзал на спальнике. — Интересная книга, да? — он вкрадчиво спросил через пару минут. Она на секунду замерла, а затем закрыла глаза, не поднимая головы, и шумно выдохнула через нос. — Да. Майка помолчал, качая коленом и рассматривая ее профиль. Она была так близко, что он чувствовал ее жар, но не мог протянуть руку и прикоснуться к ней без того, чтобы она не рванула в ночь и дождь, а ему не пришлось удерживать ее силой. Он перевел взгляд на книгу. Она была раскрыта в самом начале, и мысль, что за все время его пребывания в палатке Эйприл сдвинулась на одну или две страницы наполняла его приятным чувством свершения. — Много уже прочитала? — он поднял глаза на ее лицо. — Не так много, как хотелось бы, — она процедила и зыркнула на него искоса, а он не выдержал и широко оскалился ей. Робертсон возмущённо засопела. — И если вы закончили со своими вопросами, я все же продолжу. — Чего ты такая сердитая, Эйприл? — он протянул и покачал головой. Ее раздражение делало его досаду чуть более выносимой. — Я просто спрашиваю… — Будто тебе есть дело, — она проворчала и поерзала на месте. — Совсем нечем себя занять? Он негромко рассмеялся и помешкал с полминуты, щурясь и оценивающе разглядывая ее. Может, в другой раз. — О, простите, не смею вас отрывать от расследования, мисс Робертсон, — Майка поднял ладони и отстранился. — Ну… читайте. Ваш Херлок Флопс сам всех преступников не переловит… Ха-ха… Херлок Флопс, — посмеиваясь, он отвернулся, выудил из тряпок бутылку с остатками пойла Айвана, сделал небольшой глоток и содрогнулся, когда убийственная спиртяга проняла с головы до ног. — У-у-ух, пекло! Вытерев рукой выступившие на глазах слезы, он посмотрел на Робертсон. Девчонка окаменела, глядя на бутылку в его руке, так, словно та была запаленной шашкой динамита. В ее широко открытых глазах сквозила едва ли не паника. Плечи напряглись, а пальцы, держащие книгу, замерли. Шпарящая волна раздражения окатила спину. Она будет водить носом по своей книжульке и делать вид, что его не существует, но он не может спокойно выпить и расслабиться перед сном? Она сама отказалась предоставить ему занятие. — О-о-о, что с твоим лицом, девочка? Боишься, что я напьюсь и стану буянить, м? — Майка отхлебнул еще немного и закупорил горлышко: делать это он все равно не собирался. Пара глотков, унять нервы и боль. Кошмары и похмелье ему были не нужны. Резким движением он убрал отраву обратно к стене и поднял ладонь. — Обещаю, я буду хорошим мальчиком. Эйприл щёлкнула по нему взглядом и издала нервный смешок. — Обещаешь, да? — ее голос так и дребезжал усталостью и неверием, и любые остатки веселья схлынули окончательно. — Мисс Робертсон, — он вздохнул, переводя на нее уже отяжелевший взгляд, — если вы хотите винить кого-то, вините своего дорогого дядюшку, хорошо?.. — ему хватало себя и Моргана. Не хватало выслушивать еще и ее упреки. — Я сделал все, что мог. Я не знал, что этот мудак припрется туда, пока мы будем сидеть у старого доброго Нормана. В щели вспыхнуло на мгновение, и, спустя пару секунд, почти над самой головой грянуло так, что заржали кони, а псина залилась истеричным лаем. Эйприл, судорожно выдохнув, достала из кармана куртки флягу и сделала из нее пару глотков. — Ну да, — она облизнулась и щёлкнула крышкой. Запахло кофе. — Как скажете. — Планируешь долгую ночь? — Майка шмыгнул носом, щурясь, и заерзал, забираясь в спальник и расстегивая верхние пуговицы на рубашке. — Сладких снов, мисс Эйприл. М, зовите, если заскучаете, — посмеиваясь, он отвернулся к стенке, подложил руки под голову и закрыл глаза. За спиной раздался вздох облегчения, и зашелестели страницы.***
