Однажды в Сети...

Шесть кинокамер снимали с разных ракурсов большой стол в центре комнаты, за которым сидели трое мужчин лет двадцати-двадцати пяти. Один из них беседовал по телефону. Вот он попрощался, сбросил разговор и сказал: – Парни, мои гости запаздывают. Сидящий чуть правее ответил: – Хорошо, Майкл. Начнём без них? Сидящий с правого краю бросил: – Предлагаю начать. – У этого парня голос был более грубым, чем у первых двух, да и выглядел он брутальнее - накачанные мышцы толстых рук и крепкой груди с обильной растительностью здорово контрастировали с довольно тоненькими конечностями Майкла. Майкл подвёл итог: – Прекрасно. Джек, Стив, начинаем! – Он нажал кнопочку, и все камеры разом включились. – Сейчас просто пишем, потом отредактируем и выложим в Сеть. Сидящий справа спросил: – То есть это без прямого эфира? Майкл ответил. – Да, Стив, без прямого эфира. А начать я хотел вот с такого момента. – Он поставил на стол коробочку. – Целый год я ждал - и вот она пришла! Лицензионная фигурка моей любимой Мэгумин! Стив шумно выдохнул: – Прекрасно! Это же та самая, за двадцать долларов! Майк сдержанно улыбался. – Для наших зрителей я объясню. Обычно фигурки по аниме стоят от двух до семи долларов и продаются от двух с половиной до восьми долларов, как видите - рыночная наценка ничтожна. Самые дорогие уходят по девять долларов, девяносто девять центов. Это цена за самых любимых персонажей, которые пользуются огромным спросом. По японскому налоговому законодательству цена от десяти долларов это налог не в пять, а в целых двадцать процентов. И вот перед нами фигурка ценой в двадцать долларов без учёта доставки до Лондона! Я целый год, чёрт, её ждал! То есть - я даже не представляю, как вообще можно было так дорого продавать эту фигурку! Но ещё больше я был потрясен, когда узнал, что этих фигурок сделали пятьсот тысяч штук, и их распродали все! Джек, который сидел ближе, толкнул друга в плечо. – Что ты хотел, чувак, это же Мэгумин! – Да, но не за двадцать же долларов! Стив прикинул в уме. – Так, пятьсот тысяч по двадцать баксов это же мать их десять миллионов долларов! – Последние пять слов он прокричал, а потом продолжил спокойным голосом: – Да, налог в двадцать процентов это два миллиона, но даже так остаётся восемь миллионов! Это же просто гора бабла! То есть, я бы понял, если бы продавали по десятке, получили бы пять миллионов с налогом в два процента это сто тысяч, да, будет почти вдвое меньше, но я потрясён тем, что их распродали все! Как я помню, даже коллекционные издания делают ну максимум десять тысяч и то половина остаётся на полках магазинов и их продают немного позже и сильно дешевле! А тут фигурок полмиллиона и просто гора бабла! Джек внимательно выслушал друга. – Да, чувак, ты полностью прав! Это просто фантастический успех! Звонок в дверь вырвал Майкла из-за стола. Джек глянул в спину хозяина квартиры и сказал: – У нас тут два микрофона, так что ждём ещё двух гостей. Стив играючи ударил друга в плечо. – Ну, ты временами просто Капитан очевидность. – А что! Я же просто объяснил для зрителей! Стив покачал головой. – Когда Майкл что-то объясняет, он делает это вовремя и то, что реально важно, а ты просто умничаешь попусту. У нас и так мало зрителей, всего два миллиона подписчиков, а ты последних разгоняешь. Джек словно защищаясь, поднял ладони. – Ладно-ладно, чувак, я тебя понял! Мир? Стив кивнул: – Мир. Майкл вернулся в сопровождении гостей. Соведущие встали, протягивая руки навстречу. Хозяин представил вошедших, мужчину лет тридцатипяти-сорока и женщину чуть моложе. – Друзья, у нас в гостях мистер Монти Оум и миссис Монти Оум! До свадьбы она была Патриция Николс. Стив пожал руку мужчине и поцеловал ладонь леди. Джек ограничился рукопожатием и с ним, и с ней. Майкл вернулся за своё место в центре и нацепил микрофон на рубашку. Мистер Монти Оум сел левее его, а супруга расположилась в торце стола, и оказалась прямо напротив Стива. Поёрзав на стуле, устраиваясь поудобнее, она послала улыбку через весь стол. Стив улыбнулся в ответ. Майкл вернулся в разговор. – Итак, друзья, мы пишем, потом отредактируем и отправим запись в Сеть. Мистер Оум, у нас к вам миллион вопросов… Гость тут же поднял ладонь. – Монти. Просто - Монти. И никаких Миссис Монти Оум, просто - Петти. Стив дважды кивнул. – Хорошо! Итак, первый же вопрос - почему вы продали права на Убийцу гоблинов? Монти тут же поднял руки на уровень груди и растопырил пальцы. – Деньги. Стив слегка округлил глаза и раскинул руки в стороны. – Вы продавали фигурки Мэгумин по двадцать баксов за штуку, вы подняли просто гору бабла! Монти опустил взгляд в пол и покачал головой. – Нет, всё несколько сложнее. Когда я вернулся в Японию и открыл свою собственную студию - то мне как раз пришлось взять гору бабла в кредит под огромные проценты. Да, я хорошо заработал, но на самом деле я вышел из ужасного минуса и лишь последнее время получаю ничтожную прибыль. Джек выдвинул корпус немного вперёд и сильно повернул голову, чтобы посмотреть в лицо гостя. – Да, конечно, любое новое дело требует огромных капиталовложений, особенно на старте, уверен, вам даже взять кредит было гигантской проблемой. Конечно, если бы они сидели за столом для беседы, всё