ДевочкиДевочкиДевочки.

*** У моря промозгло, ветер разгоняет воду, разбивает волны об острые скалы. Дами лениво смотрит, как вместе с волнами о скалы разбиваются тела людей. Пиратский корабль, полный прогнивших душ. Грешники — Дами нравятся больше всего, а потому она их не щадит. Холод приятно струится вокруг Дами, как её платье, студит оголенные ноги. Дами думает, что холод — это поцелуй самого Ада. Дами думает, что лучше этих поцелуев — только устланное костями дно моря. Её обители. — Левиафан. Не нужно оглядываться, чтобы понять чей голос. Аббадон стоит за спиной, её глаза горят весельем. Он неё веет жаром и Дами ёжится. Непривычно жарко. В Аду — холодно. — Чего тебе, Хандон? Хандон ступает по траве мягко, к самому обрыву, к самой Дами. Под её ногами, Дами знает, сгорает все, чернеет земля, обращается в пепел камень. Ангел, ужасающая и прекрасная одновременно. — Может, я соскучилась? Она тянет руку, и ухо Дами словно обжигает тлеющий уголь. Человек от такого прикосновения бы сгорел. Зная Аббаддон много тысячелетий — человек горел бы заживо. — Ты не знаешь что такое скука. — А ты не знаешь что такое флирт. Напускная разочарованность в голосе. Хандон можно было бы принять за обычную, кокетливую девушку. Она накручивает серебристо-голубую прядь волос Дами на палец, касается острым подбородком плеча... Напускная нежность в прикосновениях. Левиафан могла бы подыграть, если не знать её много тысячелетий. — Хандон... — Мм? — Руки. Дами не больно, хотя кожу физического тела печёт нещадно. Скорее всего на плече и шее, где касалась Хандон кожа облезла. Та знает, но не отходит. Улыбается с напускной жалостью. — Больно? Давай поцелую, хочешь? Сейчас Дами хочет только холод воды, почувствовать под ногами морское, песчаное дно... Поцелуи Ада роднее, поцелуя Аббаддон. — Ты меня сожжешь, Хандон. Не нужно оборачиваться, чтобы увидеть извращенное удовольствие и горящие огнём глаза. — На это и рассчет, Дами. *** Люди снуют по улицам словно муравьи по муравейнику, Дами ведёт плечом в омерзении. Она не любит покидать моря или его берег, но ноги сами её ведут в глубь города, между каменных стен домов. Дами идет в тени и тень под её ногами благоговейно расходится. Тьма уже что-то родное, если выражаться более человечно. На дне моря — тьма. В Аду — темно. Дами идёт в ту часть города которую люди обходят стороной, но не обходят нелюди, вроде нее. Она идёт прямо к двери из красного дерева, в каменной стене, дёргает ручку. Запах гари смешивается с запахом мороза, в помещении слышатся крики и: — Пришла. Тянет сладкий до приторности голос и мелькают сбоку рыжие как пламя волосы. Аббаддон прикрывает за Левиафан дверь вздохом руки и улыбается. Почти приветливо, почти человечно. Почти. — Соскучилась? — Я не знаю что такое скука, Хандон. Та улыбается шире, от этой улыбки сочится сладость вперемешку с запахом бездны. Такие как они не знают человеческие чувства, но Дами кажется что её от этой улыбки ведёт. В ней что-то родное, если выражаться человечески. В ней — что-то греховное. Дами упускает момент, когда Хандон тянет её за руку к столу с картами, "таро" кажется, и ухаживает на стул. Обходит сзади, нежно проводит пальцами по выступающей немного чешуе на шее. Она перебирает Дами волосы, напевает что-то под нос, смеётся... Люди назвали бы это уютом. Дами бы назвала это "хождением по грани" Хандон её сожжет. — Тогда зачем пришла? — Не знаю. Говорит Дами, теребя складки платья. Говорит честно, перед Аббаддон только так. Почти раскаленные пальцы Хандон в её волосах ощущается непривычно странно и непривычно хорошо. Этого она хотела, сидя на морском дне в окружении трупов и костей? В родной тьме и холоде? Руки ангела бездны? Руки Хандон? — Обожаю тебя, Левиафан. Шепчет горячо в ухо Хандон, запрокидывает голову Дами назад. Нависает над ней, ужасающая и прекрасная, в полутемном помещении — границе Ада и Небес. Глаза чёрные, с ярко-оранжевыми зрачками скользят по лицу Дами, останавливаются на губах. — А я кажется знаю почему ты пришла... Она склоняется над Дами, цепляется пальцами за плечи, оставляя на человеческой оболочке следы. Ожоги. Немного печёт, но Дами глаз оторвать от глаз Аббаддон не может. Приоткрывает рот, в Хандон есть что-то родное, что-то греховное. —...