Дробь капель, шум ливня, мягкое шуршание страниц и мутная тяжесть алкоголя убаюкали его в сон. Когда он открыл глаза, свет в палатке не горел, но было светлее и пахло дождем. Остатки вчерашнего похмелья еще делали голову тяжелой, но дышалось чуть легче, ноги перестали болеть, и он чувствовал себя почти отдохнувшим. Поморщившись, Майка перевернулся на другой бок. Робертсон отсутствовала, книга тоже, и он сел, кусая губы. Майка спал чутко: привычка. Но проворонил момент, когда девица вылезла из палатки. Должно быть, очень старалась его не разбудить. И ей это удалось. Он проспал всю ночь рядом с молодой видной бабой, как идиот. По тому, как она дергается, когда он дотрагивается до нее, какими зенками на него смотрит, шанс, что она ляжет с ним еще раз, если только погода не выдастся столь же ненастной, не велик. Застонав и почесав под рубашкой спину, Майка забрал вещи и вылез наружу. На стоянке не нашлось ни Робертсон, ни чертовой шавки, но Джек и мохнатый конь щипали траву на привязях, и седла лежали на своих местах. Незаметно вылезла из палатки, незаметно ушла; она могла бы преспокойно свалить, пока он спал. Но она не свалила, когда он ей предложил свалить у реки, и не сделала этого сейчас. Может, от страха, может — нет. Может, она и умеет добывать себе еду. Но Эйприл Робертсон — городской житель. Читает книжки. Живет под крышей. Рядом с ее домом похоронены мать и брат. Когда-нибудь рядом с ними ляжет Харви. И когда-нибудь, ей придется вернуться домой. Дома — проблемы. И с проблемами такого рода Майка умел разбираться лучше, чем со зверьем. Может, поэтому она не хочет с ним рубить. На пне у кострища стоял кофейник и кружка. Ежевики не было, но была миска, прикрытая ветошью. Когда он поднял ее, в тарелке оказалось два жареных куска индейки. Для него, Майка предположил и замешкался. Она добыла мясо. Туша молодой лани исчезла — она закончила с разделкой и сделала заготовки еще вчера. Еды им двоим хватило бы на две-три недели, может, больше. Он не хотел, чтобы баба кормила его едой, которую добыла, пока он лежал в отключке. Будь они в городе, будь у него его пушки, его Бейлок, он бы нашел способы принести деньги и купить им нормальную еду. Но они были в лесу, и Фергус не соврал: девка умела охотиться. Слишком хорошо, с его точки зрения. Ее явно не впечатлил тот облезлый кролик, которого он притащил. Не впечатлили и ягоды. Она бы не была здесь, если бы не Майка; да, это Морган решил отбить ее у волков, но они с Морганом не пережили бы Колтер, уедь он, когда собирался. Или Кольма. Не говоря о Билли и его парнях. Ей лучше бы было об этом помнить. И он заслужил эту жратву не меньше собаки. Доедать жилистого, сухого кролика Майка не стал — вместо него он ел холодную, но сочную, хоть и пресную индюшатину. Робертсон все не было, и, допив остывший кофе, Майка достал из кобуры пушку Айвана. Это был револьвер системы ремингтон, не слишком новая и не слишком старая модель одинарного действия с простой, засаленной рукояткой и слегка потемневшей от времени сталью. На рукояти была грубо выцарапана голова зверя - не то кабана, не то медведя, а может собаки или волка. Похоже, насечку делал сам Айван, и художник из него был неважный. На стволе и цилиндре хватало мелких царапин и потертостей. На скобе имелся небольшой скол. Разрядив пушку и убрав патроны на пояс, Майка вытащил из куртки ветошь и оружейное масло, поднял с земли ветку получше и взялся за чистку. Он подождет недельку, пока все успокоится, и сунет нос в Строберри, поошивается в округе, поспрашивает