Тонуть в прозрачном небе осени

      Едва перевалило за полдень, а Юэ Цинъюань успел выслушать уже не одну жалобу, пока товарищи по школе будто специально друг за другом приносили ему документы. И, что самое удивительное, жалоб не на Шэнь Цинцю, печально известного своим вздорным нравом, а на его воинственного шиди, который наступление на хозяина пика Цинцзин обычно и возглавлял.       И ведь изначально, как по традиции, правда, не столько с жалобами, сколько с недопониманием относительно Шэнь Цинцю к главе школы пришел сам Лю Цингэ. И Юэ Цинъюань, хотя прекрасно знал, что хозяин пика Байчжань не послушается, свою святую обязанность выполнил — очень настоятельно рекомендовал не требовать у хозяина пика ученых разъяснения своих действий (глава школы уже сам давно перестал понимать многие черты характеры Шэнь Цинцю, так что просто воспринимал их как данность).       Тот ожидаемо не послушался и, видимо, в их с шисюном разговоре что-то пошло не так, потому что в итоге хозяин пика Байчжань разразился проклятиями в адрес Шэнь Цинцю на весь хребет (и даже из близлежащих деревень поступили жалобы на крикливых демонов), и теперь камни посыпались в огород Лю Цингэ.       Кто-то жаловался на то, что его крики помешали медитации или занятиям каллигафией, кто-то — что, услышав его, от неожиданности с мечей попадали ученики и получили много травм, чудом оставшись в живых, а кто-то и вовсе заявил, что разлетевшиеся от крика птицы врезались прямо в сражающихся адептов, которые, отбиваясь от напасти пташек, чуть не поубивали друг друга.       Кроме того, выяснилось, что после этого Лю Цингэ устроил на своем пике еще один масштабный бой со всеми адептами разом, хотя те от прошлого не совсем еще оправились, и теперь у Му Цинфана уже заканчивались места в лечебнице.       Глава школы не знал точно, правда все это или нет, но за его коллегами лжи и уж тем более клеветы на братьев по школе не водилось, да и сам Юэ Цинъюань тогда довольно четко расслышал слова шиди, хотя был полностью погружен в работу и не отвлекался на внешние факторы, а значит, главы остальных пиков не лгали, хотя многие заявления звучали так, будто события несколько приукрасили для пущего эффекта.       И как бы за этим «весельем» ни пытался отвлечься хозяин пика Цюньдин, он неизбежно ощущал тяжесть на сердце. Как и прежде, от Шэнь Цинцю не поступило даже письма даже с жалобой, просто потому что он не писал шисюну и не хотел лишний раз перед ним появляться.       Но Юэ Цинъань понимал, что стоит кому-то поднять эту тему, как хозяин пика Цинцзин тут же вытащит козыри из рукавов, так что еще можно было выяснить, что же произошло, но, зная Шэнь Цинцю, лишнего слова он не скажет.       Размышляя об этом, иногда Юэ Цинъюань задумывался, как его когда-то названый младший братишка, отличавшийся порой даже излишней прямолинейностью, мог стать таким изворотливым и искусным в словесных баталиях и совсем перестать прямо высказывать свои мысли. В прошлом Шэнь Цзю для главы школы оставалась это зияющая дыра неизвестности, и Юэ Цинъюань мог лишь напряженно догадываться, что именно так переменило характер его шиди.       Но как будто он мог винить его в недосказанности — все началось именно с молчания тогда еще только адепта Цанцюн. Вспоминая тот случай, порой заклинатель думал, что произойдет, если он прямо сейчас возьмет и расскажет Шэнь Цинцю, почему тогда не пришел за ним. Поверит ли тот вообще? А если поверит…может, получится вернуть былые отношения? Станет ли хозяин пика ученых немного более доверчивым, если узнает, что его тогда не предали? Что-то вообще может из этого выйти?       Но Юэ Цинъюань понимал, что прошлого не вернуть, и то решение уже принято. У него было много причин не ответить на вопрос Шэнь Цзю тогда: не хотел, чтобы это прозвучало, как оправдание, боялся, что все равно не поверят, все еще не отошел от шока, увидев названого брата в той ситуации. Да что уж тут, еще и побоялся потерять лицо перед важным ему человеком.       И Юэ Цинъюань чувствовал, что его решение повлияло на Шэнь Цинцю. Чувствовал, что, поступи он иначе, все наверняка сложилось бы лучше. Но даже в тот раз в пещерах Линси, когда будущий хозяин пика Цинцзин спросил про отметины на стенах — казалось бы, прекрасная возможность все разрешить — у Юэ Цинъаня язык не повернулся рассказать. Он все еще не хотел, боялся даже вспоминать, что тогда произошло, что уж говорить о том, чтобы взваливать это все на кого-то другого, так что он предпочитал эгоистично считать, что лучше пусть Шэнь Цинцю ненавидит его, чем будет знать, какое жалкое существование из-за своей собственной ошибки влачил Юэ Цинъюань, вместо того, чтобы выполнить обещание и вернуться.       Вздохнув, глава школы вернулся к текущим проблемам. Так или иначе, всем, кто просил усмирить Лю Цингэ, он обещал разобраться с этим делом на ближайшем собрании школы Цанцюн.       И он даже не подозревал, что виновник «торжества» и сам не прочь поднять эту тему, вот только относительно своего шисюна, а не себя самого.

