под занавесом Рождества

С раннего утра Чуя пробегал по всему офису Портовой Мафии, расставляя подарки по кабинетам. Свои, так ещё и от Акутагавы две небольшие коробки. И то, рыжему пришлось долго объяснять, зачем они обязаны что-то подарить, если праздник даже толком то и не семейный. А 25 числа поздравить было нельзя, парни уезжали на рождество в загородный дом, купленный специально перед этим. Всё должно было быть по особенному, так что раскошелиться на это вполне стоило. — Рю, ты сейчас где? — проговорил Накахара в телефон, поправляя чуть вылезшую из брюк рубашку. — Уже на парковке. Выходи давай, не хватало нам ещё в какую-нибудь пробку попасть посреди дня. — Бегу, не ворчи. Я всем занёс подарки, записки наклеил, открытки подписал. Вроде ничего не забыл. А, и ещё. Тебя ждёт небольшой сюрприз. — Почему я даже не удивлен? Ладно, жду тебя. — Акутагава сбросил звонок и убрал телефон, оглядев улицу через окно новой машины. Какие-то ранее неизвестные чувства вспыхнули в груди, согревающие, словно свежий глинтвейн. Именно сейчас можно было спокойно сказать, что это то самое счастье, о котором пишут книги, песни, снимают фильмы. Рядом резко открылась дверь, отчего брюнет вздрогнул и повернулся в сторону. Внезапно его хватают за подбородок и притягивают ближе, впиваясь в губы, слегка кусая. Ничего не остается, кроме как поддаться и ответить. Акутагава слегка недовольно мычит в поцелуй, тянет за воротник рубашки, показывая, что стоит всё же прекратить, после чего отрывается и смотрит на возлюбленного. Тот, в свою очередь, ухмыляется и треплет за волосы. Из-за спины Накахара достаёт небольшой букет роз и протягивает младшему, отчего тот находится в недоумении, но всё же принимает подарок. А как не принять, если он как всегда роскошен, в стиле Чуи. — И как это понимать? — Акутагава с явно наигранным недовольством принимает цветы, при этом делая вид, что они совсем ему не нравятся. Бесполезно, всё написано на лице слишком отчетливо. — Решил порадовать своего наилюбимейшего парня, вот как. — Чуя подмигнул. — Да не хмурься ты, сейчас поедем домой, отдохнём. У нас с тобой, так-то, целая неделя. А украсили всё мы ещё полмесяца назад. Накахара явно придал большое значение Рождеству, иначе как объяснить его закупку различными декорациями для их нового дома? Вроде бы и не принято масштабно праздновать, но так хотелось, тем более было для кого стараться. Ёлку купили, конечно же, искусственную, зато одну из лучших в магазине. Её нужно было поставить посреди гостиной, по планировке так выходило удобнее. Благо способности помогли, без них было бы куда тяжелее. Чуя летал по дому, пытаясь прилепить гирлянду на окно, пока Рюноске держал провода и говорил, правильно ли тот всё сделал. — Вроде неплохо, согласись же. А теперь… — рыжий повернулся лицом к возлюбленному. — Лови меня. — Чего? — только и успел возмутиться брюнет, как к нему в руки буквально прилетел старший. — Чуя, я тебя сейчас… Он не успел опомниться, как его тут же заткнули поцелуем, причем сразу резким, что язык по сомкнутым зубам проводит, а в животе появляются бабочки — предвестники чего-то интересного. Старший переносит на плечи, чуть сжимая их и углубляя поцелуй. Рюноске замирает, остатки здравомыслия говорят, что лучше прекратить, хоть тело горит и кричит об обратном. Он отстраняется, слегка испуганно смотрит в голубые глаза и выдыхает, отворачиваясь и отходя в сторону. — Хей, ты в порядке? Рю, я переборщил? Извини, наверно не стоило. Иди сюда. — Чуя раскрыл руки для объятий, чтобы успокоить парня, который, по всей видимости, действительно был чем-то напуган. — Мы должны украшать дом, без всяких продолжений. — твердо, но тихо сказал брюнет, все же поворачиваясь и поддаваясь объятиям. — И не падай мне в руки так резко, пожалуйста. Я мог сжать тебя Расемоном, вряд ли было бы хорошо. — Да понял я, понял. Больше не буду. В машине играла типичная рождественская музыка, поднимающая настроение. Улицы, на удивление, не были переполнены, можно было с легкостью проехать. Везение ли, а может так просто совпало. Впрочем, особой разницы не было. Ехать с Минатомирай примерно час, а учитывая количество машин, вообще минут 40. Будто судьба сделала всё специально для них, как подарок. Чуя и не заметил, как они уже находились в нужном месте, засмотрелся на своего парня.  