людей, найдет след. Ему не впервой. Он вернет свои пушки. Сильнее беспокоил Бейлок; хозяин обещал Кирану придержать коня, но что будет теперь, когда Майка исчез? Если Морган смекнет, что стряслось, он будет в бешенстве. Станет он поддерживать сделку с коневодом? Майка не был уверен. Если Бейлока продадут какому-нибудь паршивому ранчеру или дрифтеру, отыскать его будет тяжело. Киран говорил, что Бейлок чем-то досадил ублюдкам, и это было похоже на него. Майка хотел зайти к нему на конюшню, но не успел. Он надеялся, что сукины дети ничего не сделали его парню. Он сдвинул брови, сплюнул в костер и яростнее принялся натирать металл. Неважно. На неделю забыть о Строберри. Выдохнуть. Двадцать тысяч... Он снова плюнул в костер. Взгляд переместился на пень. Ежевику либо разметало дождем, либо ее доклевали птицы, либо девчонка все же умяла ее втихаря. Сложно сказать. Где-то вдали, на подъёме к стоянке, послышался лай, спугнувший парочку крупных воронов. Спустя несколько секунд показалась Эйприл. Шавка, неотрывно глядя ей в руку, бежала слева, но та смотрела себе под ноги и псину даже не замечала. Собака, не выдержав, прыгнула на нее, и Робертсон, вскрикнув от неожиданности, рявкнула «На место!», взмахнув рукой, а Майка улыбнулся: не все так радужно для этого приспособленца. Собака, прижав от резкого тона уши и хвост, послушно посеменила на свою шкуру к сосне. Что-то раздраженно проворчав ей в след, девчонка бросила в его сторону быстрый взгляд и направилась к скале, где, он помнил, находился тайник, а вернулась уже с ведром воды, чтобы напоить лошадей и дать им собранной дикой моркови, принесенной в свертке. Майка исподволь наблюдал за ней, пока она суетилась в лагере, тщательно избегая подходить к костру. Она нервничала; ее движения были скованными и рассеянными. Несколько раз она пыталась расстегнуть один и тот же ремень на седле своей лошади, пока не сообразила, что делает. Время от времени он ловил на себе ее быстрые взгляды. Она старалась делать это незаметно, но у нее не очень хорошо получалось. И поначалу он думал, дело в нем. Но она не мешкала сунуться на кухню за водой, когда они с Фергусом сидели там, пьяные, как свиньи, и едва ли уступит ему костер только потому, что Майка занял у него место. Наконец, она приблизилась с небольшой охапкой щепы и парочкой поленьев. — Утро, мисс Робертсон, — Майка протянул, поглядывая на нее из-под полей шляпы и отвлеченно протирая засаленную сталь. — Утра, — поленья и щепа были сброшены на землю, и Эйприл тяжело выдохнула, вытерев лоб тыльной стороной ладони. Скинув с себя куртку на бревно, она расстегнула пару пуговиц на рубашке и размяла плечи, а затем забегала хмурым взглядом по земле. Майка машинально опустил взгляд; почти у самых его ног лежала знакомая фляга. Он поднял глаза на Робертсон. — Это потеряла? — он кивнул вниз. Эйприл, вздрогнув от его голоса, рассеянно уставилась на флягу, затем на него и несколько дерганно кивнула, но не шевельнулась, и через несколько длинных мгновений он понял: она к нему не сунется. С секунду он думал придвинуть к ней предмет ногой, но затем снял ветошь с палки, подцепил ею сыромятную петлю и протянул флягу ей. Приняв воду, Эйприл стряхнула с металла налипшие мокрые иголки и вновь коротко кивнула. — Спасибо, — сделав несколько крупных глотков, девчонка тихо замычала, зажмурилась и, плеснув на ладонь, обмыла лицо и шею. Майка наблюдал за ней. Она казалась бледнее обычного. Под ее глазами залегли темные круги, а обычно аккуратно заплетенная коса была собрана небрежно, и из нее торчали светлые волосы. Он отвел взгляд, забрал