Аббаддон. — Что? — Ты меня сожжешь. Та отстраняется, звонко смеётся. Уходит по коридору, в сторону света, жара и криков. На Небесах тоже наказывают. — Быстрее ты меня заморозишь, недотрога. Рыже-огненная копна волос почти исчезает на границе света и тьмы, когда Хандон оборачивается и почти пропевает: — Даа-ми. Глазами Хандон на Дами смотрит бездна. *** Это почти так же красиво как разбивающиеся корабли. Дами смотрит, как Хандон взмывает в воздух, расправляя крылья. Прекрасно-ужасная, она горит, горит воздух вокруг неё, вулканы за её спиной извергаются лавой. Человеческая оболочка дрожит, хотя Дами не страшно. Люди назвали бы это — восхищением. Им обеим неведомо ничего человеческого: ни сострадания, ни любови. Ни восхищения. Ни скуки. Дами поднимает голову, ветер становится сухим, под ногами накаляется земля. Где-то вдалеке, море Дами, её обитель выходит из берегов, поднимается к вулканам. — Пришла, Левиафан? Звучит в голове, хотя Хандон не произносила ни слова. Дами не отвечает, наблюдает как лава спускается вниз, к городу... Ни жалости. — Пришла. — Неужели ко мне? Польщенно усмехается Аббаддон. Можно было бы принять её за обычную девушку, если бы она сейчас не призывала на город бездну. На Небесах тоже не щадят. В такой Хандон — окруженной пламенем и светом мало что "родного", разве только её глаза, которыми она смотрит на Дами... — Левиафан? ...ангелы такими глазами не смотрят. Дами смотрит в ответ, наблюдая как между рыжими волосами бегут языки пламени. Демоны тоже так не смотрят. — М? — Ты пришла ко мне? Можно было услышать в этом тоне волнение, подумать, что Хандон переживает. Если бы не столбы огня, охватывающий деревья, сжигающий траву, перекидывающийся на бегущих от вулкана людей... Прекрасная и жестокая, неспособная на любовь. Как и Дами. Люди бегут в сторону моря, надеясь спастись по воде, не зная, что вода "идёт" им на встречу. Грешников Дами не щадит. Она никогда не щадит то, что ей нравится. — Не к тебе. Хандон в воздухе смеётся и заслебывается этим смехом. Они обе не знают любви и скуки. Хандон смотрит на Дами тоже восхищенно. — Обожаю тебя. Волны захлестывают людей, надвигаются на тлеющие дома. Холодная вода соприкасается с лавой. Аббаддон спускается к Левиафан. — Совсем не знаешь что такое флирт... Руки Хандон горячее лавы, тянут Дами за волосы прямо к телу, человеческой оболочке. Хандон — свет и огонь, но глаза у неё отдают чем-то родным. Грехом. Дами нравится. Она тянет ледяные руки к талии Хандон, сжимают сильно. — Ты меня заморозишь, Левиафан. Говорит Аббаддон нежно, мягко касается щеки. Там останутся ожоги. В Дами — холод и тьма, ничего для Хандон "родного". Но её все равно тянет. Пальцы Дами впиваются в Хандон, притягивают ближе. Дами не больно, когда она приближается к её лицу, где на ресницах видно иней. Дами не больно, когда от пальцев Хандон начинают сгорать волосы. В воздухе — гарь, влага, запах плоти и ещё не осевший пепел. И эхо человеческих криков. — А ты меня сожжешь, Аббаддон. Дами нравится, если по-человечески, как горят глаза Хандон, как грех в них разрастается, пожирая радужку. Дами нравятся, если по-человечески, Хандон. Дами не щадит. И целует.