Если бы у него была такая возможность, он бы только и делал, что любовался младшим, ведь внешность у того была и вправду чарующая. Смесь аристократических черт добавляла некой загадочности, подогревала интерес. При этом сам Акутагава красивым себя не считал — просто не мог. В голову было вбито только то, насколько он никчемен. Потребовалось много работы, чтобы заверить, что это совсем не так. — Ух, отдохнём то теперь. — сказал Чуя, выходя из машины и потягиваясь, тем самым разминая затекшие конечности. — В тему я маленьких дракончиков поставил, согласись же. — он обратился к брюнету. — Хотя, есть тут у меня один очень красивый дракон. — У тебя сегодня прорывает? — Акутагава достал букет и захлопнул дверь, включив сигнализацию. Двор был украшен гирляндой, из-за чего в глазах немного рябило. Однако, это не так уж и мешало. Пара направилась в сторону дома, где пахло кардамоном, шоколадом и мандаринами, поскольку повсюду лежали разложенные ветви. Своего добавлял и ароматизатор воздуха с имбирными пряниками, казалось, что они свежеиспеченные.  Накахара прошел в дом и остановился на входе, наблюдая за тем, как брюнет достаёт что-то из багажника и скрытно прижимает к себе. От собственных мыслей рыжий ухмыляется и проходит в гардеробную, снимая куртку с шапкой. Акутагава влетает внутрь, что-то ставит с грохотом и попадает прямо в Чую. Тот, не ожидая такого удара, активирует способность, но тут же останавливается, видя, что именно произошло. — Рюноске, твою ж мать, куда ты так несешься, сломя голову? Дай хоть куртку помогу снять, бедолага. Ты ж себе так лоб расшибёшь или чего похуже. — стягивая чужую верхнюю одежду проговаривает Чуя и зная, как его слова могут быть восприняты, гладит черные волосы. — Я просто не рассчитал. — кинул Акутагава и вышел из комнаты, за ним последовал и Накахара, недоумевающий от поведения своего парня. Однако, было понятно, что тот просто слишком волновался, ведь хотелось, чтобы всё прошло идеально. На фоне раздаются шумы, имитирующие треск щепок в огне. Настоящий камин — вещь крайне небезопасная, да и не первой необходимости. Играет специальный рождественский плейлист. Чуя подходит к столу и расставляет свечи, поджигая с помощью зажигалки фитили, пока Рюноске достаёт тарелки с бокалами, купленные специально для этого дня. До Рождества чуть меньше часа, а значит уже пора начинать. В блюдцах лежат немного вагаси и юдзу, а рядом стоит курица, с которой парни мучались два часа. Всё это дополнено тем самым утренним букетом красных роз, которые, кажется, сливаются со скатертью. Выглядит по-семейному, как с красивых фотографий или сцен из фильмов. Накахара отодвигает стул для брюнета, улыбается ему и сам садится напротив. Глаза сияют, в уголках поблескивают капельки слёз, точно радости, места для грусти здесь вовсе не было. — Рюноске, я так рад провести это Рождество с тобой. — рыжий тянется и касается пальцем чужой руки, нежно поглаживая. — Знаешь, я не мог и подумать, что полюблю кого-то так сильно, как тебя. Ты такой… удивительный, я даже и не знаю, как мне подобрать слова, чтобы описать мои чувства к тебе. — он сильнее сжимает руку. На лице Акутагавы мелькает улыбка, та, на которую он способен только ради Чуи. Он встаёт из-за стола и отходит куда-то, что его становится не видно. Старший немного переживает, что же приготовил ему возлюбленный? С одной стороны, там не должно быть чего-то плохого, однако опасение, неизвестно откуда взявшиеся, закрались и не давали покоя, заставляя нервно стучать пальцами по столу и качать ногой. Рюноске возвращается, держа что-то за спиной. Отворачивается, лицо горит от смущения, а он протягивает коробку внушительного размера. — Так, кажется ты приготовил мне что-то потрясающее, не так ли? — рыжий подтверждал очевидные для всех вещи. — Уже интригуешь, дорогой мой. Чуя развязал белую ленточку и аккуратно расклеил края крафтовой бумаги. Стала видна кожаная обложки, а в углу, аккуратным каллиграфическим почерком подписано «С Рождеством, Чуя.» Накахара медленно открывает огромную, по первым впечатлениям, книгу и ему кажется, что он готов закричать на весь дом. На первой странице вставлены фотографии, а внизу какие-то надписи с датами и местами. — Рю, ты правда собирал все фотографии ради фотоальбома? Это лучший подарок, я поражён. Как давно ты придумал эту идею? Тут же фото чуть ли не самого начала наших отношений. Ого, даже твоё фото с одной коробкой, когда ты переехал ко мне. Я безумно рад, спасибо! Выпьем за это? Чуя хватает бутылку и разливает вино по бокалам, немного по сумасшедшему улыбаясь. Поднимает вверх и смотрит в серые глаза, теперь уже отливающие серебром. Боже, как же он красив.  