с пня ветошь и намотал обратно на ветку. — Как спалось? — Майка вернулся к револьверу. Эйприл издала вымученный вздох и положила уже закрытую флягу на землю у спальника. — Не очень, — она протянула негромко, тяжело опустилась на свой мешок и стала обновлять костер. — Мерещилось в дожде всякое. — Н-да, знатная выдалась гроза, — Майка произнес, помолчал, наблюдая, как она наскоро складывает древесину, топорно пристраивая ее в каркас кострища, и издал смешок. — Я-то вырубился как младенец, почти сразу же. Это все нервы. Она горько без улыбки усмехнулась. — Думаешь? Я было решила, что съела что-то не то, — ровный уставший тон не вязался со словами. — Я буду в порядке. Подпалив сушняк огнивом, Эйприл убедилась, что огонь занялся, и вытянула из оставленной на бревне куртки пачку. Закурив, откинулась спиной на дерево и ушла в себя. Курила она медленно, размеренно, глаза остекленели, наблюдая за пламенем. Майка помешкал, понял, что руки его перестали заниматься пушкой, и вернулся к следующей каморе. Может, стоило дать ей пару деньков остыть. Но он не знал, что будет через пару деньков. Обдумает все, да и решит слинять от него втихую. А он предпочел бы обойтись без этого. Она слишком много знала про него, про банду, про убийство. Да и если застрять в глуши, он бы предпочел застрять вдвоем с приятной для глаз молодой женщиной. А потому... — Ты натерпелась, нечего сказать, — он осторожно произнес, не глядя на нее, — а я вел себя, как дурак… Ты заслужила мои извинения. Вы все, — он неопределенно тряхнул рукой. — Кидался на твоего дядьку с кулаками… И это дело с Айваном… Я… Я был на взводе в последнее время. Признаю, это дело с Харви здорово меня разозлило, — Майка осторожно глянул на нее из-под полей шляпы, ожидая реакции. Робертсон сидела с крайне сложным выражением лица. Не донеся сигареты до рта, она, не мигая, пялилась на него, и, казалось, было слышно, как ворочаются ее мозги. Повисшую тишину прервало карканье воронья над головами. Эйприл вздрогнула и вышла из оцепенения. — Фергус заслужил все, что получил, — она хрипло выдавила и щёлкнула взглядом по пню, где стояла пустая миска из-под индейки. Уголок ее губ едва заметно вздернулся, на секунду. — И я считаю, ему ещё мало досталось. Майка выдал улыбку и снова опустил глаза на револьвер. Ненависть к дядьке позволяла легко переключить ее неудовольствие на любимого козла отпущения. — Согласен, — Майка перешел к следующей каморе. — Ему бы не помешала хорошая взбучка. Все равно — бросаться на него было не самой лучшей идеей. Я чуть не спалил дом… — он остановился, чтобы быстро глянуть на нее, и покусал губу в месте шрама. — Артур чуть живьем меня не сожрал. Но… ты слышала его? — Майка встретился с ней взглядом. — Я пытался его утихомирить, разве нет? Эйприл затянулась, прищурившись, и медленно выдохнула дым через нос. — Слышала, — она задумчиво покрутила сигарету в пальцах. — И его. И этого твоего Скинни. И его бешеную суку. И Айвана. И сделала все, что от меня зависело. Майка дал себе пару секунд обдумать невысказанное обвинение. — Злишься, что я не сказал про него, м? — он вернулся к пушке. — Ты спешила… Боялся, что у тебя появятся вопросы. И что бы это изменило? Этот ублюдок заявился бы так и так. Может, задержись мы ненамного, — Майка подался к ней, — и не мы бы его встретили… а он нас. Дрянной оборот приняло бы дело… — Много ли я задавала вопросов раньше? — Эйприл горько усмехнулась и резким движением бросила окурок в угли. — Сказать про Нормана было делом пяти минут. Мне так и так пришлось бы пойти с тобой. Но я хотя бы знала, чего ожидать. А не