***

      Шэнь Цинцю в это время прохаживался из стороны в сторону, следя за тренировкой адептов. Погода была, как и всегда в этом месте, приятной: солнце мягко и ненавязчиво дарило свет и тепло, бамбуковый лес колыхался от легкого ветерка, а воздух свистел, рассекаемый тренировочными палками, и этот звук сливался в чудную мелодию для ушей заклинателя, но одна из палок вносила в идиллию раздражающий диссонанс.       — Ло Бинхэ, — негромко, потому что на пике Цинцзин и без того всегда царит умиротворяющая тишина (особенно когда ее не нарушают всякие Лю Цингэ), но четко позвал Шэнь Цинцю, подходя к дальнему ряду учеников. Кроме названного адепта никто не прекратил боевую комбинацию, в том числе секунду назад пытавшийся нашептать шиди, как правильно делать, Мин Фань, тут же невозмутимо повернувший голову вперед.       — Да, учитель, — Ло Бинхэ, растерянно посмотрев на него, опустил палку и вжал голову в плечи.       — Ты не запомнил комбинацию? — прямо спросил Шэнь Цинцю с нечитаемым взглядом.       Обычно звереныш даже не присутсвовал на тренировках, потому что либо не успевал вернуться с поручений шисюнов, либо, избитый, не находил в себе сил даже встать на ноги, либо ему просто врали о времени или месте занятия, так что он мог ждать его до темноты. Но раз Шэнь Цинцю решил пока что дать ему шанс, стоило вывести боевые искусства ученика на хотя бы нижнюю грань допустимого уровня — иначе он неизбежно будет оставаться обузой, мешая остальным.       — Извините, учитель… Я вроде запомнил, но это слишком быстро, я просто не успеваю восстановить движения в памяти в нужный момент, — юноша нервно закусил губу.       На самом деле, ничего постыдного для него в этом не было — остальные уже разучили комбинацию по фрагментам из своих пособий, в то время как у Ло Бинхэ все еще было поддельное. Это скорее было чудом, что он все еще жив-здоров, следуя ему.       — Покажи, как запомнил, — велел хозяин пика Цинцзин и сделал несколько шагов назад, давая ученику больше пространства, попутно стрельнув взглядом по другим адептам, то и дело пытающихся подглядеть за происходящим в дальних рядах.       Ло Бинхэ испуганно посмотрел на него, прижав палку к груди. Он четко слышал стук собственного сердца под ничего не выражающим, пронзающим насквозь взглядом учителя, и от страха едва смог передвинуть ноги в начальную стойку.       «Учитель просто велел мне показать то, что должны уметь все. Так почему…почему мне так страшно, словно, стоит мне сделать ошибку, меня тут же накажут? Даже если и так, я бы это заслужил…»       Сглотнув, он выдохнул и мотнул головой, прогоняя уводящие в бездну мысли. Раз учитель обратил на него внимание, надо показать себя достойно. Тем более что наставник теперь не только перестал наказывать его, но даже, казалось, проявлял благосклонность.       Ло Бинхэ выполнил комбинацию ударов и блоков по памяти, медленнее, чем остальные, но старательно контролируя каждое свое движение. Как бы он ни пытался сдерживать дрожь, она все равно то и дело проскальзывала, мешая плавности движений.       Шэнь Цинцю, глядя на его потуги, безэмоционально кивнул.       — На третьем элементе недотягиваешь руку, на пятом позиция слишком неустойчивая, на седьмом не довел до конца палку, про девятое вообще молчу. И прекращай дрожать, как кролик на убой. Если ты все еще болен, не следовало сюда приходить.       Душа Ло Бинхэ ушла в пятки от осознания того, что его сейчас могут вот так вот выгнать с занятия, о котором он давно мечтал, просто из-за предательской дрожи, вызванной необъяснимым страхом перед наставником.       — Н-нет! Я полностью здоров, просто здесь холодновато… — на последних словах его голос стал едва слышным.       Шэнь Цинцю стал мерно постукивать веером по ладони.       — Тогда двигайся быстрее, чтобы разогреться. Еще раз.       Пока ученик истекал потом от напряжения и физической нагрузки одновременно, хозяин пика Цинцзин, напрочь игнорируя его страдания, снова пошел вдоль рядов.       — Мин Фань, смотри вперед, только что ты едва не попал по своему соседу палкой. Нин Инъин, следи за ногами. Весь третий ряд, не пытайтесь обогнать остальных, работайте над темпом.       Бросив еще несколько комментариев, Шэнь Цинцю снова перевел взгляд на Ло Бинхэ, который, повторив комбинацию, теперь выжидающе и нервно одновременно смотрел на него. Поймав взгляд учителя, он снова сжался, будто готовясь к удару.       «Да что происходит?! — мысленно не понимал юноша, использовав всю свою силу воли, чтобы снова выпрямиться. — Почему до этого я вполне спокойно мог находиться рядом с учителям, а теперь веду себя, как трус?»       Ущипнув себя, адепт посильнее сжал в руке палку, чтобы немного выплеснуть напряжение.       — Отойди в сторону и повторяй за остальными, — тем временем кивнул влево хозяин пика ученых, и адепт, почуствовав, как его сердце пропустило удар, понурил голову и подошел ближе к бамбуковому лесу, где, глядя на остальных, пытался копировать их движения, хотя выглядел как выброшенная на берег рыбка.       Разумеется, он не мог не чувствовать себя еще более пристыженным, и вполне заслуженно, по его мнению, — его даже вывели из строя, чтобы не мешал, и, подавленный, юноша вяло крутил палку в руках, думая о том, что учитель зря дал шанс неучу вроде него, раз придя на занятие он может только сжиматься от страха, вместо того чтобы внимать критике. То, что его не выгнали и даже не выдали наказание за такую халатность по отношению к тренировкам, уже было невиданной милостью.       Уйдя в отнюдь не радостные мысли, Ло Бинхэ не заметил чужого приближения — все-таки подошедший человек носил тот же цвет, что и бамбук позади.       — И это так ты стараешься наверстать упущенное? — хмыкнул беззвучно подошедший Шэнь Цинцю, с легкой насмешкой во взгляде наблюдая за унылыми болтыханиями адепта.       — У-учитель! — ученик тут же подобрался, выпрямившись по струнке.       — Прямо сейчас просто пытайся повторять за всеми, — заклинатель кивнул на построение. — В рядах ты будешь только сбивать остальных. После занятия останься.       Ло Бинхэ закивал, как кукла с трясущейся на сломанном шарнире головой, и тут, не успев даже обдумать слова учителя, почувствовал резкий и довольно больной толчок в плечо, который до конца осознал, лишь когда распластался на земле, все еще отчаянно сжимая в руке палку.       — Пока больше работай над устойчивостью, — раздалось сверху, и адепт видел лишь удаляющийся край одеяний цвета цин.       Пребывая в растерянности, юноша поднялся и отряхнулся. Только что…учитель сказал, что после тренировки позанимается с ним лично? Или что Ло Бинхэ будет наказан? Это ведь такая честь для кого-то из учеников внешнего круга, у которых занятий-то с учителем совсем мало — обычно их проводят старшие адепты — получить персональную тренировку с учителем, и вряд ли бы такой чести удостоился бездарный ученик, который даже не посещал до этого занятия. Но надежда на лучшее все еще источала слабый свет в детской душе, и Ло Бинхэ предпочел довериться этому свету, хотя с каждым таким случаем он становился все слабее.       Решив наверстать за оставшееся до конца занятия время как можно больше, чтобы не дать наставнику поводов для наказания и надеясь, что его старания оценят, Ло Бинхэ принялся усердно размахивать палкой, прислушиваясь к разносящемся сбоку замечаниям учителя и проецируя их на себя.       Вскоре тренировка закончилась, и адепты, попрощавшись с наставником и спросив у него советы, собрали инвентарь и ушли с поляны.       — А-Ло, ты идешь? — с беспокойством поглядывая на бледного шиди, спросила Нин Инъин. От усердной тренировки ленточки на ее волосах ослабли и прическа забавно разлохматилась. — Ты точно хорошо себя чувствуешь? Не волнуйся, что учитель сказал тебе заниматься в стороне, он же подходил к тебе, так что…       — Учитель велел мне остаться после тренировки, — не сдержавшись, прервал шицзе Ло Бинхэ, все еще мучимый неизвестностью.       Тревога в глазах ученицы тут же сменилась любопытством, будто она была уверена, что ничего плохого из этого выйти не может.       — Правда? Тогда обязательно дождись его, и расскажи потом, что вы делали! — улыбаясь, напутствовала она.       — Конечно, шицзе, — немного дергано улыбнулся в ответ юноша, и Нин Инъин, бросив на него последний ободряющий взгляд, побежала догонять остальных.       Ее уверенность в лучшем не могла не укрепить хрупкую надежду юноши. Проводив удаляющуюся спину соученицы взглядом, Ло Бинхэ для верности решил еще раз проделать комбинацию, пока учитель не подошел.       Взмах, взмах, разворот, блок, уворот, взмах, скачок, блок, взмах…       — Последнее движение все еще неверное, — раздалось сзади и юноша, вздрогнув, обернулся прямо с выставленной палкой.       — Как думаешь, для чего оно нужно? — продолжил Шэнь Цинцю, легким движением выбив оружие из рук ученика своим, так что палка, прокрутившись в воздухе, упала тому обратно в руки.       Ло Бинхэ, ошарашенно глядя на тренировочное оружие в своих руках, не верил своему счастью. Неужели учитель все-таки не только не накажет его, но еще и проведет личное занятие? В такое было трудно поверить. Чтобы не заставлять наставника усомниться в своем решении, юноша тут же принялся размышлять над заданным вопросом. Он действительно не понимал этот элемент комбинации и пытался просто повторять его за остальными в надежде, что оно как-то получится само. Очевидно, само оно не получилось.       — Это обманный маневр, — ответил на собственный вопрос заклинатель и, перехватив свою палку, сделал несколько молниеносных движений.       Ло Бинхэ смотрел на него с искренним восхищением, пытаясь уловить все детали.       — Так будет выглядеть продолжение, но пока ты должен усвоить девятый элемент комбинации. Еще раз.       Загоревшись решительностью, адепт серьезно кивнул и снова поднял палку, попытавшись, как это сделал учитель, увести ее влево, чтобы на деле приготовить для удара в другую сторону.       — Резче. Веди так, будто действительно собираешься ударить, иначе это бесполезно.       Еще одна попытка. Ло Бинхэ представил, будто перед ним действительно стоит враг, готовый воспользоваться малейшей его ошибкой. Лица у этого врага не было, и ученик подумал, что сейчас ему действительно даже не на кого злиться. Да, в прошлом были обиды, но всепрощающая детская натура позволила быстро затмить эти обиды новыми теплыми воспоминаниями.       Вдруг его снова толкнули в плечо, но юноша, чуть пошатнувшись, все же устоял на ногах, зато сбился с комбинации.       — Сделай позицию ещё устойчивее, — велел ровный голос, и адепт перевел взгляд на свои ноги и слегка согнул их, будто готовясь для прыжка.       Со стороны его поза напоминала крабью.       Он опять принялся отрабатывать движения, когда боковым зрением уловил летящую прямо на него палку. Ло Бинхэ попытался отразить удар, повернув корпус, но запутался в ногах и повалился наземь.       — Меняй, — смерив его спокойным взглядом сверху вниз, Шэнь Цинцю кивнул на его ноги.       «Ноги менять? Но у меня нет других...» — от неожиданности испуганно подумал юноша, пока не понял, что речь шла о позиции ног, а не о них самих.       Зардевшись от собственной непонятливости, он поспешно поднялся с земли. Учитель, судя по промелькнувшей в его глазах ехидности, понял, о чем тот подумал.       