было бы гораздо проще, но им приходилось двигаться так, чтобы всё попадало на камеры. Майкл же сказал. – Мистер Оум, вы вернулись в Японию? Именно вернулись? В Сети про вас пишут что вы - гражданин государства Канада. Монти ответил: – Нет, я именно вернулся в Японию. В две тысяч пятом году по решению суда я был экстрагирован, меня сроком на десять лет лишили гражданства. Могли закрыть на два года. Суд решил, что выслать на десять лет это более гуманно. Стив поднял руки, словно хотел поймать мяч. – Оу-оу-оу! Вас лишили гражданства на десять лет?! Да что такого вы натворили?! Так получается, вы японец? Монти Оум ответил: – По порядку. Я родился двадцать шестого февраля, в тысяча девятьсот восемьдесят первом году, в городе Осока. Это бывшая столица Японии. В две тысячи пятом уехал в Канаду. У меня было только сорок восемь часов чтобы убраться куда угодно, а билет в англо-говорящие страны оставался только в Канаду. Так что выбирать не приходилось. Поскольку всё имущество конфисковали, то я уезжал с жалкой двадцаткой мелкими монетками в кармане. Мне повезло, был май, в Канаде в это время довольно тепло. – Он прервался, глотну воды. – За что меня выгнали? Это был этический конфликт, с этим в Японии строго. Меня обвинили в подрыве трудовой дисциплины и нарушении социальных связей. Если совсем просто - я конфликтный человек. Пойти и набить кому-то морду для меня в порядке вещей. Последней каплей было, когда я ударил начальника в лицо на глазах у всего коллектива. Стив тут же спросил: – И это он подал на вас в суд? Монти покачал головой. – Нет, нет. На меня подала в суд корпорация, я тогда работал в творческой студии под названием Серебряные Стрелы, был ассистентом режиссёра на проекте Красная Линия. Я возглавлял коллектив в две тысячи человек и отвечал за анимацию динамических сцен, грубо говоря - гонок. Поскольку весь фильм Красная Линия - это одни только гонки - фактически я был режиссёром всего проекта. Проблема была в том, что я категорически отказывался выполнять работу в той форме, которую от меня ждали. Я должен был сделать только часть - но постоянно пытался изменить весь фильм в целом, переделать сценарий, добавить больше экранного времени раскрытию персонажей, чтобы зритель полюбил всех этих людей и гуманоидов различной степени гуманоидности. Стив поднял руку, прося слово. – Я прекрасно помню Красную Линию, это потрясающий фильм и гонки - это его великое достоинство. Каждый автомобиль уникален, каждый водитель демонстрирует собственный стиль вождения, сама атмосфера этих заездов потрясает воображение! Но в то же время у фильма тотальный изъян - там кроме гонок вообще ничего нет! То есть - буквально! Ты уже на десятой минуте перестаёшь понимать кто все эти люди и нелюди, чего они хотят, зачем рискуют жизнями в ралли на планете где идёт война, где гоночная трасса идёт по линии фронта, и где даже не пытались согласовать это безумие с правительствами враждующих стран! Всё это - один сплошной драйв и адреналин и в какой-то момент ты просто сидишь и думаешь - а зачем всё это? Что движет этими людьми? Да, нам рассказали предысторию девочки, но - и это всё! А остальные?! Монти внимательно слушал и кивал. – Именно так. И я был категорически против этой вакханалии. Я требовал, чтобы снизили качество анимации, сделали два фильма вместо одного, показали персонажей именно личностями, а не просто красивыми картинками. Да, я со своей стороны постарался сделать динамичную атмосферу каждого заезда - но я понимал, что этим они убивают всю картину. Туда вложили гигантские деньги - а на выходе получился ничтожный результат. Впрочем, это стало понятно уже после моего увольнения. Майкл положил руку на плечо соседу. – Мистер Оум, я прекрасно вас понимаю. Когда на кону стоят миллионы долларов - тут у кого угодно расшатаются нервы. Очень хорошо что вы пытались спасти проект, пусть даже ценой собственной карьеры. И тут в разговор вступила миссис Монти Оум. – Он ещё до Серебряных Стрел был крайне агрессивен. За это его уволили из студии Гонзо. Стив тут же спросил: – Вы работали у Гонзо?! Монти кивнул. – Да, всё верно. Я был молодым аниматором, самым обычным девятнадцатилетним парнем, и мне давали только очень простую работу - анимировать фон. Но я много, даже очень много трудился, добавлял от себя яркие, несущие символизм детали - и меня заметили. Меня пригласили в кабинет шефа, уважаемого мною господина Хаято Анно… Стив вытаращил в глаза. – Это же автор Евангелиона! Монти продолжил свой ответ: – Господин Анно сказал мне «Парень, ты потрясно рисуешь, но говорят, что ты постоянно ходишь к другим аниматорам и прямо указываешь им, что делать. Людям это не нравится, но я решил дать тебе шанс. У тебя есть задатки руководителя. Я назначаю тебя ассистентом режиссёра, ты будешь начальником своего отдела. Мы тут готовим новый проект, Финал Евангелиона, там будет несколько сцен. Я разрешаю тебе выбрать одну из них, и твой отдел её анимирует». Стив вновь перебил. – Вы делали Финал Евангелиона?! Это же потрясающий фильм, наверное, лучший в серии! Майкл посмотрел на друга. – В серии Евангелион много достойного материала, нельзя выделять Финал как нечто отдельное. Он хорош, но только как часть всего произведения в целом.