чувствовала себя идиоткой, выслушивая ваши склоки. Майка склонил голову, скрывая лицо за полями шляпы. Оправдывается перед бабой. Впрочем, Эйприл Робертсон была не потасканной шлюхой, с которыми он привык иметь дело, и он уже понял, что подход к ней потребуется иной. Жизнь её нельзя было назвать благополучной, и всё же, у неё имелся дом. Она не была в бегах с малых лет, не переходила из рук в руки, как Мэдди или та же девчонка Джексон. И отношения к себе ожидала другого. Даже девицы Датча считали себя чем-то эдаким; чего говорить о ней? Этот парень, Харви, заложил девочке в голову много всякой ерунды, и Майка мог либо наплевать на все и играть грубо, либо попытаться сыграть по правилам, к которым привыкла она. И выиграть. Будь на ее месте Карен Джонс или Эбигейл Робертс, они бы сейчас не разговаривали. То, что заставляло ее считать, будто он обязан объясняться перед ней, выслушивать ее, то, что делало ее такой недотрогой, являлось ее же слабостью, делало ее наивной, восприимчивой. Ведь она позволяла ему говорить, оправдываться и объяснять. А раз она позволяла, значит, где-то внутри хотела услышать ответ на вопрос «почему». Значит, она была не так против. И значит, у него был шанс заставить ее услышать и обернуть все так, как хочется ему. Что с того, что там и сям он признает свою вину? Разве он не делал того же, не прогибался, где следовало, с Датчем? И разве он не добился, несмотря на все ухищрения Моргана и Мэттьюза, добра на дело с паромом? Майка вздохнул, аккуратно отложил револьвер и ветошь на пень, повернулся к Робертсон и поднял ладони. — Ты права, ты права. Говорю же: я вел себя как дурак. Старые привычки умирают долго, Эйприл, и я не больно-то известен за щедрость в деталях. Спроси Угрюмого Моргана, — он усмехнулся и положил локоть на колено, а девчонка отвела уставший взор к низине. — Не хотел заставлять тебя чувствовать себя глупо… У меня к Скинни свои счеты… и меня занесло. Я был эмоционален и потратил на все слишком много времени. Мне жаль. Повисло молчание, продлившееся несколько долгих секунд. Эйприл поджала губы и опустила голову, подняв с земли какую-то ветку. — Я понимаю, Майка. И мне тоже жаль. Просто, — она рвано выдохнула и бросила палку в огонь. — Я… я боюсь. Боюсь, что эти упыри, дружки Айвана, придут выяснять, и… Норман расколется. А если не он, то Мэдди: у них сын, есть куда давить. И тогда будут искать уже нас… Пойдут домой к нам, снова. И будут ждать, когда мы появимся… Майка помолчал. Дружки Айвана могли надавить на Скинни, это правда. Но Скинни так же знал, на что способен Майка. — Он сам сказал, что в городе проездом. Норман не такой дурак, и сделает все, чтобы концы ушли в воду. Робертсон, хмыкнув, поднялась на ноги и, взяв с пня кофейник, резким движением вытряхнула старую гущу на камни. — Остаётся надеяться, что у его бабы хватит мозгов не сболтнуть лишнего, если дружки этого чучела выйдут на их дом… — она устало посмотрела на него. — Миссис Райт была вне себя от счастья при виде нас с тобой. В ней ты тоже так уверен? Майка представил красную, перекошенную физиономию Мэдди и рассмеялся, ощутив короткое злорадство. Но смешного было мало: Мэдди могла подставить под петлю всех, включая своего мужа. Держать жену в узде у жирного ублюдка выходило плохо: она щелкала пастью на всех, включая него. Оставалось надеяться, Скинни с ней сладит. — Она будет делать то, что скажет ей Норман, — Майка поднял ладонь. — Хочется верить, что ты прав, — она негромко протянула. — Поверьте, мисс Робертсон, я знаю, о чем говорю, — отозвался он и забрал со пня свой револьвер. Эйприл