Напиток растекается в горле. Смешанный вкус горького шоколада и смородины — довольно хороший микс, немного терпкий, при этом колоритный. Как бархат обволакивает, отключая разум полностью. Старший хватает Акутагаву за руку, ловит ошарашенный взгляд и усмехается, копошась в кармане. Выдыхает, опускается перед брюнетом, и, прикрыв глаза, начинает речь. — Я ещё сотню раз это скажу, но я люблю тебя. И знаешь, может это прозвучит как в дешевом романе, мне плевать, я хочу быть с тобой рядом. Наша работа, конечно, не даёт гарантий, но несмотря на это, я действительно уверен в том, что мы будем с тобой счастливы. — он сжал руку сильнее и на выдохе проговорил. — Рюноске, выходи за меня. Зрачки расширились, в какой-то момент границы реальности окончательно стёрлись, оставив лишь две души, связанные особым элементом любви. Тишина, покрывающая такой хрупкий момент, постепенно стала сбрасываться, не давая времени на раздумья. — Да. — прошептал Акутагава и провалился в ощущения. Его прижали к холодному полу и жадно впились в губы, кусая до легких капель крови, проступивших и добавивших соленый вкус.  Руки оглаживают плечи, касаясь оголенного участка кожи из-за скатившегося вбок свитера. Чуя хватает брюнета под бёдра и усаживает на верхнюю часть камина, сбрасывая оттуда декорации. Алкоголь срывает окончательно крышу, размывая рамки здравомыслия. Накахара припадает к тонкой шее, проводит мокрые дорожки и оставляет яркие засосы, которые позже придется скрывать под водолазками. Кожа пахнет подаренными недавно духами, что заводит ещё больше. Это словно продолжало жизнь, каждое движение, каждое, пускай и мимолетное, прикосновение. Пальцы проводят по мелким шрамам на торсе, поцелуи продолжаются, не хочется разрываться. Свитер слетает на пол, а рука ведет ниже, по внутренней части бедра, такой чувствительной и сразу создающей напряжение. Чуя опускается на колени, расположившись  между ног. Лукаво смотрит на парня, оттягивая резинку шорт и отпуская её, отчего Рюноске вздрагивает и прикрывает рот ладонью, заглушая вскрик.  Брюнет мельком опускает взгляд и наблюдает, как рыжий высвобождает его член и проводит рукой по всей длине, пачкаясь естественной смазкой. Пальцем обводит головку, касаясь уретры под еле слышные стоны. Когда он обхватывает губами, становится невыносимо ровно дышать, рука впивается в огненные волосы, оттягивая их и наматывая. Во рту горячо, будто подожгли. А старший берёт глубже, глупый рвотный рефлекс давно исчез, они не в первый раз это делают. Глотка сжимает орган, вызывая стон.  Чуя двигает головой неспешно, им торопиться некуда. В конце концов, вся эта ночь, да что уж там, вся жизнь только для них двоих, ни для кого другого. Брюнет запрокидывает голову от неистового наслаждения, прикрывает глаза и чувствует только жар внизу. Движение за движением, так просто, при этом так удовлетворяюще. Тело вибрирует от переизбытка, но Накахаре это нравится, он только ускоряется, подразнивая и желая довести любимого до экстаза. Акутагава тянет волосы, и старший понимает, но член изо рта не выпускает до момента, пока тот не кончит. Капли спермы  текут вперемешку со слюной, пока Чуя невинно смотрит своими лазурными глазами. И брюнету кажется, что смотрит он на обложку какого-то порно-журнала, нежели это происходит в реальности. Никто не говорит ни слова, только Накахара с колен встаёт и Рюноске на руки хватает, упираясь в него собственным возбуждением. На парня алкоголь тоже подействовал, а предшествующие события только расположили к более интересным занятиям. Они сами не осознают, как оказываются в спальне, всё внимание уходит поцелуям и ласкам. Младшего кидают на кровать, нависая сверху и обцеловывая всё лицо, проводя пальцами по ярко выраженному контуру. Чуя спускается ниже, с нажимом давит на рёбра и понимает, что тонет. Тонет в этой безумной любви, окатившей в один момент с ног до головы как ледяная вода утром. Для контраста сжимает ягодицы, слыша чужой хриплый стон. Когда пальцы проникают внутрь, Акутагава цепляется за плечи и продавливает кожу ногтями. Не то, что больно, скорее резко.  Молния ширинки расстегивается слишком быстро, так же, как и слетают вниз трусы. Рыжий в спешке пытается нащупать в ящике комода смазку, находит и зубами срывает крышку, выливая содержимое себе на руку, после чего смазывает член. Он достаточно грубо входит сразу наполовину, но всё же ждет, когда Рюноске привыкнет. И только когда тот начинает насаживаться сам, обхватив ногами талию, Чуя начинает двигаться в непростительно быстром темпе. — Боже, Рюноске, ты ахуенен. Отлично принимаешь меня, умница. — хрипит Накахара и замечает, как от его слов горят чужие щёки. От таких действий и картины перед глазами Чуя долго не выдерживает, кончая внутрь и падая с громким выдохом на возлюбленного. Пальцы лениво перебирают угольные пряди, а сам он прижимается к груди, слыша быстрый ритм сердца. —  С рождеством тебя, Рю. — сквозь зевок мямлит Накахара и обняв парня, засыпает, улыбаясь. — С рождеством. Может, Рождество и детский сказочный праздник, вот только он дарит любовь и светлые чувства. По крайней мере, двум людям в этом мире точно.