Так, раз за разом повторяя движения, Ло Бинхэ не заметил, как это превратилось в попытки отбиться от палки наставника, который изящно и быстро наносил удары согласно действиям противника в комбинации, и адепт с удивлением обнаружил, что уже может отбивать эти удары, и болезненная отдача в руках от каждой принятой атаки стала даже приятной. Но он чувствовал, что силы уже на исходе, а ведь учитель не вкладывал в эти лёгкие взмахи даже десятую часть своих умений.       — Закончили, — Шэнь Цинцю резко опустил палку и сделал шаг назад, наблюдая за тем, как уже успевший перенести вес вперед Ло Бинхэ падает в траву на грудь, беспомощно раскинув руки и тяжело дыша в попытках хоть как-то двинуться. — Позже попроси у Мин Фаня пособие.       — Но, учитель, — приподнявшись на логтях и подняв чумазое после падения лицо с прилипшими травинками, недоуменно возразил юноша, — у меня уже есть пособие.       Адепт подумал, что его навыки, похоже, были до того ужасны, что наставник решил, будто у ученика не было даже пособия. Эти мысли снова заставили его сердце упасть.       — У тебя оно неправильное, — ответил Шэнь Цинцю так, словно это все проясняло, хотя на деле вызывало у Ло Бинхэ лишь больше вопросов.       «Мне по ошибке выдали не то, что нужно? Или… специально?» — он беспомощно смотрел на учителя своими большими темными глазами, надеясь на пояснения.       — Хорошо, учитель… — так и не дождававшись ответа, согласился юноша, поднимаясь с земли и отряхиваясь.       «Может, учитель дал мне шанс, потому что я учился не так, как все, и мой медленный прогресс это норма? Но это все равно лучше, чем если бы он выгнал меня или не обращал внимания, как раньше…»       Он даже не подозревал, что сам факт его прогресса, а не регресса и искажения ци как вишенки на торте, был поразительным даже для Шэнь Цинцю.       Пытаясь стереть землю с лица, юноша лишь безнадежно размазал ее, отчего теперь походил на темнокожего демоненка с южных земель.       Хозяин пика Цинцзин, стараясь не смотреть лишний раз на это убожество, напоследок велел ученику отнести их палки в сарай и уже собирался уходить, когда его окликнули.       — Чего тебе еще? — обернувшись через плечо, поинтересовался он.       — А мне… надо уйти из пристройки? — неловко переминаясь с палками в руках, спросил юноша, опустив взгляд.       Он уже успел привязаться к этому полупустому и пыльному помещению, ставшему его временным пристанищем, и скрипучей кушетке. Ведь с ними были связаны хорошие воспоминания: туда его принес учитель, когда он был болен, там о нем заботилась шицзе, и там же принес извинения Мин Фань и даже предложил дружить.       — Тебе так понравилось спать среди пыли в пристройке, которую даже не убирают? — вскинув брови, хмыкнул Шэнь Цинцю.       Не говорить же Ло Бинхэ, что помимо всего прочего это было гораздо лучше, чем когда он спал в сарае. Особенно с теплым и мягким пледом, который принесла Нин Инъин, да и знание того, что учитель рядом, дарило некое чувство защищенности. Наверное, не явись к нему Мэнмо, и сны были бы приятными.       — Вовращайся в общие комнаты. Не думаю, что тебя станут выгонять, — ответил заклинатель, мысленно поражаясь наглости мальчишки.       У него там, в пристройке, много документов и артефактов, и хотя бы поэтому не стоит сдавать ее кому-то как место жительства, тем более Ло Бинхэ.       Сам же юноша подумал, что учитель прав — Мин Фань недавно даже помог ему с болезнью, да и они, кажется, восстановили хорошие отношения, так что, может, шисюн даже позволит ему вернуться жить в комнату? Юноша снова покраснел, понимая, что, выходит, зря потревожил наставника, не подумав.       — Хорошо, учитель, большое вам спасибо! — с искренней благодарностью он поклонился и некоторое время смотрел вслед быстро удаляющемуся изящной походкой заклинателю, ликуя в душе.