наполнила кофейник и поставила в прогоревшие поленья. Усевшись обратно на спальник, она вытянула ноги, помешкав, сняла шляпу и распустила косу. Еще несколько минут Майка осторожно наблюдал за ней из-под полей шляпы, потом расслабился и сосредоточился на револьвере, лишь изредка поглядывая в ее сторону. Похоже, гроза миновала: удирать она пока не собиралась. Эйприл сходила к седлам и вернулась с гребнем и пучками свежей мяты и ромашки — он учуял запах даже с расстояния. Приведя волосы в порядок, она дождалась, когда кофе зашумит, наполнила свою кружку, и после короткой заминки, осторожно глянула на него. — Будешь? — щелчок пальцем по второй, пустой. Он посмотрел на кофейник. Пахло хорошо, и он почти потянулся к кружке, но вспомнил, что уже пил кофе с утра. — Заманчиво, но мне, пожалуй, хватит, — он отозвался. Его и так потряхивало, стоило подумать о Строберри и обо всем, что было до. Еще одна порция вкупе с лежанием в лагере могла закончиться бессонной ночью. Но кто бы мог подумать, что пара слов извинений так хорошо подействует? Лед тронулся сильнее, чем он думал. Робертсон дернула плечом и устроилась поудобнее. Повисло молчание, прерываемое лишь отдаленным эхом криков дичи и птиц. Со своей шкуры пару раз тявкнула шавка. Эйприл постучала пальцами по кружке и тихо кашлянула. — Видела, ты поел, — он снова посмотрел на нее; она спрятала глаза под полями шляпы и хлебнула кофе. — Как тебе? Его руки замедлили движения. На ее лице застыло выражение, кажущееся знакомым, но он точно не мог назвать, где уже его видел. Внутри шевельнулось чувство — не совсем подозрение, скорее легкая настороженность. Но затем он слегка расслабился. Ему свойственна была паранойя, он и сам это знал. — Неплохо. Но мне больше нравилась ваша стряпня в Колтере и доме вашего отчима... конечно, здесь нет всего для этого необходимого. Намного лучше того кролика, что я поймал, — Майка рассмеялся, — подозреваю, он заполз в мой силок и умер от старости. Спасибо, — он мягко добавил. Эйприл прыснула в ладонь, едва не расплескав кофе, а его смешки, закончившись, превратились в бродящую улыбку. Это был первый раз, когда он слышал, чтобы она чему-то смеялась, но у нее было мало поводов для смеха. Ему понравился звук. Он надвинул шляпу пониже на глаза и сосредоточился на револьвере. Повисло молчание. Он сказал достаточно, и следовало позволить словам вызреть и дать всходы. Так что он ее не трогал. Трещало пламя, дул легкий ветерок, шелестя листвой, и солнце приятно пригревало спину и обнаженные по локоть руки. Пахло кофе, хвоей, свежей травой, древесиной и костром, и в какое-то мгновение он забыл, что сидит не один. — Майка?.. — раздалось тихое. Его движения снова замедлились. Он моргнул и посмотрел на Эйприл из-под полей шляпы. Ее плечи были напряжены, а пальцы отвлеченно постукивали по жестяной кружке с дымящимся кофе. Она косилась на него с почти страдальческим выражением лица, и его руки остановились окончательно, а он рассмеялся. — О-о-о, ты выглядишь точь-в-точь, как кошка, стащившая мясо, солнышко… Что стряслось, ты взяла крекеры этого мудозвона, или что? Я не возражаю. Она опустила голову и подтянула колени к груди. А затем, судорожно вздохнула. — Утром, когда я пошла прогуляться, со мной пересеклись друзья семьи, — Майка окаменел. — Отец и сын. Охотники. Шли на свою стоянку за хребет. Они... позвали меня к себе. Майка молчал, мысли медленно ворочались у него в голове, а во рту пересохло. — Что значит — пересеклись? — он выпалил. — Где? Ближайшая дорога в двух милях, — он прищурился. — Ты просто гуляла по лесу и наткнулась на них, а? Эйприл сняв шляпу, положила затылок на бревно. — Это охотничьи угодья. Здесь неподалеку скрытая тропа на запад, между скалами, — она подула на кофе и хлебнула немного. — Простые местные туда не суются особо — в округе много хищников, а в ущелье водятся горные львы. Майка снова помолчал. — Откуда они пришли, из Строберри? — Мхм. И они теперь меня ждут. Я не стала говорить, что сейчас не одна. Решила с тобой сначала… обсудить. Он помешкал, изучая ее лицо, быстро глянул на кофейник, на вторую кружку и скривил губы. Потом перевел взгляд на девочку. — Это правильно, — Майка мягко произнес и нетерпеливо добавил: — Ну и? Как давно они двинулись из города? Что-то говорили про убийство? Что еще ты им сказала? Эйприл сдвинула брови и уставилась куда-то пространство. — Где-то часов пять назад, получается, — она протянула. — Про убийство не упоминали. Я не стала ничего болтать. Просто выехала, как обычно, поохотиться. Они не стали ничего спрашивать, но будут, полагаю. — Хорошо, — он выдал после паузы; в маленьких скучных городишках слухи распространяются быстро. Значит, еще не вскрылось. Скинни все сделал, как надо. — И часто ты у них бываешь? — Да, — Эйприл поджала губы. — Стейси в девичестве — Мактэвиш. Барри мне почти как дядя, — она отвела взгляд и помолчала. — Наши семьи отдалились после смерти матери, но ко мне они всегда относились хорошо. Если я не приеду или поменяю стоянку, они поедут меня искать. Их… — она болезненно скривилась и сжала кружку в руках, голос дрогнул. — Их собаки меня учуяли. Я их услышала, но спрятаться не успела… Я… я не знаю, что делать, Майка. Майка пристально смотрел на нее еще секунд с десять и слегка расслабился. Это были охотничьи угодья... Быть может, ее в самом деле учуяли собаки. Вид у девчонки был несчастный. Он представлял, как сильно она боится петли, как все это непривычно для нее. Они могли сменить место, но он был еще очень слаб, да и бегство будет смотреться не в их пользу. Старые друзья семьи… Практически родня. Они не будут искать повода их подставить. Во всяком случае — ее. — Ясно, — Майка сдвинул брови, неспешно вытащил пачку и задумчиво и закурил от костра. Что касается него… Если эти двое хоть сколько-то похожи на покойного Харви Робертсона… — Что ж, — он медленно выпустил в сторону струю дыма и посмотрел ей в глаза, — полагаю, придется к ним поехать, солнышко. Любой другой вариант... вызовет слишком много вопросов. Эйприл замычала и вымученно ткнулась лбом в колени. — Боюсь, — раздалось приглушенное, — главный вопрос… коснется тебя. Я всегда охотилась с отцом, с Мактэвишами или одна. Майка помолчал, неторопливо посасывая свою сигарету. Повертел ее в пальцах, рассматривая пожираемый тлеющим пламенем кончик. В этом он не сомневался. Но отпускать девицу одну не собирался. — Я знаю, — он мягко произнес. — Но… одно неосторожное слово, что-то, что тебе покажется пустяком… Будет лучше, если я поеду с тобой, — Майка поскреб щетину на подбородке. — Скажешь, я — дрифтер… Выручил тебя на севере, когда О’Дрисколлы напали и убили твою лошадь… Там мне сломали ребра. Подробности обсудим в дороге. Робертсон помолчала некоторое время и подняла голову. — Хорошо. Только прошу тебя… — она повернулась к нему, в глазах стояла мольба. — Если с ними что-то случится… их пойдут искать всем городом. Они — главные поставщики мяса и шкур. Майка зажал сигарету зубами и поднял ладони. — Не волнуйтесь, мисс Робертсон. Я буду хорошим мальчиком… Обещаю. Девчонка с несколько секунд ещё рассматривала его лицо, а после болезненно скривилась и подалась вперёд, чтобы подняться.